Влияние глипролинов на стрессогенные нарушения поведения крыс

Эдеева, Саглар Евгеньевна

Бесплатный автореферат и диссертация по биологии на тему
Влияние глипролинов на стрессогенные нарушения поведения крыс
ВАК РФ 03.00.13, Физиология

Автореферат диссертации по теме "Влияние глипролинов на стрессогенные нарушения поведения крыс"

на правах рукописи

ЭДЕЕВА Саглар Евгеньевна

ВЛИЯНИЕ ГЛИПРОЛИНОВ НА СТРЕССОГЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ ПОВЕДЕНИЯ КРЫС

03.00 13 - физиология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата биологических наук

Москва - 2007 '

003162298

Работа выполнена на кафедре физиологии человека и животных Биологического факультета МГУ им МВ Ломоносова, заведующий - проф А. А Каменский

Научный руководитель,

Официальные оппоненты

кандидат биологических наук, доц Г Н Копылова доктор химических наук Ю А Золотарев

доктор биологических наук Л М Белкина доктор биологических наук, проф Н А Тушмалова

Ведущая организация ГУ НИИ Нормальной физиологии им П К Анохина РАМН

Защита состоится 5 ноября 2007 г в 15 час 30 мин на заседании диссертационного совета Д501.001.93 при Московском государственном университете им М В Ломоносова по адресу 119992 Москва, Ленинские горы, Биологический факультет, ауд М-1

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Биологического факультета МГУ

Автореферат разослан 5 октября 2007 г

Ученый секретарь совета, доктор биологических наук

Б А Умарова

Актуальность проблемы. Несмотря на многочисленность исследований, посвященных проблемам стресса и вызванных им патологий, в мире наблюдается перманентно растущий уровень заболеваний, напрямую или косвенно опосредуемых стрессом

Нарушения адекватной реакции на стрессогенные условия могут служить причиной цетого ряда функциональных расстройств центральной нервной системы (ЦНС) и, соответственно, поведенческой активности Постстрессорные изменения в работе ЦНС, в свою очередь, сопровождаются нарушением работы центральных регуляторных механизмов, приводя к развитию целого ряда патологий на периферическом уровне гипертонии, язве желудка, ишемической болезни сердца и ряда других

В связи с этим изучение реакции организма на стрессогенные воздействия и поиск возможных путей коррекции постстрессорных нарушений являются актуальной задачей современной физиологии

Для предупреждения и лечения постстрессорных повреждений в организме могут использоваться два подхода

1 Применение препаратов периферического действия, направленное на нормализацию работы конкретных органов, пострадавших в результате неадекватной стресс-реакции,

2 Использование препаратов центрального действия, способных предупредить или устранить постстрессорные нарушения в работе ЦНС

Второй подход кажется нам наиболее перспективным, так как направлен на нормализацию регуляторных механизмов и устранение тем самым основной причины развития патологических нарушений в работе вегетативных систем

В последнее время ведется активное исследование семейства коротких пролинсодер-жащих олигопептидов — глипролинов, которые представляют собой фрагменты коллагена, состоящие из аминокислот глицина и пролина К числу наиболее изученных представителей этого семейства относятся пептиды PGP, GP и PG

С другой стороны, уменьшение постстрессорных нарушений может быть связано с действием глипролинов на структуры ЦНС, участвующие в формировании стресс-реакции

В литературе практически нет сведений о действии глипролинов на ЦНС Попытки выявить их влияние на поведение интактных животных дали отрицательный результат (Левицкая и др , 2000, Козловская и др , 2002)

Однако, отсутствие влияния на поведение интактных животных, не исключает возможности воздействия этих пептидов на структуры ЦНС, участвующие в формировании стресс-реакции

Очень мало известно и о формакокинетике глипролинов при разных способах введения и их способности преодолевать гемато-энцефалический барьер (ГЭБ) Тем не менее, в работе Васьковского и соавт было показано, что при использовании меченого тритием пептида PGP радиоактивная метка обнаруживалась в структурах мозга через 15 мин, 3 часа и даже через 5 часов после внутрибрюшинного введения (Васьковский и др, 2003) Это еще в большей степени повышает вероятность того, что протекторные эффекты глипролинов в отношении постстрессорных повреждений могут быть связаны с их прямым действием на структуры ЦНС и коррекцией интенсивности стресс-реакции

Непосредственным результатом интегративной деятельности ЦНС является характер поведенческой активности животного, а его изменения под влиянием фармакологических агентов могут служить показателем способности данных агентов влиять на функции ЦНС

Целью данной работы было изучение влияние пептида PGP и его метаболитов на пост-стрессорные нарушения поведения крыс

В соответствии с поставленной целью сформулированы следующие задачи

1 Исследовать фармакокинетику PGP при разных способах введения, его способность преодолевать ГЭБ и характер биодеградации в крови и мозге

2 Изучить влияние PGP и его метаболитов на постстрессорные нарушения поведения на различных моделях стресса

а) выяснить наличие протекторного (профилактического) эффекта при введении пептидов до действия стрессора б) выяснить наличие терапевтического (лечебного) эффекта при введении пептидов после действия стрессора, на фоне уже развившихся нарушений поведения

3 Определить длительность профилактического и терапевтического эффектов пептидов

4 Сопоставить эффективность действия PGP и его метаболитов

5 Выяснить влияние PGP на устойчивость животных к острой гипобарической гипоксии и постстрессорные нарушения поведения, вызванные этим видом стресса

Научная новизна работы. Изучена фармакокинетика меченого тритием PGP при внутривенном, внутрибрюшинном и интраназальном способах введения, а также характер его биодеградации в крови и мозге крыс

Показана способность PGP и/или его метаболитов преодолевать ГЭБ и попадать в ткани головного мозга

Впервые обнаружена возможность предотвращения глипролинами (протекторный, профилактический эффект) постстрессорных нарушений поведения, а также возможность коррекции (устранения или ослабления) уже сформировавшихся постстрессорных нарушений - терапевтический, лечебный эффект Сопоставлена эффективность действия PGP и его метаболитов (GP, PG, аминокислот глицина и пролина) Определена минимальная эффективная доза, обеспечивающая стабильный протекторный противострессорный эффект Впервые показано, что пегггид PGP повышает устойчивость крыс к острой гипобаричекой гипоксии за счет ускорения восстановительных процессов

Научное и практическое значение исследования Полученные данные расширяют представления о регуляторной роли глипролинов в организме, демонстрируя возможность их влияния на структуры ЦНС, участвующие в формировании стресс-ответа Результаты данного исследования и сделанные на их основании обобщения и выводы могут служить основой для планирования дальнейших исследований этой проблемы Они могут быть использованы также при чтении спецкурсов по соответствующим разделам физиологии

Обнаруженные в работе центральные протекторные и лечебные эффекты глипролинов делают перспективным их дальнейшее изучение в плане разработки и создания новых лекарственных средств для предотвращения и устранения негативных последствий стресса

Апробация диссертации - Материалы исследования обсуждались на I Российском симпозиуме по химии и биологии пептидов (Москва, 17-19 ноября 2003), III конференции с международным участием, посвященной 175-летию В Овсянникова "Механизмы функционирования висцеральных систем" (Санкт-Петербург, 29 сентября-1 октября 2003), конференции молодых ученых "Ломоносов-2004" (Москва, 2004), конференции молодых ученых "Ломоносов-2005" (Москва, 2005), II Internatinal conference "Neuro-humoral and Cellular Regulatory Mechanisms of Digestion Proccesses" (Kyiv, Ukraine, 5-7 октября 2005), II Российском симпозиуме по химии и биологии пептидов (Санк-Петербург, 25-27 мая 2005), Межинститутской конференции молодых ученых " Механизмы регуляции и взаимодействия физиологических систем организма человека и животных в процессах приспособления к условиям окружающей среды", посвященной 100-летию со дня рождения академика ВЫ Черниговского (Санкт-Петербург, 25-27 сентября 2007), V Всероссийской конференции с международным участием, посвященной 100-летию со дня рождения академика В Н Черниговского "Механизмы функционирования висцеральных систем" (Санкт-Петербург,

16-19 октября 2007), Ш Российском симпозиуме "Белки и пептиды" (Пущино, 17-21 сентября 2007)

Публикации По материалам диссертации опубликовано 19 работ

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, обзора литературы, описания методов исследования, изложения результатов и их обсуждения, заключения, приложения и списка цитируемой литературы Работа изложена на 215 листах, содержит 31 рисунок и 27 таблиц Список литературы включает 389 источников

Материалы и методы

Опыты проведены на 815 белых беспородных крысах-самцах весом 200-250г Животные содержались в стандартных условиях вивария со свободным доступом к пище и воде В течение 3-х дней, предшествующих эксперименту, с животными проводили процедуру "хэндлинга" Предварительно перед экспериментом животных разбивали на 3 группы норма

- не подвергавшиеся стрессогенному воздействию, контроль - подвергавшиеся стрессоген-ному воздействию на фоне предварительного введения физиологического раствора и опыт -на фоне предварительного введения пептида Эксперименты с животными выполняли в соответствии с этическими принципами и нормативными документами, рекомендованными европейским научным фондом и Хельсинской декларацией о гуманном отношении к животным

1 Экспериментальные модели стрессорного воздействия

- "Неизбегаемое плавание". Животное на 10 минут опускали в цилиндрическую емкость объемом 25 л на 2/3 заполненной водой при Т=22-23°С При этом крысы не доставали дна емкости

- Фармакологическая модель эмоционального стресса - введение ХЦК-4 ХЦК-4 вводили внутрибрюшинно в дозе 100мкг/кг в объеме 0,5 мл/200г

- Острая гипобарическая гипоксия

Гипоксию создавали разряжением атмосферы до 145 мм рт ст, что соответствует высоте 11500 м над уровнем моря Подъем на заданную "высоту" осуществляли за 1 минуту При этом у животных регистрировали следующие параметры

1 время потери позы (ВПП, с),

2 время жизни на "высоте" (ВЖ, с) - время от момента окончания "подъема" до остановки дыхания,

3 время реституции (BP, с) Животное быстро извлекали из камеры и измеряли время

от прекращения дыхания до восстановления активной позы

Для каждого животного рассчитывали коэффициент индивидуальной устойчивости (КИУ) к гипоксии как отношение ВЖ/ВР Увеличение значений данного коэффициента свидетельствует о возрастании устойчивости организма к действию экстремальной гипобарической гипоксии (Маслова и др , 1999)

2. Методы оценки поведения животных.

Для оценки поведения животных были использованы следующие экспериментальные установки

1 "Приподнятый крестообразный лабиринт" ("ПКЛ") При тестировании крыс помещали в центр лабиринта, произвольно ориентируя относительно любого из открытых рукавов, и в течение 3-х минут оценивали следующие параметры

- общее время пребывания на светлых рукавах лабиринта - время на свету (с),

- число стоек (число подъемов на задние лапы),

- число выглядываний из темных рукавов лабиринта,

- число свешиваний со светлых рукавов лабиринта,

- число выходов на открытые рукава лабиринта,

- число переходов через центр лабиринта,

- время затаивания (freezing-реакция) (с)

2 "Норковая камера". Оценку поведенческой активности проводили в течение 3-х минут в тишине и при красном свете При тестировании животное помещали в центр камеры и регистрировали следующие параметры

а) горизонтальную двигательную активность (длина пробега),

б) вертикальную двигательную активность (число стоек),

в) число обследованных норок,

г) время затаивания (с)

3 "Метод Порсолта". В эксперименте использовали модифицированный тест принудительного плаванья по Порсолту (Порсолт, 1977) Животное опускали в емкость, заполненную водой так, что крыса не могла касаться дна, и в течение 10 мин регистрировали следующие параметры поведения

- суммарную длительность активного плаванья,

- суммарную длительность пассивного плаванья,

- длительность иммобилизации

3 Исследование кинетики поступления меченного тритием PGP (fHJPGP) в органы и ткани крыс.

Равномерно меченый тритием пептид PGP - [3H]PGP был получен в Институте молекулярной генетики методом высокотемпературного твердофазного каталитического изотопного обмена (ВТКИО) водорода на тритий Этот метод позволяет сохранять как физико-химические свойства, так и биологическую активность исходного пептида (Золотарев и др , 2000, Zolotarev, 2003)

[3H]PGP (1мКи) вводили внутрибрюшинно, интраназально и внутривенно (в хвостовую вену) из расчета 1мКи на животное

Животных умерщвляли через 3, б и 12 минут после введения меченого пептида

Кровь собирали из яремных вен Мозг, желудок, сердце, печень, почки извлекали, промывали в физиологическом растворе и подсушивали фильтровальной бумагой Все образцы сразу же замораживали в жидком азоте Замороженные образцы взвешивали, гомогенизировали в 10 мл ацетонитрила, содержащего 1% трифторуксусной кислоты и центрифугировали в течение 30 минут (8000 об/мин) Полученный супернатант высушивали при температуре 40°С в роторном испарителе Упаренные образцы заливали 1 мл метанола и откручивали на малой центрифуге в течение 15 минут Для сцннтилляционного анализа использовали 10 микролитров супернатанта, который добавляли к 5 мл сцинтиллятора Ready Gel и определяли уровень радиоактивности на жидкостном сцинтилляционном счетчике Beckman LS-9800 Эффективность счета составляла 30-32%

На основании полученных данных и веса образца рассчитывали величину радиоактивности на 1 г массы образца

4 Исследование биодеградации fHJPGP методом высокоэффективной жидкостной хроматографии (ВЭЖХ).

Разделение смеси пептидных фрагментов проводили методом ВЭЖХ на колонке Kromasil С18 - 5 цт (4 х 150 мм) при 20°С В качестве детектора использовали спектрофотометр Beckman 165 (Altex) при одновременной детекции на длинах волн 254 и 280 нм

Полученные образцы пептидных экстрактов из тканей (объем 40 мкл) смешивали с 30 мкл раствора исследуемого немеченого пептида и его метаболитов (по 5 мкг каждого пептида), подвергали градиентному элюированию и в сцинтилляционном счетчике

определяли радиоактивность продукта каждого из кроматографическйх пиков, соответствующих данному пептиду. На рис. 1 приведен пример хроматографической кривой экстракта плазмы крови в присутствии пептидов GP (I), PG (2) tf PGP (3)

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 II И 13 14 мин

Рис. 4. Хроматография пептидного экстракта плазмы крови крысы в присутствий пептидов GP (1), PG (2), PGP (3). Колонка Кромаскл 4x150, С18 6 мкм, элюеит - градиент ацетонитрй.ча 0-32% в 0,1% трнфторуксусной кислоте, 20 мин. УФ-детектор Бекман 165, 254 им (ch 1), 220 нм (ch 2). Пики, соответствующие выходу пептидов: 1 - GP; 2 - PG; 3 — PGP.

Содержание [3H]PGP и его метаболитов в ткани определяли из данных по содержанию радиоактивности в пептидной фракции и молярной радиоактивности соответствующего фрагмента, рассчитанной из распределения метки в пептиде.

5. Использованные препараты

Пептиды Pro~Glv-Pro (PGP). Pro-Glv (PG) и Glv-Pro (GP) были синтезированы в Институте молекулярной генетики РАН, Все пептиды растворяли в физиологическом растворе непосредственно перед экспериментом.

ХЦК-4 - ISN Biomedical Inc., США.

Для кнтраназшк>нсго введения препаратов использовали щщрошприц объемом 100 мкл ("Kloehn LTD", ISN Biomedical Inc., США),

Статистическая обработка данных. Полученные результаты обрабатывали при помощи стандартного пакета статистической программа STATISTICAL Вычисляли среднее и статистическую ошибку среднего. Для сравнения средних величин использовали од кофакторы ый дисперсионный анализ - LSD-тест и непараметрический критерий Вилкаксона -Манна-Уитни (критерий U),

Результаты и их обсуждение I. Кинетика постуTCP в овгаии крыеявк пашык способах, введении.

Целью данной серии экспериментов было изучение поступления в органы И Ткани крыс меченого тритием пептида PGP и/или его метаболитов. Для нас наибольшее значение имеет

динамика поступления пептидов в кровь и структуры головного мозга Поэтому в дальнейшем мы будем анализировать именно эти данные

Учитывая, что в мозге присутствует определенный объем крови, можно предполагать, что измеренная радиоактивность связана не только с тканью самого органа, но, отчасти, и с радиоактивностью присутствующей в нем крови Используя данные о количестве крови в органах крыс (Шошенко, 1975), была рассчитана радиоактивность, связанная непосредственно с тканью органа, за вычетом радиоактивности крови Полученные результаты представлены в таблице I

Таблица I. Распределение метки в крови и мозге крыс

Способ введения время после введения, мин Радиоактивность, нКи/г

кровь мозг

I П

внутривенно 3 1710 130 91

6 1070 80 55

12 920 196 175

внутрибрю-шинно 3 500 110 99

6 510 200 188

12 930 320 299

интрана-зально 3 70 38 36

6 1000 190 167

12 300 120 113

Примечание I- общая радиоактивность ткани мозга, II - радиоактивность ткани мозга за вычетом радиоактивности крови

Как видно из таблицы, основная часть радиоактивности в мозге не связана с радиоактивностью крови, содержащейся в мозговых сосудах Это свидетельствует о том, что вводимый меченый пептид и/или его метаболиты проходят ГЭБ, поступают в мозговую ткань, и, соответственно, могут оказывать непосредственное влияние на структуры мозга

О способности пептида PGP и его метаболитов преодолевать ГЭБ сообщалось и ранее (Васьковский и др, 2003, Бакаева и др, 2004) Однако в нашей работе впервые была исследована динамика всасывания пептидов в кровь и поступления их в мозг в первые 12 минут после введения

Д. Исследование биодеградапии l3HIPGP методом высокоэффективной жидкостной хроматографии (ВЭЖХ).

На основании вышеприведенных данных можно судить лишь о суммарной радиоактивности, которая может быть связана как с самим PGP, так и с продуктами его биодеградации -дипептидами GP и PG

Поэтому в следующих сериях экспериментов мы исследовали характер и временную динамику биодеградации пептида PGP в крови и тканях мозга

В первой серии исследовали временную динамику биодеградации равномерно меченного тритием PGP в плазме крови крыс m vitro Результаты данной серии опытов выявили, что биодеградация PGP идет примерно с 10-кратным преобладанием фрагмента GP по отношению к PG Период полураспада PGP составил около 5 мин, а через 15 мин остается 10% от введенного пептида Однако даже через 2 часа сохраняется примерно 3% от исходно введенного пептида PGP

В следующей серии экспериментов была исследована кинетика биодеградации [3H]PGP в крови крыс in vivo при разных способах введения Было показано, что пептид PGP, также как и в экспериментах in vitro, расщепляется на дипептидные фрагменты - PG и GP со значительным преобладанием последнего

Попадая в ткани органов, пептид, по-видимому, подвергается дальнейшей биодеградации за счет действия тканевых протеаз, и характер этой деградации может существенно отличаться от таковой в крови (Шевченко и др 2006) В соответствии с этим, в следующей серии опытов была исследована динамика биодеградации [3H]PGP в мозге крыс m vivo (таб

П)

В результате проведенных исследований было показано, что биодеградация PGP в тканях мозга протекает примерно также как и в крови - основным метаболитом PGP при всех типах введения радиоактивной метки является дипептид GP

Полученные данные позволяют предполагать, что некоторые противострессорные эффекты глипролинов могут иметь центральную природу

Таблица П. Биодеградация [3H]PGP в мозге и крови крыс in vivo*

Способ введения Время после введения, мин Концентрация пептида, нМ на 1г ткани

мозг кровь

PG GP PGP PG GP PGP

внутривенно 3 0,01 0,07 0,38 0,3 3,2 18

б 0,06 0,22 0,28 2 7,6 9,3

12 0,06 0,27 0,18 2,1 9а 6,1

интраназаль-ио 3 0,005 0,02 0,12 0,02 0,2 0,8

6 0,05 0,22 0,27 0,7 2,8 3,5

12 0,07 0,33 0,21 0,8 3,3 2,1

внутрибрюшинно 3 0,01 0,06 0,33 0,1 1,1 5,5

6 0,08 0,33 0,42 1,2 3,6 4,5

12 0,08 0,37 0,24 1,5 8,2 5,1

* - Исходно ввечи крысе 1 мКи [3H]PGP

В качестве показателя функционального состояния ЦНС можно использовать параметры поведения Поведение является непосредственным результатом интегративной деятельности ЦНС, а его изменения под влиянием фармакологических агентов могут служить показателем способности данных агентов влиять на функции ЦНС

Поэтому в следующих сериях опытов мы исследовали влияние глипролинов на поведение крыс

III. Влияние глипролинов на посгстрессорпые нарушения поведения крыс

Предварительно нами было исследовано влияние глипролинов на поведение интакт-ных, не подвергавшихся действию стресса животных

Поведенческую активность оценивали в тестах "Приподнятый крестообразный лабиринт" ("ПКЛ") и "Норковая камера"

Пептид PGP вводили внутрибрюшинно в дозе 3,7 мкМ/кг за 15 минут до тестирования Контрольные животные получали вместо пептида физиологический раствор в эквивалентном объеме

Введение пептида PGP не вызывало выраженных изменений поведенческой активности животных как в тесте "ПКЛ", так и в "Норковой камере" практически ни один из исследуемых показателей достоверно не отличался от соответствующих показателей нормы

Полученные результаты согласуются с литературными данными об отсутствии влияния пептида PGP на поведение интактных животных (Козловская и др, 2002, Левицкая и др, 2000)

Однако отсутствие влияния на поведение интактных животных не исключает возможности влияния этих пептидов на структуры ЦНС, участвующие в формировании стресс-реакции и способности тем самым модифицировать интенсивность стресс-ответа и, соответственно, выраженность постстрессорных нарушений в организме

Поэтому в следующих сериях экспериментов мы исследовали влияние пептидов на вызываемые стрессом нарушения поведения

III. 1. Стресс - неизбегаемое 10-тиминутное плавание.

В этой серии были исследованы эффекты трипептида PGP и дипептидов GP и PG, а также входящих в их состав аминокислот глицина и пролина

Протекторные (профилактические) эффекты глипролинов.

Пептиды PGP, GP и PG вводили интраназально в 3-х дозах 0,37, 3,7 и 37 мкМ/кг массы тела за 15 минут до начала действия стрессогенного фактора - плавания Животные контрольной группы получали эквивалентный объем физиологического раствора Тестирование поведенческой активности проводили через 15 минут после прекращения действия стрессора Результаты представлены на рисунке 2

У животных контрольной группы воздействие стрессора вызывало достоверные изменения поведенческих показателей Заметно повысился уровень тревожности животных, что выразилось в снижении показателей всех форм поведенческой активности, связанных с пребыванием в освещенных рукавах лабиринта, и значительном (более чем в 2 раза) увеличении времени затаивания На ослабление двигательной и ориентировочно-исследовательской активности указывает уменьшение длины пробега, числа стоек, свешиваний и числа обследованных норок

В дозе 0,37 мкМ/кг ни один из исследуемых пептидов не оказывал существенного влияния на постстрессорные изменения поведения, все показатели оказались близки к таковым у контрольных животных, которым вводили физиологический раствор Однако при ведении пептидов PGP и GP дозах 3,7 и 37 мкМ/кг постстрессорные нарушения поведения оказались значительно менее выраженными - большинство показателей остались на уровне нормы Для PGP и GP минимальной дозой, обеспечивающей достоверное протекторное действие, является доза 3,7 мкМ/кг

Таким образом, пептиды PGP и GP обладают выраженным протекторным действием, предотвращая значительное повышение тревожности и снижение уровня ориентировочно-исследовательской активности Эффективность протекторного действия PGP и GP была примерно одинаковой

Пептид PG оказался значительно менее эффективен При его предварительном введении наблюдалась лишь некоторая тенденция к ослаблению стрессогенного влияния на поведение большинство показателей поведенческой активности достоверно отличались от

стросс

Тест "Норкосам камера 60

В 40

| 30

Iго

ю Û

стресс— Ш #

PGP СР PG POP CF PG

J | - норма; - контроль Дозы пептидов (мкМ/кг); ЦЦ - 037; |g -33i 37

- kkûpmï; if - к Кйч-гкадк',

Рис. 2. Протекторные эффекты глнпролинов в отношении ностстрессорных нарушений поведения, Сгоесс- 10-ти минутное неиэбегаемое Плавание.

ШЧ.1СП1 U'

поггиля

плавенир

"ПКЛ", Норковая камера

время от введения пептида, мин

нормы, хотя эти изменения и были несколько менее выражены, чем на фоне введения физиологического раствора

Кроме того, было исследовано влияние пептидов PGP, GP и PG на постстрессорные изменения поведения при их внутрибрюшинном введении

Пептиды вводили в дозе 3,7 мкМ/кг массы тела за 15 минут до начала действия стрес-согенного фактора (плавание)

На фоне предварительного введения пептидов PGP и GP нарушения поведения были значительно менее выражены При этом большинство поведенческих показателей как в тесте "ПКЛ", так и в "Норковой камере", после стрессогенного воздействия достоверно не отличались от нормы В то же время они достоверно отличались от соответствующих показателей животных контрольной группы, подвергавшихся воздействию стрессора на фоне предварительного введения физиологического раствора

Пептид PG не обладал выраженным протекторным действием и лишь незначительно уменьшал стрессогенные нарушения поведенческой активности, что свидетельствует о более слабом центральном эффекте этого пептида

Сопоставление результатов внутрибрюшинного и интраназального введений показало, что эффективность протекторного действия PGP и GP при интраназальном способе введения сопоставима с таковой при внутрибрюшинном

Данные, полученные в предшествующих сериях экспериментов показали, что эффективность доставки пептида PGP и/или его метаболитов к тканям мозга при интраназальном и внутрибрюшинном введении существенно не отличается Поскольку интраназальный способ введения является более простьм и менее травматичным (Левицкая, Каменский, 2003), во всех последующих сериях опытов пептиды вводили интраназально

В связи с тем, что в организме PGP, GP и PG гидролизуются до пролина и глицина, возникает вопрос о возможном участии этих аминокислот в реализации протекторных противострессорных эффектов этих пептидов

Для выяснения этого вопроса аминокислоты глицин и пролин вводили в эквимолярной PGP дозе 3,7 мкМ/кг (0,3 мг/кг для глицина и 0,4 мг/кг для пролина) за 15 минут до начала действия стрессорного фактора - неизбегаемого плавания

Оказалось, что в исследуемых дозах глицин и пролин не оказывают существенного влияния на постстрессорные нарушения поведения и не предотвращают стрессогенного повышения тревожности и снижения ориентировочно-исследовательской активности

Таким образом, протекторное действие пептидов PGP и GP не связано с действием их конечных метаболитов - аминокислот глицина и пролина

Изменяя интервал между введением пептида и началом стрессорного воздействия, было установлено, что длительность протекторного эффекта пептидов составляет не менее 3-х часов Через 4 часа стресс вновь вызывал характерные изменения поведенческой активности

II 1.2. Фармакологическая модель эмоционального стресса — введение ХЦК-4.

В этой серии были исследованы эффекты пептидов PGP и GP в отношении стрессоген-ных нарушений поведения, вызванных введением ХЦК-4

В целом ряде исследований показано, что фрагмент холецистокинина 30-33 - ХЦК-4, являющийся селективным агонистом ССК-В рецепторов, вызывает у людей (Rehfeld, 2000, Eser et al, 2005) и животных (Данилова и др, 2000, Noble, 1999) развитие тревожных и даже панических состояний Изменения поведения сопровождаются вегетативными и гормональными сдвигами, характерными для стрессорных реакций (Strohle, et al, 2000, Kellner et al, 2002) Активная иммунизация крыс к ХЦК-4, ковалентно связанного с антигеном-носителем, приводящая к образованию антител к ХЦК-4, вызывала изменения поведения противоположные по своей направленности действию самого ХЦК-4, те к снижению уровня тревожности (Данилова и др, 1998, Данилова и др, 2000, Damlova, Fedorova, 2001) В

соответствии с этим в данной работе мы использовали введение ХЦК-4 как экспериментальную фармакологическую модель эмоционального стресса

Пептиды вводили интраназально в дозе 3,7 мкМ/кг за 15 минут до введения ХЦК-4. Животные контрольной группы получали инъекцию ХЦК-4 на фоне предварительного введения эквивалентных объемов физиологического раствора В этом случае мы использовали еще один поведенческий тест - плавание по Порсолту, позволяющий оценивать уровень депрессии Оценку поведенческой активности в тестах "ПКЛ" и "Норковая камера" проводили через 1 час после введения ХЦК-4, в тесте Порсолта - через 2 часа после введения ХЦК-4 Результаты данной серии экспериментов представлены на рисунке 3

Как видно на диаграммах, у контрольных животных, получавших перед введением ХЦК-4 физиологический раствор, развивались характерные изменения поведения, аналогичные тем, какие наблюдались при действии неизбегаемого 10-тиминутного плавания В тесте "ПКЛ" наблюдалось снижение времени пребывания на свету, числа стоек, свешиваний, но значительно возрастало время затаивания В тесте "Норковая камера" существенно снизилось число обследованных норок, число стоек, длина пробега, но также увеличилось время затаивания

Предварительное интраназальное введение пептидов PGP и GP в дозе 3,7 мкМ/кг предотвращало или значительно ослабляло развитие стрессогенных нарушений поведения При этом практически все поведенческие параметры существенно не отличались от нормы В целом можно сказать, что эффективность протекторного действия PGP и GP была примерно одинаковой

В тесте Порсолта оценивались такие параметры как время активного и пассивного плавания, и время иммобилизации У животных контрольной группы после введения ХЦК-4 значительно снизилось время активного и пассивного плаванья, но возросло время иммобилизации Такие изменения свидетельствуют о существенном повышении уровня депрессии

У животных, получавших PGP и GP, изменения, характеризующие уровень депрессии, бьши менее выражены Таким образом, пептиды PGP и GP предотвращают повышение уровня депрессии на модели эмоционального стресса - введения ХЦК-4

III. 3. Стресс - острая гипобарическая гипоксия

В следующей серии экспериментов исследовали влияние пептида PGP на нарушения поведения, вызванные острой гипобарической гипоксией

Пептид PGP вводили за 15 минут до гипоксии Животные контрольной группы получали соответствующие объемы физиологического раствора Тестирование в "ПКЛ" и "Норковой камере" проводили через 1 час после окончания гипоксии, в тесте Порсолта -через 2 часа Результаты эксперимента представлены на рисунке 4

Как показано на диаграммах, у контрольных животных, испытавших гипоксию на фоне предварительного введения физиологического раствора, наблюдались значительные нарушения поведения, которые оказались аналогичны постстрессорным изменениям, вызванным другими видами стресса значительно уменьшились время на свету, число стоек, число свешиваний, длина пробега и число норок, и существенно возросло время затаивания как в тесте "ПКЛ", так и в "Норковой камере" В тесте Порсолта заметно возросло время иммобилизации и уменьшилось время активного и пассивного плавания, что указывает на повышение уровня депрессии

Предварительное введение пептида PGP привело к значительному ослаблению проявлений постгипоксических нарушений поведения

Для оценки устойчивости крыс к острой гипобарической гипоксии определяли время потери позы, время жизни на "высоте", время реституции и рассчитывали коэффициент устойчивости (см раздел "Методика") Результаты представлены на рисунке 5

Тест "Приподнятый крестообразный лабиринт"

20 | .

1 10

Я А

са 8

I е

5 4

I 2

3 а

—-—хцк-4—

] 1 * в —- в

И 1

Тсст "Норковая камера"

Тест Порсол'га

ХиК-4 .

р 210

О X и 130

130 -

5 110

С а п 80 -

3 5 ео.

о. са 30 ■ с

контроль- .Р;

"ХЦКЛ й

СР; - к норме: #- к контролю; р<0,05

Рис. 3. Протекторные эффекты Глипротшов в отношении постстрессориыл нарушений поведения. Фармакологическая модель эмоционального стресса - введение ХЦК-4.

введение введение "ПКЛ", Норковая камера Тест Пореолтп л витда XIШ-4

схема ^___^________т_._*____

опыта 0 75 135

орсмл от введении пептида, "-1!и'

soviel -2010 i О -

.—

16 ■ 129 -О -3 -о -

90 7560 4S-30 ■ 150

Тест 'Норковая камера"

12 » ю

I в I 6 I *

» 2 0

S 10

5 В

I S

s А

у а о

240

I и Н80-

3 я

ео

45 ■ | ЗВ'

|27 1 18 ■

О ■

в 90 i

| 60 | 45

» зо

I 15

£ о

Тсст Лорсолта

-/КЛОКСНЛ #

200 160 ■

120-

Sft 400

н il

Щ - ъхявпрхяп,-; ^ Y&T?; * - к норме; # - к контролю;

П-

Рис. 4. Протекторные эффекты глипролинов в отношении поете грессорных нарушений поведения. Стресс - острая гипобаричеекая гипоксия.

иведсние

пептяла

схеме опыта

гипоксия UHKJT\ Норковая камера Тсст Лорсолта

i_i_U

иремя от введения пептида, mihi

Как показано на рисунке, предварительное введение пептида PGP практически не изменило время потери позы и время жизни животных на высоте. Однако при этом достоверно уменьшилось время реституции (со 162 до 55 с), т. е. на фоне пептида восстановительные процессы после гипоксии протекали быстрее. Соответственно возрос и коэффициент индивидуальной устойчивости - с 2,86 до 4,35.

□ - норма; Ш - PGP; # - к Контролю; Р<0,001

Рис. 5. Влияние пептида PGP неустойчивость крыс к гипоксии

Итак, пептид POP оказывает протекторное противо гн покс и чес кое действие, повышая устойчивость крыс к гипоксии и уменьшая постгипокеические нарушения поведения. Исходя из того, что PGP повышал устойчивость к гипоксии за счет значительного уменьшения времени реституции, можно полагать, что данный пептид влияет, главным образом, на постгипокеические восстановительные процессы.

IV. Терапевтические эффекты гяипролинов JV.1. Стресс - нешбегаемое 10-тиминутнде плавание

Пептиды PGP, GP и PU вводили интраназалию в дозе 3,7 мкМ/кг через 15 минут после окончания действия сгресеогеннего фагггора - плавания, т.е. э го врем, когда у животных уже сформированы выраженные поете грессорные нарушения поведения. Животные контрольной группы получали эквивалентный объем физиологического раствора. Тестирование в "ГЖЛ" и "Корковой камере" проводили через 15 минут после введении пептида (или физиологического раствора). Результаты эксперимента на следующем рисунке (рис. 6).

Пептиды PGP и GP, введенные на фон® уже сформировавшихся постстрессорньгх нарушений поведения устраняли практически все проявления тревожности. В тесте "ПКЛ'" показатели времени затаивания и времени пребывания на свету возвращались в пределы нормы, так же как число стоек и свешиваннй. В тесте "Норковой камеры" постстрессорные изменения поведения также были менее выражены: число обследованных норок, число стоек, длина пробега и время затаивания приблизились или полностью вернулись в пределы нормы.

Тест "Норковая камера"

а 10-

стресс -

£ 12

£ * ц

3 «

□

- стресс-

# #

- эдръш; I

. РС*Р', - СР-,

' - РС^ - к норке-, ^ - кг контродто; Р<0+05

Рис. Ь- Терапевтические эффекты глипролинов в отношении постстрессорных нарушений поведения. Стресс - неизбегаемое 10-тиминутное плавание.

введение

планзиис пвп-г»1лй ПКЛ , Норковая камера

сх^иа

опыта 0

И.

пептида

^ время от начала

стрессорного воздействия, мин

Существенной разницы в эффективности PGP и GP не наблюдалось

Таким образом, на модели стресса "неизбегаемое плавание" пептиды PGP и GP не только предотвращают развитие постстрессорных нарушений поведения, но и устраняют уже сформировавшиеся нарушения, т е оказывают терапевтическое действие

Пептид PG, как и в случае протекторных влияний, оказался менее эффективен При его постстрессорном введении наблюдалась лишь некоторая тенденция к ослаблению нарушений поведения, проявлявшаяся только в отношении некоторых поведенческих параметров

С целью выяснения длительности терапевтического эффекта тестирование животных проводили в разные сроки после введения PGP и GP Оказалось, что терапевтическое действие после однократного введения PGP или GP в дозе 3,7 мкМ/кг сохраняется в течение 3-х часов, а к 4-му часу характерные постстрессорные изменения поведенческой активности восстанавливаются -те длительность терапевтического эффекта, как и протекторного, составляет не менее 3-х часов

IV 2. Фармакологическая модель эмоционального стресса - введение ХЦК-4.

В этой серии экспериментов была исследована способность глипролинов устранять или ослаблять уже развившиеся постстрессорные нарушения поведения, вызванные введением ХЦК-4

Пептиды PGP и GP вводили интраназально в дозе 3,7 мкМ/кг через 30 минут после введения ХЦК-4, те на фоне уже развившихся постстрессорных нарушений поведения Контрольные животные получали соответствующие объемы физиологического раствора Тестирование в "ПЮГ и "Норковой камере" проводили через 1 час после введения ХЦК-4 и, соответственно через 30 мин после введения пептида, тест Порсолта - через 2 часа после введения ХЦК-4 Результаты эксперимента показаны на рисунке 7

Как видно на диаграммах, у животных контрольной группы после введения ХЦК-4 наблюдалось значительное повышение уровня тревожности, депрессии и снижение ориентировочно-исследовательской активности

Введение пептидов PGP и GP практически полностью устраняло постстрессорные нарушения поведения, вызванные введением ХЦК-4 В тестах "ПКЛ" и "Норковая камера" параметры поведенческой активности время на свету, число стоек, число свешиваний, длина пробега, число норок и время затаивания возвращались к норме

В тесте Порсолта устранялось значительное повышение уровня депрессии не наблюдалось заметного снижения времени активного и пассивного плаванья и повышения времени иммобилизации

Таким образом, терапевтическое действие пептидов PGP и GP проявилось и на модели эмоционального стресса

Итак, пептиды PGP и GP обладают не только протекторным, но и терапевтическим действием, ослабляя уже сформировавшиеся постстрессорные нарушения поведения, вызванные различными видами стресса

Поскольку в процессе биодеградации в крови и тканях крыс пептид PGP относительно быстро расщепляется на PG и GP с существенным преобладанием последнего, а эффективность действия PGP и GP существенно не различаются, трудно судить о том, какой из пептидов (PGP или GP) играет основную роль в реализации этих эффектов

Нет никаких данных о местах связывания этих пептидов и о наличии соответствующих рецепторов Поэтому очень сложно говорить о механизмах их протекторного и терапевтического действия

Тем не менее, на основании полученных данных можно с уверенностью утверждать, что пептиды PGP и GP поступают в ткани мозга и могут корректировать интенсивность стресс-

во

в 40 -к

1 2(Н

151 12

3 ■

и 30

I 24

| 18

о»

Й о

ХЦК-4—

96 ■ 30

Тест "Норковая камера''

Тсет "Порсплта"

--хцк-4

хик-ч-

- к м ( , •'•' - к юонтиолю: Р<0,05

Рис. 7. Терапевтические эффекты глнпролинов в отношении постстрессорньк нарушений иоиедения. Фармакологическая модель эмоционального стресса - введение ХЦК-4.

схема опыта

ЗДННЛ ХЦК-4

ввЫГСТШС пспгиДи

Норковая камера Тест Псрсодта

4 -I

по

нремн от иисдсшл) ХЦК-4, мин

ответа, и нормализовать интегративные функции ЦНС, измененные в результате предшествующей стресс-реакции

Одной из причин постстрессорных нарушений в работе мозга может быть гипоксия, связанная с нарушением кровоснабжения в результате неадекватного перераспределения крови и обкрадывания мозговых структур В наших опытах было показано, что PGP повышает устойчивость крыс к острой гипобарической гипоксии за счет ускорения восстановительных процессов (уменьшается время реституции)

Повышение устойчивости к гипоксии отчасти может быть связано с положительным влиянием глипролинов на систему кровоснабжения Ранее были получены данные о том, что глипролины, в том числе PGP, уменьшают постстрессорные нарушения микроциркуляции в брыжейке (Копылова и др , 2003, Копылова и др , 2006), препятствуют снижению кровотока в тканях желудка, вызванному введением индометацина и этанола (Самонина, Копылова и др , 2001, Самопина, Бакаева и др, 2001), обладают прямым сосудорасширяющим действием (Бакаева и др, 2003, Абрамова и др , 1997), усиливают сократительную активность лимфатических микрососудов брыжейки (Ашмарин и др , 1999), улучшают реологические свойства крови (Пасторова и др , 1998, Ляпина и др , 2006)

В развитии постстрессогенных нарушений системы микроциркуляции существенная роль принадлежит тучным клеткам, так как вызванная стрессом активация тучных клеток приводит к выделению из них ряда вызоактивных субстанций, в том числе гистамина Непосредственная активация тучных клеток веществом 48/80 вызывала изменения в микроцирку-ляторном русле брыжейки крыс, аналогичные тем, какие наблюдаются после стресса, а стабилизация тучных клеток кетотифеном существенно ослабляла посстрессорные нарушения (Копылова и др, 2006) Имеются данные о том, что активация тучных клеток при остром стрессорном воздействии приводит к увеличению проницаемости ГЭБ и его повреждению, тогда как у линии мышей, дефицитных по тучным клеткам, повышение проницаемости ГЭБ при стрессе не происходит (Esposito et al, 2002, Theohandes et al, 2004)

Активация тучных клеток играет важную роль в изменении состояния микроциркуля-торного русла и при гипоксии Обнаруживающиеся при гипоксии нарушения микроциркуляции происходят вследствие продукции химически активных форм кислорода, увеличения лейкоцитарно-эндотелиальной адгезии, повышения проницаемости сосудов и выхода лейкоцитов в периваскулярное пространство (Sterner et al, 2003) Стабилизатор тучных клеток кромалин, предотвращая значительную дегрануляцию тучных клеток, уменьшал количество свободных радикалов, адгезию лейкоцитов и как следствие предотвращал повышение проницаемости сосудов (Sterner et al, 2003, Theohandes, Cochrane, 2004, Theohandes, Kalogeromitros, 2006)

В то же время в ряде работ было выявлено стабилизирующее влияние глипролинов на тучные клетки На фоне предварительного введения глипролинов значительно уменьшалась постстрессорная активация тучных клеток, а также их активация, вызванная введением синактена (Умарова и др, 2003, Смирнова и др, 2003) Известно, что тучные клетки играют важную роль в поддержании тканевого гомеостаза при воспалении Было показано, что пептид PGP обладает протекторным действием в отношении нарушений сократительной активности лимфатических сосудов брыжейки крыс в условиях воспалительного ответа При этом протекторное действие PGP в значительной мере обусловлено его способностью предотвращать активацию тучных клеток (Умарова и др, в печати)

Снижение под влиянием глипролинов реактивности тучных клеток и уменьшение выброса вазоактивных субстанций в ходе развития стресс-ответа может быть одним из механизмов, ограничивающих постстрессорные нарушения микроциркуляции и развитие связанных с ними патологических состояний, в том числе и в ЦНС

Не исключена и возможность прямого цитопротекторного действия пептидов на клеточные структуры мозга На это указывают данные, полученные в работе Сафаровой, в которой

сообщается о том, что пептид PGP обладает антигипоксическими свойствами, так как в культуре тканей защищает клетки феохромоцитомы крыс PC 12 от окислительного стресса, увеличивая выживаемость клеток на 60% (Сафарова и др , 2002)

В последнее время появились сообщения о том, что PGP оказывает положительное влияние на продукцию и рецепцию нейротрофинов (Пинелис и др , 2007, Дмитриева и др , 2007) -регуляторных белков класса цитокинов, дефицит которых играет очень большую роль в развитии ишемического повреждения ткани мозга (Крыжановский, Луценко, 1995, Gwag, Canzomero, 1999) В первые минуты ишемии естественная защитная реакция мозга выражается в усилении синтеза трофических факторов и рецепторов к ним При быстрой и активной экспрессии генов, кодирующих нейротрофины, значительно повышается устойчивость мозговых структур к ишемии и она может длительное время не приводить к инфарктным изменениям (Takeda, Onodera, 1992)

В случае уже сформированого ишемического повреждения высокий уровень трофических факторов обеспечивает более быстрое и полное восстановление нарушенных функций, т е наряду с нейропротекторными они обладают и выраженными регенеративными свойствами (Kawamoto, Dietrich, 1997, Kawamoto, Ren, 1998)

Влияния PGP на уровень нейротрофинов может быть одним из механизмов их протекторных и терапевтических эффектов в отношении постетрессрных нарушений функций ЦНС

Обращает на себя внимание относительно большая длительность как протекторных, так и терапевтических эффектов PGP и GP В обоих случаях после однократного введения пептидов в дозе 3,7 мкМ/кг эффект в полном объеме сохранялся в течение не менее 3-х часов В то же время в литературе имеются данные о том, что содержание радиоактивной метки в мозге в интервале от 15 мин до 3 часов после введения падает в несколько раз (Васьковский и др, 2003, Бакаева и др, 2004) По-видимому, большая длительность наблюдаемых нами эффектов обусловлена не длительным присутствием самих пептидов в тканях-мишенях, а характерным для действия пептидов (Ашмарин, Обухова, 1986) запуском каскадных реакций, связанных с выбросом других групп пептидов и иных регуляторных субстанций

Выводы

1 В экспериментах с использованием меченного тритием пептида PGP показано, что при разных способах введения (внутривенном, внутрибрюшинном и интраназальном) пептид и/или его метаболиты преодолевают ГЭБ и поступают в структуры головного мозга

2 Основным пептидным метаболитом при биодеградации PGP в крови и мозге крыс является GP

3 Различные стрессорные воздействия (плавание, гипоксия, введение ХЦК-4) вызывают однотипные изменения поведенческой активности крыс, выражавшиеся в повышении тревожности и снижении уровня ориентировочно-исследовательской активности

4 Введение пептидов PGP и GP в дозе 3,7 мкМ/кг оказывает как протекторное (профилактическое), так и терапевтическое (лечебное) действие, предотвращая или устраняя (ослабляя) постстрессорные изменения поведения Длительность протекторного и терапевтического эффектов PGP и GP составляет не менее 3-х часов Пептид PG в той же дозе был менее эффективен

5 Аминокислотные метаболиты - глицин и пролин в эквимолярной PGP дозе 3,7 мкМ/кг протекторного действия не оказывают

6 Результаты данного исследования свидетельствуют о перспективности дальнейшего исследования глипролинов с целью создания фармакологических средств предотвращения и коррекции негативных последствий стресса

Список работ, опубликованных по теме диссертации

1 Бадмаева С.Е , Каменский А А, Копылова Г H, Левицкая H Г Влияние PGP на стрес-согенные нарушения поведения крыс // В книге "Механизмы функционирования висцеральных систем Ш конференция с международным участием, посвященная 175-летию ФВ Овсянникова" 2003 С 25-26

2 Копылова Г H, Бадмаева С.Е., Левицкая H Г, Гусева А А Новые свойства пептида PGP - протекция стрессогенных нарушений поведения крыс II Российский симпозиум по химии и биологии пептидов Тезисы стендовых сообщений 2003 Москва С 77

3 Копылова Г H , Бадмаева С.Е , Левицкая H Г, Самонина Г Е , Умарова Б А, Гусева А А Влияние пептида Pro-Gly-Pro на изменения поведения крыс, вызванные воздействием стрессогенного фактора // Бюллетень экспериментальной биологии и медицины 2004 Т 137 №7 С 9-11

4 Бадмаева С.Е. Влияние глипролинов на стрессогенные нарушения поведения крыс // Тезисы докладов XI Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых "Ломоносов-2004" Москва Секция Биология С 11

5 Бадмаева С.Е., Копылова Г H , Абушинова H H, Самонина Г Б , Умарова Б А Влияние глипролинов на стрессогенные нарушения поведения крыс // Российский физиологический журнал им И M Сеченова 2005 Т 91 № 5 С 543-550

6 Бадмаева С.Е., Копылова Г H, Самонина Г Е , Умарова Б А , Абушинова H H протекторные (профилактические) эффекты интраназального введения глипролинов (PRO-GLY-PRO, GLY-PRO, PRO-GLY) в отношении стрессогенных нарушений поведения крыс // Вестник Мое Ун-та 2005 Сер 16 Биология №4 С 3-7

7 Kopylova G N, Badmaeva S E., Bakaeva Z V, Umarova В A, Samotana G E, Guseva A A Influence of PGP on the CNS structure can be one of the mechanisms of its antiulcer effet realization // Neuro-humoral and cellular regulatory mechanisms of digestion processes 2nd International conference 2005 Abstract book Kyiv Ukraine P 30

8 Копылова Г H , Абушинова H H , Бадмаева C.E., Самонина Г Е , Умарова Б А Протекторные эффекты интраназльного введения глипролинов (PRO-GLY-PRO, PRO-GLY, GLY-PRO) в отношении стрессогенных нарушений поведения крыс И П Российский симпозиум по химии и биологии пептидов Санкт-Петербург 2005 Тезисы докладов и стендовых сообщений С 69

9 Золотарев Ю А, Бадмаева К Е, Бадмаева С.Е., Самонина Г Е , Копылова Г H , Дадаян А К, Зверков Ю Б , Васьковский Б В , Ашмарин И П Короткие пептидные фрагменты коллагена, обладающие противоязвенной активностью II П Российский симпозиум по химии и биологии пептидов Санкт-Петербург 2005 Тезисы докладов и стендовых сообщений С 51

10 Бадмаева С Е. Протекторные эффекты Pro-Gly-Pro в отношении стрессогенных нарушений поведения крыс, вызванных введением холецистокинина-4 // Тезисы докладов XII Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых "Ломоносов-2005" Москва Секция Биология С 19

11 Золотарев Ю А , Дадаян А К , Долотов О В , Козик В С , Кост H В , Соколов О Ю , Дорохова E M, Мешавкин В К, Габаева M В , Андреева Л А, Алфеева Л Ю, Павлов Т С , Бадмаева К Е, Бадмаева С.Е., Бакаева 3 В , Самонина Г Е, Копылова Г H , Васьковский Б В , Гривенников И А, Зозуля А А Равномерно меченные тритием пептиды в исследованиях по специфическому связыванию и биодеградации m vivo и m vitro И Биоорганическая химия 2006 Т32 №2 С 80-88

12 Эдеева СЕ., Копылова Г H Влияние глипролинов на постгипоксические нарушения поведения // Межинститутская конференции молодых ученых " Механизмы регуляции и

взаимодействия физиологических систем организма человека и животных в процессах приспособления к условиям окружающей среды" 2007 Санкт-Петербург

13 Самонина Г Е , Копылова Г Н , Багликова К Е , Эдеева С.Е , Бакаева 3 В , Умарова Б А , Труфанова А В Периферические и центральные механизмы поддержания гомеостаза слизистой оболочки желудка И V Всероссийская конференция с международным участием "Механизмы функционирования висцеральных систем" 2007 Санкт-Петербург

14 Копылова ГН, Эдеева С.Е., Умарова Б А, Самонина ГЕ, Платонова РД Влияние глипролинов на структуры ЦНС, участвующие в формировании стресс-ответа // IX Международная конференция "Центральные и периферические механизмы вегетативной нервной системы" Донецк-Славянск 2007

15 Копылова Г Н , Самонина Г Е , Эдеева С.Е., Багликова К Е , Умарова Б А , Платонова Р Д Влияние пептида PGP на устойчивость крыс к острой гипобарической гипоксии и постгипоксические нарушения поведения // П1 Российский симпозиум "Белки и пептиды" 2007 Тезисы стендовых сообщений С 77

1 б Копылова Г Н , Бакаева 3 В , Бадмаева С.Е., Умарова Б А, Самонина Г Е, Гусева А В Терапевтические эффекты глипролинов (PGP, GP, PG) в отношении стрессогенных нарушений поведения крыс // Бюллетень экспериментальной биологии и медицины 2007 Т 143 №2 С 124-127

17 Эдеева С.Е , Багликова К Е , Копылова Г Н, Самонина Г Е , Умарова Б А, Бакаева 3 В , Платонова Р Д Влияние пептида PRO-GLY-PRO на устойчивость крыс к острой гипобарической гипоксии и постгипоксические нарушения поведения // Вестник Мое Ун-та В печати

18 Эдеева С.Е., Копылова Г Н , Бакаева 3 В , Умарова Б А , Самонина Г Е, Гусева А А Протекторные и терапевтические эффекты глипролинов при психо-эмоциональном стрессе, вызванном введением ХЦК-4 // Бюллетень экспериментальной биологии и медицины В печати

19 Ашмарин И П , Багликова К Е , Эдеева С.Е , Золотарев Ю А , Козик В С , Дадаян А К , Дорохова Е М , Алфеева JIЮ , Андреева JIА , Копылова Г Н , Павлов Т С , Васьковский Б В , Соколов О Ю , Кост Н В , Зозуля А А , Самонина Г Е, Мясоедов Н Ф Сравнительное распределение глипролинов в тканях желудка при разных способах введения // Биоорганическая химия В печати

Заказ № 344. Объем 1 п л. Тираж 100 жз.

Отпечатано в ООО «Пстрорут». ■. Москва, ул П»лп:ха-2а, тел. 250-92-06 www.postator.ru

Содержание диссертации, кандидата биологических наук, Эдеева, Саглар Евгеньевна

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ.

ВВЕДЕНИЕ.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ОБЗОР:

I. Стресс и поддержание гомеостаза.

1.1. Стресс-система.

1.2. Стресс-лимитирующие системы.

1.3. Стрессорные патологии.

II. Глипролины.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ.

I. Экспериментальные модели стрессорного воздействия.

II. Методы оценки поведения животных.

III. Исследование кинетики поступления меченного тритием PGP HJPGP) в органы и ткани крыс.

IV. Исследование биодеградации [ H]PGP методом высоэффективной жидкостной хроматографии (ВЭЖХ).

V. Использованные препараты.

VI. Статистическая обработка данных.

РЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ.

I. Кинетика поступления меченного тритием PGP ([3H]PGP) в органы и ткани крыс при разных способах введения.

II. Исследовавние биодеградации ([3H]PGP) методом высокоэффективной жидкостной хроматографии (ВЭЖХ).

III. Влияние глипролинов на поведение крыс.

III. 1. Влияние глипролинов на поведение интактных животных.

III.2. Влияние глипролинов на постстрессорные нарушения поведения. 69 III.2.1. Исследование возможных протекторных (профилактических) противострессорных эффектов шлипролинов.

III.2.1.1. Протекторные противострессорные эффекты пептидов при внутрибрюшинном введении. Стресс - неизбегаемое плавание.

Исследование протекторных противострессорных эффектов аминокислот глицина и пролина.

Протекторные противострессорные эффекты глипролинов при их интраназальном введении.

Дозозависимостъ протекторных противострессорных эффектов глипролинов.

Временная динамика протекторных противострессорных эффектов глипролинов.

III.2.1.2. Протекторные противострессорные эффекты пептидов на модели эмоционального стресса - введения ХЦК-4.

III. 2.1.3.Влияние глипролинов на устойчивость животных к острой ги-побарической гипоксии и протекция ими постгипоксических нарушений поведения.

III.2.2. Исследование возможных лечебных (терапевтических) противострессорныхэффектов глипролинов.

111.2.2.1. Лечебные противострессорные эффекты глипролинов.

Стресс - неизбегаемое плавание.

Временная динамика лечебных противострессорных эффектов глипролинов.

111.2.2.2. Лечебные противострессорные эффекты глипролинов на модели эмоционального стресса - введения ХЦК-4.

Введение Диссертация по биологии, на тему "Влияние глипролинов на стрессогенные нарушения поведения крыс"

Актуальность проблемы.

Несмотря на многочисленность исследований, посвященных проблемам стресса и вызванных им патологий, в мире наблюдается перманентно растущий уровень заболеваний, напрямую или косвенно опосредуемых стрессом.

Стрессорное воздействие является угрозой гомеостазу организма и адаптация к изменениям окружающей среды позволяет достигнуть преимущества в выживании. При этом для успешной адаптации необходима не только способность реагировать на стрессогенное воздействие, но и способность правильно регулировать выраженность стрессорного ответа.

Адекватность стрессорного ответа обеспечивается балансом в работе стресс-активирующих и стресс-лимитирующих систем организма.

Нарушения адекватной реакции на стрессогенные условия могут служить причиной целого ряда функциональных расстройств центральной нервной системы (ЦНС) и, соответственно, поведенческой активности, связанных с повышенной тревожностью и развитием фобических и депрессивных состояний. Постстрессорные изменения в работе ЦНС, в свою очередь, сопровождаются нарушением работы центральных регуляторных механизмов, приводя к развитию целого ряда патологий на периферическом уровне: гипертонии, язве желудка, ишемической болезни сердца и ряда других.

Для предупреждения и лечения постстрессорных повреждений в организме могут использоваться два подхода:

1. Применение препаратов периферического действия, направленное на нормализацию работы конкретных органов, пострадавших в результате неадекватной стресс-реакции;

2. Использование препаратов центрального действия, способных предупредить или восстановить постстрессорные нарушения в работе ЦНС.

Второй подход кажется нам наиболее перспективным, так как направлен на нормализацию регуляторных механизмов и устранению тем самым основной причины развития патологических нарушений в работе вегетативных систем.

В настоящее время имеется широкий набор психотропных препаратов антидепрессантного, анксиолитического действия. Однако ни один не является универсальным. Кроме того, большинство из них представляют собой экзогенные (чужеродные для организма) соединения, их применение сопровождается рядом отрицательных побочных эффектов. Поэтому, до сих пор остается актуальным поиск новых препаратов, способных снизить или устранить постстрессорные нарушения функций ЦНС.

В последнее время ведется активное исследование семейства коротких пролинсодержащих олигопептидов - глипролинов (ГП), которые представляют собой фрагменты коллагена, состоящие из аминокислот глицина и пролина. К числу наиболее изученных представителей этого семейства относятся пептиды PGP, GP и PG.

Наше внимание эти пептиды привлекли в связи с тем, что среди широкого спектра присущих им физиологических эффектов отмечается способность предотвращать или ослаблять ряд постстрессорных повреждений в организме. Так предварительное введение ГП предотвращает или существенно ослабляет стрессогенное язвообразование (Жуйкова и др., 2003; Жуйкова и др., 2004; Бадмаева и др., 2004), нарушения микроциркуляции в брыжейке (Копылова и др., 2003; Копылова и др., 2006) и постстрессорную активацию тучных клеток (Умарова и др., 2003; Смирнова и др., 2003). Отчасти эти эффекты могут быть обусловлены прямым действием ГП на периферические структуры, в результате чего повышается их устойчивость к действию стрессогенных факторов. На это указывает наличие у ГП прямого сосудорасширительного действия (Бакаева и др., 2003), способности снижать реактивность тучных клеток на действие синактена (фрагмент АКТГ1.24), наличие у них антикоагулянтных, фибринолитических (Пасторова и др., 1998; Ляпина и др., 2006) и противовоспалительных свойств (Умарова и др., 2006; Жуйкова и др., 2003; Труфанова и др., в печати).

С другой стороны, уменьшение постстрессорных нарушений может быть связано с действием ГП на структуры ЦНС, участвующие в формировании стресс-реакции.

В литературе практически нет сведений о влиянии ГП на структуры ЦНС. Попытки выявить влияние ГП на поведение интактных животных дали отрицательный результат (Левицкая и др., 2000; Козловская и др., 2002).

Однако, отсутствие влияния на поведение интактных животных, не исключает возможности влияния этих пептидов на структуры ЦНС, участвующие в формировании стресс-реакции.

Очень мало известно и о формакокинетике глипролинов при разных способах введения и их способности преодолевать гемато-энцефалический барьер (ГЭБ). Тем не менее, в работе Васьковского и соавт. было показано, что при использовании меченого тритием пептида PGP радиоактивная метка обнаруживалась в структурах мозга через 15 мин, 3 часа и даже через 5 часов после внутрибрюшинного введения (Васьковский и др., 2003). Это еще в большей степени повышает вероятность того, что протекторные эффекты ГП в отношении постстрессорных повреждений могут быть связаны с их прямым действием на структуры ЦНС и коррекцией интенсивности стресс-реакции.

Целью данной работы было изучение влияние пептида PGP и его метаболитов на постстрессорные нарушения поведения крыс.

В соответствии с поставленной целью сформулированы следующие задачи:

1. Исследовать фармакокинетику PGP при разных способах введения и его способность преодолевать ГЭБ.

2. Изучить влияние PGP и его метаболитов на постстрессорные нарушения поведения с использованием различных моделей стрессирования животных (неизбегаемое плавание, фармакологическая модель эмоционального стресса - введение ХЦК-4, острая гипобарическая гипоксия). а) выяснить наличие протекторного (профилактического) эффекта при введении пептидов до действия стрессора; б) выяснить наличие терапевтического (лечебного) эффекта при введении пептидов после действия стрессора, на фоне уже развившихся нарушений поведения.

3. Определить длительность профилактического и терапевтического эффектов пептидов.

4. Сопоставить эффективность действия PGP и его метаболитов.

5. Выяснить влияние PGP на устойчивость животных к острой гипобариче-ской гипоксии.

Научная новизна работы.

Изучена фармакокинетика меченого тритием PGP при внутривенном, внутрибрюшинном и интраназальном способах введения.

Показана способность PGP и/или его метаболитов преодолевать ГЭБ и попадать в ткани головного мозга.

Впервые обнаружена возможность предотвращения (протекторный, профилактический эффект) постстрессорных нарушений поведения при действии ГП, а также возможность коррекции (устранения или ослабления) уже сформировавшихся постстрессорных нарушений - терапевтический, лечебный эффект. Сопоставлена эффективность действия PGP и его метаболитов (GP, PG, аминокислот глицина и пролина). Определена минимальная эффективная доза и изучена дозозависимость этих эффектов. Впервые показано, что пептид PGP повышает устойчивость крыс к острой гипобари-чекой гипоксии за счет ускорения восстановительных процессов.

Научное и практическое значение исследования.

Полученные данные расширяют представления о регуляторной роли ГП в организме, демонстрируя возможность их влияния на структуры ЦНС, участвующие в формировании стресс-ответа. Результаты данного исследования и сделанные на их основании обобщения и выводы могут служить основой для планирования дальнейших исследований этой проблемы. Они могут быть использованы также при чтении спецкурсов по соответствующим разделам физиологии.

Обнаруженные в работе центральные протекторные (профилактические) и лечебные (терапевтические) эффекты ГП делают перспективным их дальнейшее изучение в плане разработки и создания новых лекарственных средств для предотвращения и устранения негативных последствий стресса.

Апробация диссертации - материалы исследования обсуждались на: I Российском симпозиуме по химии и биологии пептидов (Москва, 17-19 ноября 2003); III конференции с международным участием, посвященной 175-летию В. Овсянникова (Россия. Санкт-Петербург, 29 сентября-1 октября 2003); конференции молодых ученых "Ломоносов-2004" (Москва, 2004); конференции молодых ученых "Ломоносов-2005" (Москва, 2005); II Internati-nal conference "Neuro-humoral and Cellular Regulatory Mechanisms of Digestion Proccesses" (Kyiv, Ukraine, 5-7 октября 2005); II Российском симпозиуме по химии и биологии пептидов (Санк-Петербург, 25-27 мая 2005), III Российском симпозиуме "Белки и пептиды" (Пущино, 17-21 сентября 2007).

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ОБЗОР 1.1. Стресс и поддержание гомеостаза

Стресс - это явление, присущее всему живому без исключения. Стресс неотделим от жизни. Это объясняется тем, что жизнь - сложное динамическое равновесие организма с окружающей средой. При этом непременным условием сохранения жизни является поддержание постоянства внутренней среды, или гомеостаза (Меерсон, Пшенникова, 1988; Пшенникова и др., 2000; Black, 2002; Greenberg et. al., 2002). Гомеостаз - это поддержание физиологических, биохимических, биоэлектрических и других параметров организма на относительно постоянном уровне, обеспечивающих нормальную жизнедеятельность организма. Поэтому стресс можно рассматривать как состояние нарушенного гомеостаза в результате действия различных факторов -стрессоров.

Стрессоры могут быть как внешние, или экзогенные (физические - жара, холод, травма и психические - опасность, конфликт, сильные эмоции), так и внутренние или эндогенные, формирующиеся в организме (боль, очаг воспаления). У человека и животных с высокоразвитой нервной системой психо-эмоциональные факторы служат не только частыми стрессорами, но и опосредуют действие большинства физических стрессоров.

При любом воздействии различных экстремальных факторов в организме возникают однотипные биохимические изменения, направленные на преодоление действия этих факторов путем адаптации (аллостазиса) организма к предъявленным требованиям (O'Connor et. al., 2000; Pacak, Palkovits, 2001). Выраженность этих изменений зависит от интенсивности предъявляемых требований и от функционального состояния организма. Таким образом, стресс - процесс необходимый, а представление о "вредности" стресса обусловлено теми патологическими состояниями, которые возникают при сильных и/или длительных воздействиях стрессора, приводящих к повреждению, или при нарушениях в работе систем, ответственных за осуществление стресс-реакции и формирование адаптации.

1.1. Стресс-система

При формировании адаптивной реакции стрессор через высшие регуля-торные центры активирует стресс-систему, которая объединяет определенные отделы нервной и эндокринной систем и "неспецифически" активируется в ответ на действие любого стрессора. Кроме этого, стрессорное воздействие активирует функциональную систему, объединяющую органы и ткани, "специфически" ответственные за приспособления к конкретному стрессору (холоду, гипоксии и др.).

Стресс-система находится в постоянной тонической активности, но если физический или эмоциональный стрессоры превышают допустимый критический порог, происходит повышение ее активности.

Стресс-система состоит из центрального звена и двух периферических ветвей, которые осуществляют связь центрального звена со всем организмом. К центральному звену относится гипоталамус и ряд структур ствола мозга. Гипоталамус ответственен за нервную регуляцию эндокринных функций и "запускает" работу стресс-системы.

Центральное звено стресс-системы объединяет следующие основные группы нейронов: нейроны паравентрикулярного ядра гипоталамуса (КРГ-нейроны), которые вырабатывают кортикотропин-рилизинг-гормон (КРГ). КРГ стимулирует секрецию АКТГ в гипофизе и активирует гипоталамо-гипофизарно-адреналовую систему - ось; / нейроны паравентрикулярного ядра гипоталамуса, вырабатывающие гормон аргинин-вазопрессин - АВ-нейроны;

S нейроны, синтезирующие катехоламины, главным образом норадреналин, в стволе мозга, гипоталамусе и других отделах; ключевую роль играет центр норадренергических нейронов - "синее пятно".

Кортикотропин-рилизинг гормон (КРГ) - "ключевой медиатор стресса" - вовлечен в регуляцию как физиологических, так и поведенческих ответов организма на любое воздействие (Engler et. al., 1999; Esposito et. al., 2002; Stout et. al., 2002; Hauger et. al., 2003; Nishikawa et. al., 2004; Garlow et. al., 2005; Majzoub, 2006; Smith, Vale, 2006). В последние годы возрос интерес к этому нейропептиду в связи с его участием в патогенезе различных тревожных расстройств и депрессии (Stout et. al., 2002; Claes, 2004; Garlow et. al., 2005; Gillespie, Nemeroff, 2005). В мозге животных система КРГ-связанных пептидов представлена 4 пептидами: собственно КРГ и урокорти-нами 1, 2 и 3 (Wang et. al., 2002; Pelleymounter et. al., 2004; Heinrichs, Koob, 2004; Jamieson et. al., 2006). КРГ-содержащие нейроны обнаружены во многих отделах мозга и, прежде всего в тех, которые вовлечены в формирование ответной реакции организма на действие стрессора: в паравентрику-лярном и вентромедиальном ядрах гипоталамуса, миндалине, ядрах шва, стволе мозга, коре головного мозга и др. (Holmes A. et. al., 2003; Hori et. al., 2004; Henri et. al., 2006). Введение экзогенного фрагмента КРГ в мозг крыс приводит к повышению тревожности и дезрегуляции работы гипоталамо-гипофизарно-адреналовой системы (Pelleymounter et. al., 2002; Van Gaalen et. al., 2002).

Выделяют два подтипа рецепторов пептидов данного семейства, связанных с G-белками: КРГ(1) и КРГ(2) (Kishimoto et. al., 1995; Bale et. al., 2002; Aguilera et. al., 2004; Chen et. al., 2005). КРГ(1) рецепторы - наиболее многочисленные - обнаружены в аденогипофизе, мозжечке, неокортексе, "синем пятне", таламусе и полосатом теле; КРГ(2) - в периферической сосудистой сети и сердце, а на уровне ЦНС - в подкорковых структурах мозга (перегородке, миндалине, гиппокампе и др.) (Chalmers et. al., 1995; Rominger et. al., 1998; Van Pett et. al., 2000; Higelin et. al., 2001).

Оба подтипа рецепторов играют важную роль в регуляции стрессорно-го поведения. Однако каким образом данные рецепторы модулируют поведенческий и эндокринный ответы на стресс, до сих пор остается неясным (Pelleymounter et. al., 2002). Показано, что у линии мышей, нокаут-ных по гену КРГ(1) типа рецепторов была значительно снижена ответная реакция на стрессорное воздействие (иммобилизационный стресс): не происходило значимого повышения тревожности (Smith et. al., 1998; Contarino et. al., 2000). У таких животных нарушена активация гипоталамо-гипофизарно-адреналовой системы, приводящая в итоге к снижению секреции АКТГ (Contarino et. al., 2000; Bale et. al., 2002). Антагонисты КРГ(1) типа рецепторов могут быть использованы в качестве анксиолитиков, устраняя вызванные стрессом проявления тревоги и паники (Deak et. al., 1999; Okuyama et. al., 1999; Arborelius et. al., 2000; Griebel et. al., 2002).

В отличие от данной линии мышей, мыши нокаутные по гену КРГ(2) типа рецепторов демонстрируют повышенную тревожность и гиперреакцию на стрессогенное воздействие. У таких животных ответная стресс-реакция развивается не только быстрее, но и с большей амплитудой (Bale et. al., 2000; Coste et. al., 2000; Kishimoto et. al., 2000; Pelleymounter et. al., 2002).

В работе Pelleymounter (2002) было выдвинуто предположение о том, что секретируемый при стрессе КРГ через КРГ(1) подтип рецепторов опосредует физиологические эффекты стресса через активацию гипоталамо-гипофизарно-адреналовой системы, тогда как КРГ(2) подтип рецепторов регулирует только поведенческую составляющую стресс-ответа.

При нормальном состоянии поддерживается баланс между КРГ-пептидами и плотностью КРГ-рецепторов. Стресс приводит к гиперсекреции КРГ и последовательному уменьшению рецепторов в аденогипофизе.

Аналогичная картина наблюдается и при хроническом введении корти-костерона, который дозозависимо уменьшает количество рецепторов КРГ в аденогипофизе. Напротив, повреждение парвентрикулярного ядра гипоталамуса, приводит к сокращению секреции КРГ нейронами гипоталамуса и увеличивает плотность рецепторов КРГ в гипофизе (Habib, 2001).

Аргинин-вазопрессин синтезируется в нейронах супраоптического и паравентрикулярного ядер гипоталамуса. Его основные эффекты на периферии - регуляция водного метаболизма и сосудистого тонуса (Смирнов, 2006; Verbalis, 2007) и поддержание гомеостаза глюкозы (Aoyagi et. al., 2007).

Стресс стимулирует выделение данного пептида из соответствующих нейронов гипоталамуса, аксоны которых направляются в заднюю долю гипофиза ("нейрогипофиз") и образуют синаптоподобные контакты с кровеносными сосудами. Аргинин-вазопрессин, синтезированный в телах нейронов, аксонным транспортом переносится к окончаниям аксонов и накапливается в пресинаптических везикулах, секретируется в кровь при возбуждении нейрона, запуская активацию гипоталамо-гипофизарно-адреналовой системы (Aguilera, 2000; Volpi et. al., 2004b; Wigger et. al., 2004). Перемещение нейропептида по аксону осуществляется с помощью специфического белка-переносчика - нейрофизина.

Вне гипоталамуса, значительное количество нейронов, содержащих аргинин-вазопрессин, находится в миндалине и гиппокампе (Aguilera, Rabadan-Diehl, 2000; Holmes et. al., 2003). В этих отделах мозга аргинин-вазопрессин опосредует свои эффекты через У^тип рецепторов (Birnbaumer, 2000; Volpi et. al., 2004a). Вазоконстрикция и гликогенолиз регулируются через Via, а водный обмен через V2ranbi рецепторов (Смирнов, 2006).

Обнаружена повышенная экспрессия рецепторов аргинин-вазопрессина и его секреция у животных и людей с признаками депрессии (Zhou et. al.,

2001; Wigger et. al., 2004); у мышей, нокаутных по гену рецептора Vib снижено агрессивное поведение (Wersinger et. al., 2002).

Полученные данные свидетельствуют о том, что нарушение функции гипоталамо-гипофизарно-адреналовой системы при депрессии и тревожных состояниях может быть связана с увеличением продукции аргинин-вазопрессина, и его антагонисты могут быть эффективны в отношении данных заболеваний (Griebel et. al., 2002; Serradeil-Le Gal et. al., 2002; Winter et. al., 2003; Wigger et. al., 2004).

Таким образом, аргинин-вазопрессин и КРГ действуют синергично в отношении секреции АКТГ, однако, аргинин-вазопрессин секретируется в меньших количествах, чем КРГ. Данные нейропептиды взаимодействуют на уровне гипоталамуса и стимулируют секрецию друг друга (O'Connor et. al., 2000; Habib M. et. al., 2001; Lolait et. al., 2007).

Периферические ветви стресс-системы представлены двумя основными отделами: 1) гипоталамо-гипофызарно-адреналовой осью, конечным продуктом активации которой являются гормоны глюкокортикоиды, выделяющиеся из коры надпочечников под влиянием АКТГ; 2) симпато-адреналовой системой, в которую входит симпатическая нервная система и мозговой слой надпочечников; конечными продуктами активации этой системы являются катехоламины норадреналин и адреналин (Chrousos, Gold, 1992; Harbuz, Lightman, 1992; Chrousos, 1998; O'Connor et. al., 2000; Sapolsky et. al., 2000; Pacak, Palkovits, 2001).

Выход на периферию стресс-система имеет также и через парасимпатическую нервную систему, однако ее роль в осуществлении стресс-реакции изучена недостаточно. Так, электрическая стимуляция афферентных окончаний блуждающего нерва приводила к увеличению уровня АКТГ и кортикостерона в плазме крови и увеличение экспрессии мРНК КРГ в гипоталамусе, что свидетельствует о возможности участия блуждающего нерва в регуляции активности гипоталамо-гипофизарно-адреналовой оси и стресс-системы в целом (Hosoi et. al., 2000).

Симпато-адреналовая система включается сразу после начала действия стрессора и вызывает мобилизацию различных систем организма. О включении симпатической системы в развитие стресс-ответа свидетельствуют следующие реакции: расширение зрачка, учащение дыхания и пульса, перераспределение кровотока, усиление мышечной активности, ослабление моторики желудка и кишечника и др.

Гипоталамо-гипофизарно-адреналовая - ключевая система регуляции стресс-ответа - включается несколько позже и может действовать на протяжении многих часов и даже суток. Она оказывает влияние на все без исключения органы и ткани, включая головной мозг (Erkut et. al., 1998; De Kloet, 2004; Cerqueira et. al. 2005).

Конечными продуктами активации стресс-системы являются гормоны надпочечников - глюкокортикоиды и катехоламины.

Глюкокортикоиды играют ключевую роль в управлении активности гипоталамо-гипофизарно-адреналовой оси и в завершении ответа на стресс (Lim et. al., 2002; Raison, Miller, 2003; Chrousos et. al., 2004; De Kloet, 2004; Schmidt et. al., 2005). Ингибирующая обратная связь глюкокортикоидов на секрецию АКТГ действует таким образом, чтобы ограничить постстрессор-ные нарушения (Erkut et. al., 1998; Ziegler, Herman, 2002). В организме действует двойная система рецепции к глюкокортикоидам, относящаяся к суперсемейству ядерных рецепторов. Тип (I) рецепторы - высокоаффинные минералокортикоидные - реагируют на низкие физиологические флуктуации уровня глюкокортикоидов, тогда как тип II рецепторы отвечают на высокие стрессовые уровни (Habib, 2001; Raison, Miller, 2003; Wang et. al., 2005). Сродство глюкокортикоидов к рецепторам типа I в 10 раз выше, чем к рецепторам типа II (O'Connor et. al., 2000). В ЦНС минералокортикоидные рецепторы обнаруживаются преимущественно в нейронах лимбической системы, преимущественно в гиппокампе, тогда как глюкокортикоидные рецепторы более широко представлены в структурах мозга, причем не только в нейронах, но и глиальных клетках (Berger et. al., 2006).

Глюкокортикоиды обладают разносторонним действием на организм и являются одними из важнейших регуляторов гомеостаза (Ziegler, Herman, 2002). Рецепторы к глюкокортикоидам присутствуют практически во всех тканях (Green et. al., 1997; O'Connor et. al., 2000). Глюкокортикоиды регулируют секрецию цитокинов (интерлейкинов, простагландинов, ростовых факторов и др.): уменьшают продукцию 11-1,11-2,11-6 и INF-y (Bethin et. al., 2000; Black, 2002). Под воздействием кортикостероидов в организме происходит усиление обменных процессов (Sapolsky et. al., 2000), изменение концентрации медиаторов (норадреналина, серотонина, вазопрессина, ГАМК) в различных отделах мозга (Kvetnansky et. al., 1993; Komesaroff, Funder, 1994; Rabadan-Diehl et. al., 1997; Orchinik et. al., 2001; Di et. al., 2005), подавление иммунных реакций (Stark et. al., 2001). Вместе с тем эффекты глюкокортикоидов на иммунную систему неоднозначны (Galon et. al., 2002; Franchimont, 2004; Zhang, Daynes, 2007). Проявление иммуностимулирующего или иммуносупрессивного эффекта зависит от концентрации глюкокорти-коидного гормона в крови: в сравнительно низких концентрациях глюкокортикоиды оказывают скорее иммуностимулирующее действие, тогда как в более высоких концентрациях они обладают противоположным эффектом (Chrousos, 1999; Elenkov et. al., 2000; Sternberg, 2001; Perez et. al., 2005; Stolte et. al., 2006; Liberman et. al., 2007). Кроме иммуномодулирующего действия, глюкокортикоиды способны регулировать процессы воспаления (Sapolsky et. al., 2000; Boers, 2004; Walsh, 2005; Barnes, 2006) и аллергической реакции (Yamaguchi et. al., 2001; Hiragun et. al., 2005). Они тормозят активность различных разрушающих ткани ферментов - протеаз и нуклеаз, матриксных металлопротеиназ, гиалуронидазы и других медиаторов воспаления (Marchetty et. al., 2002; Flaster et. al., 2007), а также тормозят экссудацию в очаге воспаления (Meduri et. al., 2002).

Противоаллергическое действие глюкокортикоидов обеспечивается за счет снижения продукции IgE, повышения гистаминсвязывающей способности крови, стабилизации мембран тучных клеток и др. (Yamaguchi et. al., 2001; Andrade et. al., 2004).

Глюкокортикоиды могут модулировать иммунные и воспалительные ответы различными путями: через генную экспрессию, процессы транскрипции, трансляции, белковой секреции и др. Так, ингибирование секреции цитокинов происходит через изменение стабильности мРНК и уровня генной экспрессии. Этот эффект может быть прямым или опосредованным. Действуя напрямую, глюкокортикоиды понижают транскрипцию генов 11-6,11-1 и 11-0, приводя к уменьшению их продукции иммунными клетками. Опосредованный иммунносупрессивный эффект глюкокортикоидов может осуществляться за счет ингибирования транскрипции провоспалительных факторов, таких как ядерный фактор-кВ, который активирует экспрессию генов многих цитокинов, энзимов и других провоспалительных агентов (O'Connor et. al., 2000).

Глюкокортикоиды, действуя на генетическом уровне, активизируют глюконеогенез и трансаминирование, а тем самым преобразование аминокислот в глюкозу - для обеспечения клеток энергией (Меерсон, Пшенникова, 1988; Wang et. al., 2000; Watts et. al., 2005). Кроме того, глюкокортикоиды повышают уровень глюкозы в крови через подавление активности инсулина (Nielsen et. al., 2004; Almon et. al., 2005; McMaster, Ray, 2007), тормозят захват и утилизацию глюкозы клетками периферических тканей (Opherk et. al., 2004), угнетают активность ключевых ферментов гликолиза (Probst et. al., 2003), повышают синтез гликогена в печени и скелетных мышцах (Ruzzin,

Jensen, 2005), усиливают катаболизм белков и уменьшают их синтез (Sapolsky et. al., 2000; Marik, Zaloga, 2002; Pickering et. al., 2003).

Глюкокортикоидные гормоны оказывают определённое минералокортикоидное действие - способствуют задержке катиона натрия, аниона хлора и воды, усилению выведения катионов калия и кальция (Marissal-Arvi, Mormede, 2004).

Избыточный уровень глюкокортикоидов в крови повышает риск развития висцерально-абдоминального ожирения (Livingstone et. al., 2000; Kershaw et. al., 2005) и метаболического синдрома, включающего в себя такие основные симптомы как гиперинсулинемия, нарушение толерантности к глюкозе, гипертриглицеридемия и артериальная гипертензия (Friedman et. al., 1996; Morton et. al., 2005).

Катехоламины (норадреналин, адреналин, дофамин) синтезируются в мозговом веществе надпочечников, в симпатической нервной системе и в мозге.

Основными источниками норадреналина в мозге является "синее пятно", гипоталамус и структуры лимбической системы (Дубынин и др., 2003; De Wardener, 2001). В малых дозах в ЦНС катехоламины обладают нейропро-текторным эффектом, действуя как антиоксиданты, тогда как в высоких дозах они нейротоксичны (Noh et. al., 1999; Ishige et. al., 2001).

Норадреналин отличается от адреналина гораздо более сильным сосудосуживающим и прессорным действием, значительно меньшим стимулирующим влиянием на сокращения сердца, слабым действием на гладкую мускулатуру бронхов и кишечника и на обмен веществ (отсутствием выраженного гипергликемического, липолитического и общего катаболиче-ского эффекта). Норадреналин является основным нейромедиатором в адренергических системах ЦНС, в отличие от адреналина, который практически не играет роли в передаче нервных импульсов в адренергических системах и выполняет в большей степени роль гормонального (гуморального) регулятора, чем нейромедиатора.

Под влиянием адреналина происходит повышение содержания глюкозы в крови и усиление тканевого обмена. Адреналин усиливает глюконеогенез, тормозит синтез гликогена в печени и скелетных мышцах, усиливает захват и утилизацию глюкозы тканями, повышая активность гликолитических ферментов (Kjaer et. al., 2000; Watt et. al., 2001). Также адреналин усиливает липолиз (распад жиров) и тормозит их синтез (Demas, Bartness, 2001). В высоких концентрациях адреналин усиливает катаболизм белков (Farias-Silva et. al., 1999; Fazaa et. al., 1999; Schommer et. al., 2003). Адреналин обладает выраженным противоаллергическим и противовоспалительным действием, тормозя высвобождение гистамина, серотонина, кининов и других медиаторов аллергии и воспаления из тучных клеток (McLean-Tooke et. al., 2003). Одним из физиологических механизмов ограничения воспалительных и аллергических реакций является повышение секреции адреналина мозговым слоем надпочечников, происходящее при многих острых инфекциях, воспалительных процессах, аллергических реакциях.

Из всех нейронов ЦНС только незначительная часть вырабатывает дофамин (биологический предшественник адреналина и норадреналина). Известно несколько дофаминовых ядер, расположенных в стволе мозга. Это аркуатное ядро, дающее свои отростки в срединное возвышение гипоталамуса, дофаминовые нейроны черной субстанции посылающие аксоны в хвостатое ядро и миндалину, а также нейроны, находящиеся в области вентральной покрышки, дающие проекцию к прилежащим ядрам. Разрушение дофаминовых нейронов в области чёрной субстанции приводит к развитию характерных для болезни Паркинсона двигательных нарушений (Ашмарин, 1999); в области лимбической системы - к постепенному снижению мотивации, способности испытывать положительные эмоции (агедония) и, в конечном счёте, к развитию хронической депрессии; в области лобных долей коры - к снижению памяти, обучаемости и, в конечном счёте, к развитию органического слабоумия - деменции. Дофамин на периферии обладает рядом физиологических свойств, характерных для адреналина и норадреналина (Guzman et. al., 2001; Debavyey, Van den Berghe, 2004). Он вызывает повышение сопротивления периферических сосудов (менее сильное, чем под влиянием норадреналина), систолического артериального давления и сердечного выброса, а также увеличение силы сердечных сокращений. Особенность влияния дофамина на сердечнососудистую систему в том, что в низких концентрациях он вызывает вазодилатацию и понижение системного кровяного давления, тогда как в высоких дозах он оказывает противоположные эффекты: вазоконстрикцию и повышение давления (Reitsamer, Kiel, 2002; Giantomasso et. al., 2004). В результате специфического связывания с дофаминовыми рецепторами почек дофамин уменьшает сопротивление почечных сосудов, увеличивает в них кровоток и почечную фильтрацию (Asif et. al., 2004). Наряду с этим повышается натрийурез. Происходит также расширение мезентериальных сосудов. Этим действием на почечные и мезентериальные сосуды дофамин отличается от других катехоламинов (норадреналина, адреналина и др.).

Катехоламины, также как и глюкокортикоиды принимают участие в регуляции продукции моноцитами/макрофагами провоспалительных веществ (Li et. al., 2003; Elenkov et. al., 2000). Так, норадреналин и адреналин тормозят секрецию TNF-a (Feldman et. al., 2000; Kavelaars et. al., 2000), 11-12 (Chrousos, 1999) и INF-y антигенпрезентирующими клетками, но увеличивают секрецию 11-6 (Liao et. al., 1995; Black, 2002), 11-10 и TGF-(3 (Elenkov et. al., 2000). Показано, что катехоламины ингибируют активность некоторых компонентов клеточного иммунитета, в частности натуральных киллеров; фагоцитарную активность нейтрофилов; снижают генерацию лейкоцитами супероксида и кислородных радикалов (Chrousos, 1999).

Таким образом, основным результатом активации стресс-системы является увеличенный выброс глюкокортикоидов и катехоламинов -главных стресс-гормонов, которые способствуют мобилизации функции органов и тканей, ответственных за адаптацию. Катехоламины и глюкокортикоиды взаимодействуют друг с другом по типу "плюс-плюс", т. е усиливают секрецию друг друга.

Основные звенья стресс-системы тесно взаимодействуют с тремя другими отделами ЦНС:

1. Мезокортикальной и мезолимбической дофаминовыми системами, которые включают префронтальную кору головного мозга и nucleus accum-bens;

2. Комплексом миндалина-гиппокамп;

3. Опиоидергическими нейронами аркуатного ядра гипоталамуса, иннерви-руемого норадреналин-содержащими волокнами, идущими от норадреналин-содержащих нейронов "синего пятна" и других норадренергических структур ствола мозга.

Эти отделы имеют особое значение при эмоциональном стрессе и связанных с ним патологических состояниях, так как они вовлечены в феномены "оборонительной реакции", страха, в изменении болевой чувствительности, развития привыкания, в том числе к наркотическим веществам, и влияют на эмоциональный тонус (Шульговский, 1997; Симонов, 1999; Wallace, 2002; Lyubashina, 2004).

Сигналы о внешних стрессорах поступают в стресс-систему от коры головного мозга, через ассоциативную кору и мезокортико-лимбическую систему. Выход сигналов из центрального звена стресс-системы направлен не только к органам через периферические ветви стресс-системы, но также и к другим отделам ЦНС.

Исследование реакции на эмоциональные стрессоры указывает как на общность физиологических изменений, возникающих при действии физических и психических стрессоров, так и на важные различия в механизме формирования этих изменений. Так, если при действии физических стрессоров стресс-реакция возникает в ответ на непосредственное влияние стресси-рующего агента, то в случае действия эмоциональных стрессоров стресс-реакция опосредуется через сложные психические процессы. Эти процессы включают оценку воздействующего фактора и сопоставление его с предыдущим опытом. Таким образом, если физический фактор, как правило, это "стрессор для всех", то психический фактор может являться стрессором для одного индивидуума и быть полностью индифферентным для другого (Соколова и др., 1996).

Следует отметить то, что эмоциональный стресс как целостное состояние организма имеет центральное происхождение и первично формируется в эмоциогенных зонах мозга. В формировании эмоциональной стресс-реакции участвуют такие структуры головного мозга как фронтальный отдел неокортекса, гиппокамп, ядра миндалины и гипоталамус (Пшенникова, 2000; Sapolsky, 2001; Wesierska et. al., 2005).

Главная функция в формировании центрального механизма эмоционального стресса принадлежит гипоталамусу, как и при формировании любого вида стресса.

Эмоциональная стресс-реакция формируется в результате поступления эндогенного (внутреннего) или экзогенного (внешнего) стрессорного сигнала. При формировании эмоций эндогенным путем гипоталамус в ответ на гуморальные и нервные стимулы, поступающие из организма, вовлекает в возбуждение надгипоталамические лимбические структуры, и затем возбуждение достигает корковых клеток и реализуется в поведенческие реакции организма. При формировании эмоциональной стресс-реакции в ответ на внешний эмоциональный (информационный) стрессор гипоталамус получает сигнал от коры мозга, так как первично в ответ на внешний стимул возбуждение возникает в коре и далее распространяется на гипоталамус и лимбические структуры мозга.

Существует определенная связь между норадренергическими нейронами "синего" пятна и проявлением при эмоциональном стрессе "тревоги и страха" (Пшенникова, 2000). Нейроны синего пятна с проекцией через кору головного мозга и подкорковые структуры, включая гиппокамп, миндалину, таламус и гипоталамус, образуют нейроанатомическую структуру, которая ответственна за поведенческие и вегетативные компоненты эмоциональной стресс-реакции (Bremner, 2006).

Среди патологических факторов, вызывающих стрессорные повреждения, можно выделить несколько основных, в числе которых дефицит функциональных нейроэндокринных резервов, энергетический дисбаланс с нарастанием проявлений анаэробного катаболизма, активация процессов свободнорадикального окисления и истощение потенциала эндогенной антиокислительной системы.

Молекулярно-клеточные механизмы развития стрессорных состояний включают в себя мобилизацию функций клеток вследствие внутриклеточного повышения концентрации ионов кальция (Nilius, Droogmans, 2001; Smith, Pilati, 2002), а также активации ключевых регуляторных ферментов -протеинкиназ (Kiriakis, Avruch, 2001; Fukuda et. al., 2005). При затянувшейся стрессорной реакции избыток ионов кальция оказывает повреждающее действие, которое в отношении кардиомиоцитов, проявляется в "кальциевой триаде", состоящей из необратимых контрактурных повреждений миофиб-рилл (Li et. al., 2004), нарушения функций митохондрий и активации миофибриллярных протеаз и митохондриальных фосфолипаз (Ahlbom et. al., 2000), что приводит к развитию очаговых некрозов миокарда (Saeed, 2001; Sjaastad et. al., 2003; Madamanchi et. al., 2005). Это сопровождается активацией процессов свободнорадикального окисления, и в первую очередь — перекисного окисления липидов (ПОЛ), индуцируемого любой напряженной деятельностью, требующей от организма повышенного расхода энергии (Барабой и др., 1992; Пшенникова, 2000; Maier, 2002; Kim et. al., 2005; Aragno et. al., 2006).

Процесс перекисного окисления липидов можно рассматривать как элемент неспецифического повреждения тканей, наблюдающийся при целом ряде патологических состояний. Активация ПОЛ приводит к нарушению структурной организации липидного бислоя биологических мембран, что влечет за собой нарушение важнейших клеточных функций (Haggendal et. al., 1987; Tavazzi et. al., 2000; Takabe et. al., 2001). Так, в работе Грибанова Г.А. было показано, что в ответ на водно-иммерсионный стресс у крыс происходят значительные изменения липидного компонента в мозжечке и продолговатом мозге стрессированных крыс, свидетельствующие об активном распаде липидов (Грибанов, 1999). Развивающиеся процессы липопероксидации могут привести в итоге к гибели клетки (Shibata et. al., 2006).

В последнее время в развитии стрессорных патологий важную роль уделяют тучным клеткам (Умарова и др., 2003; Копылова и др., 2006). Участие тучных клеток как в нормальной жизнедеятельности, так и в ряде патологических процессов, опосредуется наличием в них большого количества биологически активных медиаторов, которые обеспечивают полифункциональность их действия (Умарова и др., 1993; Умарова и др., 1994). Гранулы тучных клеток содержат вазоактивные, провоспалительные и ноцицептивные медиаторы: гистамин, гепарин, различные протеазы, триптазы и другие медиаторы. Кроме того, тучные клетки в процессе активации могут синтезировать и секретировать цитокины, лейкотриены и простагландины (Wede-meyer, Galli, 2000; Theoharides, Cochrane, 2004; Theoharides, Kalogeromitros, 2006). Тучные клетки являются основными эффекторными клетками в аллергическом ответе организма (Teoharides, Kalogeromitros, 2006) и воспалении различной этиологии (Умарова и др., 2006; Theoharides, Cochrane, 2004).

Заключение Диссертация по теме "Физиология", Эдеева, Саглар Евгеньевна

ВЫВОДЫ

1. В экспериментах с использованием меченного тритием пептида PGP, показано, что при разных способах введения (внутривенном, внутрибрюшинном и интраназальном) пептид и/или его метаболиты преодолевают ГЭБ и поступают в структуры головного мозга.

2. Основным пептидным метаболитом при биодеградации PGP в крови и мозге крыс является GP.

3. Введение PGP интактным (не подвергавшихся действию стрессора) животным не влияло на их поведение.

4. Различные типы стресса (плавание, гипоксия, введение ХЦК-4) вызывают однотипные изменения поведенческой активности крыс, выражавшиеся в повышении тревожности и снижении уровня ориентировочно-исследовательской активности.

5. Введение пептидов PGP и GP в дозе 3,7 мкМ/кг оказывает как протекторное (профилактическое), так и терапевтическое (лечебное) действие, предотвращая или устраняя (ослабляя) постстрессорные изменения поведения. Длительность протекторного и терапевтического эффектов PGP и GP составляет не менее 3-х часов. Пептид PG в той же дозе был менее эффективен.

6. Аминокислотные метаболиты - глицин и пролин в эквимолярной PGP дозе 3,7 мкМ/кг протекторного действия не оказывают.

7. Результаты данного исследования свидетельствуют о перспективности дальнейшего исследования глипролинов с целью создания фармакологических средств предотвращения и коррекции негативных последствий стресса.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В соответствии с поставленной задачей, в работе исследовалась возможность влияния пептида PGP и его метаболитов на структуры ЦНС, участвующие в формировании стресс-ответа.

Используя равномерно меченный тритием пептид PGP, нами было показано, что при разных способах введения (внутривенном, внутрибрюшинном и интраназальном) пептид и/или его метаболиты преодолевают ГЭБ и поступают в структуры головного мозга. Эти результаты подтвердили предположение о том, что данные пептиды достигают структур ЦНС и, соответственно, могут оказывать непосредственное влияние на их функциональную активность.

В качестве показателя интегративной функции ЦНС было использовано поведение животных.

Введение PGP интактным крысам не влияло на характер их поведенческой активности. Это, однако, не исключало возможности воздействия на структуры ЦНС, участвующие в формировании стресс-ответа. Поэтому в следующих сериях опытов исследовали влияние пептидов на постстрессорные нарушения поведения на различных экспериментальных моделях стресса: неизбегаемого плавания; фармакологической модели эмоционального стресса - введение ХЦК-4 и острой гипобарической гипоксии.

Все виды стрессорного воздействия вызывали однотипные характерные изменения поведенческой активности крыс, выражавшиеся в повышении тревожности и снижении уровня ориентировочно-исследовательской активности.

Предварительное (до действия стрессора) введение пептидов показало, что пептиды PGP и GP оказывают выраженный протекторный (профилактический) эффект, значительно ослабляя или предотвращая последующие постстрессорные нарушения поведения. Минимальной эффективной дозой для обоих пептидов оказалась доза 3,7 мкМ/кг как при внутрибрюшинном, так и при интраназальном введении. Увеличение дозы до 37 мкМ/кг не сопровождалось значительным усилением эффекта. Пептид PG во всех исследованных дозах (0,37 - 37 мкМ/кг) не оказывал существенного влияния на постстрессорные нарушения поведения. Неэффективными оказались и аминокислотные метаболиты - глицин и пролин.

Аналогичные протекторные эффекты были обнаружены нами у пептида PGP и в отношении нарушений поведения, вызванных острой гипобариче-ской гипоксией (ОГГ). У контрольных животных ОГГ вызывала изменения поведения, характерные и для других видов стресса - неизбегаемого плавания и введения ХЦК-4, которые выражались в повышении уровня тревожности и депрессии, и снижении ориентировочно-исследовательской активности. Введение PGP за 15 мин до действия гипоксии значительно ослабляло все перечисленные нарушения. Кроме того, на фоне введения PGP наблюдалось повышение коэффициента индивидуальной устойчивости крыс к гипоксии за счет уменьшения времени реституции, т.е. на фоне PGP восстановительные процессы после гипоксии протекали быстрее.

Эти данные позволили придти к заключению, что пептиды PGP и GP влияют на структуры ЦНС, участвующие в формировании стресс-реакции, ограничивая интенсивность стресс-ответа.

Введение пептидов PGP и GP после действия стрессора, на фоне уже сформировавшихся постстрессорных нарушений поведения, приводило к значительному ослаблению последних или их полному устранению: снижалась вызванная стрессом повышенная тревожность и восстанавливался исходный уровень ориентировочно-исследовательской активности. Пептид PG, как и в случае протекторного действия оказался малоэффективен.

Таким образом, пептиды PGP и GP оказывают не только профилактическое, но и терапевтическое действие на постстрессорные нарушения поведения, значительно ослабляя или устраняя нарушения поведения, сформировавшиеся в результате предшествующей стресс-реакции.

Итак, полученные в работе данные свидетельствуют о том, что пептиды PGP и GP, поступая в ткани мозга, могут влиять на его интегративные функции. Возможно, в организме они выполняют роль эндогенных регуляторов, корректирующих интенсивность стресс-ответа.

Весьма вероятно, что центральные эффекты PGP и GP участвуют в реализации и таких, ранее известных, свойств глипролинов, как противоязвенное действие, предотвращение постстрессорных нарушений микроциркуляции и стрессогенной активации тучных клеток.

Кроме того, введение этих пептидов оказывает терапевтическое действие, нормализуя постстрессорные нарушения поведения за счет анксиолити-ческого и антидепрессантного эффектов.

В то же время эти пептиды не оказывают существенного влияния на поведение животных, не подвергавшихся воздействию стресса. Это делает особенно привлекательным и перспективными их дальнейшее исследование в качестве препаратов, устраняющих негативные воздействия стресса.

К сожалению, в настоящее время нет никаких сведений о наличии и свойствах глипролиновых рецепторов, что не позволяет более конкретно обсуждать точки приложения и механизмы действия этих пептидов.

Библиография Диссертация по биологии, кандидата биологических наук, Эдеева, Саглар Евгеньевна, Москва

1. Абрамова М.А., Самонина Г.Е., Ашмарин И.П. Пролин и простейшие пролинсодержащие фрагменты нейропептидов модулируют через центральные и периферические механизмы состояние СОЖ // Нейрохимия. 1996. Т. 13. №3. С. 209-14.

2. Ашмарин И.П. Глипролины в составе регуляторных пептидов // Нейрохимия. 2007. Т. 24. № 1. С. 5-7.

3. Ашмарин И.П., Каменский А.А., Ляпина и др. Глипролины как самостоятельные регуляторы и стабилизаторы других пептидов // Вопр. биол. медиц. фарм. химии. 2002. № 1. С. 24-7.

4. Ашмарин И.П., Каразеева Е.П. Нейропептиды // В кн. Биохимия мозга. Под ред. Ашмарина И.П., Струкалова П.В., Ещенко Н.Д. / СПб.: Из-во С.-Петербургского университетата. 1999. С. 232-266.

5. Ашмарин И.П., Каразеева Е.П., Лелекова Т.В. К вопросу о развитии проблемы эффективности сверхмалых доз биологически активных соединений // Российский химический журнал. 1999. Т. XLIII. № 5. С. 21-7.

6. Ашмарин И.П., Каразеева Е.П., Ляпина Л.А., Самонина Г.Е. Регуля-торная активность простейших пролинсодержащих пептидов PG, GP, PGP и GPGG и возможные источники их биосинтеза // Биохимия. 1998а. Т. 63. Вып. 2. С. 149-155.

7. Ашмарин И.П., Незавибатько В.Н., Мясоедов Н.Ф. и др. Ноотропный аналог адренокортикотропина 4-10 семакс (15-летний опыт разработки и изучения) // Журн. высш. нерв. деят. им. И.П. Павлова. 1997. Т.47. Вып. 2. С. 420-30.

8. Ашмарин И.П., Обухова М.Ф. Регуляторные пептиды, функционально-непрерывная совокупность // Биохимия. 1986. Т. 51, вып. 4. С. 531-545.

9. Ашмарин И.П., Пасторова В.Е., Ляпина Л.А. Влияние простейших пролинсодержащих пептидов на функциональную активность противосвер-тывающей системы и первичного гемостаза // БЭБиМ. 1998b. Т. 125. № 5. С.496-99.

10. Ашмарин И.П., Самонина Г.Е., Бадмаева К.Е. и др. регуляторные фрагменты коллагена в гомеостазе слизистой оболочки желудка // Успехи физиологических наук. 2006. Т. 37. № 2. С. 11-8.

11. Ашмарин И.П., Самонина Г.Е., Желязник Н.Я., Бакаева З.В. Протекторное действие пептида PGP на слизистую оболочку желудка // ДАН. 1999. Т. 368. №5. С. 709-710.

12. Бакаева З.В., Бадмаева К.Е., Сергеев И.Ю. Влияние глипролинов на норадреналиновый тонус изолированного кольцевого сегмента аорты крысы //БЭБиМ. 2003. Т. 135. № 4. С. 390-93.

13. Бакаева З.В., Самонина Г.Е. Влияние глипролинов на развитие и заживление ацетатных язв у крыс // Патофизиология и экспериментальная терапия. 2005. № 2. С. 25-7.

14. Бакаева З.В., Самонина Г.Е. Определение оптимального временного интервала для проявления противоязвенных свойств PGP на этаноловой модели язвообразования // Вестник Московского университета. 2004. Серия 16. Биология. № 3. С. 22-4.

15. Бакаева З.В., Самонина Г.Е., Андреева JI.A. и др. Исследование фар-макокинетики глипролина PGP - при внутрижелудочном введении // Экспериментальная и клиническая фармакология. 2004. Т. 67. № 4. С. 72-5.

16. Бакаева З.В., Самонина Г.Е., Чудаков Л.И. Влияние глипролинов на базальное и стимулированное выделение кислоты и бикарбонатов в желудке крыс // Вопросы биол. медиц. и фарм. химии 2004. № 2. С. 30-34.

17. Барабой В.А., Брехман И.М., Голотин В.Г., Кудряшов Ю.Б. Перекис-ное окисление и стресс // СПб.: "Наука". 1992. 152 с.

18. Белкина Л.М., Салтыкова В.А., Пшенникова М.Г. Генетически обусловленные различия в устойчивости к инфаркту миокарда у крыс Вистар и линии Август//БЭБиМ. 2001. Т. 131. №. 6. С. 624-628.

19. Белопольская М.В. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата биологических наук. Москва. МГУ им. М.В. Ломоносова. 2003.

20. Васьковский Б.В., Ю.А. Золотарев, Жуйкова С.Е. и др. Изучение распределения 3H.PGP в организме крыс // Вопр. биол. мед. и фарм. химии. 2003. №3. С. 41-45.

21. Воронина Т. А, Середенин С. Б. Ноотропные препараты, достижения и новые проблемы // Экспериментальная и клиническая фармакология. 1998. Т. 61. №4. С. 3-9.

22. Воронина Т. А., Молодавкин Г. М., Борликова Г. Г и др. Ноотропные и анксиолитические свойства разных доз пирацетама // Экспериментальная и клиническая фармакология. 2000. Т. № 2. С. 9-11.

23. Воронина Т. А., Середенин С. Б. Перспективы поиска новых анксио-литиков // Экспериментальная и клиническая фармакология. 2002. Т. 65. № 5. С. 4-17.

24. Гаврилова С.И. Современные представления о болезни Альцгеймера //Психиатрия и психофармакотерапия. 2001. Т. 3. № 2.

25. Грибанов Г.А., Костюк Н.В., Абрамов Ю.В. и др. Липидные показатели кожи, мозжечка и продолговатого мозга при водно-иммерсионном стрессе у крыс // Вопросы медицинской химии. 1999. Т. 45. № 2. С. 27-33.

26. Гудашева Т.А., Бойко С.С., Акпаров В.Х. и др. Идентификация в мозге крыс цикло-пролилглицина, нового эндогенного пептида с ноотропной активностью // ДАН. 1996. Т. 350. № 6. С. 834-36.

27. Гудашева Т.А., Константинопольский М.А., Островская Р.У., Середенин С.Б. Анксиолитическая активность эндогенного ноотропного дипепти-да циклопролилглицина в тесте крестообразного приподнятого лабиринта // БЭБиМ. 2001. Т. 131. № 5. С. 547-550.

28. Гуревич К.Г. Разработка систем интраназальной доставки лекарственных средств // Качественная клиническая практика. 2002. № 1.

29. Гусев Е.И., Скворцова В.И. Ишемия мозга. М.: "Медицина". 2001. С. 248-274.

30. Данилова Р.А., Рудько О.И., Короткова Т.М. и др. Влияние иммунизации к фрагменту холецистокинина (30-33) на поведение белых крыс // Росс, физиол. журн. им. И.М. Сеченов. 2000. Т. 86. № 9. С. 1167-74.

31. Данилова Р.А., Федорова И.М., Рудько О.И. и др. Индукторы и ингибиторы тревожности: дифференциальное действие пентагастринов на поведение белых крыс // Росс, физиол. журн. им. И.М. Сеченова. 1998. № 10. С. 1100-1107.

32. Долотов О.В., Золотарев Ю.А., Дорохова Е.М. и др. Связывание аналога АСТН-(4-10)-гептапептида семакс с плазматическими мембранами базальных ядер переднего мозга крысы и его биодеградация // Биоорганическая химия. 2004. Т. 30. № 3. С. 241-46.

33. Долотов О.В., Середенина Т.С., Левицкая Н.Г. и др. Гептапептид Семакс стимулирует экспрессию BDNF в различных отделах мозга крысы in vivo II ДАН. 2003. Т. 391. № 1. С. 131-34.

34. Дубинин В.А., Ивлева Ю.А., Каменский А.А. Нейротропная активность опиоидных пептидов пищевого происхождения Р-казоморфинов // Успехи физиологических наук. 2004. Т. 35. № 1. С. 83-101.

35. Дубынин В.А., Каменский А.А., Сапин М.Р., Сивоглазов В.И. Регу-ляторные системы организма человека // М.: "Дрофа". 2003. 368с.

36. Жуйкова С.Е., Бадмаева К.Е., Плесская Л.Г. Семакс и некоторые глипролиновые пептиды ускоряют заживление ацетатных язв // Экспериментальная и клиническая гастроэнтерология. 2003. № 4. С. 4-16.

37. Жуйкова С.Е., Бакаева З.В., Лукъянцева Г.В. и др. Влияние некоторых пептидов на желудочный кровоток и вазомоторную функцию аорты крыс // Материалы XVIII съезда физиологического общества имени И.П. Павлова. Казань. 2001. С. 87.

38. Жуйкова С.Е., Сергеев В.И., Самонина Г.Е., Мясоедов Н.Ф. Влияние семакса на индометациновое язвообразование у крыс и один из возможных механизмов его действия // БЭБиМ. 2002. Т. 133. № 6. С. 665-67.

39. Жуйкова С.Е., Смирнова Е.А., Бакаева Г.Е., Самонина Г.Е. Влияние семакса на гомеостаз слизистой оболочки желудка белых крыс // БЭБиМ. 2000. Т. 129. № 10. С. 300-302.

40. Жуйкова С.Е., Хропычева Р.П., Золотарев В.А. и др. Новые пептидные регуляторы желудочной секреции крыс (амилин, PGP, семакс) // Эксперим. и клинич. гастроэнтерол. 2003. № 2. С. 86-90.

41. Золотарев Ю.А., Жуйкова С.Е., Ашмарин И.П. и др. Метаболизм пептида при разных способах введения // БЭБиМ. 2003. Т. 135. № 4. С. 422423.

42. Козловская М.М., Козловский И.И., Вальдман Е.А., Середенин С.Б.2002. Селанк и короткие пептиды семейства тафтсина в регуляции адаптивного поведения при стрессе // Журн. высш. нерв. деят. им. И.П. Павлова. Т. 88. №6. 751-61.

43. Копылова Т.Н., Смирнова Е.А., Санжиева Л.Ц. и др. Участие тучных клеток в стрессогенных нарушениях микроциркуляции брыжейки крыс // Вестник Московского университета. 2006. Серия 16. Биология. № 2. С. 6-10.

44. Копылова Г.Н., Смирнова Е.А., Санжиева Л.Ц. и др. Глипролины и семакс уменьшают стрессогенные нарушения микроциркуляции в брыжейке //БЭБиМ. 2003. Т. 136. № 11. С. 497-499.

45. Крыжановский Г. Н., Луценко В. К. Значение нейротрофических факторов для патологии нервной системы // Успехи соврем, биол. 1995. Т. 115. Вып. 1.С. 31-49.

46. Левицкая Н.Г., Каменский А.А. Регуляторные пептиды // Природа.2003. № 10. С. 10-16

47. Левицкая Н.Г., Латышева Н.В., Андреева Л.А., Каменский А.А. Поведенческие эффекты трипептида PRO-GLY-PRO // Вестник Московского университета. 2000. Серия 16. Биология. № 2. С. 17-22.

48. Ляпина Л.А., Пасторова В.Е., Ульянов A.M. и др. Влияние желатина и пептида Pro-Gly-Pro на состояние противосвертывающей системы и на развитие эксперипентального диабета // Вестник Московского университета. 2002. Серия 16. Биология. № 1. С. 7-10.

49. Мазо В.К., Лоранская И.Д., Зорин С.Н. и др. Оценка проницаемости кишечного барьера для макромолекул у больных с болезнью крона и язвенным колитом //Педиатрия. 1997. №2. С. 19-24.

50. Мазуров В.И. Биохимия коллагеновых белков // М.: "Медицина". 1974. 248 с.

51. Малышев И.Ю., Манухина Е.Б. Стресс, адаптация и оксид азота // Биохимия. 1998. Т. 63. № 7. С. 992-1006.

52. Меерсон Ф.З. Адаптационная медицина: концепция долговременной адаптации//М.: "Дело". 1993. 138 с.

53. Меерсон Ф.З., Пшенникова М.Г. Адаптация к стрессорным ситуациям и физическим нагрузкам // М.: "Медицина". 1988. 268 с.

54. Меерсон. Патогенез и предупреждение стрессорных повреждений сердца. М.: "Медицина". 1984. 268 с.

55. Мосолов С.Н. Клиническое применение современных антидепрессантов // С-Пб: "Медицинское информ. агентство". 1995. 556 с

56. Павлов Т.С. Противоязвенные эффекты селанка и его фрагментов // Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата биологических наук. Москва. МГУ им. М.В. Ломоносова. 2006. 23с.

57. Павлов Т.С. Самонина Г.Е. Адреева Л.А. и др. Новое свойство синтетического анксиолитика селанка и его дериватов // ДАН. 2004. Т.397. № 4. С. 1-3.

58. Павлов Т.С., Самонина Г.Е., Бакаева З.В. и др. Селанк и его метаболиты поддерживают гомеостаз слизистой оболочки желудка // БЭБиМ. 2007. Т. 143. № 1.С. 57-9.

59. Пасторова В.Е., Ляпина Л.А., Островская Р.У. и др. Антикоагулянт-ные и фибринолитические эффекты коротких пролинсодержащих пептидов // Известия Академии Наук. 2001. Серия биологическая. № 5. С. 607-610.

60. Пасторова В.Е., Ляпина Л.А., Смолина Т.Ю., Ашмарин И.П. Анти-коагулянтные и фибринолитические эффекты некоторых пролинсодержащих пептидов // Известия Академии Наук. 1998. Серия биологическая. № 3. С. 390-394.

61. Пшенникова М.Г. Феномен стресса. Эмоциональный стресс и его роль в патологии // Из книги "Актуальные проблемы патофизиологии" под ред. Мороза Б.Б. // М.: "Медицина". 2000. С. 220-353.

62. Самонина Г.Е., Копылова Г.Н., Сергеев В.И. и др. Коррекция кровотока желудка как один из возможных механизмов противоязвенных эффектов коротких пролинсодержащих пептидов // Росс, физиол. журн. им. И.М. Сеченова. 2001. Т. 87. № 11. С. 1488-1492.

63. Сафарова Э.Р. Фармакологическое исследование цитопротекторного действия нейротропных пептидов // Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата биологических наук. Москва. ИМГ РАН. 2002. 21с.

64. Сафина Д.Р., Рафиева JI.M., Коваль А.В. и др. Нейротрофины как ключевые регуляторы гомеостаза нервной системы человека // Тезисы стендовых докладов III Российского симпозиума "Белки и пептиды". Пущино. С. 88.

65. Середенин С.Б., Гудашева Т.А., Бойко С.С. и др. Эндогенный дипеп-тид циклопролилглицин проявляет селективную анксиолитическую активность у животных с выраженной реакцией страха // БЭБиМ. 2002. Т. 133. № 4. С. 417-19.

66. Симонов П.В. Функциональная асимметрия лимбических структур мозга//Журнал высш. нерв. деят. им. И.П. Павлова. Т.49. №1. 1999. С. 22-7.

67. Смирнов А.Н. Элементы эндокринной регуляции // Под ред. акад. РАМН Ткачука В.А. / М.: "ГЭОТАР-Медиа". 2006. 352с.

68. Смирнова Е.А. Протекторное действие глипролинов и семакса на стрессогенные нарушения микроциркуляции в брыжейке крыс // Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата биологических наук. 2004. Москва. МГУ им. М.В. Ломоносова. 2004. 23с.

69. Смирнова Е.А., Умарова Г.Н., Копылова Г.Н., Гончарова Е.Л. Влияние холецистокинина-4 на секреторную активность тучных клеток крыс // БЭБиМ. 2003. Т. 134. № 1. С. 17-20.

70. Соколова Е.Д., Березин Ф.Б., Барлас Т.В. Эмоциональный стресс: психологические механизмы, клинические проявления, психотерапия. //MateriaMedica. 1996. V. 1. N 9. Р. 5-25.

71. Тимофеева Н.М., Иезуитова Н.М., Громова J1.B. Современные представления о всасывании моносахаридов, аминокислот и пептидов в тонкой кишке млекопитающих // Успехи физиологических наук. 2000. Т. 31. №. 4. С. 24-37.

72. Труфанова А.В., Багликова К.Е., Бакаева З.В. и др. Гистоморфологи-ческие особенности ускорения заживления ацетатных язв глипролинами // БЭБиМ. 2007. Т. 144. № 8. С. 226-8.

73. Умарова Б.А., Копылова Г.Н., Смирнова Е.А. и др. Секреторная активность тучных клеток при стрессе влияние пептидов пролил-глицил-пролина и семакса// БЭБиМ. 2003. Т. 136. № 10. С. 371-373.

74. Умарова Б.А., Шапиро Ф.Б., Струкова С.М. Участие гепарина тучных клеток в физиологических реакциях организма // Вестник Московского университета. 1994. Серия 16. Биология. № 3. С. 18-24.

75. Умарова Б.А., Шапиро Ф.Б., Струкова С.М. Участие катехоламинов в стимуляции секреции гепарина тучными клетками в условиях in vivo // Физиологический журнал. 1993. № 4. С. 52-7.

76. Умарова Б.А., Копылова Г.Н., Лелекова Т.В. и др. Пептидная коррекция нарушений микроциркуляторного русла брыжейки крыс при воспалении // В печати. 2007.

77. Учакина О.Н. Противовирусные и иммуномодулирующие свойства глипролинов // Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата биологических наук. 2007. Москва. 23с.

78. Шевченко К.В., Нагаев И.Ю., Алфеева Л.Ю. и др. Кинетика проникновения семакса в мозг и кровь крыс при интраназальном введении // Биоорганическая химия. 2006. Т. 32. № 1. С. 64-70.

79. Шейдер Р. Психиатрия // М.: "Практика". 1998. 765с.

80. Шульговский В.В. Физиология центральной нервной системы. М.: "МГУ". 1997.397 с.

81. Яковлева Е.В., Кузенков B.C., Федоров В.Н. и др. Исследование эффективности семакса при глобальной ишемии мозга in vivo // БЭБиМ. 1999. Т. 127. №8. С. 172-74.

82. Addicks К., Bloch W., Feelisch М. Nitric oxide modulates sympathetic neurotransmission at the prejunctional level // Microscopy Res. Tech. 1994. V. 29. P. 161-8.

83. Aguilera G. Rabadan-Diehl C. Vasopressinergic regulation of the hy-pothalamic-pituitaiy-adrenal axis: implications for stress adaptation // Regul. Pept. 2000. V. 96. N. 1-2. P. 23-9.

84. Aguilera G., Nikodemova M., Wynn P.C., Catt K.J. Corticotropin releasing hormone receptors: two decades later // Peptides. 2004. V. 25. N. 3. P. 31929.

85. Ahlbom E., Gogvadze V., Chen M. et. al. Prenatal exposure to high levels of glucocorticoids increases the susceptibility of cerebella granule cells to oxidative stress-induced cell death // PNAS. 2000. V. 97. P. 14726-14730.

86. Albrandt K., Orida N.K., Liu F-T. An IgE-binding protein with a distinctive repetitive sequence and homology with an IgG receptor // PNAS. 1987. V. 84. P. 6859-63.

87. Almon R.R., DuBois D.C., Jin J.Y. et. al. Temporal profiling of the transcriptional basis for the development of corticosteroid-induced insulin resistance in rat muscle // J. Endocrinol. 2005. N. 184. P. 219-232.

88. Andrade M.V., Hiragun Т., Beaven M.A. Dexamethasone suppresses antigen-induced activation of phosphatidylinositol 3-kinase and downstream responses in mast cells // J. Immunol. 2004. N. 172. P. 7254-7262.

89. Aoyagi Т., Birumachi J.I., Hiroyama M. et. al. Alteration of glucose homeostasis in Via vasopressin receptor-deficient mice // Endocrinology. 2007. V. 148. N. 5. P. 2075-84.

90. Aragno M., Mastrocola R., Medana C. et. al. Oxidative stress-dependent impairment of cardiac-specific transcription factors in experimental diabetes // Endocrinology. V. 147. N. 12. P. 5967-5974.

91. Ashmarin I.P., Samonina G.E., Lyapina L.A. et al. Natural and hybrid ("chimeric") stable regulatory glyproline peptides // Pathophysiology. 2005. V. 11. Is. 4. P. 179-185.

92. Asif A., Epstein D.L., Epstein M. Dopamine-1 receptor agonist: renal effects and its potential role in the management of radiocontrast-induced nephropathy//J. Clin. Pharmacol. 2004. N. 44. P. 1342-1351.

93. Bale Т., Contarino A., Smith G. et. al. Mice deficient for corticotropin releasing hormone receptor-2 display anxiety-like behavior and are hypersensitive to stress // Nat. Genet. 2000. V. 24. N. 4. P. 410-414.

94. Banks W., During M., Niehoff M. Brain uptake of the glucagon-like peptide-1 antagonist exendin (9-39) after intranasal administration // JPET. 2004. V. 309. N. 2. P. 469-75.

95. Banks W.A., Kastin A.J. Saturable transport of peptides across the blood-brain barrier//Life Sci. 1987. V. 41. N. 11. P. 1319-38.

96. Barnes P.J. Corticosteroid effects on cell signaling // Eur. Respir. J. 2006. N. 27. P. 413-426.

97. Bazan J.F. A novel family of growth factor receptors: a common binding domain in the growth hormone, prolactin, erythropoietin and IL-6 receptors, and the p75 IL-2 receptor beta-chain // Biochem. Biophys. Res. Commun. 1989. V. 164. N. 2. P. 788-95.

98. Becker C., Tiebot M., Touitou Y. Enhanced cortical extracellular levels of cholecystokinin-like material in a model of anticipation of social defeat in the rat//J. Neuroscience. 2001. V. 21. N. 1. P. 262-69.

99. Berg R.A., Schwartz M.L., Crystal R.G. Regulation of the production of secretory ptoteins: Intracellular degradation of newly synthesized "defective"collagen //PNAS USA. 1980. V.77. N. 8. P. 4746-4750.

100. Bethin K.E., Vogt S.K., Muglia L.J. Interleukin-6 is an essential, corti-cotropin-releasing hormone-independent stimulator of the adrenal axis during immune system activation //PNAS USA. 2000. V. 97. N. 16. P. 9317-9322.

101. Bhargava A., Meijer O.C., Dallman M.F., Pearce D. Plasma membrane calcium pump isoform 1 gene expression is repressed by corticosterone and stress in rat hippocampus // J. Neurosci. 2000. V. 20. N. 9. P. 3129-3128.

102. Bienkowsky R.S., Cowan M.J., Mcdonald J.A., Crystal R.G. Degradation of newly synthesized collagen // J. Biol. Chem. 1978. V. 253. N 12. P. 43564363.

103. Birk A.V., Leno E., Robertson H.D. et. al. Interaction between ATP and catecholamines in stimulation of platelet aggregation // Am. J. Physiol. Heart Circ. Physiol. 2003. V. 284. Is. 2. P. H619-H625.

104. Birnbaumer M. Vasopressin receptors // Trends Endocrinol. Metab. 2000. V. ll.N. 10. P. 406-10.

105. Black P.H. Stress and inflammatory response: a rewiew of neurogenic inflammation // Brain, Behavior and Immunity. 2002. N. 16. P. 622-653.

106. Blann A.D., Nadar S., Lip G.Y. Pharmacological modulation of platelet function in hypertension // Hypertension. 2003. V. 42. N. 1. P. 1-7.

107. Boers M. Glucocorticoids in rheumatoid arthritis: a senescent research agenda on the brink of rejuvenation? // Best Practice and Research Clinical Rheumatology. N. 18. P. 21-29.

108. Borland M.L., Bergesio R., Pascoe E.M. et. al. Intranasal fentanyl is an equivalent analgesic to oral morphine in peadiatric burns patients for dressing changes: a randomized double blind crossover study // Burns. 2005. V. 31. N. 7. P. 831-7.

109. Bremner J.D. The relationship between cognitive and brain changes in posttraumatic stress disorder// Ann. N.Y. Acad. Sci. 2006. N. 1071. P. 80-86.

110. Brown C.H., Leng G., Ludwig M., Bourque C.W. Endogenous activation of supraoptic nucleus к-opioid receptors terminates spontaneous phasic bursts in rat magnocellular neurosecretory cells // J Neurophysiol. 2006. N. 95. P. 32353244.

111. Burbach J.P., Luckman S.M., Murphy D., Gainer H. Gene regulation in the magnocellular hypothalamo-neurohypophysial system // Physiol. Rev. 2001. V. 81. N. 3. P. 1197-1267.

112. Burton-Freeman В., Gietzen D., Schneeman B. Cholecystokinin and serotonin receptors in the regulation of fat-induced satiety in rats // Am. J. Physiol. 1999. N. 276. P. R429-R434.

113. Calogero A.E. Neurotransmitter regulation of the hypothalamic corti-cotropin-releasing hormone neuron // Ann. N. Y. Acad. Sci. 1995. V. 771. P. 3140.

114. Carrion V.G., Weems C.F., Reiss A.L. Stress predicts brain changes in children: a pilot longitudinal study on youth stress, posttraumatic stress disorder, and the hippocampus // Pediatrics. 2007. V. 119. N. 3. P. 509-16.

115. Cerqueira J J., Pego J.M., Taipa R. et. al. Morphological correlates of corticosteroid-induced changes in prefrontal cortex-dependent behaviors // J. Neurosci. 2005. V. 25. N. 34. P. 7792-7800.

116. Chen Q., Nakajima A., Meacham C., Tang Y-P. Elevated cholecystoki-ninergic tone constitutes an important molecular/neuronal mechanism for the expression of anxiety in the mouse // PNAS. 2006. V. 103. N. 10. P. 3881-86.

117. Chen S., Shemyakin A., Wiedenmayer C. The role of the amygdala and olfaction in unconditioned fear in developing rats // J. Neuroscience. 2006. V. 26. N. l.P. 233-240.

118. Chrousos G.P. Stressors, stress and neuroendocrine integration of the adaptive response: The 1997 Hans Selye Memorial Lecture // Ann. N-Y. Acad. Sci. 1998. N. 851. P. 311-335.

119. Chrousos G.P. The Stress response and immune function: clinical implications // The 1999 Novera H. Spector Lecture.

120. Chrousos G.P., Charmandari E., Kino T. Glucocorticoid action networks an introduction to systems biology // J. Clin. Endocrinol. Metab. 2004. V. 89. N. 2. P. 563-64.

121. Chrousos G.P., Gold P.W. The concepts of stress and stress system disorders. Overview of physical and behavioral homeostasis // JAMA. 1992. V. 267. N. 9. P. 1244-52.

122. Chrousos G.P., Kino T. Ikaros transcription factors: flying between stress and inflammation // J. Clin. Invest. 2005. V. 115. N. 4. P. 844-848.

123. Chung I., Lip G.Y. Platelets and heart failure // Eur. Heart J. 2006. V. 27. N. 22 P. 2623-2631.

124. Claes S.J. Corticotropin-releasing hormone (CRH) in psychiatry: from stress to psychopathology // Ann. Med. 2004. V. 36. N. 1. P. 50-61.

125. Contarino A., Dellu F., Koob G. et. al. Dissociation of locomotor activation and suppression of food intake induced by CRF in CRFR1-deficient mice // Endocrinology. 2000. V. 141. N. 7. P. 2698-2702.

126. Coste S.C., Kesterson R.A., Heldwein K.A. et. al. Abnormal adaptations to stress and impaired cardiovascular function in mice lacking corticotropin-releasing hormone receptor-2 // Nat. Genet. 2000. V. 24. N. 4. P. 403-409.

127. Curtis A.L., Bello N.T., Valentino R.J. Evidence for functional release of Endogenous opioids in the locus ceruleus during stress termination // J. Neurosci. 2001. V. 21. N. 152. P. 1-5.

128. Cusson J.R., Goldenberg E., Larochelle P. Effect of a novel monoamine-oxidase inhibitor, moclobemide on the sensitivity to intravenous tyramine and norepinephrine in humans // J. Clin. Pharmacol. 1991. N. 31. P. 462-67.

129. Danilova R.A., Fedorova I.M. The effect of active immunization against cholecystokinine (30-33) on rats behavior // FASEB. 2001. V. 15. N. 4. P. F913.

130. Danysz W., Parsons C.G. Glycine and N-methyl-D-aspartate receptors: physiological significance and possible therapeutic applications // Pharmacological Reviews. V. 50. N. 4. P. 597-664.

131. De Kloet. Hormones and the stressed brain // Ann. N-Y. Acad. Sci. 2004. N. 1018. P. 1-15.

132. De Rosa R., Garcia A., Braschi C. et. al. Intranasal administration of nerve growth factor (NGF) rescues recognition memory deficits in AD11 anti-NGF transgenic mice // PNAS. 2005. N. 102. P. 3811-16.

133. De Wardener H.E. The hypothalamus and hypertension // Physiol. Rev. 2001. N. 81. P. 1599-1658.

134. Deak Т., Nguyen K., Ehrlich A. The impact of the nonpeptide corticotropin releasing hormone antagonist antalarmin on behavioral and endocrine responses to stress //Endocrinology. 1999. V. 140. N. 1. P. 79-86.

135. Debaveye Y.A., Van den Berghe G.H. Is there still a place for dopamine in the modern intensive care unit? // Anesth. Analg. 2004. N. 98. P. 461-468.

136. Demas G.E., Bartness T.J. Direct innervation of white fat and adrenal medullary catecholamines mediate photoperiodic changes in body fat // Am. J. Physiol. 2001. N. 281. P. R1499-R1505.

137. Demitrack M.A., Dale J.K., Straus S.E. et. al. Evidence of impaired activation of the hypothalamic-pituitary-adrenal axis in patients with chronic fatigue syndrome // J. Clin. Endocrinol. Metab. 1991. N. 3. P. 1224-34.

138. Dhabhar F.S. Stress, leukocyte trafficking, and the augmentation of skin immune function // Ann. N.Y. Acad. Sci. 2003. N. 992. P. 205-17.

139. Dhabhar F.S. Stress-induced enhancement of cell-mediated immunity // Ann. N.Y. Acad. Sci. 1998. N. 840. P. 359-72.

140. Elenkov I.J., Wilder R.L., Chrousos G.P., Vizi E.S. The sympathetic nerve—an integrative interface between two supersystems: the brain and the immune system // Pharmacol. Rev. 2000. V. 52. N. 4. P. 595-638.

141. Erkut Z., Pool C., Swaab D. Glucocorticoids suppress corticotropin-releasing hormone and vasopressin expression in human hypothalamic neurons // JCE & M. 1998. V. 83. N. 6. P. 2066-73.

142. Esposito P., Chandler N., Kandere-Grzybowska K. et. al. Corticotropin-releasing hormone and brain mast cells regulate blood-brain-barrier permeability induced by acute stress // JPET. 2002. V. 303. N. 3. P. 1061-66.

143. Fanselow M.S., Gale G.D. The amygdala, fear, and memory // Ann. NY. Acad. Sci. 2003. N. 985. P. 125-34.

144. Farias-Silva E., Grassi-Kassisse D.M., Wolf-Nunes V. et. al. Stress-induced alteration in the lipolytic response to 13-adrenoceptor agonists in rat white adipocytes // J. Lipid Res. 1999. V. 40. P. 1719-1727.

145. Farook J., Zhu Y., Wang Q. Analysis of strain difference in behavior to cholecystokinin (CCK) receptor mediated drugs in PVG hooded and Sprague-Dawley rats using elevated plus-maze test apparatus // Neurosci. Lett. 2004. V. 358. N. 3. P. 215-9.

146. Faull K.F., Schier G.M., Schlesinger P., Halpern B. The mass spectro-metric identification of dipeptides in the urine of a patient suffering from chronic skin ulceration and oedema // Clin. Chim. Acta. 1976. V.15. № 2. P. 313-321.

147. Fazaa S.E., Somody L., Gharbi N. et. al. Effects of acute and chronic starvation on central and peripheral noradrenaline turnover, blood pressure and heart rate in the rat II Exp. Physiol. 1999. N. 84. P. 357-368.

148. Feldman A.M., Combes A., Wagner D. et. al. The role of tumor necrosis factor in the pathophysiology of heart failure // J. Am. Coll. Cardiol. 2000. N. 35. P. 537-544.

149. Flaster H., Bernhagen J., Calandra Т., Bucala R. The MIF-glucocorticoid dyad: regulation of inflammation and immunity // Mol. Endocrinol. 2007. In print.

150. Franchimont D. Overview of the actions of glucocorticoids on the immune response: a good model to characterize new pathways of immunosuppression for new treatment strategies // Ann. N-Y. Acad. Sci. 2004. N. 1024. P. 124-137.

151. Friedman E.M., Lawrence D.A. Environmental stress mediates changes in neuroimmunological interactions // Toxicol. Sci. 2002. N. 67. P. 4-10.

152. Friedman T.C., Mastorakos G., Newman T.D. et. al. Carbohydrate and lipid metabolism in endogenous hypercortisolism: shared features with metabolic syndrome X and NIDDM // Endocrinology. 1996. V. 43. N. 6. P. 645 -655.

153. Fukuda K., Davies S.S., Nakajima T. at. al. Oxidative mediated lipid peroxidation recapitulates proarhythmic effects on cardiac sodium channels // Circ. Res. 2005. N. 97. P. 1262-1269.

154. Fukutani Y., Cairns N.J., Shiozawa M. et. al. Neuronal loss and neurofibrillary degeneration in the hippocampal cortex in late-onset sporadic Alzheimer's disease // Psychiatry Clin. Neurosci. 2000. V. 54. N. 5. P. 523-9.

155. Fulop Т., Radabaugh S., Smith C. Activity-dependent differential transmitter release in mouse adrenal chromaffin cells // J. Neurosci. 2005. V. 25. N. 32. P. 7324-7332.

156. Galon J., Franchimont D., Hiroi N. et. al. Gene profiling reveals unknown enhancing and suppressive actions of glucocorticoids on immune cells // FASEB J. 2002. N. 16. P. 61-71.

157. Gardner M.L. Gastrointestinal absorption of intact proteins // Annu. Rev. Nutr. 1988. N. 8. P. 329-50.

158. Garlow S.J., Boone E., Li W. et. al. Genetic analysis of the hypothalamic corticotropin-releasing factor system // Endocrinology. 2005. V. 146. N. 5. P. 2362-68.

159. Giampaolo G., Gray A.T., Olshen R.A., Szabo S. Trees predicting chemically induced duodenal ulcer and adrenal necrosis with classification // PNAS. 1991. V. 88. P. 6298-6302.

160. Giantomasso D., Morimatsu H., May C.N., Bellomo R. Increasing renal blood flow. Low-dose dopamine or medium-dose norepinephrine // Chest. 2004. N. 125. P. 2260-2267.

161. Gillespie C.F., Nemeroff C.B. Hypercortisolemia and depression // Psychosomatic Medicine. 2005. V. 67. Suppl. 1. P. S26-S28.

162. Giurgea C. Pharmacology of integrative activity of the brain. Attempt at nootropic concept in psychopharmacology // Actual Pharmacol. (Paris). 1972. N. 25. P. 115-56.

163. Goldstein D.S., Eisenhofer G., Kopin I.J. Sources and significance of plasma levels of catechols and their metabolites in humans // JPET. 2003. N. 305. P. 800-11.

164. Goldstein L.E., Rasmusson A.M., Bunney B.S., Roth E.H. Role of the amygdala in the coordination of behavioral, neuroendocrine, and prefrontal cortical monoamine responses to psychological stress in the rat // J. Neurosci. 1996. N. 16. P. 4787- 4798.

165. Green P.G., Janig W., Levine J.D. Negative feedback neuroendocrine control of inflammatory response in the rat is dependent on the sympathetic postganglionic neuron // J. Neurosci. 1997. V. 17. N. 8. P. 3234-38.

166. Greenberg N., Carr J.A., Summers C.H. Causes and consequences of stress // Integr. Сотр. Biol. 2002. V. 42. N. 3. P. 508-16.

167. Griffith I.J., Ghogawala Z., Nabavi N. et. al. Cytoplasmic domain affects membrane expression and function of an la molecule // PNAS USA. 1988. V. 85. P. 4847-4851.

168. Guzman J.A., Rosado A.E., Kruse J.A. Dopamine-1 receptor stimulation attenuates the vasoconstrictive response to gut ischemia // Appl. Physiol. 2001. V. 91. Is. 2. P. 596-602.

169. Gwag В.J., Canzoniero L.M., Sensi S.L. et. al. Calcium ionophores can induce either apoptosis or necrosis in cultured cortical neurons // Neuroscience. 1999. V. 90. N. 4. P. 1339-48.

170. Habib K.E., Gold P.W., Chrousos G.P. Neuroendocrinology of stress // Endocrinol. Metab. Clin. North Am. 2001. V. 30. N. 3. P. 695-728.

171. Haddox J., Pfister R., Sommers C. Inhibitory effect of a complementary peptide on ulceration in the alkali-injured rabbit cornea // Invest. Ophthalmol. Vis. Sci. 2001. N. 42. P. 2769-75.

172. Haddox L.J., Pfister R.R., Muccio D.D. et. al. Bioactivity of peptide analogs of the neutrophil chemoattractant, N-acetyl-proline-glycine-proline // Invest. Ophthalmol. Vis. Sci. 1999. V. 40. P. 2427-2429.

173. Haggendal J., Jonsson L., Johansson G. et. al. Catecholamine-induced free radicals in myocardial cell necrosis on experimental stress in pigs // Acta Physiol. Scand. 1987. V. 131. P. 3. P. 447-52.

174. Harbuz M.S., Lightman S.L. Stress and the hypothalamo-pituitary-adrenal axis: acute, chronic and immunological activation // J. Endocrinol. 1992. V. 134. N.3.P. 327-39.

175. Harbuz M.S., Richards L.J., Chover-Gonzalez A.J. et. al. Stress in autoimmune disease models // Ann. N. Y. Acad. Sci. 2006. N. 1069. P. 51-61.

176. Hauger R. L., Grigoriadis D.E., Dallman M.F. et. al. International Union of Pharmacology. XXXVI. Current status of the nomenclature for receptors for corticotropin-releasing factor and their ligands // Pharmacol. Rev. 2003. V. 55. N. 1. P. 21-6.

177. Hebb A., Zacharko R., Dominguez H. et. al. Changes in brain chole-cystokinin and anxiety-like behavior following exposure of mice to predator odor // Neuroscience. 2003. V. 116. N. 2. P. 539-51.

178. Hein L., Altman J.D., Kobilka B.K. Two functionally distinct alpha2-adrenergic receptors regulate sympathetic neurotransmission // Nature. 1999. V. 402. N. 6758. P. 181-4.

179. Heinrichs S.C., Koob G.F. Corticotropin-releasing factor in brain: a role in activation, arousal, and affect regulation // JPET. 2004. V. 311. N. 2. P. 427-440.

180. Helmers J.H., Noorduin H., Van Peer T.A. et. al. Comparison of intravenous and intranasal sufentanil absorption and sedation // Can. J. Anaesth. 1989. V. 36. N. 5. P.494-97.

181. Henry В., Vale W., Markou A. The effect of lateral septum corticotropin-releasing factor receptor 2 activation on anxiety is modulated by stress // J. Neurosci. 2006. V. 26. N. 36. P. 9142 9152.

182. Herbert T.B., Cohen S. Stress and immunity in humans: a meta-analytic review // Psychosomatic Medicine. 1993. N. 55. P. 364-379.

183. Higelin J., Py-Lanq G., Paternoster C. et. al. 125I-antisauvagine-30: a novel and specific high-affinity radioligand for the characterization of corticotropin-releasing factor type 2 receptors // Neuropharmacology. 2001. V. 40. N. 1. P. 114-22.

184. Hilsted J., Madsbad S., Hvidberg A. et. al. Intranasal insulin therapy: the clinical realities // Diabetologia. 1995. V. 38. N. 6. P. 680-4.

185. Hiroi N., Ichijo Т., Ueshiba H., Miyachi Y. Intranasal administration of adrenocorticotropin-(l-24) stimulates adrenocortical hormone secretion // JCE & M. 2002. V. 87. N. 4. P. 1750-53.

186. Hjorth S., Bengtsson H.J., Kullberg A. et. al. Serotonin autoreceptor function and antidepressant drug action // J. Psychopharmacol. 2000. V. 14. N. 2. P. 177-85.

187. Holmes A., Heilig M., Rupniak N. et. al. Neuropeptide systems as novel therapeutic targets fo depression and anxiety disordes // TRENDS Pharm. Sciences. 2003. V. 24. N. 11. P. 580-588.

188. Hori N., Yuyama N., Tamura K. Biting suppresses stress-induced expression of corticotropin-releasing factor (CRF) in the rat hypothalamus // J. Dent. Res. 2004. V. 83. N. 2. P. 124-28.

189. Hosoi Т., Okuma Y., Nomura Y. Electrical stimulation of afferent vagus nerve induces IL-lb expression in the brain and activates HPA axis // Am. J. Physiol. 2000. N. 279. P. R141-147.

190. Hubalek F., Pohl J., Edmondson D.E. Structural comparison of human monoamine oxidases A and B: Mass spectrometry monitoring of cysteine reactivitied// J. Biol. Chem. 2003. V. 278. Is. 31. P. 28612-28618.

191. Ikegaya Y., Saito H., Abe K. The basomedial and basolateral amygdaloid nuclei contribute to the induction of long-term potentiation in the dentate gyrus in vivo // Eur. J. Neurosci. 1996. N. 8. P. 1833-1839.

192. Imberman M., Oppenheim F., Franzblau C. The apperance of free hy-droxyproline as te major product of degradation of newly synthesized collagen in cell culture // Biochim. Biophys. Acta. 1982. V.719. N. 3. P. 480-87.

193. Ioudina M., Uemura E. A three amino acid peptide, Gly-Pro-Arg, protects and rescues cell death induced by amyloid beta-peptide // Exp. Neurol. 2003. V. 184. N. 2. P. 923-929.

194. Ishige K., Chen Q., Sagara Y., Schubert D. The activation of dopamine D4 receptors inhibits oxidative stress-induced nerve cell death // J. Neurosci. 2001. V. 21. N. 16. P. 6069-6076.

195. Iwai К., Hasegawa Т., Taguchi Y. et. al. Identification of food-derived collagen peptides in human blood after oral ingestion of gelatin hydrolysates // J. Agric Food Chem. 2005. V. 53. N. 16. P. 6531-6536.

196. Jamieson P.M., Li C., Kukura C. Urocortin 3 modulates the neuroendocrine stress response and is regulated in rat amygdala and hypothalamus by stress and glucocorticoids // Endocrinology. 2006. V. 147. N. 10. P. 4578-4588.

197. Julian L.K., E.M. Lopez E.M., Coirini H., Lopez-Costa J.J. High levels of glucocorticoids participate in renal degeneration induced by continuous illumination // Invest. Ophthalmol. Vis. Sci. 2004. N. 45. P. 783-87.

198. Jun S.S., Chen Z., Pace M.C., Shaul P.W. Glucocorticoids downregu-late cyclooxygenase-1 gene expression and prostacyclin synthesis in fetal pulmonary artery endothelium // Circ. Res. 1999. N. 84. P. 193-200.

199. Kaplan A.Ya., Kochetova A.G., Nezavibatko V.N. et. al. Synthetic ACTH analogue semax displays nootropic-like activity in human // Neuroscience Res. Comm. 1996. V. 19. N. 2. P. 115-23.

200. Kaplan J.R., Manuck S.B. Antiatherogenic effects of beta-adrenergic blocking agents: theoretical, experimental, and epidemiologic considerations // Am. Heart J. 1994. V. 128. N. 6. P. 1316-28.

201. Katzman M.A., Koszycki D., Bradwejn J. Effects of CCK-tetrapeptide in patients with social phobia and obsessive-compulsive disorder // Depress. Anxiety. 2004. V. 20. N. 2. P. 51-8.

202. Kavelaars A., Kuis W., Knook L. et. al. Disturbed neuroendocrine-immune interactions in chronic fatigue syndrome // J. Clin. Endocrinol. Metab. 2000. V. 85. N. 2. P. 692-96.

203. Kawamura N., Kim Y., Asukai N. Suppression of cellular immunity in men with a past history of posttraumatic stress disorder // Am. J. Psychiatry. 2001. N. 158. P. 484-86.

204. Keating D.J., Rychkov G.Y., Adams M.B. et. al. Opioid receptor stimulation suppresses the adrenal medulla hypoxic response in sheep by actions on Ca(2+) and K(+) channels // J. Physiol. 2004. V. 555. N. 2. P. 489 502.

205. Kellner M., Yassouridis A., Hua Y. et. al. Intravenous C-type natriuretic peptides augments behavioral and endocrine effects of cholecystokinin tetrapeptide in healthy men //J. Psychiatr. Res. 2002. V. 36. N. 1. P. 106.

206. Kershaw E.E., Morton N.M., Dhillon H. Adipocyte-specific glucocorticoid inactivation protects against diet-induced obesity // Diabetes. 2005. N. 54. P. 1023-1031.

207. Kim J., Koo J., Lee H., Han J. Amygdalar inactivation blocks stress-induced impairments in hippocampal long-term potentiation and spatial memory // J. Neuroscience. 2005. V. 25. N. 6. P. 1532-39.

208. Kim J.J., Diamond D.M. The stressed hippocampus, synaptic plasticity and lost memories // Nat. Rev. Neurosci. 2002. N. 3. P. 453- 462.

209. Kim Y.M., Guzik T.J., Zhang Y.H. et. al. A myocardial Nox2 containing NAD(P)H oxidase contributes to oxidative stress in human atrial fibrillation // Circ. Res. 2005. N. 97. P. 629 36.

210. Kirstein S.L., Insel P.A. Autonomic nervous system pharmacoge-nomics: a progress report // Pharmacol. Rev. 2004. V. 56. N. 1. P. 31-52.

211. Kishimoto Т., Pearse R.V., Lin C.R., Rosenfeld M.J. A sauva-gine/corticotropin-releasing factor receptor expressed in heart and skeletal muscle //PNAS USA. 1995. V. 92. P. 1108-1112.

212. Kishimoto Т., Radulovic J., Rakulovic M. et. al. Deletion of CRH-2 reveals an anxiolytic role for corticotropin releasing hormone receptor-2 // Nat. Genet. 2000. V. 24. N. 4. P. 415-419.

213. Kjaer M., Howlett K., Langfort J. et. al. Adrenaline and glycogenolysis in skeletal muscle during exercise: a study in adrenalectomised humans // J. Physiol. 2000. N. 528. P. 371-8.

214. Komesaroff P.A., Funder J.W. Differential glucocorticoid effects on catecholamine responses to stress // Am. J. Physiol. 1994. V. 266. N. 1. P. El 1828.

215. Koszycki D., Copen J., Bradwejn J. Sensitivity to cholecystokinin-tetrapeptide in major depression // J. Affect. Disord. 2004. V. 80. N. 2-3. P. 28590.

216. Krantis A. GAB A in the mammalian enteric nervous system // News Physiol. Sci. 2000. V. 15. P. 284-90.

217. Kril J.J., Patel S., Harding A.J., Halliday G.M. Neuron loss from the hippocampus of Alzheimer's disease exceeds extracellular neurofibrillary tangle formation // Acta Neuropathol. (Berl). 2002. V. 103. N. 4. P. 370-6.

218. Krizbai I.A., Lenzser G., Szatmari E. et. al. Blood-brain barrier changes during compensated and decompensated hemorrhagic shock // Shock. 2005. V. 24. N. 5. P. 428-33.

219. Kvetnansky R., Fukuhara К., Pacak K. et. al. Endogenous glucocorticoids restrain catecholamine synthesis and release at rest and during immobilization stress in rats // Endocrinology. 1993. V. 133. N. 3. P. 1411-9.

220. Kyriakis J.M., Avruch J. Mammalian mitogen-activated protein kinase signal transduction pathways activated by stress and inflammation // Physiol. Rev. 2001. V.81.N. 2. P. 807-69.

221. Le J., Perier C., Peyroche S., Rascle F. et. al. Urine glycyl-L-proline increase and skin trophicity // Amino Acids. 1999. V. 17. N 3. P. 315-22.

222. Li C-Y., Chou T-C., Lee C-H. et. al. Adrenaline inhibits lipopolysac-charide-induced macrophage inflammatory protein-1 in human monocytes: the role of B-adrenergic receptors // Anesth. Analg. 2003. N. 96. P. 518-523.

223. Li J., Sinoway A.N., Gao Z. et. al. Muscle mechanoreflex and me-taboreflex responses after myocardial infarction in rats // Circulation. 2004. N. 110. P. 3049-3054.

224. Liao J., Keiser J., Scales W.E. et. al. Role of epinephrine in TNF and II-6 production from isolated perfused rat liver // Am. J. Physiol. 1995. N. 268: R896-901.

225. Liberman A.C., Refojo D., Druker J. et. al. The activated glucocorticoid receptor inhibits the transcription factor T-bet by direct protein-protein interaction//FASEB J. 2007. N. 21. P. 1177-1188.

226. Lim M.C., Shipston M.J., Antoni F.A. Posttranslational modulation of glucocorticoid feedback inhibition at the pituitary level // Endocrinology. 2002. V. 143. N. 10. P. 3796-3801.

227. Livingstone D.E., Jones G.C., Smith K. et. al. Understanding the role of glucocorticoids in obesity: tissue-specific alterations of corticosterone metabolism in obese zucker rats //Endocrinology. 2000. V. 141. N. 2. P. 560-563.

228. Lolait S.J., Stewart L.Q., Jessop D.S. The hypothalamic-pituitary-adrenal axis response to stress in mice lacking functional vasopressin Vlb receptors // Endocrinology. 2007. V. 148. N. 2. P. 849-56.

229. Lopes Т., Neubauer P., Boje K.M. Chronic administration of NMDA glycine partial agonists induces tolerance in the Porsolt swim test // Pharmacol. Biochem. Behav. 1997. V. 58. N. 4. P. 1059-64.

230. Lowe G.D., Yarnell J.W., Sweetnam P.M. et. al. Fibrin D-dimer, tissue plasminogen activator, plasminogen activator inhibitor, and the risk of major-ishaemic heart disease in the Caerphilly study // Thromb. Haemost. 1998. V. 79. N. 1. P. 129-33.

231. Lyapina L.A., Pastorova V.E., Samonina G.E., Ashmarin I.P. The effect of prolil-glycil-proline (PGP) peptide and PGP-rich substances on haemostatic parameters of rat blood // Blood Coagul. Fibrinol. 2000. Т. 11. № 1. C. 1-6.

232. Lyubashina O. Possible mechanisms of involvement of the amygdaloid complex in the control of gastric motor function // Neurosci. Behav. Physiology. 2004. V. 34, N. 4. P. 379-88.

233. Madamanchi N.R., Vendrov A. Runge M.S. Oxidative stress and vascular disease // Arterioscler. Thromb. Vase. Biol. 2005. V. 25. N. 1. P. 29-38.

234. Maier C.M. Role of superoxide dismutases in oxidative damage and neurodegenerative disorders // Neuroscientist. 2002. V. 8. N. 4. P. 323-334.

235. Majzoub J.A. Corticotropin-releasing hormone physiology // Eur. J. Endocrinol. 2006. V. 155. Is. suppl. 1. P. 71-6.

236. Marik P.E. Zaloga G.P. Adrenal Insufficiency in the critically 11-1 // Chest. 2002. N. 122. P. 1784-1796.

237. Marissal-Arvy N., Mormede P. Excretion of electrolytes in Brown Norway and Fischer 344 rats: effects of adrenalectomy and of mineralocorticoid and glucocorticoid receptor ligands // Exp. Physiol. 2004. V. 89. N. 6. P. 753 -765.

238. Mayer E. The neurobiology of stress and gastrointestinal disease // Gut. 2000. N. 47. P. 861-69.

239. McEwen B.S., Sapolsky R.M. Stress and cognitive function // Curr. Opin. Neurobiol. 1995. N. 5. P. 205-216.

240. McLean-Tooke A. P., Bethune C.A., Fay A.C., Spickett G.P Adrenaline in the treatment of anaphylaxis: what is the evidence? // BMJ. 2003. N. 327. P. 1332-1335.

241. McMaster A., Ray D.W. Modelling the glucocorticoid receptor and producing therapeutic agents with anti-inflammatory effects but reduced side-effects // Exp. Physiol. 2007. N. 92. P. 299-309.

242. Montrucchio G., Alloatti G., Camussi G. Role of platelet-activating factor in cardiovascular pathophysiology // Physiol. Rev. 2000. V. 80. N. 4. P. 1669-1699.

243. Moraska A., Campisi J., Nguyen K.T. Elevated IL-lbeta contributes to antibody suppression produced by stress // J. Appl. Physiol. 2002. V. 93. N. 1. P. 207-15.

244. Moret C., Briley M. The possible role of 5-HT receptors in psychiatric disoders and their potential as a target for therapy. // Eur. J. Pharmacol. 2000. V. 404. N. 1-2. P. 1-12.

245. Morton N.M., Densmore V., Wamil M. et. al. A polygenic model of the metabolic syndrome with reduced circulating and intra-adipose glucocorticoid action // Diabetes. 2005. N. 54. P. 3371-3378.

246. Munro G., Pumford K.M., Russell J.A. Altered cholecystokinin binding density in the supraoptic nucleus of morphine-tolerant and dependent rats // Brain Res. 1998. V. 780. P. 190-98.

247. Nesheim M., Wang W., Boffa M. et. al. Thrombin, thrombomodulin and TAFI in the molecular link between coagulation and fibrinolysis // Thromb. Haemost. 1997. V. 78. N. 1. P. 386-91.

248. Nielsen M.F., Caumo A., Chandramouli V. et. al. Impaired basal glucose effectiveness but unaltered fasting glucose release and gluconeogenesis during short-term hypercortisolemia in healthy subjects //Am. J. Physiol. 2004. N. 286. P. E102-E110.

249. Nilius В., Droogmans G. Ion Channels and their functional role in vascular endothelium//Physiol. Rev. 2001. V. 81. P. 1415-1459.

250. Nishikawa H., Hata Т., Itoh E. et. al. A role of corticotropin-releasing factor in repeated cold stress-induced anxiety-like behavior during forced swimmig and elevated plus-maze tests in mice // Biol. Pharm. Bull. 2004. V. 27. N. 3. P. 352-56.

251. Noble F., Derrien M., Roques B.P. Modulation of opioid analgesia by CCK at the supraspinal level: evidence of regulatory mechanisms between CCK and enkephalin systems in the control of pain // Br. J. Pharmacol. 1993. V. 109. P. 1064-70.

252. Noble F., Wank S., Crawley J. et. al. International union of pharmacology. XXI. Structure, distribution, and functions of cholecystokinin receptors // Parmacol. Rev. 1999. V. 51. N. 4. P. 745-781.

253. Noh J.S., Kim E.Y., Kang J.S. et. al. Neurotoxic and neuroprotective actions of catecholamines in cortical neurons // Exp. Neurol. 1999. V. 159. N. 1. P. 217-224.

254. Nonaka I., Katsuda S., Ohmori T. et. al. In vitro and in vivo antiplatelet effects of enzymatic hydrolysates of collagen and collagen-related peptides //Biosci. Biotechnol. Biochem. 1997. V. 61. N. 5. P. 772-775.

255. O'Connor T.M., O'Halloran D.J., Shanahan F. The stress response and the hypothalamic-pituitary-adrenal axis: from molecule to melancholia // Q. J. Med. 2000. N. 93. P. 323-33.

256. O'Neal K.D., Yu-Lee L-Y. The proline-rich motif (PRM): a novel feature of the cytokine/hematopoietin receptor superfamily // Lymph. Cytokine Res. 1993. N. 12. P. 309-12.

257. Ohtsuki S. Physiological function of blood-brain barrier transporters as the CNS supporting and protecting system // Yakugaku Zasshi. 2004. V. 124. N. 11. P. 791-802.

258. Okuyama S., Chaki S., Kawashima N. et. al. Receptor binding, behavioral and electrophysiological profiles of nonpeptide corticotropin releasing factor subtype I receptor antagonists CRA1000 and CRA1001 // JPET. 1999. V. 289. Is. 2. P. 926-935.

259. Orchinik M., Carroll S.S., Li Y.H. et. al. Heterogeneity of hippocampal GABA(A) receptors: regulation by corticosterone // J. Neurosci. 2001. V. 21. N. 1. P. 330-9.

260. Pacak K., Palkovits M. Stressor specificity of central neuroendocrine responses: implications for stress-related disorders // Endocr. Rev. 2001. V. 22. N. 4. P. 502-48.

261. Pelleymounter M., Joppa M., Ling N., Foster A. Pharmacological evidence supporting a role for central corticotropin-releasing factor receptors in behavioral, but not endocrine, response to environmental stress // JPET. 2002. V. 302. N. 1.Р. 145-52.

262. Pelleymounter M.A., Joppa M., Ling N., Foster A.C. Behavioral and neuroendocrine effects of the selective CRF2 receptor agonists urocortin II and urocortin III // Peptides. 2004. V. 25. N. 4. P. 659-66.

263. Pellow S., Chopin P., File S., Briley M. Validation of open: closed arm entries in an elevated plus-maze as a measure of anxiety in the rat // J. Neurosci. Methods. 1985. V. 14. N. 3. P. 149-67.

264. Perez S.A., Mahaira L.G., Demirtzoglou F.G. et. al. A potential role for hydrocortisone in the positive regulation of IL-15-activated NK-cell proliferation and survival // Blood. 2005. V. 106. N. 1. P. 158-166.

265. Pfister R., Haddox J., Blalock J. et. al. Synthetic complementary peptides inhibit a neutrophil chemoattractant found in the alkali-injured cornea // Cornea. 2000. V. 19. N. 3. P. 384-9.

266. Pickering W., Cheng M-K., Brown J. et. al. Stimulation of protein degradation by low pH in L6G8C5 skeletal muscle cells is independent of apoptosis but dependent on differentiation state // Nephrol. Dial. Transplant.2003. N. 18. P. 1466-1474.

267. Plante G.E. Vascular response to stress in health and disease // Metabolism. 2002. V. 51. N. 6. P. 25-30.

268. Pommier В., Beslot F., Simon A. et. al. Deletion of CCK2 receptor in mice results in an upregulation of the endogenous opioid system // J. Neurosci. 2002. V. 22. N. 5. P. 2005-11.

269. Postlethwaite A., Seyer J., Kang A. Chemotactic attraction of human fibroblasts to type I, II and III collagens and collagen-derived peptides // PNAS USA. 1978. N. 75. P. 871-875.

270. Probst I., Beuers U., Drabent B. et. al. The diacylglycerol and protein kinase С pathways are not involved in insulin signalling in primary rat hepatocytes // Eur. J. Biochem. 2003. N. 270. P. 4635-4646.

271. Raikkonen K., Lassila R., Keltikangas-Jarvinen L. Association of chronic stress with plasminogen activator inhibitor-1 in healthy middle-aged men //Arterioscler. Thromb. Vase. Biol. 1996a. N. 16. P. 363-67.

272. Raikkonen K., Lassila R., Keltikangas-Jarvinen L., Hautanen A. Association of chronic stress with plasminogen activator inhibitor-1 in healthy middle-aged men // Arterioscler. Thromb. Vase. Biol. 1996b. V. 16. N. 3. P. 363-7.

273. Raison C. L., Miller A.H. When not enough is too much: the role of insufficient glucocorticoid signaling in the pathophysiology of stress-related disorders // Am. J. Psychiatry. 2003. N. 160. P. 1554-1565.

274. Rehfeld J. F. Cholecistokinin and panic disorder three unsettled question // Regulatoty Peptides. 2000. V. 93. P. 79-83.

275. Reitsamer H.A., Kiel J.W. Effects of dopamine on ciliary blood flow, aqueous production, and intraocular pressure in rabbits // Invest. Ophthalmol. Vis. Sci. 2002. N. 43. P. 2697-2703.

276. Rennard S.I., Stier L.E., Crystal R.G. Intracellular degradation of newly synthesized collagen // J. Invest. Dermatol. 1982. V. 79. Suppl. 1: p.77-82.

277. Rogers K.M., Bonar C.A., Estrella J.L., Yang S. Inhibitoiy effect of glucocorticoid on coronary artery endothelial function // Am. J. Physiol. Heart. Circ. Physiol. 2002. N. 283. P. H1922-H1928.

278. Rominger D.H., Rominger C.M., Fitzgerald L.W. et. al. Characterization of I.sauvagine binding to CRH2 receptors: membrane homogenate and autoradiographic studies // JPET. 1998. V. 286. N. 1. P. 459-68.

279. Roper R., Callaway J., Armstrong W. Burst initiation and termination in phasic vasopressin cells of the rat supraoptic nucleus: a combined mathematical,electrical, and calcium fluorescence study // J. Neurosci. 2004. V. 24. N. 20. P. 4818-4831.

280. Ruzzin J., Jensen J. Contraction activates glucose uptake and glycogen synthase normally in muscles from dexamethasone-treated rats 11 Am. J. Physiol. 2005. N. 289. P. E241-E250.

281. Saeed M. New Concepts in characterization of ischemically injured myocardium by MRI // Experimental Biology and Medicine. 2001. N. 226. P. 367376.

282. Saiga A., Okumura Т., Makihara T. et. al. Action mechanism of an angiotensin I-converting enzyme inhibitory peptide derived from chicken breast muscle. // J. Agric Food Chem. 2006. V. 54. N. 3. P. 942-945.

283. Samonina G., Lyapina L., Kopylova G. et. al. Protection of gastric mucosal integrity by gelatin and simle proline-containing peptides // Patophysiology. 2000. № 7. P. 69-73

284. Samonina G.E., Ashmarin I.P., Lyapina L.A. Glyproline peptide family: revew on bioactivity and possible origins // Pathophysiology. 2002. V. 8. Is. 4. P. 229-234.

285. Sapolsky R., Romero L., Munck A. How do glucocorticoids influence stress responses? Integrating permissive, suppressive, stimulatory, and preparative actions // Endocr. Rev. 2000. V. 21. N. 1. P. 55-89.

286. Sapolsky R.M. Depression, antidepressants, and the shrinking hippocampus //PNAS USA. 2001. V. 98. N. 22. P. 12320-12322.

287. Sarnyai Z., Sibille' E.L., Pavlides C. et. al. Impaired hippocampal-dependent learning and functional abnormalities in the hippocampus in mice lacking serotoninia receptors // PNAS USA. 2000. V. 97. N. 26. P. 14731-14736.

288. Schmidt M., Levine S., Oitzl M.S. et. al. Glucocorticoid receptor blockade disinhibits pituitary-adrenal activity during the stress hyporesponsive period of the mouse // Endocrinology. 2005. V. 146. N. 3. P. 1458-1464.

289. Schommer N.C., Hellhammer D.H., Kirschbaum C. Dissociation between reactivity of the hypothalamus-pituitary-adrenal axis and the sympathetic-adrenal-medullary system to repeated psychosocial stress // Psychosomatic Medicine. 2003. N. 65. P. 450-60.

290. Schwarz P., Diem R., Dun N.J., Forstermann U. Endogenous and exogenous nitric oxide inhibits norepinephrine releas from rats heart sympathetic nerves // Circ. Res. 1995. V. 77. P. 841-48.

291. Shadrina M.I., Dolotov O.V., Grivennikov I.A. et. al. Rapid and efficient NGF and BDNF mRNA induction in the rat glial cell cultures upon ACTH (4-10) analog"Semax" action. //Neurosci. Lett. 2001. V. 308. P. 115-18.

292. Shao F., Lin W., Wang W. et. al. The effect of emotional stress on the primary humoral immunity of rats // J. Psychopharmacol. 2003. V. 17. N. 2. P. 179-183.

293. Shibata Т., Iio K., Kawai Y. et. al. Identification of a lipid peroxidation product as a potential trigger of the p53 pathway // J. Biol. Chem. 2006. V. 281. Is. 2. P. 1196-1204.

294. Shlik J., Zhou Y., Koszycki D. et. al. Effects of CCK-4 infusion on the acoustic eye-blink startle and psychophysiological measures in healthy volunteers //J. Psychopharmacology. 1999. V. 13. N. 4. P. 385-390.

295. Siljander P.R-M., Munnix I.C.A., Smethurst P.A. et. al. Platelet receptor interplay regulates collagen-induced thrombus formation in flowing human blood//Blood. 2004. V. 103. N. 4. P. 1333-1341.

296. Sizonenko S.V., Sirimanne E.S., Williams C.E., Gluckman P.D. Neuroprotective effects of the N-terminal tripeptide of IGF-1, glycine-proline-glutamate, in the immature rat brain after hypoxic-ischemic injury // Brain Res. 2001. V. 922. P. 42-50.

297. Sjaastad I., Wasserstrom J.A., Sejersted O.M. Heart failure a challenge to our current concepts of excitation-contraction coupling // J. Physiol. 2003. N. 546. P. 33-47.

298. Smith G.W., Aubry J-M., Dellu F. et. al. Corticotropin releasing factor receptor 1-deficient mice display decreased anxiety, impaired stress response and aberrant neuroendocrine development // Neuron. 1998. V. 20. N. 6. P. 1093-1102.

299. Smith J.M., Pilati C.F. Effect of massive sympathetic nervous system activation on coronary blood flow and myocardial energy pool // Experimental Biology and Medicine. 2002. N. 227. P. 125-132.

300. Smith S.M., Vale W.W. The role of the hypothalamic-pituitary-adrenal axis in neuroendocrine responses to stress // Dialogues Clin. Neurosci. 2006. V. 8. N. 4. P. 383-95.

301. Snyder G.A., Brooks A.G., Sun P.D. Crystal structure of the HLA-Cw3 allotype-specific killer cell inhibitory receptor KIR2DL2 // PNAS USA. 1999. V. 96. P. 3864-3869.

302. Soman K.V., Hanks B.A., Tien H. et. al. Template-based docking of a prolactin receptor proline-rich motif octapeptide to FKBP 12: Implications for cytokine receptor signaling // Protein Sci. 1997. N. 6. P. 999-1008.

303. Song I., Brown D.R., Wiltshire R.N. et. al. The human gas-trin/cholecystokinin type В receptor gene: alternative splice donor site in exon 4 generates two variant mRNAs // PNAS USA. 1993. V. 90. P. 9085-9089.

304. Stark J.L., Avitsur R., Padgett D.A. et. al. Social stress induces glucocorticoid resistance in macrophages // Am. J. Phys. 2001. V. 280. Is. 6. P. R1799-R1805.

305. Steiner D.R.S., Gonzalez N.C., Wood J.G. Mast cells mediate the microvascular inflammatory response to systemic hypoxia // J. Appl. Physiol. 2003. V. 94. P. 325-34.

306. Sternberg E., Glowa J. et. al. Corticotropin releasing hormone related behavioral and neuroendocrine responses to stress in Lewis and Fischer rats // Brain Res. 1992. V. 570. N. 1-2. P. 54-60.

307. Sternberg E.M. Neural-immune interactions in health and disease // J. Clin. Invest. 1997. V. 100. N. 11. P. 2641-47.

308. Sternberg E.M. Neuroendocrine regulation of autoimmune/inflammatory disease // J. Endocrinol. 2001. V. 169. Is. 3. P. 429-35.

309. Stolte E.H., Van Kemenade B.M., Savelkoul H.F. Evolution of glucocorticoid receptors with different glucocorticoid sensitivity // J. Endocrinol. 2006. N. 190. P. 17-28.

310. Stout S.C., Owens M.J., Nemeroff C.B. Regulation of corticotropin-releasing factor neuronal systems and hypothalamic-pituitary-adrenal axis activity by stress and chronic antidepressant treatment // JPET. 2002. V. 300. N. 3. P. 1085-1092.

311. Strohle A., Holsboer F., Rupprecht R. Increased ACTH concentrations associated with cholecystokinin tetrapeptide-induced panic attacks in patients with panic disorder // Neuropsychopharmacology. 2000. V. 22. P. 3. P. 251-6.

312. Takabe W., Niki E., Uchida K. et. al. Oxidative stress promotes the development of transformation: involvement of a potent mutagenic lipid peroxidation product, acrolein // Carcinogenesis. 2001. V. 22. N. 6. P. 935-941.

313. Takeda A., Onodera H, Yamasaki Y. et. al. Decreased expression of neurotrophin-3 mRNA in the rat hippocampus following transient forebrain ischemia//Brain Res. 1992. V. 569. 1. P. 177-80.

314. Tavazzi В., Di Pierro D., Amorini A.M. et. al. Energy metabolism and lipid peroxidation of human erythrocytes as a function of increased oxidative stress // Eur. J. Biochem. 2000. N. 267. P. 684-689.

315. Theoharides T.C., Cochrane D.E. Critical role of mast cells in inflammatory diseases and the effect of acute stress // J. Neuroimmunol. 2004. N. 146. P. 1-12.

316. Theoharides T.C., Kalogeromitros D. The critical role of mast cells in allergy and inflammation // Ann. N.Y. Acad. Sci. 2006. N. 1088. P. 78-99.

317. Toth E., Laj'tha A. Antagonism of phencyclidine-induced hyperactivity by glycine in mice // Neurochem. Int. V. 11. N. 3. P. 393-400.

318. Van Gaalen M.M., Strenzel-Poore M.P., Holsboer F., Steckler T. Effects of transgenic overproduction of CRH on anxiety-like behaviour // Eur. J. Neurosci. 2002. V. 15. N. 12. P. 2007-15.

319. Van Pett К., Viau V., Bittencourt J.C. et. al. Distribution of mRNAs encoding CRF receptors in brain and pituitary of rat and mouse // J. Сотр. Neurol. 2000. V. 428. N. 2. P. 191-212.

320. Van Riel E., Meijer O.C., Veenema A.H., Joels M. Hippocampal serotonin responses in short and long attack latency mice // J. Neuroendocrinol. 2002. V. 14. N. 3. P. 234-9.

321. VanDenBerg C.M., Blob L.F., Kemper E.M., Azzaro A.J. Tyramine pharmacokinetics and reduced bioavailability with food // J. Clin. Pharmacol. 2003. V. 43. N. 6. P. 604-609.

322. Verbalis J.G. Ten essential points about body water homeostasis // Horm. Res. 2007. V. 67. Suppl.l. P. 165-72.

323. Volpi S., Rabadan-Diehl C., Aguilera G. Regulation of vasopressin Vlb receptors and stress adaptation // Ann. N. Y. Acad. Sci. 2004a. N. 1018. P. 293-301.

324. Volpi S., Rabadan-Diehl C., Aguilera G. Vasopressinergic regulation of the hypothalamic pituitary adrenal axis and stress adaptation // Stress. 2004b. V. 7. N. 2. P. 75-83.

325. Vrijkotte T.G., van Doornen L.J., de Geus E.J. Work stress and metabolic and hemostatic risk factors // Psychosom. Med. 1999. V. 61. N. 6. P. 796805.

326. Wallace D.S. Limbic seizures in children // Brain. 2002. V. 125. N. 2. P. 436-437.

327. Wallerath Т., Witte K., Schafer S.C. et. al. Down-regulation of the expression of endothelial NO synthase is likely to contribute to glucocorticoid-mediated hypertension // PNAS USA. 1999. V. 96. Is. 23. P. 13357-13362.

328. Walsh G.M. Novel therapies for asthma—advances and problems // Curr. Pharm. Des. 2005. V. 11. N. 23. P. 3027-38.

329. Wang J-C., Stafford J.M., Scott D.K. et. al. The molecular physiology of hepatic nuclear factor 3 in the regulation of gluconeogenesis // J. Biol. Chem. 2000. V. 275. Is. 19. P. 14717-14721.

330. Wang S., Lim G., Zeng Q. et. al. Central glucocorticoid receptors modulate the expression and function of spinal NMDA receptors after peripheral nerve injury // J. Neurosci. 2005. V. 25. N. 2. P. 488-495.

331. Wang X., Su H., Copenhagen L. et. al. Urocortin-deficient mice display normal stress-induced anxiety behavior and autonomic control but an impaired acoustic startle response // Molecular and cellular biology. 2002. V. 22. N. 18. P. 6605-10.

332. Wang Y-F., O'Neal K.D., Yu-Lee L-Y. Multiple prolactin (PRL) receptor cytoplasmic residues and statl mediate PRL signaling to the interferon regulatory factor-1 promoter//Mol. Endocrinol. 1997. V. 11. N. 9. P. 1353-1364.

333. Watt M.J., Howlett K.F., Febbraio M.A. et. al. Adrenaline increases skeletal muscle glycogenosis, pyruvate dehydrogenase activation and carbohydrate oxidation during moderate exercise in humans // J. Physiol. 2001. N. 534. P. 269-278.

334. Wedemeyer J., Galli S.J. Mast cells and basophils in acquired immunity // Br. Med. Bull. 2000. N. 56. P. 936-955.

335. Wersinger S.R., Ginns E.I., O'Carroll A.M. Vasopressin Vlb receptor knockout reduces aggressive behavior in male mice // Mol. Psychiatry. 2002. V. 7. N. 9. P. 975-84.

336. Wesierska M., Dockery C., Fenton A. Beyond memory, navigation and inhibition: behavioral evidence for hippocampus-dependent cognitive coordination in the rat // J. Neuroscience. 2005. V. 25. N. 9. P. 2413-19.

337. Whittington R.A., Virag L. Isoflurane decreases extracellular serotonin in the mouse hippocampus // Anesth. Analg. 2006. N. 103. P. 92-98.

338. Wigger A., Sanchez M., Mathys K. Alterations in central neuropeptide expression, release, and receptor binding in rats bred for high anxiety: critical role of vasopressin // Neuropsychopharmacology. 2004. V. 29. N. 1. P. 1-14.

339. Winter R., Hemert A., Roel H. Anxiousretarded depression: relation with plasma vasopressin and Cortisol // Neuropsychopharmacology. 2003. N. 28. P. 14047.

340. Wittenberg G.M., Tsien J.Z. An emerging molecular and cellular framework for memory processing by the hippocampus // Trends. Neurosci. 2002. V. 25. N. 10. P. 501-5.

341. Yamaguchi M., Hirai K., Komiya A. et. al. Regulation of mouse mast cell surface FcRI expression by dexamethasone // Int. Immunol. 2001. V. 13. N. 7. P. 843-851.

342. Yates D.A., Santos J., Soderholm J.D., Perdue M.H. Adaptation of stress-induced mucosal pathophysiology in rat colon involves opioid pathways // Am. J. Phys. 2001. V. 281. Is. 1. P. G124-G128.

343. Yelken В., Dorman Т., Erkasap S. et. al. Clonidine pretreatment inhibits stress-induced gastric ulcer in rats // Anesth. Analg. 1999. V. 89. N. 1. P. 15962.

344. Yuan C., Attele A., Dey L., Xie J. Gastric effects of cholecystokinin and its interaction with Ieptin on brainstem neuronal activity in neonatal rats // JPET. 2000. V. 295. N. 1. P. 177-82

345. Zavros Y., Shulkes A. Cholecystokinin (CCK) regulates somatostatin secretion through both the CCK-A and CCK-B/gastrin receptors in sheep // J. Physiology. 1997. V. 505. N. 3. P. 811—821.

346. Zhang T.Y., Daynes R.A. Glucocorticoid conditioning of myeloid progenitors enhances TLR4 signaling via negative regulation of the phosphatidyli-nositol 3-kinase-akt pathway // J. Immunol. 2007. V. 178. N. 4. P. 2517 2526.

347. Zhou J-N., Riemersma R.F., Unmehopa U.A. et. al. Alterations in ar-ginine vasopressin neurons in the suprachiasmatic nucleus in depression // Arch. Gen. Psychiatry. 2001. V. 58. N. 7. P. 655-662.

348. Ziegler D.R., Herman J.P. Neurocircuitry of stress integration: anatomical pathways regulating the hypothalamo-pituitary-adrenocortical axis of the rat // Integr. Сотр. Biol. 2002. V. 42. N. 3. P. 541-51.

349. Zwanzger P., Jarry H., Eser D. Plasma gamma-amino-butyric acid (GABA) levels in cholecystokinine-tetrapeptide (CCK-4) induced anxiety // J. Neural Transm. 2003. V. 110. N. 3. P. 313-6.

Информация о работе

Эдеева, Саглар Евгеньевна
кандидата биологических наук
Москва, 2007
ВАК 03.00.13

Диссертация

Влияние глипролинов на стрессогенные нарушения поведения крыс - тема диссертации по биологии, скачайте бесплатно

Автореферат

Похожие работы