Социальное развитие регионов России в переходный период

Зубаревич, Наталья Васильевна

Бесплатный автореферат и диссертация по наукам о земле на тему
Социальное развитие регионов России в переходный период
ВАК РФ 25.00.24, Экономическая, социальная и политическая география

Автореферат диссертации по теме "Социальное развитие регионов России в переходный период"

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. М. В. ЛОМОНОСОВА Географический факультет

На правах рукописи УДК 911.3:301

Зубаревич Наталья Васильевна

СОЦИАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ РЕГИОНОВ РОССИИ В ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД

Специальность 25.00.24 - Экономическая, социальная и политическая география

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора географических наук

Москва —2003

Работа выполнена на кафедре экономической и социальной географии России географического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

Научный консультант,

доктор географических наук, профессор

Алексеев А. И.

Официальные оппоненты:

доктор географических наук

доктор географических наук, профессор

Александрова А. Ю.

Веденин Ю. А.

доктор экономических наук, профессор

Рывкина Р. В.

Ведущая организация:

Воронежский государственный университет

Защита состоится 22 мая 2003 г. в 15 час. на заседании диссертационного совета по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук Д. 501.001.36 в Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова по адресу: 119992 Москва, ГСП-2, Воробьевы горы, МГУ, географический факультет, 18-й этаж, ауд. 1806.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке географического факультета МГУ, 21 этаж.

Автореферат разослан «_» апреля 2003 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат географических наук, старший научный сотрудник

С.П. Москальков

- и> ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА И СТРУКТУРА РАБОТЫ

Актуальность исследования обусловлена необходимостью переосмысления традиционного подхода к социальному развитию как следствию развития экономического. Подобный традиционализм (экономический детерминизм) очень характерен и для России, где пока еще очень медленно, особенно на управленческом уровне, а также в экономической и географической науках, меняется понимание роли социального развития. Это противоречит современным подходам, в которых не только растет понимание взаимозависимости двух компонентов, но все чаще социальное развитие, понимаемое как расширение возможностей человека, ставится во главу угла, а рост экономики является только средством для этого.

Второй причиной стала острота проблем социального развития и востребованность новых подходов к его анализу именно в переходный период (1990-е - начало 2000-х годов), поскольку резко изменился весь круг изучаемых объектов, связанных с социальным развитием:

- Кардинально изменились институциональные, экономические и политические условия социального развития: начался переход от плановой экономики к рынку, Россия включилась в мировые процессы глобализации. Трудности на этом пути привели к системному политическому, экономическому и социальному кризису, в том числе на региональном уровне.

- Произошли крайне неоднозначные изменения факторов социального развития. Локализация сократившихся экономических ресурсов усилила различия в развитии отдельных регионов и поселений. Роль местоположения территорий и статуса поселений, качества населения (инноватив-ности, мобильности и др.) и других внеэкономических факторов стала более значимой, как в регионах с дефицитом экономических ресурсов, так и в наиболее продвинувшихся по пути постиндустриального развития поселениях и территориях.

- Изменилась роль различных механизмов регионального развития - утрата плановых механизмов привела к усилению роли объективных трен-

дов саморазвития или деградации, тесно связанных с социокультурными особенностями населения, накопленным человеческим и социальным капиталом.

- Изменились тренды социального развития на уровне регионов и поселений: вместо разноскоростного, но однонаправленного движения, характерного для советского периода, социальные трансформации 90-х годов имели разнонаправленную динамику с преобладанием деградаци-онных трендов.

- Появились социальные проблемы, которые ранее не изучались (бедность), или не существовали (безработица, снижение доступности общественных благ и услуг в связи с изменением форм и механизмов их предоставления), причем острота этих проблем имеет очевидные региональные различия.

- Стали малопригодными существовавшие ранее методы оценки социального развития, основанные на формальных критериях обеспеченности и территориальной доступности массовых социальных услуг, предоставляемых государством, поскольку социальная проблематика стала более сложной и требующей иного набора критериев оценки.

В связи с этим возникает необходимость исследования социальных процессов переходного периода на региональном и поселенческом уровнях и разработки инструментария для оценки социального развития.

Изученность проблемы. Основы географического изучения социального развития были заложены в 70-80-е годы С.А. Ковалевым, А.И. Алексеевым и A.A. Ткаченко. Большой вклад внесли новосибирская экономико-социологическая школа (Т.И. Заславская, Р.В. Рывкина и др.), работы ИСЭПН РАН (Н.М. Римашевская и др.). В зарубежных экономических исследованиях наиболее значим методологический вклад в изучение социального развития и проблем бедности К. Гриффина, А. Сена, П. Таунсенда.

тия, понимаемого как расширение возможностей, они носят пограничный характер, являясь одновременно и фактором, и индикатором социальных трансформаций в территориальных общностях. Проведены исследования отдельных аспектов социального развития регионов: проблем занятости (А.Н. Кашепов, С.Н. Смирнов), сферы образования (А.П. Катровский), здоровья населения (Б.Б. Прохоров, С.М. Малхазова и др.), существует множество работ по отдельным социальным проблемам на региональном и локальном уровне. Однако ряд важнейших компонентов социального развития (доходы населения, бедность), специфика развития отдельных групп населения (гендерные, поколенческие проблемы), а также новые факторы (воздействие глобализации на социальное развитие) в географии изучены слабо.

Обобщающие географические работы либо посвящены социально-экономическому развитию регионов без выделения социальной специфики, либо охватывают более длительный период развития, в рамках которого переходный период 90-х годов специально не рассматривается.

За последние пять лет появились новые методики комплексной оценки социально-экономического или устойчивого развития регионов (А.Г. Гран-берг, О.В. Кузнецова, А.М. Лавров, Б.М. Штульберг, B.C. Тикунов и др.), важным вкладом в методику оценок развития городов стали работы А.И. Трейвиша и Т.Г. Нефедовой, В.Я. Любовного, E.H. Перцика, но все эти оценки не ориентированы на социальное развитие, как и другие исследования регионального развития в переходный период (Л.Б. Вардомский, Л.В. Смирнягин и др.).

Многочисленные работы социологов (Е.Е. Горяченко, Т.И. Заславская, Л.Б. Косалс, Ю.А. Левада, В. В. Радаев, Р. В. Рывкина и др.) и экономистов (М.Е. Баскакова, И.А. Герасимова, Т.М. Малева, М.М. Можина, Л.Н. Овчаро-ва, A.A. Разумов, Н.М. Римашевская, С.Ю. Рощин, А.Е. Суринов и др.) охватывают практически всю социальную проблематику. Однако региональный анализ в них представлен в виде локальных «ключевых» исследований или математического анализа региональной статистики без содержательной географической интерпретации.

В целом в современной географической науке слабо представлен подход, основанный на приоритетности социального развития с позиций расширения возможностей человека, и пока недостаточно разработана методология и методика комплексных исследований социального развития в переходный период.

Объектом исследования являются пространственные системы, имеющие собственный характер социального развития - регионы (субъекты РФ), типы городских поселений и сельской местности.

Предметом исследования стали процессы социального развития в переходный период, изучение их факторов, форм и динамики разномасштабной трансформации в регионах и поселениях.

Цель работы - выявление закономерностей социального развития регионов и поселений России в условиях качественного изменения факторов развития в переходный период и разработка новых подходов и методов оценки этих процессов.

В соответствии с поставленной целью решались следующие задачи:

- разработка методологии исследования, уточнение понятийно-концептуального аппарата и определение места понятия «социальное развитие» и его структуры в терминологическом контексте географической науки;

- выявление взаимосвязей социального развития с экономическими, демографическими, расселенческими и другими географическими факторами;

- анализ тенденций социального развития регионов в переходный период в условиях цикличности экономического воздействия: кризисного спада и последующего роста;

- разработка методик и проведение комплексных оценок социального развития с использованием международного и отечественного опыта;

- сравнительный анализ особенностей социального развития в разных типах городских поселений и сельской местности;

- выявление факторов и тенденций динамики доходов населения, оценка уровня и профиля бедности в регионах и поселениях разного типа, выработка рекомендаций по борьбе с бедностью;

- анализ тендерных и поколенческих аспектов социального развития и социальной адаптации в переходный период;

- оценка воздействия процессов глобализации на социальное развитие регионов и городов, разработка методики оценки возможных социальных последствий для регионов РФ при вступлении в ВТО. Методологическая и информационная база. Основой исследования

послужила методология отечественной и зарубежной географической науки: эволюционный и системный подходы, центро-периферийная теория, теория диффузии инноваций, исследования неравномерности пространственного развития в условиях глобализации и переходного периода. В связи с междисциплинарным характером исследования рассматриваются также современные экономические теории благосостояния, человеческого капитала и качества жизни, многомерные подходы к изучению бедности, работы социологов по социальной трансформации и адаптации, поколенческим и тендерным проблемам, теоретические и практические исследования социально-демографических и миграционных процессов.

В диссертации использованы статистические данные Госкомстата РФ, Программы развития ООН, материалы экспедиционных исследований в Костромской, Московской, Орловской, Рязанской областях.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

1. Социальное развитие рассмотрено как самостоятельный предмет региональных исследований, связанный не только с экономическим развитием, но и с более широким кругом демографических, расселенческих, со-цио-культурных и других факторов.

2. Разработаны подходы и критерии комплексной оценки социального развития регионов с использованием международного и отечественного опыта.

3. Выявлено несовпадение трендов отдельных компонентов социального развития регионов в условиях цикличности экономических процессов.

4. Дополнена методика оценки развития человеческого потенциала применительно к регионам РФ, впервые рассчитаны и проанализированы ре-

тональные индексы (в Докладах о развитии человеческого потенциала в России Программы развития ООН).

5. Разработана методика оценки качества жизни населения регионов России в переходный период и рассмотрены региональные различия при использовании разных вариантов индекса качества жизни.

6. Выявлены специфика и взаимосвязи социального развития городов разного типа (монофункциональных, столичных, входящих в крупнейшие агломерации и др.) и сельской местности в переходный период.

7. Выделена региональная и поселенческая специфика проблемы бедности в России, разработана методика оценки уровня бедности и предложены приоритетные меры по борьбе с бедностью для регионов разного типа.

8. Впервые выявлены и типологизированы региональные различия тендерных проблем социального развития.

9. Выделены поколенческие аспекты социального развития и формы адаптации населения разного возраста в городах и сельских поселениях.

10. На основе анализа трендов социального развития в переходный период выявлены возможные социальные последствия для регионов разного типа при вступлении России в ВТО.

Прастическая значимость работы. В исследовании выявлены общие тенденции и специфика социального развития регионов и поселений разного типа, взаимосвязь трансформационных и эволюционных процессов в переходный период, особенности воздействия географических, экономических и социо-культурных факторов на социальное развитие в целом и его наиболее острые проблемы (бедности, неравенства и др.), что позволяет учитывать объективные тенденции развития при разработке региональной социальной политики. Предложены методы оценки и системы индикаторов для измерения региональных различий социального развития и мониторинга социальной политики.

спецкурса «Развитие человеческого потенциала» на экономическом факультете МГУ, школы-семинара Программы развития ООН (ПРООН) «Концепция человеческого развития и методика ее преподавания» (Москва,

1999, Уфа, 2000), образовательного проекта ПРООН и правительства Канады для руководителей региональных органов власти субъектов РФ (Брянск,

2000, С.-Петербург, 2000, Уфа, 2000, Ростов-на-Дону, 2000), лекций по концепции человеческого развития для муниципальных органов власти Самарской области (Тольятти, 2001), курса Образовательного Центра ПРООН для государственных служащих Азербайджана (Баку, 2001), лекций для государственных служащих Министерства экономики и бюджетного планирования Казахстана (Астана, 2002), школы-семинара для авторского коллектива учебника по человеческому развитию Республики Казахстан (Москва, 2002).

Материалы диссертации использованы при подготовке методики региональной оценки качества жизни населения для Министерства экономического развития и торговли РФ (госконтракт на выполнение НИОКР по теме «Макроэкономический анализ неравномерности экономического и социального развития регионов» № 5.21.8), разработке предложений к Стратегии содействия сокращению бедности в России (для Московского бюро Международной организации труда), подготовке Мирового доклада о развитии человека за 2003 г. (по заказу Программы развития ООН, Нью-Йорк), шести Докладов о развитии человеческого потенциала в РФ и проекта по адаптации Целей развития тысячелетия ООН для России (по заказу представительства ПРООН в РФ), написании тендерной программы развития Сибирского федерального округа, подготовленной представительством ПРООН в РФ и женскими неправительственными организациями, разработке Стратегии и Пилотной программы по борьбе с бедностью для Кызылординской области Казахстана (по заказу Министерства экономики и бюджетного планирования Республики Казахстан и представительства Программы развития ООН в Казахстане), написании учебного курса по проблеме бедности для институтов повышения квалификации госслужащих Казахстана.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации докладывались на Международном симпозиуме-

презентации Мирового доклада Программы развития ООН, 1998, Гаага; Международном семинаре МОНФ и Фонда Фридриха Эберта «Регион как субъект политики и общественных отношений», Саратов, 1999; семинаре «Глобализация и регионализация в странах Европы», Нида (Литва), 1999; VII Мировом политологическом конгрессе, Квебек (Канада), 2000; семинаре Программы развития ООН «Использование концепции человеческого развития для Киргизии», Бишкек, 2000; Международном симпозиуме по проблемам глобализации, Штутгарт, 2001; Международном семинаре «Сопротивление глобализации», Тюбинген, 2001; семинаре ПРООН «Использование концепции человеческого развития для Казахстана», Астана, 2001; семинаре ПРООН «Использование концепции человеческого развития для Азербайджана», Баку, 2001; семинаре ПРООН «Концепция человеческого развития для Самарской области», Тольятти, 2001; Международном семинаре «Федеральная реформа в России через призму 7 федеральных округов», Вашингтон, 2002; семинаре «Политика сокращения бедности в Казахстане», Астана, 2001, российско-французском семинаре «Воздействие глобализации на развитие городов и регионов», Москва, 2002; Международной конференции «Сокращение бедности, содействие занятости, экономическое развитие Северо-Западного федерального округа РФ», С.-Петербург, 2002; Международной конференции «Социальная политика: вызовы 21 века», Москва, 2003; семинаре «Основные проблемы бедности: возможности и приоритеты их решения», Томск, 2003; «Ломоносовских чтениях» в МГУ им. М.В. Ломоносова, 2003.

По теме диссертации опубликована 41 работа общим объемом свыше 47 п.л., в том числе монография, коллективные монографии, учебное пособие и статьи (список работ дан в конце автореферата).

Структура работы. Диссертация состоит из б глав, введения и заключения, списка использованной литературы и приложений. Объем диссертации - 317 стр. основного текста, в том числе 35 таблиц и 23 рисунка. Список использованной литературы насчитывает 362 наименования на русском и английском языках.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ

I. Концептуальные подходы к изучению социального развития

1. Понятийно-концептуальный аппарат, используемый для изучения социального развития, постоянно дополняется в процессе развития многочисленных. преимущественно западных теорий и концепций, поэтому для социально-географических исследований необходимо переосмысление понятия «социальное развитие» в новом теоретическом контексте.

Для экономической науки базовым является понятие благосостояние, но при этом подходы разных экономических школ значительно различаются. Эволюция экономических теорий отражает усложнение взаимосвязи индивидуального и общественного благосостояния, растущее понимание ограниченности рационального экономического поведения людей, более широкое использование институциональных подходов в оценке благосостояния. В развитых странах при оценке благосостояния возрастает роль нематериальных и неэкономических благ; все более распространяется трактовка индивидуального благосостояния как удовлетворения, т.е. самооценки экономических благ людьми. Следствием этого являются возрастание числа компонентов и усложнение системы измерения благосостояния, неизбежное и при анализе пространственных различий.

В отечественной науке преобладает понимание благосостояния как некой кумуляты, объединяющей понятия условия, уровень, образ и качество жизни. Такой подход сформировался в 60-70-е годы, он совпадает с изменением подходов к оценке благосостояния в западной науке, возрастанием роли неэкономических (социальных) и нематериальных благ. Отечественная методология отличается детализацией внутрикомпонентных индикаторов, методологическим принципом является несводимость оценок благосостояния к одному показателю или группе показателей из-за невзаимозаменяемости одних потребностей другими. В результате методология исследований благосостояния, наиболее разработанная отечественной школой ИСЭПН РАН, методически и технически реализуема только для локальных пространственных объектов. Теоретические подходы и методы

комплексных региональных исследований разработаны Новосибирской экономико-социологической школой еще в советский период, но применительно к социально-экономическому, а не собственно социальному развитию.

Анализ теоретико-методологических подходов отечественной и зарубежной экономической науки показывает, что возможности использования понятия благосостояние в прикладных сравнительных исследованиях осложняются его многокомпонентностью и разнообразием трактовок, трудностью создания инструментарно-методического аппарата для измерения благосостояния и его динамики. Для сопоставлений в научной практике чаще используется понятие уровень жизни, ядром которого является достигнутый уровень доходов и потребления материальных благ и услуг, а не развитие возможностей человека. Подходы, основанные на оценках благосостояния через потребление материальных благ и услуг, в целом преобладают в экономической науке. В качестве дополняющего используется понятие условия жизни, отражающее средовые характеристики, но не саму деятельность людей.

Современные западные подходы к социальному развитию отличаются разнообразием и ростом значимости нематериальных благ. Это нашло выражение в теории человеческого капитала (способностей к труду, определяемых здоровьем, образованием, навыками человека) и новом понятии социального капитала (социальных взаимосвязей и общественной активности), разнообразных трактовках качества населения, включающих не только меру способностей к производительному труду при достигнутом уровне здоровья и образования населения, но также степень социальной активности и социальной мобильности населения.

Наиболее заметна эволюция представлений и подходов к оценке качества жизни - от первой концепции базовых нужд, нацеленной на удовлетворение базовых минимальных потребностей и улучшение общественных услуг, до системы компонентов, обеспечивающих благосостояние не только в экономическом смысле, но и в широком социальном. В современных концепциях качества жизни благосостояние понимается как способность индивида использовать ресурсы (денежные, здоровье, образование, семей-

ные и социальные связи, гражданские права и др.) для управления собственной жизнью, т.е. в терминах расширения возможностей выбора и действий. Соотношение объективных и субъективных оценок качества жизни различается в исследовательских подходах в разных странах. Оценки включают в себя свыше десяти основных компонентов, но в аккумулированном виде складываются из качества населения (здоровье и образование), возможностей самообеспечения (доход и занятость), базовых характеристик среды/условий жизни: природных (степень загрязнения) и социальных (обеспечение базовыми услугами, социальных связей, безопасности и реализации прав).

Концепция развития человеческого потенциала (human development) возникла как противовес традиционному и одностороннему пониманию развития как роста объема материальных благ и услуг. В ней во главу угла ставится не способность к производительному труду (т.е. экономическая ценность индивида), а само развитие человека через расширение возможностей выбора благодаря росту долголетия, образования и доходов. Четкое целеполагание и выделение приоритетов позволяет проводить количественные сопоставления и получать оценки, способные отражать воздействие факторов и динамику развития, поэтому сопоставление результатов становится более содержательным.

2. В данной работе понятие «социальное развитие» рассматривается на базе концепций «развития человеческого потенциала» и «качества жизни». но с учетом накопленного теоретического багажа отечественной социальной географии и с определенной адаптацией к российским условиям.

Социальное развитие понимается как изменение благосостояния и форм жизнедеятельности населения в меняющейся экономической и социальной среде. Объектом социального развития являются территориальные группы населения регионов, городов и сельской местности, но субъектно-объектное деление в данном случае условно, т.к. человек своей жизнедеятельностью во многом сам определяет динамику социального развития, а множество людей является «совокупным субъектом» (Рывкина, 2001, с. 49).

В работе синтезируются две приоритетные концепции в изучении социального развития: развитие человеческого потенциала и качество жизни (рис. 1). Социальное развитие, понимаемое как расширение возможностей и основанное на концепциях развития человеческого потенциала и качества жизни, включает в себя цель - развитие человека через расширение возможностей; структуру в виде базовых компонентов развития (доходов, занятости, образования, здоровья и долголетия, доступности основных благ и услуг), что позволяет разрабатывать методы измерения социального развития. С учетом сложившейся в географии терминологической традиции автор не видит смысла в смене термина, понятие социальное развитие просто наполняется более структурированным и имеющим функцию целеполагания содержанием. Данное определение включает основные элементы сложившейся в отечественной социальной географии концептуальной триады «условия-уровень-образ жизни», тем самым сохраняя преемственность подходов.

Рис. 1. Социальное развитие, его структура и взаимосвязи

При этом ряд компонентов качества жизни (обеспечение прав, доступ к принятию решений) вынесены за скобки исследования. Демографические характеристики в основном рассматриваются как фактор социального развития, воздействующий на благосостояние населения, что представляется допустимым в силу пограничности демографических процессов и социального (в узком смысле) развития.

Компоненты социального развития невзаимозаменяемы и равнозначимы, но для конкретных исследовательских задач возможны разные приоритеты при отборе компонентов. В исследованиях процесса развития возможно выделение компонентов, определяющих потребление (доход) и человеческий капитал (образование, здоровье). При оценке состояния человеческой жизни не менее важны средовые характеристики и доступ к основным благам и услугам.

Между отдельными компонентами социального развития существует взаимозависимость, которая проявляется в сходстве уровня и тенденций динамики доходов, образования и здоровья, обеспеченности услугами, а также связанных с социальным развитием демографических процессов (демографического перехода, урбанизации, трансформации семейных отношений) и социально-политических (расширения прав и свобод). Но эти процессы не синхронны, имеют разную скорость, а порой и разный вектор динамики (в основном в краткосрочный период). Это особенно характерно для стран и регионов с переходной экономикой, поэтому для них важна оценка диспропорций отдельных компонентов, выявление «слабого звена» в социальном развитии.

3. В переходный период изменились ведущие факторы социальных процессов, снизилась устойчивость территориальных типов, произошли существенные изменения в подходах и критериях оценки социального развития.

личного/центрального, в некоторых случаях - пограничного) и ресурсных факторов, что непосредственно отразилось на состоянии экономики. Как следствие, наиболее дифференцирующими социальное развитие стали такие компоненты как состояние рынка труда, доходы населения, социальные расходы региональных и местных бюджетов. Утрата регулирующих плановых механизмов привела к усилению влияния генетических (унаследованных) факторов - сложившейся в регионе структуры экономики, степени освоенности территории, демографической ситуации, социо-культурных особенностей населения и неформальных институтов (традиций и норм), воздействующих на формы занятости и получения доходов, мобильность населения, а в более широком плане - на человеческий и социальный капитал. А.И. Трейвиш выделяет четыре «оси» регионализации: север - юг, запад - восток, центр - периферия, русские регионы - республики (Регионализация.., 2001, с. 44-45).

В результате воздействия разнонаправленных факторов картина социального развития регионов и поселений в переходный период стала крайне мозаичной. При этом генетические факторы более инерционны и в рамках переходного периода воздействуют достаточно устойчиво, в то время как трансформационные факторы имели разнонаправленный характер воздействия, обусловленный меняющимся трендом экономического развития -спадом разной глубины (до сентября 1998 г.) и неравномерным ростом с 1999 г., что сделало еще более сложным определение тренда социального развития регионов.

Произошло перераспределение ролей двух ведущих акторов (по терминологии неоинституционалистов) регионального социального развития -территориальных групп населения и государства (органов власти). Фактическая утрата функций государственного регулирования социального развития, во всяком случае в 90-е годы, привела к росту значения качественных характеристик населения, помогающих или мешающих адаптироваться к переменам. Для разных территориальных групп населения баланс издержек и выгод, получаемых от реформ, оказался различным.

II. Методология и методика оценки уровня социального развития

4. Потребность в межстрановых и межрегиональных сопоставлениях для оценки процессов развития - объективная тенденция, рожденная информационной революцией и глобализацией, что проявилось в количественном росте исследований по методологии и методике измерений в 90-е годы. Но в России эта тенденция запаздывает, а применение уже существующего опыта наталкивается на проблемы содержательного, методического и технического характера.

Методика оценки социального развития наиболее содержательна при соблюдении двух принципов. Первый - функциональный подход к выбору индикаторов: целевой, структурный, адресный. В данной работе применяется преимущественно адресный подход: для лиц. принимающих решения и для международных сопоставлений. Второй - отбор индикаторов на основе обязательной оценки их доступности, достоверности, обоснованности (способности отражать тенденции и воздействие социальной политики). В мировой практике более распространены системы показателей для оценки социального развития, реже - комплексные (синтетические) индексы. Для целей данной работы выбрано сочетание этих форм.

Методические проблемы выбора и агрегирования индикаторов крайне сложны. Выбор, даже будучи логически обоснованным, методически и статистически корректным, всегда субъективен. Результаты измерений зависят и от соотношения показателей с «опережающей» и «отстающей» динамикой относительно экономического роста (т.е. чувствительных или нечувствительных к нему), а также диапазона значений показателей.

Комплексные индексы социального развития для международных сопоставлений основаны на использовании сравнительно простых методов и нацелены на информирование власти и общественности. Преимуществами индекса развития человеческого потенциала, публикуемого в Докладах ПРООН, являются минимизация числа важнейших компонентов и принцип равнозначности при оценке дохода, образования, долголетия. В методике учитывается убывающая функция полезности дохода (уменьшение его

влияния на социальное развитие при достижении высокого уровня дохода), обоснована процедура нормирования показателей.

В методиках оценки качества жизни используется множество систем показателей, основанных на разных концептуальных подходах и объединяющих объективные и субъективные индикаторы. Диверсифицированный западный подход с использованием специальных обследований и субъективных оценок пока не может быть ориентиром для нашей страны. В международных исследованиях наибольшее внимание уделяется либо новым аспектам качества жизни, отражающим проблемы и потребности развитого общества (социальной изоляции, участия в принятии решений и др.), либо созданию методов оценки для развивающихся стран, позволяющих проводить измерения в условиях неполноты или недостоверности информации. Российская региональная ситуация оказывается в промежутке между магистральными направлениями исследований качества жизни; она отличается и от развитых, и от развивающихся стран по специфике проблем и наличию информации.

Комплексные оценки советского периода в основном отражали развитие сферы услуг и инфраструктурную освоенность территории при неполноте информации по важнейшим компонентам социального развития - доходам, потреблению, здоровью населения. Использование множества взаимосвязанных показателей и сложного математического аппарата приводило к труднообъяснимым результатам в выявлении ведущих факторов и в многомерных типологиях.

В переходный период развитию межрегиональных сопоставлений мешал дефицит внимания властей и исследователей к социальным аспектам развития - как по причине слабости социальной политики государства в 90-е годы, так и в связи с господствующей в стране идеологией вторичности социального развития, его полной зависимости от экономического роста. Тормозом стали и нерешенные методические проблемы разработки таких оценок, неполнота и проблемы достоверности большинства существующих статистических показателей, особенно измеряющих доходы и неравенство по доходу.

Большинство отечественных методик не содержат обоснованных целей и приоритетов, чрезмерно усложнены; часто отсутствует предварительный анализ пространственного распределения показателей и причинно-следственных связей; применяемые методы нормирования ограничены, основным инструментом нормирования стали рейтинги регионов. В целом уровень развития и практического использования российских исследований в области интегральных оценок социального развития и качества жизни пока существенно отстает от мирового.

5. Адаптация существующих международных методик для региональных оценок и разработка новых на основе современных концепций методологически и методически различаются. В обоих случаях требуется критический анализ достоверности социальной статистики, оценка географической дифференциации показателей, их способности адекватно отражать компоненты человеческого развития и качества жизни. Но при разработке индекса качества жизни необходим также выбор и структуризация приоритетов, отражающих современные проблемы социального развития регионов России.

Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП), используемый в международных сопоставлениях, состоит из трех компонентов - дохода, измеряемого валовым внутренним продуктом, долголетия (ожидаемой продолжительности жизни) и интегрального показателя образования (грамотность и охват образованием детей и молодежи в возрасте 6-23 года). Адаптация методики расчета для регионов РФ необходима только для дохода. Индекс дохода досчитывался путем: а) разделения нераспределяемой части ВВП по регионам на пропорциональной основе; б) введения для ВРП поправочного коэффициента, рассчитываемого как отношение среднероссийского прожиточного минимума к региональному, что позволяет учитывать разницу в стоимости жизни внутри России; в) пересчета данных в долларовом эквиваленте по паритету покупательной способности. Искажающее воздействие на результаты оказывают заниженность прожиточных минимумов в регионах, использовавших в 90-е годы дотирование основных товаров и услуг, а также недоучет объемов перераспределения и теневого сек-

тора экономики. Несмотря на недостатки, методика расчета используется в Докладах о развитии человеческого потенциала в РФ с 1998 г.

Индекс качества жизни. При выборе приоритетных компонентов для оценки качества жизни в регионах России необходимо учитывать два ориентира - методологию зарубежных и отечественных исследований, нацеленных на максимально полное отражение всех компонентов, и конкретные условия нашей страны. Проблемы переходного периода привели к резкой смене приоритетов в оценках качества жизни. Если в советский период различия в большей мере определялись условиями жизни (доступностью и обеспеченностью базовыми услугами, благоприятностью условий проживания в регионе), то в переходный период на первый план вышли проблемы уровня жизни (низкие доходы и неравенство по доходу), занятости, состояния здоровья населения. Уровень дохода становится наиболее поляризующим компонентом и влияет на остальные характеристики качества жизни в регионе. Уровень образования, несмотря на трудности переходного периода, остается относительно высоким, но по состоянию здоровья и долголетию население России не отличается от развивающихся стран, и внимание к этому параметру качества жизни должно быть особым.

При отборе показателей для мониторинговых оценок должна учитываться чувствительность индикаторов к изменениям факторов социального развития. Боле динамичны показатели дохода и занятости, распространения новых видов услуг, более инерционны - продолжительность жизни, состояние здоровья, обеспеченность основными услугами (за исключением районов массового миграционного оттока).

В исследовании разработаны два варианта оценки качества жизни. «Кризисный индекс качества жизни» (доходы, бедность, занятость и здоровье населения, косвенно измеряемое продолжительностью жизни и младенческой смертностью) отражает наиболее острые проблемы жизнедеятельности и пригоден для мониторинга и экспресс-диагностики социальной ситуации в регионах. «Индекс качества полноценной жизни» охватывает все компоненты качества жизни, определяемые статистическими методами. В нем компоненты первого варианта дополняются оценкой обра-

зования, доступности базовых услуг, безопасности жизни (экологической и социальной среды). Для последнего блока выбор индикаторов наиболее сложен в связи с низкой достоверностью статистики преступности в России и невозможностью измерения экологических проблем с помощью 1-2 показателей.

Предложенная система оценки качества жизни включает апробированные в международных сопоставлениях компоненты развития человеческого потенциала, дополненные параметрами неравенства и занятости, а также условиями жизни, измеряемыми доступностью услуг и безопасностью среды. Такая система в какой-то мере позволяет разрешить проблему «весов»: каждый из компонентов принимается равнозначным для оценки качества жизни, но внутри него число индикаторов может быть различным, итоговый результат получается как среднеарифметическое значение показателей.

Отказ от использования демографических компонентов качества жизни объясняется их неспособностью отражать изучаемое явление. Динамика естественного прироста в странах и регионах с низкой рождаемостью не характеризует качество жизни. Миграционные показатели в переходный период являются индикаторами качества жизни только для части регионов. В перспективе, при сокращении стрессовых выталкивающих миграций из зон конфликтов и стран СНГ в ближайшие к ним регионы РФ, показатель миграционного прироста может служить одним из важнейших индикаторов качества жизни, поскольку он будет более адекватно отражать субъективные оценки и предпочтения населения.

При выборе методов нормирования ставилась задача измерения перемещений по фиксированной шкале, а не расчета рейтингов, показывающих только перемещения регионов относительно друг друга. Лучшим методом нормирования для этих целей представляется линейное масштабирование, которое используется и для расчета ИРЧП. Применение данного метода позволило количественно измерить направление и динамику изменения интегрального показателя качества жизни при разнонаправленных экономических тенденциях - в период кризисного спада и последующего роста.

6. Количественные индексы и системы индикаторов - только один из возможных методов. Сложность оценки пространственных социальных трансформаций требует синтеза различных методов изучения социального развития, изменения представлений об адекватных масштабах исследований и применяемом инструментарии. Необходима локализация оценок (измерения на уровне административных районов и городов), переход к мониторингу социального развития, сочетание количественных расчетов и типологических методов, расширение инструментария с использованием социологических и экспедиционных исследований.

III. Практические результаты исследования

7. Дифференциация регионов по ИРЧП в основном соответствует нормальному распределению с плотной «срединной» группой, но при этом различия между полярными российскими регионами огромны, компоненты человеческого развития в большинстве регионов несбалансированы, что характерно для стран переходной экономики. Использование более сложных методик расчета не меняет положения «лидеров» и «аутсайдеров», что говорит о глубине диспропорций, и не решает задачи структуризации «срединных» регионов, для этого необходима географическая типология на основе генетических (унаследованных) Факторов.

В 2000 г. только в трех-четырех субъектах РФ - Москве, Тюменской области (входящих в нее автономных округах) и Татарстане - индекс соответствовал уровню развитых стран (более 0,800), суммарно в этих субъектах РФ живет 10% населения страны. Индекс Москвы близок к Словении и опережал Чехию и Венгрию, наименее развитые области России (Читинская, Псковская, Ивановская) сопоставимы с Молдавией и Киргизией, а занимающая последнее место республика Тыва - с Никарагуа и Габоном.

За 1997-2000 гг. дистанция между регионами с максимальным и минимальным индексами увеличилась, число субъектов РФ с индексом выше среднемирового уменьшилось с 75 до 70 (без учета Чечни и автономных округов, кроме Чукотского, по которым ВРП не рассчитывался до 2000 г.), что говорит о возросшей поляризации развития человеческого потенциала

Рис. 2. Индекс развития человеческого потенциала регионов России (2000 г.)

в России. Основной вклад в нарастание диспропорций внес рост экономического неравенства. Но все же почти половина регионов РФ имеют значения, близкие к средним. С середины 90-х годов в России оформилась плотная группа срединных регионов и два полюса -10-12 лидеров и около 15 аутсайдеров.

Несбалансированность развития компонентов человеческого потенциала характерна для стран с переходной экономикой, стран догоняющего развития и большинства российских регионов. Только треть субъектов РФ сбалансирована и имеет примерно равное отклонение всех частных индексов в ту или иную сторону, из них лишь немногие являются лидерами по всем компонентам (Москва, Татарстан, Белгородская, Самарская области). Наиболее распространенным типом (38%) являются регионы с худшим показателем индекса доходов относительно двух других, в основном это регионы Центра и юга Европейской России. Около 10% регионов, в том числе все ведущие экспортные, имеют противоположное соотношение - индекс доходов опережает два других. Регионы-аутсайдеры, и в этом специфика

социального развития в России, отличаются самым сильным разбросом частных индексов.

Оценки устойчивости положения регионов на шкале ИРЧП затруднены наличием плотной группы с показателями, близкими к средним. Сходство отчасти объясняется несбалансированностью частных индексов, характерной для большинства регионов России, что приводит к выравниванию при суммировании. Но многие регионы, особенно Европейской части, реально близки по всем компонентам социального развития из-за сходства географического положения, исторического пути развития, состава населения, обусловивших общность динамики в переходный период.

8. Отражение реальных изменений в уровне жизни и состоянии здоровья населения регионов РФ позволяет рассматривать кризисный индекс качества жизни как относительно достоверный показатель состояния и динамики важнейших социальных проблем в регионах.

Распределение регионов по кризисному индексу качества жизни частично схоже с ИРЧП, но динамика положительных изменений за 19982000 гг. была выражена более явно во всех группах: число регионов с минимальным значением индекса сократилось с 14 до 11, с максимальным -увеличилось. Опережающий рост показателей был характерен для сырьевых экспортных и южных аграрных регионов за счет опережающего роста доходов по сравнению с областями Центра и Северо-Запада. Улучшение положения в большинстве республик Северного Кавказа было более значительным по сравнению с другой наиболее проблемной зоной - слаборазвитыми восточными округами и республиками, т.к. в первых быстрее росли доходы (в том числе благодаря возросшим трансфертам из федерального бюджета), а на востоке более медленный рост доходов сопровождался опережающим ухудшением индикаторов здоровья.

Территориальная картина полного индекса качества жизни отличается вполне закономерным ухудшением положения экспортных регионов с повышенными доходами, но с менее развитой социальной инфраструктурой. В лучшем положении оказываются регионы Европейского Центра и юга с более благополучными показателями социальной безопасности и крупно-

городские регионы - центры высшей школы. Для группы регионов с самым низким качеством жизни выбор показателей и методов расчета не имеет принципиального значения в силу резкого отставания по большинству индикаторов. Однако в целом методика расчета полного индекса качества жизни не дает четко интерпретируемых результатов для всех регионов из-за несовпадения пространственного распределения и противоречивости динамики большого числа индикаторов.

9. Динамика широкого круга индикаторов социального развития в переходный период отличается сочетанием устойчивых и меняющихся тенденций. не имеет общего тренда, поэтому поляризацию регионального развития нельзя рассматривать как всеобщий и стабильный процесс.

Хотя большинство социальных индикаторов показывают рост региональных различий, для образовательных процессов и обеспеченности многими услугами характерно выравнивание. Региональные различия доходов, бедности и занятости нарастают или сокращаются вслед за экономической динамикой. Как правило, кризисные спады приводят к увеличению различий за счет опережающей деградации слабейших регионов, а в начальной стадии экономического роста сильные субъекты РФ быстрее улучшают социальные показатели. Однако в промежутках, при относительной стабилизации или более длительном росте начинают работать механизмы некоторого выравнивания.

Сочетание устойчивых и меняющихся тенденций характерно не только для индикаторов социального развития, но и для регионов разного типа. В последние годы начала меняться конфигурация регионов-аутсайдеров по социальному развитию: если в 90-е годы к ним, наряду с наименее развитыми восточными регионами, относились все республики Северного Кавказа, то по мере экономического роста эта группа начинает размываться. В группе сильнейших в последние годы укрепилось положение крупных неф-теэкспортных регионов, и не только из-за опережающего роста доходов населения. Сверхприбыли отрасли влияют на социальное развитие через возросшие доходы региональных и местных бюджетов, в результате улучшился доступ к высшему образованию, расширились возможности рекреа-

ции и здравоохранения. Эти изменения отражаются в показателях долголетия: в тюменских автономных округах они сейчас сопоставимы с Москвой и югом страны. В других экспортных регионах позитивные социальные изменения слабее из-за меньшей концентрации сверхдоходных производств и большей численности населения.

Дальнейшей поляризации социального развития регионов препятствуют два «скрепляющих» фактора: разные территориальные градиенты и динамика отдельных социальных параметров (регионов, где «все плохо», немного), а также не региональный, а иерархический характер диффузии процессов социальной модернизации по системе городов разной величины.

10. Кризис 1990-х годов и глобализация резко усилили центро-периферийные контрасты, создав в социальном развитии разлом по линии «крупнейшие города (и отчасти экспортные моногорода) - вся остальная Россия». Глубина межпоселенческого социального неравенства делает Россию схожей с развивающимися странами, эти контрасты нарастали быстрее, чем межрегиональные, поскольку накладывались на сильные центро-периферийные диспропорции советского периода, особенно в качестве населения и основных услуг. Самым дифференцирующим Фактором социального развития в переходный период стали столичный статус и функции города.

Из всех генетических факторов главными в переходный период стали усилившиеся центро-периферийные различия, обусловленные прежде всего столичным статусом, в меньшей степени - людностью городов. Они привели к росту неравенства не только между столицей и остальной Россией, но также между региональными центрами, особенно крупнейшими, и их регионами.

Внешним фактором социального развития стало воздействие глобализации на экономическое развитие городов с разными производственными функциями, особенно монофункциональных, которых в России свыше 40%. Поляризация доходов населения таких городов крайне велика: в группе «лидеров» средняя заработная плата в 3,6-4,8 раз превышала прожиточный минимум своего региона, все входящие в группу города (14% от общего

числа) относятся к экспортным отраслям - ТЭК, металлургии и химии. В группе «аутсайдеров» (15%) соотношение заработной платы и прожиточного минимума составляло 1,3-1,4 раза, в нее попали только города импортозамещающих производств, расположенные в Центральной России, на Урале и юге Сибири.

Позитивное воздействие ЭГП на социальное развитие и уровень жизни населения наиболее значимо только для городов в пределах крупнейших агломераций, причем влияние на рост доходов бюджета и уровень заработной платы более ограничено в пространстве, чем воздействие на трудовую мобильность и занятость населения. Ухудшение ЭГП городов зоны нового освоения в переходный период особенно явно отразилось на уровне доходов населения: почти в трети монофункциональных городов Крайнего Севера и Дальнего Востока средняя заработная плата ниже среднероссийской (с учетом регионального прожиточного минимума) и лишь четверть городов сохранили относительно приемлемый уровень заработной платы в 2-3 раза выше средней по РФ, подавляющая часть таких городов (более 80%) расположены в Тюменской области.

В целом функции города (столичные и экспортно-промышленные) стали в 90-е годы важнейшим фактором социального развития. Но только для крупнейших городов России, в которых живет около четверти городского населения страны, характерна модернизация городской среды и образа жизни населения, более благоприятные условия для социального развития. Вторая группа «не проигравших» - монофункциональные города экспортных отраслей, в которых выше доходы населения, социальные расходы местных бюджетов, но говорить о стабильном социальном развитии трудно из-за неустойчивой конъюнктуры сырьевых рынков.

11. Процессы концентрации социальных преимуществ в городах-центрах субъектов РФ были гораздо более явными, устойчивыми и всеобщими по сравнению с концентрацией производства и населения.

Функция центра выражается прежде всего в стягивании финансовых ресурсов, позволяющих поддержать лучшие социальные условия, эта функция региональных столиц усилилась в период политической децентрализа-

ции. Разница в заработной плате жителей региональных центров относительно всего населения региона выросла в среднем на 15%, доля в товарообороте своего региона за 1991-98 гг. увеличилась с 31% до 47%, в объемах ввода жилья - с 18% до 39%, хотя доля центров во всем населении уменьшилась на 5%. Эта тенденция не зависит от численности населения города-центра и от его типа: столицы республики или центра области/края.

Центро-периферийное неравенство, нараставшее в социальном развитии весь переходный период, далеко не всегда дополняется демографической и индустриальной концентрацией. При этом сходство динамики социальных, демографических и экономических показателей часто обусловлено разными причинами. Опережающая концентрация всех функций, включая социальные, характерна для столичных городов как регионов нового освоения, так и регионов Центра. В обоих случаях это связано со снижением жизнеспособности периферийных поселений. Но в восточных регионах причиной является уменьшение освоенности из-за массового миграционного оттока, а в Центре - депопуляция и деиндустриализация малых и средних городов. Сходство тенденций в городах-миллионерах и центрах аграрного юга связано с общим для них сокращением индустриальных функций и снижением концентрации населения в столицах при росте концентрации сектора услуг. Но в крупнейших городах это результат пусть медленной, но модернизации (перехода в постиндустриальную стадию и создания высокооплачиваемых рабочих мест в секторе услуг, планирования семьи), а для южных регионов объясняется вынужденной рурализацией столиц в сочетании с притоком мигрантов в село и более резким сокращением легальных заработков внестоличного, преимущественно аграрного населения.

12. Поляризация социального развития в 90-е годы привела к возникновению разновременных и противоположных трендов в образе жизни: традиционалистской рурализаиии не только жителей села, но и большинства городов в начале кризисного периода, а затем - к опережающей модернизации образа жизни населения крупнейших городов. По мере выхода из кризиса усиливается и пространственная неоднородность социального раз-

вития села, хотя уровень жизни сельского населения стал еще больше отставать от крупногородского.

Рурализация как реакция на кризис обусловлена незавершенностью модернизации городского образа жизни в России. Она проявилась в волне миграций в село из крупнейших городов в начале 90-х, возрастании роли ЛПХ в доходах населения, росте экономического взаимодействия городских и сельских родственных семей в ЛПХ и др. Рурализация городского образа жизни как первая реакция на кризис имела всеобщий характер и была слабо связана с иерархическим положением города. Но с середины 90-х годов выявились различия в адаптационных стратегиях и модернизации образа жизни населения городов разного типа. Модернизация потребительского поведения носит каскадно-диффузный характер, определяется динамикой формирования среднего класса и пока ограничена крупными центрами регионов и «экспортными» городами. Барьеры диффузии инноваций образа жизни связаны с доходом и качеством населения городов разного типа.

Низкий уровень жизни сельского населения обусловлен нарастающим отставанием оплаты труда в сельском хозяйстве и бюджетной сфере, которые аккумулируют основную часть сельских занятых. Возросли диспропорции в уровне образования, младенческой и детской смертности, хотя эти показатели лучше, чем в советский период. К неочевидным изменениям относится позитивная динамика обеспеченности инфраструктурой: благоустройством жилья и коммуникациями.

Поведенческой реакцией на кризис стала «архаизация» образа жизни сельского населения, она проявляется в снижении территориальной мобильности, натурализации потребления, росте значения ЛПХ и др. Но социальная депрессия села как повсеместное явление - уже в прошлом, началась поляризация доходов в пригородной зоне агломераций и южных регионах товарного зернового хозяйства. Факторами модернизации образа жизни сельского населения становятся успешные фермерские хозяйства и инвестиции крупного бизнеса в общественное сельское хозяйство, неаграрные формы занятости в пригородах агломераций, сохранение престижности образования и учебные миграции, расширение рекреационного использо-

вания сельских территорий горожанами, миграционный приток в село 1,5 млн горожан из стран СНГ в 90-е годы, позволивший обеспечить квалифицированными кадрами сельское образование и здравоохранение многих регионов.

Соотношение модернизации и архаизации меняется по регионам, что вместе с ростом влияния природных условий усиливает дифференциацию социального развития села. В пригородных зонах крупнейших агломераций формами выживания стали преимущественно неаграрные виды деятельности. В ведущих аграрных регионах благодаря росту товарности сельхозпро-изводства идет процесс социального расслоения сельского населения и дифференциации доходов при сохранении минимально необходимого доступа к базовым услугам. В республиках Северного Кавказа основной формой адаптации стал рост миграционной подвижности титульного сельского населения, в основном мужского, из-за усиления выталкивающих (рост трудовых ресурсов, аграрная перенаселенность, военные конфликты) и притягивающих факторов (облегчение адаптации благодаря созданию диаспор выходцев из северокавказских республик в русских регионах и расширению экономических ниш «новой занятости» в неформальном секторе). Вне агломераций в регионах с худшими природными условиями для сельского хозяйства базовой тенденцией остается деградация человеческого потенциала и маргинализация сельского населения.

В результате усилились различия между центром и периферией разного уровня, всюду пригородные территории оказались более жизнестойкими, только на уровне низовых структур (сельских советов и сельхозпредприятий) социальная ситуация в центрах ухудшилась более явно, чем в рядовых сельских поселениях, последним уже некуда было «падать». Усилились и зональные различия «север-юг», товарное сельское хозяйство и обеспечиваемые им доходы и занятость все более сосредотачиваются в степной и лесостепной зоне, а остальная сельская местность постепенно возвращается к натуральному хозяйству, становится все менее товарной и даже менее аграрной, при этом только в пригородах получая альтернативные возможности для социального развития.

Субъективные оценки проблем социального развития в основном подтверждают объективные различия. Важнейшими проблемами для городского и сельского населения являются низкие доходы и бедность, но наибольшая потребность в социальной защите характерна для населения крупнейших городов с сильной поляризацией доходов. Адаптационные эффекты проявляются в значительном снижении негативных оценок расслоения общества жителями городов и сельской местности за 1994-2001 гг., в уменьшении значимости проблемы преступности. Результаты опросов явно выделяют только жителей Москвы и Санкт-Петербурга и в целом показывают гораздо меньший уровень межпоселенческих различий в восприятии социальных проблем, чем статистические измерения доходов, занятости и других социальных индикаторов.

13. Изменение Факторов бедности в переходный период привело к резкому обострению этой проблемы, расширению географии проблемных зон и появлению группы «новых бедных». Оценки уровня бедности на региональном уровне значительно различаются в зависимости от используемых подходов и методов, достоверных оценок по регионам не дает ни одна из су-шествующих методик расчета, поэтому при разработке социальных программ необходимо сопоставлять несколько показателей уровня бедности.

Достоверность региональных показателей бедности относительна из-за недостаточной региональной выборки и ее смещения в сторону низкодоходных групп населения. Целесообразно использовать несколько показателей бедности (по доходам и располагаемым ресурсам, крайнюю бедность) и показатель соотношения доходов и прожиточного минимума.

Выделяются два типа российской бедности: «традиционная» (связанная с высокой иждивенческой нагрузкой) и «новая» (бедность занятого населения с низкой заработной платой и безработных), их пропорции различаются по регионам и типам поселений. По сравнению с базовыми экономическими факторами, влияние расселения и демографической ситуации на уровень бедности в регионах разнонаправлено и поэтому менее выражено.

География бедности изменилась только частично. В советский период большинство регионов имели близкие показатели доходов и уровня бед-

ности, полярные показатели были географически локализованы на северо-востоке и юге. В 90-е годы в результате роста территориальных экономических диспропорций и свертывания механизмов выравнивания региональные различия в уровне доходов и бедности резко усилились: в 1999 г. доля бедного населения различалась от 13% в Ямало-Ненецком округе до 95% в Ингушетии. Остропроблемными стали и депрессивные промышленные регионы Европейской России.

Субъективные оценки смягчают социальные контрасты на региональном и поселенческом уровнях. По данным ВЦИОМ, жители Москвы и Санкт-Петербурга гораздо чаще считают себя бедными даже при среднем уровне доходов, т.к. запросы населения мегалополисов значительно выше по сравнению с жителями малых, депрессивных городов и села; для последних субъективная граница бедности в 2,5 раза ниже из-за крайне низких доходов. Скромные представления о достатке связаны с адаптацией к бедности.

Таблица 1

Типы субъектов РФ по уровню бедности в 1999 г.

Типы 1 2 з 4 5

1. Регионы с максимальным уровнем бедности

Наименее развитые республики и АО 9 82 82 53 0,7

2. Регионы с высоким уровнем бедности

2а. Республики Волго-Вятского и частично СевероКавказского р-нов 7 62 61 26 1,0

26. Северные слабоосвоенные регионы с неэкспортной специализацией 4 49 77 26 1,2

2в. Регионы юга Сибири и Дальнего Востока 8 53 51 26 1,1

2г. Депрессивные регионы Европейской части 10 57 60 15 1,1

3. Регионы с уровнем бедности, близким к среднему

За. Староосвоенные индустриальные регионы 20 36 49 12 1,4

36. Регионы нового освоения 4 36 55 17 1,5

Зв. Регионы аграрного юга 5 39 52 19 1,4

4. Регионы с пониженным уровнем бедности

4а. Северные и восточные с экспортной экономикой 10 25 46 17 2,0

46. Регионы Европейской части с диверсифицированной экономикой 8 27 43 12 1,7

5. Относительно благополучные субъекты РФ

Москва, АО Тюменской области 3 14-23| 29 21 3,4-5,5

1 - Количество субъектов РФ 4 - Крайняя бедность, %

2 - Доля бедных по доходу, % 5 - Душевые доходы к прожиточному минимуму, раз

3 - Доля бедных по ресурсам, %

Структуризация региональной картины бедности в виде типологии (табл.1) помогает сформулировать стратегическую задачу выбора приоритетов в условиях ограниченных ресурсов: либо «подтягивать» слабейших, направляя основную часть средств в 10-15 регионов с глубокой и застойной бедностью, либо распределять ресурсы более равномерно, тем самым добиваясь заметного снижения уровня бедности в менее кризисных регионах, где глубина бедности не так значительна. Представляется, что второй путь более эффективен с точки зрения сокращения и локализации бедности.

Для России недостаточна федеральная стратегия сокращения бедности из-за гигантских различий условий и факторов социально-экономического развития. Механизмы, пригодные для одних регионов, могут быть недостаточными и даже неэффективными для других. Для программ борьбы с бедностью в регионах и поселениях разных типов можно выделить приоритетные направления:

- в «сильных» регионах и городах к бедным относятся в основном домохозяйства традиционной группы риска, поэтому главное направление -адресная социальная защита;

- в северных деградирующих регионах бедность является следствием избыточности населения в условиях свертывания экономической активности, поэтому программа борьбы с бедностью является вторичной, более важную роль играют миграционные программы отселения жителей, а также поддержка коренных малочисленных народов Севера;

- в «депрессивных» регионах и городах выход из кризиса, рост занятости и доходов затруднен неблагоприятной отраслевой структурой экономики, поэтому необходима федеральная программа поддержки со статьями расходов на профессиональную переподготовку, пособия по безработице и бедности;

- в слаборазвитых республиках традиционные формы бедности дополняются значительной незанятостью, преобладанием теневых доходов и их перераспределением по семейно-клановым каналам; при такой организации экономики домохозяйств вить уро-

вень реальных доходов и долю бедного населения, поэтому наиболее эффективно сохранение преимущественно категориальных форм поддержки (многодетных, неполных семей, инвалидов и др.).

14. Региональные проблемы тендерного неравенства в переходный период диверсифицировались под воздействием разнонаправленных процессов традиционализаиии, экономической деградации и инновационных социальных изменений; тендерное и территориальное неравенство взаимосвязаны.

Изучение тендерных проблем в регионах опровергает некоторые стереотипы. Наиболее остры тендерные проблемы здоровья и долголетия мужчин из-за сверхсмертности в трудоспособных возрастах. Региональные контрасты продолжительности жизни мужчин на четверть больше, чем женщин, а половые по регионам Нечерноземья достигают 14-16 лет; низкой продолжительностью жизни мужчин (55-56 лет) отличаются также сибирские регионы с преобладанием тяжелого физического труда и слаборазвитые республики юга Сибири. Менее выраженным стал северо-восточный градиент - уменьшение продолжительности жизни в направлении с юго-запада на северо-восток, объясняемое воздействием климата и специфики занятости. Зона максимального долголетия (Северный Кавказ) осталась прежней, но для других регионов большую роль стали играть уровень жизни и качество населения.

Экономическая активность женщин (в возрастах 15-72 года) осталась регионально дифференцированной: от 50% и менее в республиках Северного Кавказа с более высокой рождаемостью и традиционными семейными ролями до двух третей и более в регионах Крайнего Севера с высокой долей трудоспособных возрастов в населении.

Среди занятых в экономике мужчины преобладают в 77% регионов, но сильный дисбаланс имеют только регионы нового освоения. Для аграрного юга пониженная доля женщин среди занятых связана с большими нагрузками в личном подсобном хозяйстве или избыточным предложением мужской рабочей силы, выдавливанием женщин с рынка труда. Заметный дисбаланс в пользу женщин характерен только для наименее развитых вос-

точных регионов и зоны проживания коренных малочисленных народов Севера, где женщины становятся лидерами на низкоконкурентном рынке труда из-за алкоголизма и высокой безработицы среди мужчин.

Доля женщин в общей безработице составляет менее 50%, мужская безработица в 84% регионов выше женской. Отсутствие Феминизации безработицы объясняется слабой конкуренцией мужчин за непрестижные и низкооплачиваемые места, согласием женщин на снижение социального статуса для получения работы.

Региональные диспропорции заработной платы объясняются тремя факторами тендерных различий: отраслевой структурой занятости, уровнем образования и возрастной структурой населения. При этом фактор повышения образования не работает на выравнивание положения мужчин и женщин на рынке труда, как это происходит в развитых странах. Только в столице благодаря опережающей модернизации высокий уровень образования способствует снижению различий в заработках. В депрессивных, аграрных и, особенно, слаборазвитых регионах заработная плата женщин близка к мужской, но это равенство в бедности.

Проведенный анализ позволяет выделить типы регионов по специфике гендерных ролей. Для российского Нечерноземья вне крупнейших агломераций общая бедность и пониженная конкурентоспособность мужчин стали причиной «вынужденного» выравнивания на рынке труда и в доходах. В регионах нового освоения в основном воспроизводятся диспропорции советского периода, усилившиеся (неравенство заработков) и перешедшие в открытую форму (уязвимость женщин на рынке труда при «мужской» структуре занятости). Для русских регионов аграрного юга натурализация форм выживания привела к смягчению гендерных диспропорций по большинству компонентов, но это выравнивание основано на физическом труде, низком образовательном потенциале и поэтому ущербно. В республиках Европейского юга усилилась патриархализация гендерных ролей. Для наименее развитых автономных округов и республик Сибири тендерное неравенство становится перевернутым, и можно определить ситуацию как «матриархат» переходного периода в условиях крайней бедности. Москва

остается единственным субъектом РФ, где сокращение тендерного неравенства происходит на основе роста, а не деградации человеческого потенциала. Как следствие, широко распространенное мнение об усилении тендерного неравенства некорректно для всех регионов России, элементы сглаживания неравенства существуют и в деградирующих территориальных общностях, и в наиболее быстро модернизирующихся. Территориальное и тендерное неравенство взаимосвязаны, и без учета специфики развития регионов невозможен содержательный анализ тендерных проблем.

15. Проблемы переходного периода и Формы адаптации к новым условиям. характерные для каждой из возрастных групп - молодежи, среднего и старшего поколений - имеют значительные региональные и межпоселенческие различия. Для молодежи и среднего поколения влияние места проживания (типа региона и поселения) максимально, а для пожилого населения оно неоднозначно.

Несмотря на дефицит региональной статистики, поколенческий анализ позволяет выделить различия возрастных проблем. Проблема бедности имеет детское лицо: в подавляющем большинстве регионов доля бедных в возрастной группе до 7 лет в 1999 т. превышала 60%. Уровень бедности старших трудоспособных возрастов ниже среднерегионального, накопленный опыт и квалификация позволяют таким работникам занимать более высокооплачиваемые места, особенно в северных регионах. Только в столице молодежь имеет лучшие возможности для роста доходов и более низкий уровень бедности по сравнению со старшими возрастами.

Повышенной экономической активностью и занятостью населения пенсионных возрастов, в основном мужчин, отличаются федеральные города и наиболее урбанизированные регионы из-за низких пенсий и дороговизны жизни. Для остальных регионов стратегией выживания стал рост занятости пенсионеров в ЛПХ. Занятость молодежи зависит от возрастной структуры населения, уровня экономического развития региона и образовательных стратегий. В слаборазвитых республиках доля молодых безработных максимальна, при этом 60-70% безработных ищут работу свыше года. Федеральные города имеют минимальную долю экономически активного на-

селения и безработных в возрасте до 20 лет, большинство столичной молодежи продолжает учебу.

Образовательные приоритеты молодежи отражает регионализация высшего образования и опережающий рост численности студентов в регионах с более низкой обеспеченностью: в более «богатых» северных рост составил 2-5 раз за 1995-2001 годы, на аграрном юге, включая республики Северного Кавказа - до 2,5 раз. Быстрый рост усилил проблемы качества подготовки студентов, кроме того, почти весь рост (96%) приходится на платное обучение. Но массовый приток молодежи в высшую школу говорит о повсеместном росте престижности образования и готовности вкладывать семейные ресурсы в развитие человеческого капитала.

Формой маргинализации стал рост внебрачной рождаемости, в том числе среди юных матерей (15-19 лет), в регионах с деградирующей социальной средой (сельское Нечерноземье, Европейский Север, горнозаводской Урал, восточные регионы, особенно - слаборазвитые республики Сибири, где доля внебрачных рождений достигает 37-62%). Социализация детей, живущих в крайней бедности, ведет в перспективе к воспроизводству маргинальных форм адаптации. Такой рост внебрачных рождений не имеет ничего общего с аналогичной тенденцией в развитых странах, обусловленной ростом экономической самостоятельности женщин и трансформацией института семьи.

Субъективные оценки адаптации (по данным ВЦИОМ за 1994-2001 годы) показывают, что во всех типах поселений выросла доля не способных адаптироваться к реформам. В федеральных городах рост неадаптированное™ характерен для пожилого населения (доля которого достигает 2324%), дороговизна жизни приводит к поголовной бедности пенсионеров. В малых городах и сельской местности сильные трудности адаптации испытывает молодежь из-за дефицита рабочих мест, крайне низких заработков в начале трудовой карьеры.

Проведенный анализ позволяет выявить поколенческие проблемы и модели адаптации в регионах и городах разного типа.

Молодежь:

усиление территориального неравенства «стартовых» условий в зависимости от места жительства и значительные преимущества для начинающих трудовую карьеру в крупнейших городах; рост разнообразия форм территориальной мобильности (эмиграция из крупнейших городов в виде «утечки мозгов», трудовые миграции из республик Северного Кавказа в города России, усиление трудовых миграций в Москву из русских областей с проблемным рынком труда); рост престижности высшего образования и локализация миграций на учебу из-за снижения финансовой доступности образования; поляризация демографического поведения: образованная молодежь ме-галополисов откладывает рождения детей из-за растущего приоритета карьеры, а для молодежи небольших городов и села сохраняется ранний возраст вступления в брак и раннее материнство, высокая доля детей, рожденных вне брака;

рост асоциальных форм адаптации, наркомании и СПИДа в крупных городах и регионах с более высокими доходами населения, криминализация молодежи, особенно в депрессивных городах и регионах; массовая безработица и алкоголизм немобильной молодежи республик Сибири и Дальнего Востока Среднее поколение:

рост регионального неравенства возможностей для адаптации, результатом которого стали двойная занятость в крупнейших городах и интенсивное подсобное хозяйство как массовая модель выживания в небольших городах и сельской местности;

адаптация населения через рост самозанятости в уличной торговле и челночном бизнесе, особенно в приграничных регионах, кризисных промышленных городах и слаборазвитых республиках; поляризация субъективной бедности: адаптация к бедности жителей села, малых и депрессивных городов, снизивших притязания в отношении доходов, на фоне значительно более высоких притязаний жителей федеральных городов;

- неадаптированность и рост мужской сверхсмертности, особенно в регионах Северо-Запада и Центра, из-за стрессов нестабильности и алкоголизма.

Старшее поколение:

- усиление бедности городских пенсионеров из-за более высокой стоимости жизни, особенно в федеральных городах; рост вынужденной занятости пенсионеров в основном на низкооплачиваемых и неквалифицированных работах;

- утрата сбережений, особенно болезненная для северных пенсионеров, потерявших возможность мигрировать в староосвоенные регионы;

- рост социального статуса и донорских функций сельских пенсионеров, ставших в период кризиса основными получателями денежных доходов из-за массовых неплатежей и преобладания натуральных форм оплаты труда в сельском хозяйстве;

- минимизация семейных связей с пожилыми родителями в крупных городах из-за сверхзанятости работающих детей; укрепление межсемейных связей в малых городах и селе, особенно южных регионов, помощь пожилым сельским родителям в личном подсобном хозяйстве для получения дополнительных доходов всеми членами семьи.

16. Воздействие глобализации на социальное развитие противоречиво и проявляется как экономическая поляризация (разделение на «открытые» экспортные и «закрытые» регионы с разным уровнем доходов, состоянием рынка труда и доступом к социальным услугам) и как каскадная (по иерархической системе городов) или трансграничная диффузия поведенческих инноваций, способствующих или противодействующих росту качества жизни и человеческого капитала.

Воздействие глобализации как процесс каскадной диффузии проявляется в распространении Интернета: в середине 90-х годов до 80% пользователей сети составляли жители федеральных городов, а к 2001 г. более 40% пользователей приходилась на крупные города с населением менее миллиона жителей (Перфильев, 2002). Диффузно-трансграничный характер имеет распространение СПИДа: эпидемия началась в пограничных регио-

нах (Калининградской области и Краснодарском крае), но с конца 90-х годов охватила федеральные и крупнейшие города, а затем менее крупные экспортные города с высокими доходами населения.

Предстоящее вступление в ВТО будет иметь неоднозначные социальные последствия для регионов России. Комплексный анализ факторов и тенденций переходного периода позволил выделить 29 проблемных по социальным последствиям регионов. Для более развитых регионов со специализацией на машиностроении и максимальной промышленной занятостью одним из возможных стабилизаторов в перспективе может стать уже сформировавшаяся занятость в малом бизнесе. Для большинства менее развитых регионов со смешанной специализацией (машиностроение и пищевая промышленность) риски высокой промышленной занятости сочетаются с аграрной перенаселенностью и, как правило, слабым развитием малого бизнеса, что делает эти регионы более уязвимыми. Для слаборазвитых регионов России с высокой безработицей изменения институциональных условий усилят социальные проблемы из-за общей слабости социального развития.

Результатом проведенного исследования стали разработка новых подходов и методов измерения уровня и динамики социального развития регионов России, оценка социальных диспропорций в городах и сельской местности, региональной специфики бедности, стратегий адаптации тендерных и поколенческих групп, воздействия глобализации на социальное развитие. Выявленная противоречивость пространственных социальных процессов переходного периода вынуждает отказываться от одномерных оценок, простой шкалы «развитие-деградация». Социальные преимущества повсеместно сочетаются с издержками, и черно-белая картина линейного развития не способна объяснить происходящее.

СПИСОК РАБОТ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ Монографии, учебные пособия

1. Социальное развитие регионов России: проблемы и тенденции переходного периода. М.: Эдиториап УРСС, 2003. 261 с.

2. Предложения к стратегии содействия сокращению бедности в России: анализ и рекомендации / Овчарова Л.Н., Римашевская Н.М, Зубаревич Н.В. и др. М.: Издание Бюро МОТ в Москве, 2002.196 с.

3. Предпринимательский климат регионов России. География России для инвесторов и предпринимателей / Под ред. А.М. Лаврова, В.Е. Шувалова и др. М.: Начала-Пресс, 1997. 295 с. (разделы 2.6.5, 4.2.1-4.4.2. С. 95-101, 168-169, 179-181).

4. Концепция аграрной политики России в 1997-2000 гг. / Под ред. Е.С. Строева. М.: Вершина, 1997. 343 с. (Раздел III.3.3. Социальная жизнь деревни. Социальная инфраструктура. Местное самоуправление. С. 114-119.)

5. Многоукладная аграрная экономика и российская деревня (середина 80-х - 90-е годы XX века) / Е.С. Строев, С.А. Никольский, В.И. Кирюшин и др.; Под ред. Е.С. Строева. М.: Колос, 2001. 611 с. (Разделы 1.3.2.-1.3.4., 2.3.4. С. 64-71, 164-168).

6. Проблема снижения бедности (учебный курс для институтов повышения квалификации государственных служащих). Астана, Министерство экономики и бюджетного планирования республики Казахстан, Программа развития ООН. 2002. 64 с. (соавтор H.A. Ермекова)

Статьи

7. Периферия Нечерноземной зоны: специфика сельского социума в поселениях разного функционального типа (на примере Горьковской области) II Методика и опыт изучения сельских поселений Нечерноземья. М., 1991. С. 107-110.

8. Региональная дифференциация управления сельской местностью: опыт анализа жилищной ситуации в РСФСР // Демографическая политика и программа развития народонаселения в условиях суверенитета республик. Ашхабад, 1991. С. 115-136. (соавтор Алексеев А.И.)

9. Специфика жилищной проблемы и путей ее решения в сельской местности РСФСР // Архитектурно-градостроительная и жилищная политика переходного периода (1988-1990). М.: ВНИИТАГ, 1992. С. 24-30.

10. Социальные проблемы развития малоэтажного и коттеджного строительства в пригородной зоне Москвы // Проблемы землепользования в связи с развитием малоэтажного жилищного строительства в Московском регионе. М., 1993. С. 18-22.

11. Вынужденные мигранты в сельской местности Центральной России //Деревня Центральной России: история и современность. Калуга, 1993. С. 159-162. (соавтор Алексеев А.И.)

12.Динамика трудоспособного сельского населения как фактор формирования рынка труда (региональный аспект) II Россия, север, море. Докл. межд. науч. конф. «Соловецкий форум». Архангельск, 1993. С. 34-36.

13. The Influence of Family Ties on Rural Community Viability Preservation II Social Problems in Rural Areas under Conditions of Change. Duncker & Humblot, Berlin, 1993. P. 121-124. (соавтор Алексеев А.И.)

14. Эволюция региональных типов сельского расселения России // Географические аспекты экологии Подмосковья. М.: МФГО, 1994. С. 85-95.

15. Региональные модели социальной политики II География и региональная политика. Докл. межд. науч. конф. Смоленск, 1997. С. 138-141.

16.Региональные различия и человеческое развитие (Глава 10) //Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации. Год 1997. Программа развития ООН / Под ред. Ю.Е. Федорова. М.: Интурреклама, 1997. С. 68-74. (русск, англ., франц.)

17. Эволюция взаимоотношений центра и регионов России: от конфликтов к поиску согласия / Под ред. Д. Азраэла, Э. Паина, Н. Зубаревич. М.: Комплекс-Професс, 1997. С. 246-264. (Заключение)

^.Территориальные различия условий обеспечения человеческого потенциала (Главы 6-9.) // Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за 1998 год / Под ред. Ю.Е. Федорова. М.: Права человека, 1998. С. 75-119. (русск., англ.) (соавторы Алексеев А.И., Кузнецова О.В.)

19. Региональная дифференциация основных показателей социального развития // Геофафия. 1998. С. 3-5. № 33.

20. Индекс развития человеческого потенциала регионов России (учебно-методическая разработка) II География. 1998. С. 3-4. № 37.

21. Региональные аспекты развития человеческого потенциала в России (Глава 6.) II Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за

1999 год / Под ред. Ю.Е. Федорова. М.: Права человека, 1999. С. 90-103. (русск., англ.)

22. Социально-экономическое положение регионов // Регионы России в 1998 году: Ежегодное приложение к «Политическому альманаху России» / Под ред. Н. Петрова; Моск. Центр Карнеги. М.: Гендальф, 1999. С. 94-103. (соавтор Трейвиш А.И.)

23. Кризис урбанизации и сельская местность России // Миграция и урбанизация в СНГ и Балтии в 90-е годы / Под ред. Ж.А. Зайончковской. М., 1999. С. 83-94. (соавтор Алексеев А.И.)

24. Проблемы здравоохранения в Краснодарском крае - регионе массового миграционного притока // География на рубеже веков: проблемы регионального развития. Матер, межд. науч. конф. Курск, 1999. С. 5-9. (соавтор Аганесова Е.)

25. Оценка региональных различий в уровнях развития человеческого потенциала в России // ГИС для устойчивого развитая территорий. Матер, межд. конф.. Часть 4. Якутск, 1999. С. 6-20. (соавтор Тикунов B.C.)

26. Регион как субъект политики и общественных отношений / Под ред. Н.В. Зуба-ревич. М.: Московский общественный научный фонд; Издательский центр научных и учебных программ, 2000. С. 7-15. (Введение). (Серия «Научные доклады», вып. № 107).

27. Социально-экономическая ситуация в регионах после кризиса 1998 г. и ее воздействие на взаимоотношения центра и субъектов РФ // Регион как субъект политики и общественных отношений / Под ред. Н.В. Зубаревич. М.: Московский общественный научный фонд; Издательский центр научных и учебных программ, 2000. С. 96-114. (Серия «Научные доклады», вып. № 107)

28. Регионы России: доходы и занятость населения // Население и общество / Ин-форм. бюлл. Центра демографии и экологии человека ИНХП РАН. 2000. С. 1-4. № 44.

29. Изменения сельского образа жизни в кризисный период // Социально-экономические и экологические проблемы развития сельской местности. Матер. межд. науч. конф. Часть 1. Саранск, 2000. С. 88-94.

30. Экономическая ситуация и политика региональных властей после кризиса 1998 года // Политика и экономика в региональном измерении / Под ред. В. Кпима-нова и Н. Зубаревич. М.; СПб.; ИГПИ: «Летний сад», 2000. С. 156-170.

31. Социальное развитое регионов и тендерные проблемы // Вопросы социально-экономической политики России в тендерном аспекте. М: ПРООН, 2000. С. 23-27.

32. Социально-экономическое положение регионов // Регионы России в 1999 году: Ежегодное приложение к «Политическому альманаху России» / Под ред. Н. Петрова; Моск. Центр Карнеги. М.: Гендальф, 2001. С. 61-74. (соавтор Трейвиш А.И).

33. Развитие человеческого потенциала в городах и сельской местности (Глава 8) // Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за 2000 год / Под ред. С.Н. Бобылева. М.: Права человека, 2001. С. 120-134. (русск., англ.)

34. Многовариантные методы интегральной оценки развития человеческого потенциала в регионах РФ // Интер Карто-7: ГИС для устойчивого развития территорий. Петропавловск-Камчатский, 2001. С. 84-104. (соавторы Крепец В.В., Стрижов В.В., Тикунов B.C., Шакин В.В.).

35.Традиции и новации в современной российской регионалистике (интегратор знания или информационный мусоровоз?) II Регионализм и централизм в территориальной организации общества и региональном развитии / Под ред. Ю.Г. Липеца. М.:, ИГ РАН, 2001. С. 14-22. (соавтор Трейвиш А.И.)

36. Поколения в региональном измерении (Глава 6) // Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за 2001 год / Под ред. С.Н. Бобылева. М.: Права человека, 2002. С. 75-86. (русск., англ.)

37. Воздействие глобализации на развитие регионов России // Российские регионы в мировом пространстве: между глобализмом и протекционизмом / Под ред. А. Макарычева. Н. Новгород, 2002. С. 8-19.

38. Влияние факторов регионального развития при вступлении России в ВТО // Территориальная организация общества и управление в регионах. Матер. V Всерос. конф. Воронеж, 2002. С. 13-16.

39. Социальное развитие городов в переходный период: факторы неравенства // Проблемы урбанизации на рубеже веков / Отв. ред. А.Г. Махрова. Смоленск: Ойкумена, 2002. С. 106-118.

40. Социальное развитие регионов и поселений России: изменения 90-х годов // Вестник Моск. ун-та, сер. 5, геогр., 2002. С. 56-61. № 6.

41. Социальные последствия вступления в ВТО для регионов России // Вестник Моск. ун-та, сер. 5, геогр., 2003. С. 60-65. № 2.

ОГЛАВЛЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Введение

Глава 1. Подходы к изучению социального развития

1.1. Эволюция понятий и концепций

1.1.1. Экономическая теория благосостояния

1.1.2. Подходы к изучению благосостояния в отечественной экономической науке

1.1.3. Современные понятия и концепции, связанные с социальным развитием

1.1.4. Социальное развитие, его компоненты и взаимосвязи

1.2. Опыт исследования социального развития в отечественной географии

1.2.1. Методология и опыт оценок социального развития регионов в советский период

1.2.2. Изменение концепций и факторов в переходный период

1.2.3. Современные исследования социального развития регионов: вклад географов и экономистов

Глава 2. Методы оценки и индикаторы социального развития регионов

2.1. Подходы к оценкам и функции измерений

2.1.1. Эволюция подходов

2.1.2. Функции измерений и сопоставлений

2.2. Выбор показателей и методы оценки социального развития: мировой и отечественный опыт

2.2.1. Опыт международных сопоставлений

2.2.2. Отечественные исследования: эволюция подходов и методов региональных оценок

2.2.3. Современные методики измерений

2.3. Региональные индексы развития человеческого потенциала

2.3.1. Методика региональных измерений

2.3.2. Дифференциация индексов

2.3.3. Оценки сбалансированности компонентов и устойчивости развития

2.2.4. Модификации индекса и типологии

2.4. Качество жизни как комплексный показатель социального развития регионов России

2.4.1. Подходы к оценке и выбор приоритетных компонентов

2.4.2. Индикаторы социального развития

2.4.3. Методы нормирования и агрегирования

2.4.4. Проблемы интерпретации оценок качества жизни

Глава 3. Социальное развитие городов и сельской местности в переходный период

3.1. Тенденции и проблемы социального развития городов

3.1.1. Специфика урбанизации в России и социальное развитие

3.1.2. Роль географических факторов в социальном развитии городов разного типа

3.1.3. Города-центры субъектов РФ: концентрация социальных функций

3.1.4. Рурализация и глобализация образа жизни городского населения

3.2. Социальное развитие сельской местности

3.2.1. Проблемы социального развития села в переходный период

3.2.2. Изменения образа жизни сельского населения

3.2.3. Объективные тенденции развития и социальная политика

3.3. Субъективные оценки проблем социального развития жителями городов и сельской местности

Глава 4. Бедность как основная социальная проблема: региональное измерение

4.1. Подходы к определению и измерению

4.1.1. Определение бедности

4.1.2. Измерение бедности

4.2. Диспропорции регионального развития и бедность

4.2.1. Советское наследие

4.2.2. Новые черты переходного периода

4.3. Региональные факторы и индикаторы бедности

4.3.1. Методологические и инструментальные проблемы расчета показателей бедности и методы дооценки

4.3.2. Базовые и косвенные факторы

4.3.3. Региональные различия

4.3.4. Типы регионов по уровню бедности

4.3.5. Специфика бедности в городах и сельской местности

4.4. Стратегии и приоритетные меры борьбы с бедностью

4.4.1. Методические задачи измерений уровня бедности

4.4.2. Приоритетные направления программ в регионах разного типа Глава 5. Тендерные и поколенческие аспекты социального развития

5.1. Тендерные проблемы социального развития

5.1.1. Подходы к оценке гендерных различий

5.1.2. Тендерные аспекты социального развития регионов

5.1.3. Специфика тендерных проблем в регионах разного типа

5.2. Социальное развитие и адаптация поколений в переходный период

5.2.1. Понятие поколения и факторы поколенческих различий

5.2.2. Региональные различия в доходах и занятости возрастных групп

5.2.3. Возрастные особенности воспроизводственных процессов и миграций

5.2.4. Образование молодежи и регионализация высшей школы

5.2.5. Поколенческие проблемы и модели адаптации в регионах и поселениях

Глава 6. Воздействие глобализации на социальное развитие регионов России: результаты и перспективы

6.1. Воздействие глобализации на региональное развитие в переходный период

6.1.1. Формы глобализации в регионах России

6.1.2. Типы регионов по характеру воздействия глобализации

6.2. Оценка возможных социальных последствий вступления в ВТО для регионов России

6.2.1. Факторы регионального развития

6.2.2. Основные индикаторы для прогнозирования социальных последствий

6.2.3. Типология потенциально проблемных регионов Заключение

Литература Приложения

Издательство ООО "МАКС Пресс". Лицензия ИД № 00510 от 01.12.99 г. Подписано к печати 14.04.2003 г. Формат 60x90 1/16. Усл.печ.л. 2,75. Тираж 100 экз. Заказ 276. Тел. 939-3890, 939-3891, 928-1042. Тел./факс 939-3891. 119992, ГСП-2, Москва, Ленинские горы, МГУ им. М.В.Ломоносова.

(2go8

H280 B

Содержание диссертации, доктора географических наук, Зубаревич, Наталья Васильевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ СОЦИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ.

1.1. Эволюция понятий и концепций.

1.1.1. Экономическая теория благосостояния.

1.1.2. Подходы к изучению благосостояния в отечественной экономической науке.

1.1.3. Современные понятия и концепции, связанные с социальным развитием.

1.1.4. Социальное развитие, его компоненты и взаимосвязи.

1.2. Опыт исследования социального развития в отечественной географии.

1.2.1. Методология и опыт оценок социального развития регионов в советский период.

1.2.2. Изменение концепций и факторов в переходный период.

1.2.3. Современные исследования территориального социального развития: вклад географов и экономистов.

ГЛАВА 2. МЕТОДЫ ОЦЕНКИ И ИНДИКАТОРЫ СОЦИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ РЕГИОНОВ.

2.1. Подходы к оценкам и их функции.

2.1.1. Эволюция подходов.

2.1.2. Функции измерений и сопоставлений.

2.2. Выбор показателей и методы оценки социального развития: мировой и отечественный опыт.

2.2.1. Опыт международных сопоставлений.

2.2.2. Отечественные исследования: эволюция подходов и методов региональных оценок.

2.2.3. Современные методики измерений.

2.3. Региональные индексы развития человеческого потенциала.

2.3.1. Методика региональных измерений.

2.3.2. Дифференциация индексов.

2.3.3. Оценки сбалансированности компонентов и устойчивости развития.

2.3.4. Модификации индекса и типологии.

2.4. Качество жизни как комплексный показатель социального развития регионов России.

2.4.1. Подходы к оценке и выбор приоритетных компонентов.

2.4.2. Индикаторы социального развития.

2.4.3. Методы нормирования и агрегирования.

2.4.4. Проблемы интерпретации оценок качества жизни.

ГЛАВА 3. СОЦИАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ ГОРОДОВ И СЕЛЬСКОЙ МЕСТНОСТИ.

3.1. Тенденции и проблемы социального развития городов.

3.1.1. Специфика урбанизации в России и социальное развитие.

3.1.2. Роль географических факторов в социальном развитии городов разного типа.

3.1.3. Города-центры субъектов РФ: концентрация социальных функций.

3.1.4. Рурализация и глобализация образа жизни городского населения.

3.2. Социальное развитие сельской местности.

3.2.1. Проблемы социального развития села в переходный период.

3.2.2. Изменения образа жизни сельского населения.

3.2.3. Объективные тенденции развития и социальная политика.

3.3. Субъективные оценки проблем социального развития жителями городов и сельской местности.

ГЛАВА 4. БЕДНОСТЬ КАК ОСНОВНАЯ СОЦИАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА: РЕГИОНАЛЬНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ.

4.1. Подходы к определению и измерению бедности.

4.1.1. Определение бедности.

4.1.2. Измерение бедности.

4.2. Диспропорции регионального развития и бедность.

4.2.1. Советское наследие.

4.2.2. Новые черты переходного периода.

4.3. Региональные факторы и индикаторы бедности.

4.3.1. Методологические и инструментальные проблемы расчета показателей бедности и методы дооценки.

4.3.2. Базовые и косвенные факторы.217.

4.3.3. Региональные различия и динамика бедности.

4.3.4/Гипы регионов по уровню бедности.

4.3.5. Специфика бедности в городах и сельской местности (качественные оценки).

4.4. Стратегии и приоритетные меры борьбы с бедностью.

4.4.1. Методические задачи измерений уровня бедности.

4.4.2. Приоритетные направления программ в регионах разного типа.

ГЛАВА 5. ТЕНДЕРНЫЕ И ПОКОЛЕНЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ СОЦИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ.

5.1. Тендерные проблемы социального развития.

5.1.1. Подходы к оценке тендерных различий.

5.1.2. Тендерные аспекты социального развития регионов.

5.1.3. Специфика тендерных проблем в регионах разного типа.

5.2. Социальное развитие и адаптации поколений в переходный период.261 ■

5.2.1. Понятие поколения и фаьсгоры поколенческих различий.

5.2.2. Региональные различия в доходах и занятости возрастных групп.

5.2.3. Возрастные особенности воспроизводственных процессов и миграций.

5.2.4. Образование молодежи и регионализация высшей школы.

5.2.5. Поколенческие проблемы и модели адаптации в регионах и поселениях.

ГЛАВА 6. ВОЗДЕЙСТВИЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ НА РАЗВИТИЕ РЕГИОНОВ РОССИИ: РЕЗУЛЬТАТЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ.

6.1. Воздействие глобализации на региональное развитие в переходный период.

6.1.1. Формы глобализации в регионах России.

6.1.2. Типы регионов по характеру воздействия глобализации.

6.2. Оценка возможных социальных последствий вступления в ВТО для регионов России.

6.2.1. Факторы регионального развития.

6.2.2. Основные индикаторы для прогнозирования социальных последствий.

6.2.3. Типология потенциально проблемных регионов.

Введение Диссертация по наукам о земле, на тему "Социальное развитие регионов России в переходный период"

В научной традиции и лексике, особенно советской и российской, понятие «развитие» имеет устойчивый позитивный смысл. Этим термином принято обозначать прогрессивное изменение характеристик изучаемого объекта, движение в направлении более модернизированного, качественно лучшего состояния общественной системы, более полного удовлетворения потребностей индивидов и т.д. При этом, как правило, цель определена и необходимая траектория такого движения очерчена достаточно ясно. Если этого нет - принято говорить об изменениях, трансформациях, или просто анализировать динамику, не вкладывая в выводы ценностного смысла.

Действительно, изучение развития вне нормативно-ценностных рамок невозможно. Но в остальном позитивистский подход к понятию развития как четко направленного, поступательного движения для достижения всеобщего благосостояния все более вступает в противоречие с реальной жизнью, особенно при анализе развития в исторически короткие периоды, каким, несомненно, является постсоветский переход в России. Да и во всем мире трансформации общественных систем (в том числе пространственных) представляют собой чередование прогресса и деградаций, стадиально-циклических и волновых процессов. Даже каскадно-диффузные формы, олицетворяющие развитие как распространение инноваций, вполне пригодны для диффузии опасных и неприемлемых процессов с точки зрения норм и ценностей.

На наш взгляд, процесс развития представляет собой сложное, многомерное и крайне противоречивое явление, состоящее из разнонаправленных или циклических трансформаций. В нем, хотя это очень сложно, нужно искать нормативно-ценностной вектор для каждого периода времени, но этот вектор не обязательно будет направлен в сторону общепринятого понимания прогресса. Для переходного периода в России это особенно актуально, поскольку проблемы социального развития в 1990-е годы очевидны. Но очевидность, основанная на личном опыте выживания и адаптации к изменившимся условиям, порой мешает оценить явление во всей его неоднозначности и глубине.

Для постсоветского периода в России характерны гигантские трансформации экономических, социальных и пространственных процессов, резкое снижение управляемости, изменение воздействия различных факторов и стимулов развития. Феномен переходности между социализмом и капитализмом проявляется в изменении институтов и ценностей, стереотипов экономического поведения разных групп населения, в том числе территориальных. Особенность России - очень высокая социальная цена рыночных реформ, не только снижение уровня благосостояния, но и утрата тех социальных гарантий и общественных благ, которые давал социализм (Косалс, Рывкина, 1998, с. 37). В переходном состоянии обнажаются социальные проблемы и «трансформирующимся обществам приходится не столько организовывать рост, сколько противостоять спонтанному падению человеческого потенциала, деградации социальных отраслей экономики, расширению депривиро-ванных групп и слоев» {Заславская, 1998, с. 11).

Но любой переход - это и рождение нового, поэтому исследование таких периодов особенно важно. И для географии - в особенности, так как даже социологи отмечают, что социальные процессы в переходный период получают более выраженное территориальное измерение: «повышается роль территориальной составляющей (как межрегиональной, так и внутрирегиональной) в общем процессе усиления социальной дифференциации, увеличивая глубину социально-территориальных различий» (Социальная траектория., 1999, с. 532).

Актуальность исследования обусловлена рядом причин. Наиболее общей является недооценка значимости социального развития. В мире благодаря множеству глобальных исследований, среди которых можно выделить работы в рамках программы развития ООН, происходит переосмысление традиционного подхода к социальному развитию как следствию развития экономического, когда в качестве главного условия развития рассматривается экономический рост, а остальное должно приложиться само собой. Подобный традиционализм (экономический детерминизм) очень характерен и для России, где пока еще очень медленно, особенно на управленческом уровне, а также в экономической и географической науках, меняется понимание роли социального развития. Это противоречит современным подходам, в которых не только растет понимание взаимозависимости двух компонентов, но все чаще социальное развитие, понимаемое как расширение воз-можносте^^^овека^ ставится во главу угла, а рост экономики является только средством для этого.

Второй причиной стала острота проблем социального развития и востребог-—■-ванность новых подходов к его анализу именно в переходный период (1990-е - на------ ----чало 2000-хгод^), поскольку резко изменился весь круг изучаемых объектов, связанных с социальным развитием:

- Произошли крайне неоднозначные изменения факторов социального развития. Локализация сократившихся экономических ресурсов усилила различия в развитии отдельных регионов и поселений. Роль местоположения территорий и статуса поселений, качества населения (инновативности, мобильности и др.) и других внеэкономических факторов стала более значимой, как в регионах с дефицитом экономических ресурсов, так и в наиболее продвинувшихся по пути постиндустриального развития поселениях и территориях.

- Изменилась роль различных механизмов регионального развития - утрата плановых механизмов привела к усилению роли объективных трендов саморазвития или деградации, тесно связанных с социо-культурными особенностями населения, накопленным человеческим и социальным капиталом.

-----—------ленную динамику с преобладанием деградационных трендов.

- Появились социальные проблемы, которые ранее не изучались (бедность), илл не существовали (безработица, недоступность общественных благ и услуг в свя-I зи с изменением форм и механизмов их предоставления), причем острота этих проблем имеет очевидные региональные различия.

Изученность проблемы. Основы географического изучения социального развития были заложены в 70-80-е годы С.А. Ковалевым, А.И. Алексеевым и А.А. Ткаченко. Большой вклад внесли новосибирская экономико-социологическая школа (Т.И. Заславская, Р.В. Рывкина и др.), работы ИСЭПН РАН (Н.М. Римашевская и др.). В зарубежных экономических исследованиях наиболее значим методологический вклад в изучение социального развития и проблем бедности К. Гриффина, А. Сена, П. Таунсенда.

За 90-е годы появилось значительное число исследований, прямо или косвенно связанных с данной темой. Наиболее глубоко исследованы демографические и миграционные процессы (Е.М. Дндреев, А.Г. Вишневский, Ж.А. Зайончковская, С.В. Захаров и др.). С точки зрения социального развития, понимаемого как расширение возможностей, они носят пограничный характер, являясь одновременно и фактором, и индикатором социальных трансформаций в территориальных общностях.

Проведены исследования отдельных аспектов социального развития регионов: проблем занятости (А.Н. Кашепов, С.Н. Смирнов), сферы образования (А.П. Катровский), здоровья населения (Б.Б. Прохоров, С.М. Малхазова и др.), существует множество работ по отдельным социальным проблемам на региональном и локальном уровне. Однако ряд важнейших компонентов социального развития (доходы населения, бедность), специфика развития отдельных групп населения (гендер-ные, поколенческие проблемы), а также новые факторы (воздействие глобализации на социальное развитие) в географии изучены слабо.

За последние пять лет появились новые методики комплексной оценки социально-экономического или устойчивого развития регионов (А.Г. Гранберг, О.В. Кузнецова, A.M. Лавров, Б.Л. Лавровский, Б.М. Штульберг, B.C. Тикунов и др.), важным вкладом в методику оценок развития городов стали работы А.И. Трейвиша и Т.Г. Нефедовой, В Л. Любовного, Е.Н. Перцика, но все эти оценки не ориентированы на социальное развитие, как и другие исследования регионального развития и воздействия глобализации в переходный период (Л.Б. Вардомский, Л.В. Смирнягин и др.).

Многочисленные работы социологов (Е.Е. Горяченко, Т.И. Заславская, Л.Б. Косалс, Ю.А. Левада, В.В., Радаев, Р.В. Рывкина и др.) и экономистов (М.Е. Баскакова, И.А. Герасимова, Т.М. Малева, М.М. Можина, Л.Н. Овчарова, А.А. Разумов, Н.М. Римашевская, С.Ю. Рощин, А.Е. Суринов и др.) охватывают практически всю социальную проблематику, но используют региональную информацию либо в качестве отдельных примеров, либо ограничиваются математическим анализом региональной статистики без содержательной географической интерпретации.

Цель работы - выявление закономерностей социального развития регионов и поселений России в условиях качественного изменения факторов развития в пе ' реходный период и разработка новых подходов и методов оценки этих процессов.

В соответствии с поставленной целью решались следующие задачи:

- выявление взаимосвязей социального развития с экономическими, демографическими, расселенческими и другими географическими фаюгорами;

Методологическая и информационная база. Основой исследования послужила методология отечественной и зарубежной географической науки: эволюционный и системный подходы, центро-периферийная теория, теория диффузии инноваций, исследования неравномерности пространственного развития в условиях глобализации и переходного периода. В связи с междисциплинарным характером исследования рассматриваются также современные экономические теории благосостояния, человеческого капитала и качества жизни, многомерные подходы к изучению бедности, работы социологов по социальной трансформации и адаптации, поколенческим и тендерным проблемам, теоретические и практические исследования социально-демографических и миграционных процессов.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

1. Социальное развитие рассмотрено как самостоятельный предмет региональных исследований, связанный не только с экономическим развитием, но и с более широким кругом демографических, расселенческих, социо-культурных и других факторов.

4. Дополнена методика оценки развития человеческого потенциала применитель " " —> но к регионам РФ, впервые рассчитаны и проанализированы региональные индексы (в Докладах о развитии человеческого потенциала в России Программы развития ООН).

8. Впервые выявлены и типологизированы региональные различия тендерных проблем социального развития.

Практическая значимость работы. В исследовании выявлены общие тенденции и специфика социального развития регионов и поселений разного типа, взаимосвязь трансформационных и эволюционных процессов в переходный период, особенности воздействия географических, экономических и социо-культурных факторов на социальное развитие в целом и его наиболее острые проблемы (бедности, неравенства и др.), что позволяет учитывать объективные тенденции развития при разработке региональной социальной политики. Предложены методы оценки и системы индикаторов для измерения региональных различий социального развития и мониторинга социальной политики.

Результаты исследования использованы для курсов лекций «Региональные проблемы переходного периода» и «Новые направления социальной географии» на географическом факультете МГУ, отдельных лекций спецкурса «Развитие человеческого потенциала» на экономическом факультете МГУ, школы-семинара Программы развития ООН (ПРООН) «Концепция человеческого развития и методика ее преподавания» (Москва, 1999, Уфа, 2000), образовательного проекта ПРООН и правительства Канады для руководителей региональных органов власти субъектов РФ (Брянск, 2000, С.-Петербург, 2000, Уфа, 2000, Ростов-на-Дону, 2000), лекций по концепции человеческого развития для муниципальных органов власти Самарской области (Тольятти, 2001), курса Образовательного Центра ПРООН для государственных служащих Азербайджана (Баку, 2001), лекций для государственных служащих Министерства экономики и бюджетного планирования Казахстана (Астана, 2002), школы-семинара для авторского коллектива учебника по человеческому развитию Республики Казахстан (Москва, 2002).

Материалы диссертации использованы при подготовке методики региональной оценки качества жизни населения для Министерства экономического развития и торговли РФ (госконтракт на выполнение НИОКР по теме «Макроэкономический анализ неравномерности экономического и социального развития регионов» № 5.21.8), разработке предложений к Стратегии содействия сокращению бедности в России (для Московского бюро Международной организации труда), подготовке Мирового доклада о развитии человека за 2003 г. (по заказу Программы развития ООН, Нью-Йорк), шести Докладов о развитии человеческого потенциала в РФ и проекта по адаптации Целей развития тысячелетия ООН для России (по заказу представительства ПРООН в РФ), написании тендерной программы развития Сибирского федерального округа, подготовленной представительством ПРООН в РФ и женскими неправительственными организациями, разработке Стратегии и Программы по борьбе с бедностью для Кызылординской области Казахстана (по заказу Министерства экономики и бюджетного планирования Республики Казахстан и представительства Программы развития ООН в Казахстане), написании учебного курса по проблеме бедности для институтов повышения квалификации госслужащих Казахстана.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации докладывались на Международном симпозиуме-презентации Мирового доклада Программы развития ООН, 1998, Гаага; Международном семинаре МОНФ и Фонда Фридриха Эберта «Регион как субъект политики и общественных отношений», Саратов, 1999; семинаре «Глобализация и регионализация в странах Европы», Нида (Литва), 1999; VII Мировом политологическом конгрессе, Квебек (Канада), 2000; семинаре Программы развития ООН «Использование концепции человеческого развития для Киргизии», Бишкек, 2000; Международном симпозиуме по проблемам глобализации, Штутгарт, 2001; Международном семинаре «Сопротивление глобализации», Тюбинген, 2001; семинаре ПРООН «Использование концепции человеческого развития для Казахстана», Астана, 2001; семинаре ПРООН «Использование концепции человеческого развития для Азербайджана», Баку, 2001; семинаре ПРООН «Концепция человеческого развития для Самарской области», Тольятти, 2001; Международном семинаре «Федеральная реформа в России через призму 7 федеральных округов», Вашингтон, 2002; семинаре «Политика сокращения бедности в Казахстане», Астана, 2001, российско-французском семинаре «Воздействие глобализации на развитие городов и регионов», Москва, 2002;

Международной конференции «Сокращение бедности, содействие занятости, экономическое развитие Северо-Западного федерального округа РФ», С.-Петербург, 2002; Международной конференции «Социальная политика: вызовы 21 века», Москва, 2003; семинаре «Основные проблемы бедности: возможности и приоритеты их решения», Томск, 2003; «Ломоносовских чтениях» в МГУ им. М.В. Ломоносова, 2003.

Структура работы. Диссертация состоит из 6 глав, введения и заключения, списка литературы и приложений. Объем диссертации - 317 стр. основного текста, 35 таблиц и 23 рисунка. Список использованной литературы насчитывает 362 наименования на русском и английском языках.

В первой главе рассмотрены теоретические подходы к изучению благосостояния, отечественные и западные концепции социального развития, методология изучения социального развития в советской географии и основные направления современных исследований. Дан анализ изменений факторов социального развития и предложены подходы к его изучению, интегрирующие отечественный и зарубежный опыт с учетом специфики современной России.

Вторая глава посвящена методологии и методике оценок и измерений социального развития, качества жизни и развития человеческого потенциала. В ней рассмотрен зарубежный и отечественный опыт создания систем индикаторов и комплексных оценок, проведен анализ существующих социальных показателей, предложены методики оценки человеческого потенциала и качества жизни для регионов России, позволяющие проводить количественные измерения социального развития и его динамики.

В третьей главе исследуются социальные проблемы и тенденции развития городов и сельской местности России. Рассмотрена роль различных факторов, воздействующих на социальное развитие городов, выявлена специфика социального развития городов с разной людностью, статусом, экономико-географическим положением и функциональной структурой, проведен анализ различий в социальном развитии городов - региональных центров. Показаны изменения городского и сельского образа жизни в переходный период. Выделены особенности развития сельской местности и предложены меры социальной политики по развитию села.

В последующих двух главах рассмотрены новые для географии социальные проблемы. Четвертая глава посвящена проблеме бедности - одному из негативных символов переходного периода. Поскольку тема является новой для географии, в главе рассмотрены теоретические подходы к определению и измерению бедности, показано изменение факторов бедности в переходный период, проанализированы показатели бедности и территориальная картина этого явления. На основе разработанной типологии регионов по уровню и факторам бедности предложены меры социальной политики, распределяющие «зоны ответственности» властей разного уровня в борьбе с бедностью.

В пятой главе рассмотрена социально-географическая специфика адаптации к переходному периоду тендерных (половых) и возрастных групп населения. Тендерные проблемы также еще не исследовались в географии, поэтому в главе обобщены разработки смежных наук и проведен анализ всей существующей тендерной статистики по регионам для выявления территориальных различий. На этой основе разработана типология регионов по специфике тендерных ролей и их динамике. Рассмотрены поколенческие аспекты миграций, занятости, заработков в регионах, самооценки адаптации по типам поселений. На основе обобщения демографической, социально-экономической и социологической информации предложены поколенческие модели адаптации в регионах и городах разного типа.

В шестой главе исследование частично выходит за пределы социальной тематики, чтобы оценить воздействие на региональное развитие нового для России феномена - глобализации, имеющей и экономические, и социальные проявления. Более широкий анализ воздействия глобализации необходим, чтобы более полно оценить ее социальные последствия, которые уже проявились или проявятся в ближайшей перспективе. В работе рассмотрены возможные социальные последствия вступления в Всемирную торговую организацию (ВТО) для регионов России, выделены группы регионов, для которых оно будет представлять наибольшую угрозу дестабилизации рынка труда. Исследование основано на ретроспективном анализе тенденций переходного периода, учитывает накопленный опыт социальной адаптации, но «смотрит в будущее» и поэтому завершает диссертацию.

Заключение Диссертация по теме "Экономическая, социальная и политическая география", Зубаревич, Наталья Васильевна

Заключение

I. Концептуальные подходы к изучению социального развития

1. Понятийно-концептуальный аппарат, используемый для изучения социального развития, постоянно дополняется в процессе развития многочисленных, преимущественно западных теорий и концепций, поэтому для социально-географических исследований необходимо переосмысление понятия «социальное развитие» в новом теоретическом контексте.

Для экономической науки базовым является понятие благосостояние, но при этом подходы экономических школ различны. Эволюция экономических теорий отражает усложнение взаимосвязи индивидуального и общественного благосостояния, растущее'понимание ограниченности рационального экономического поведения людей, более широкое использование институциональных подходов в оценке благосостояния. В развитых странах при оценке благосостояния возрастает роль нематериальных и неэкономических благ; все более распространяется трактовка индивидуального благосостояния как удовлетворения, т.е. самооценки экономических благ людьми. Следствием этого являются возрастание числа компонентов и усложнение системы измерения благосостояния.

В отечественной науке преобладает понимание благосостояния как некой объединяющей понятия условия, уровень, образ и качество жизни. Такой подход сформировался в 60-70-е годы, он совпадает с изменением подходов к оценке благосостояния в западной науке, возрастанием роли неэкономических (социальных) и нематериальных благ. При этом отечественная методология отличается детализацией внутрикомпонентных индикаторов, принципом является несводимость оценок благосостояния к одному показателю или группе показателей из-за невзаимозаменяемости одних потребностей другими. В результате методология исследований благосостояния, наиболее разработанная отечественной школой ИСЭПН РАН, методически и технически реализуема только для локальных пространственных объектов.

Возможности использования понятия благосостояние в прикладных сравнительных исследованиях осложняются его многокомпонентностью и разнообразием кумуляты; трактовок, трудностью создания инструментарно-методического аппарата для измерения благосостояния и его динамики. Для сопоставлений в научной практике чаще используется понятие уровень жизни, ядром которого является достигнутый уровень доходов и потребления материальных благ и услуг, а не развитие возможностей человека. В качестве дополняющего используется понятие условия жизни, отражающее средовые характеристики, но не саму деятельность людей.

Современные западные подходы к социальному развитию отличаются разнообразием и ростом значимости нематериальных благ. Это нашло выражение в теориях человеческого капитала и социального капитала, разнообразных трактовках качества населения, включающих не только меру способностей к производительному труду при достигнутом уровне здоровья и образования населения, но степень социальной активности и социальной мобильности населения.

Наиболее заметна эволюция представлений и подходов к оценке качества жизни - от первой концепции базовых нужд, нацеленной на удовлетворение базовых потребностей и улучшение общественных услуг, до системы компонентов, обеспечивающих благосостояние не только в экономическом смысле, но и в широком социальном. В современных концепциях качества жизни благосостояние понимается как способность индивида использовать ресурсы (денежные, здоровье, образование, семейные и социальные связи, гражданские права и др.) для управления собственной жизнью, т.е. в терминах расширения возможностей выбора. Соотношение объективных и субъективных оценок качества жизни различается в исследовательских подходах. Оценки включают в себя свыше десяти основных компонентов, но в аккумулированном виде складываются из качества населения (здоровье и образование), возможностей самообеспечения (доход и занятость), базовых характеристик среды/условий жизни: природных (степень загрязнения) и социальных (обеспечение базовыми услугами, социальных связей, безопасности и реализации прав).

Концепция развития человеческого потенциала возникла как противовес традиционному и одностороннему пониманию развития как роста объема материальных благ и услуг. В ней во главу угла ставится не способность к производительному труду, а само развитие человека через расширение возможностей выбора благодаря росту долголетия, образования и доходов. Четкое целеполагание и выделение приоритетов позволяет проводить количественные сопоставления и получать оценки, способные отражать воздействие факторов и динамику развития, сопоставление результатов становится более содержательным.

2. В данной работе понятие «социальное развитие» рассматривается на базе концепций «развития человеческого потенциала» и «качества жизни», но с учетом накопленного теоретического багажа отечественной социальной географии и с определенной адаптацией к российским условиям.

Социальное развитие понимается как изменение благосостояния населения в меняющейся экономической и социальной среде. Объектом социального развития являются территориальные группы населения регионов, городов и сельской местности, но субъектно-объектное деление условно, т.к. человек своей жизнедеятельностью во многом сам определяет динамику социального развития.

В работе синтезируются две приоритетные концепции в изучении социального развития: развитие человеческого потенциала и качество жизни. Социальное развитие, понимаемое как расширение возможностей и основанное на концепциях развития человеческого потенциала и качества жизни, включает в себя цель -развитие человека через расширение возможностей; структуру в виде базовых компонентов развития (доходов, занятости, образования, здоровья и долголетия, доступности основных благ и услуг), что позволяет разрабатывать методы измерения социального развития. Понятие социальное развитие наполняется более структурированным и имеющим функцию целеполагания содержанием, включает основные элементы сложившейся в отечественной социальной географии концептуальной триады «условия-уровень-образ жизни», сохраняя преемственность подходов.

I ' вье). При оценке состояния человеческой жизни не менее важны средовые характеристики и доступ к основным благам и услугам.

Между отдельными компонентами социального развития существует взаимозависимость, которая проявляется в сходстве уровня и тенденций динамики доходов, образования и здоровья, обеспеченности услугами, а также связанных с социальным развитием демографических и социально-политических процессов. Но изменения не синхронны, имеют разную скорость, а порой и разный вектор динамики (в краткосрочный период). Это особенно характерно для стран и регионов с переходной экономикой, поэтому для них важна диагностика диспропорций отдельных компонентов, выявления «слабого звена» в социальном развитии.

Появились нерегулируемые внутренний и внешний факторы трансформации - системный кризис (экономический и политический) и воздействие глобализации в результате включения России в мировой рынок. Это привело к усилению роли благоприятного географического положения и ресурсных факторов, что непосредственно отразилось на состоянии экономики. Как следствие, для социального развития наиболее дифференцирующими стали такие компоненты как состояние рынка труда, доходы населения, социальные расходы региональных и местных бюджетов. Утрата регулирующих плановых механизмов привела к усилению влияния генетических (унаследованных) факторов - сложившейся в регионе структуры экономики, степени освоенности территории, демографической ситуации, со-цио-кулыурных особенностей населения и неформальных институтов, воздействующих на формы занятости и получения доходов, мобильность населения, а в более широком плане - на человеческий и социальный капитал.

В результате воздействия разнонаправленных факторов картина социального развития регионов и поселений в переходный период стала крайне мозаичной. При этом генетические факторы более инерционны и в рамках переходного периода воздействуют достаточно устойчиво, в то время как трансформационные факторы имели разнонаправленный характер воздействия, обусловленный меняющимся трендом экономического развития, что сделало еще более сложным определение тренда социального развития регионов.

Фактическая утрата функций государственного регулирования социального развития, во всяком случае в 90-е годы, привела к росту значения качественных характеристик населения, помогающих или мешающих адаптироваться к переменам. Для разных территориальных групп населения баланс издержек и выгод, получаемых от реформ, оказался различным.

II. Методология и методика оценки уровня социального развития

4. Потребность в межстрановых и межрегиональных сопоставлениях для оценки процессов развития — объективная тенденция, рожденная информационной революцией и глобализацией, что проявилось в количественном росте исследований по методологии и методике измерений в 90-е годы. Но в России эта тенденция запаздывает, а применение уже существующего опыта наталкивается на проблемы содержательного, методического и технического характера.

Методика оценки социального развития наиболее содержательна при соблюдении двух принципов. Первый - функциональный подход к выбору индикаторов: целевой, структурный, адресный. В данной работе применяется преимущественно адресный подход: для лиц, принимающих решения и для международных сопоставлений. Второй - отбор индикаторов на основе оценки их доступности, достоверности, обоснованности (способности отражать тенденции и воздействие социальной политики). В мировой практике более распространены системы показателей для оценки социального развития, реже - комплексные (синтетические) индексы.

В методиках оценки качества жизни используется множество систем показателей, основанных на,разных концептуальных подходах и объединяющих объективные и субъективные индикаторы. Диверсифицированный западный подход с использованием специальных обследований и субъективных оценок пока не может быть ориентиром для нашей страны. В международных исследованиях наибольшее внимание уделяется либо новым аспектам качества жизни, отражающим проблемы и потребности развитого общества (социальной изоляции, участия в принятии решений и др.), либо созданию методов оценки для развивающихся стран, позволяющих проводить измерения в условиях неполноты или недостоверности информации. Российская региональная ситуация оказалась в промежутке между магистральными направлениями исследований качества жизни; она отличается и от развитых, и от развивающихся стран по специфике проблем и наличию информации.

В переходный период развитию межрегиональных сопоставлений мешал дефицит внимания властей и исследователей к социальным аспектам развития — как по причине слабости социальной политики государства в 90-е годы, так и в связи с господствующей в стране идеологией вторичности социального развития, его полной зависимости от экономического роста. Тормозом стали и нерешенные методические проблемы разработки таких оценок, неполнота и проблемы достоверности большинства существующих статистических показателей, особенно измеряющих доходы и неравенство по доходу.

Адаптация методики расчета индекса развития человеческого потенциала для регионов РФ необходима только для дохода. Индекс дохода досчитывался пуI тем: а) разделения нераспределяемой части ВВП по регионам на пропорциональной основе; б) введения для ВРП поправочного коэффициента, рассчитываемого как отношение среднероссийского прожиточного минимума к региональному, что позволяет учитывать разницу в стоимости жизни внутри России; в) пересчета данных в долларовом эквиваленте по паритету покупательной способности. Искажающее воздействие оказывают заниженные прожиточные минимумы в регионах, использовавших в 90-е годы дотирование основных товаров и услуг; недоучет объемов перераспределения и теневого сектора экономики. ^

Выбор приоритетных компонентов для оценки качества жизни в регионах России основан на методологии зарубежных и отечественных исследований (нацеленных на максимально полное отражение всех компонентов) с учетом конкретных условий нашей страны. Проблемы переходного периода привели к резкой смене приоритетов в оценках качества жизни. Если в советский период различия в большей мере определялись условиями жизни (доступностью и обеспеченностью базовыми услугами, благоприятностью условий проживания в регионе), то в переходный период на первый план вышли проблемы уровня жизни (низкие доходы и неравенство по доходу), занятости (безработица), состояния здоровья населения. Уровень дохода становится наиболее поляризующим компонентом и влияет на остальные характеристики качества жизни в регионе. Уровень образования, несмотря на трудности переходного периода, остается относительно высоким, но по состояf,, нию здоровья и долголетию население России не отличается от развивающихся стран, и внимание к этому параметру качества жизни должно быть особым.

В исследовании разработаны два варианта оценки качества жизни. «Кризисный индекс качества жизни» {доходы, бедность, занятость и здоровье населения, косвенно измеряемое продолжительностью жизни и младенческой смертно

I ' стью) отражает наиболее острые проблемы жизнедеятельности и пригоден для мониторинга и экспресс-диагностики социальной ситуации в регионах. «.Индекс качества полноценной жизни» охватывает все компоненты качества жизни, определяемые статистическими методами. В нем компоненты первого варианта дополняются оценкой образования, доступности базовых услуг, безопасности жизни (экологической и социальной среды). Для последнего блока выбор индикаторов наиболее сложен в связи с низкой достоверностью статистики преступности в России и невозможностью измерения экологических проблем с помощью 1-2 показателей.

Предложенная система оценки качества жизни включает апробированные в международных сопоставлениях компоненты развития человеческого потенциала, дополненные параметрами неравенства и занятости, а также условиями жизни, измеряемыми доступностью услуг и безопасностью среды. Такая система в какой-то мере позволяет разрешить проблему «весов»: каждый из компонентов принимается равнозначным, но внутри него число индикаторов может быть различным, итоговый результат получается как среднеарифметическое значение показателей.

Отказ от использования демографических компонентов качества жизни объясняется их неспособностью отражать изучаемое явление. Динамика естественного прироста в странах и регионах с низкой рождаемостью не характеризует качество жизни. Миграционные показатели в переходный период являются индикаторами I качества жизни только для части регионов. В перспективе, при сокращении стрессовых выталкивающих миграций из зон конфликтов и стран СНГ в ближайшие к ним регионы РФ, показатель миграционного прироста может служить одним из важнейших индикаторов качества жизни, поскольку он будет более адекватно отражать субъективные оценки и предпочтения населения.

При выборе методов нормирования ставилась задача измерения перемещений по фиксированной шкале, а не расчета рейтингов, показывающих только перемещения регионов относительно друг друга. Лучшим методом нормирования мещения регионов относительно друг друга. Лучшим методом нормирования для этих целей представляется линейное масштабирование, которое используется для расчета ИРЧП. Применение данного метода позволило количественно измерить направление и динамику изменения интегрального показателя качества жизни при разнонаправленных экономических тенденциях.

III. Практические результаты исследования

С середины 90-х годов в России оформилась плотная группа срединных регионов и два полюса - 10-12 лидеров и 10-15 аутсайдеров. За 1997-2000 гг. дистанция между регионами с максимальным и минимальным индексами увеличилась, что говорит о возросшей поляризации развития человеческого потенциала. Основной вклад в нарастание диспропорций внес рост экономического неравенства. Но все же почти половина регионов РФ имеют значения, близкие к средним.

Несбалансированность развития компонентов человеческого потенциала к' >, характерна для стран с переходной экономикой, стран догоняющего развития и большинства российских регионов. Только треть субъектов РФ сбалансирована и имеет примерно равное отклонение всех частных индексов в ту или иную сторону, из них лишь немногие являются лидерами по всем компонентам. Наиболее распространенным типом являются регионы с худшим показателем индекса доходов относительно двух других, в основном это регионы Центра и юга Европейской России. Около 10% регионов, в том числе все ведущие экспортные, имеют противопо I, ложное соотношение - индекс доходов опережает два других. Регионы-аутсайдеры отличаются самым сильным разбросом частных индексов.

Оценки устойчивости затруднены наличием плотной срединной группа регионов с близкими значениями ИРЧП. Сходство отчасти объясняется несбалансированностью частных индексов, характерной для большинства регионов России, что приводит к выравниванию при суммировании. Но многие регионы России, особенно Европейской части, близки по всем компонентам социального развития из-за сходства географического положения, исторического пути развития, состава населения, обусловивших общность динамики в переходный период.

Распределение регионов по кризисному индексу качества жизни частично схоже с ИРЧП, но динамика положительных изменений в 2000 г. была выражена более явно во всех группах: число регионов с минимальным значением индекса сократилось с 14 до 11, с максимальным - увеличилось. Опережающий рост показателей был характерен для сырьевых экспортных и южных аграрных регионов за счет опережающего роста доходов по сравнению с областями Центра и Северо-Запада. Улучшение положения в большинстве республик Северного Кавказа было более значительным по сравнению с другой наиболее проблемной зоной - слаборазвитыми восточными округами и республиками, т.к. в первых быстрее росли доходы (в том числе благодаря возросшим трансфертам из федерального бюджета), а на востоке более медленный рост доходов сопровождался опережающим ухудшением индикаторов здоровья.

Территориальная картина полного индекса качества жизни отличается закономерным ухудшением положения экспортных регионов с повышенными доходами, но с менее развитой социальной инфраструктурой. В лучшем положении оказываются регионы Европейского Центра и юга с более благополучными показателями социальной безопасности и крупногородские регионы — центры высшей школы. Для группы регионов с самым низким качеством жизни выбор показателей и методов расчета не имеет принципиального значения в силу резкого отставания по большинству индикаторов. Однако в целом методика расчета полного индекса качества жизни не дает четко интерпретируемых результатов для всех регионов из-за несовпадения пространственного распределения и противоречивости динамики большого числа индикаторов.

9. Динамика широкого круга индикаторов социального развития в переходный период отличается сочетанием устойчивых и меняющихся тенденций, не имеет общего тренда, поэтому поляризацию регионального развития нельзя рассматривать как всеобщий и стабильный процесс.

Хотя большинство социальных индикаторов показывают рост региональных различий, для образовательных процессов и обеспеченности многими услугами характерно выравнивание. Региональные различия доходов, бедности и занятости нарастают или сокращаются вслед за экономической динамикой. Как правило, кризисные спады приводят к увеличению различий за счет опережающей деградации к слабейших регионов, а в начальной стадии экономического роста сильные субъекты РФ быстрее улучшают социальные показатели. Однако в промежутках, при относительной стабилизации или более длительном росте начинают работать механизмы некоторого выравнивания.

Сочетание устойчивых и меняющихся тенденций характерно не только для индикаторов социального развития, но и для регионов разного типа. В последние годы начала меняться конфигурация регионов-аутсайдеров по социальному развитию: если в 90-е годы к ним, наряду с наименее развитыми восточными регионами, относились все республики Северного Кавказа, то по мере экономического роста эта группа начинает размываться. В группе сильнейших в последние годы укрепилось положение крупных нефтеэкспортных регионов, и не только из-за опережающего роста доходов населения. Сверхприбыли отрасли влияют на социальное развитие через возросшие доходы региональных и местных бюджетов, в результате улучшился доступ к высшему образованию, расширились возможности рекреации и здравоохранения. В других экспортных регионах позитивные социальные изменения слабее из-за меньшей концентрации сверхдоходных производств и большей численности населения.

Дальнейшей поляризации социального развития регионов препятствуют два «скрепляющих» фактора: разные территориальные градиенты и динамика отдельных социальных параметров, а также не региональный, а иерархический характер диффузии процессов социальной модернизации по системе городов.

I ' странами, эти контрасты нарастали быстрее, чем межрегиональные, поскольку накладывались на сильные центро-периферийные диспропорции советского периода, особенно в качестве населения и основных услуг. Самым дифференцирующим фактором социального развития в переходный период стали столичный статус и функции города.

Из всех генетических факторов главными в переходный период стали усилившиеся центро-периферийные различия, прежде всего столичный статус, в меньшей степени - людность городов. Они обусловили рост неравенства не только между столицей и остальной Россией, но также между региональными центрами, особенно крупнейшими, и их регионами.

Внешним фактором социального развития стало воздействие глобализации на экономическое развитие городов с разными производственными функциями, особенно монофункциональных. Позитивное воздействие ЭГП на социальное развитие и уровень жизни населения наиболее значимо только для городов в пределах крупнейших агломераций, причем влияние на рост доходов бюджета и уровень заработной платы более ограничено в пространстве, чем воздействие на трудовую мобильность и занятость населения. Ухудшение ЭГП городов зоны нового освоения особенно явно отразилось на уровне доходов населения.

В целом функции города (столичные и экспортно-промышленные) стали в 90-е годы важнейшим фактором социального развития. Но только для крупнейших городов России, в которых живет около четверти городского населения страны, характерна модернизация городской среды и образа жизни населения, более благоприятные условия для социального развития. Вторая группа «не проигравших» -монофункциональные города экспортных отраслей, в которых выше доходы населения, социальные расходы местных бюджетов, но говорить о стабильном социальном развитии трудно из-за неустойчивой конъюнктуры сырьевых рынков.

Функции центров регионов усилились в период политической децентрализации, стягивание финансовых ресурсов позволяет поддержать лучшие социальные условия. Эта тенденция не зависит от численности населения города-центра и от его типа: столицы республики или центра области/края.

12. Поляризация социального развития в 90-е годы привела к возникновению разновременных и противоположных трендов в образе жизни: традиционалистской ф рурализации не только жителей села, но и большинства городов в начале кризисного периода, а затем - к опережающей модернизации образа жизни населения крупнейших городов. По мере выхода из кризиса усиливается и пространственная не-однородносгь социального развития села, хотя уровень жизни сельского населения стал еще больше отставать от крупногородского. I

Рурализация как реакция на кризис обусловлена незавершенностью модернизации городского образа жизни в России. Она проявилась в волне миграций в село из крупнейших городов в начале 90-х, возрастании роли ЛПХ в доходах населения, росте экономического взаимодействия городских и сельских родственных семей в ЛПХ и др. Рурализация как первая реакция на кризис имела всеобщий характер и была слабо связана с иерархическим положением города. Но с середины 90-х годов выявились различия в адаптационных стратегиях и модернизации образа жизни населения городов разного типа. Модернизация потребительского поведения носит каскадно-диффузный характер, определяется динамикой формирования среднего класса и пока ограничена крупными центрами регионов и «экспортными» городами. Барьеры диффузии инноваций образа жизни связаны с доходом и качеством населения городов разного типа.

Поведенческой реакцией на кризис стала архаизация образа жизни сельско

I ' го населения: снижение территориальной мобильности, натурализация потребления, рост значения ЛПХ и др. Но социальная депрессия села как повсеместное явление - уже в прошлом, началась поляризация доходов в пригородной зоне агломераций и южных регионах товарного зернового хозяйства.

Соотношение модернизации и патриархализации меняется по регионам, что вместе с ростом влияния природных условий усиливает дифференциацию социального развития села. Возросли различия между центром и периферией разного уровня, всюду пригородные территории оказались более жизнестойкими, в пригородных зонах крупнейших агломераций преобладают неаграрные формы жизнедеятельности. Усилились и зональные различия «север-юг», товарное сельское хозяйство и обеспечиваемые им доходы и занятость все более сосредотачиваются в степной и лесостепной зоне. В ведущих аграрных регионах благодаря росту товарности сельхозпроизводства идет процесс социального расслоения сельского населения и дифференциации доходов. В республиках Северного Кавказа основной формой адаптации стал рост миграционной подвижности титульного сельского населения. Вне агломераций в регионах с худшими условиями для сельского хозяйства базовой тенденцией остается деградация человеческого потенциала и маргинализация сельского населения. А

Субъективные оценки явно выделяют только жителей Москвы и Санкт-Петербурга и в целом показывают гораздо меньший уровень межпоселенческих различий в восприятии социальных проблем, чем статистические измерения доходов, занятости и других социальных индикаторов.

13. Изменение факторов бедности в переходный период привело к резкому обострению этой проблемы, расширению географии проблемных зон и появлению группы «новых бедных». Оценки уровня бедности на региональном уровне значительно различаются в зависимости от используемых подходов и методов, достоверных оценок по регионам не дает ни одна из существующих методик расчета, к ,, поэтому при разработке социальных программ необходимо сопоставлять несколько показателей уровня бедности.

Наряду с «традиционной» бедностью, связанной с высокой иждивенческой нагрузкой, появилась «новая» бедность низкооплачиваемых занятых и безработных, пропорции различаются по регионам и типам поселений. По сравнению с базовыми экономическими факторами, влияние расселения и демографической ситуации на уровень бедности в регионах разнонаправленно и поэтому менее выражено.

География бедности изменилась только частично. В советский период большинство регионов имели близкие показатели доходов и бедности, полярные показатели были географически локализованы на северо-востоке и юге. В 90-е годы в результате роста территориальных диспропорций и свертывания механизмов выравнивания региональные различия в уровне доходов и бедности резко усилились, остропроблемными стали и депрессивные промышленные регионы Европейской России. Субъективные оценки населения смягчают социальные контрасты на региональном и поселенческом уровнях.

Структуризация региональной картины бедности в виде типологии помогает А сформулировать стратегическую задачу выбора приоритетов в условиях ограниченных ресурсов: либо «подтягивать» слабейших, направляя основную часть средств в 10-15 регионов с глубокой и застойной бедностью, либо распределять ресурсы более равномерно, тем самым добиваясь заметного снижения уровня бедности в менее кризисных регионах срединной зоны, где глубина бедности не так значительна. Представляется, что второй путь более эффективен с точки зрения сокращения и локализации бедности в России.

Из-за гигантских различий условий и факторов социально-экономического развития для России недостаточна федеральная стратегия сокращения бедности. Механизмы, пригодные для одних регионов, могут быть неэффективными для других. Для программ борьбы с бедностью в регионах и поселениях разных типов предложены разные приоритетные направления: в «сильных» регионах и городах - адресная социальная защита; в северных деградирующих регионах более важны миграционные программы отселения жителей и поддержка коренных малочисленных народов Севера; в депрессивных городах необходима федеральная программа поддержки, в том числе профессиональная переподготовка и пособия по безработице; в слаборазвитых республиках наиболее эффективно сохранение преимущественно категориальных форм поддержки (многодетных, неполных семей, инвалидов и др.).

14. Региональные проблемы тендерного неравенства в переходный период диверсифицировались под воздействием разнонаправленных процессов традицио-нализации, экономической деградации и инновационных социальных изменений; тендерное и территориальное неравенство взаимосвязаны.

Проведенный анализ позволяет выделить типы регионов по специфике ген-дерных ролей. Для российского Нечерноземья вне крупнейших агломераций общая бедность и пониженная конкурентоспособность мужчин стали причиной «вынужденного» выравниваний на рынке труда и в доходах. В регионах нового освоения в основном воспроизводятся диспропорции советского периода, усилившиеся (неравенство заработков) и перешедшие в открытую форму (уязвимость женщин на рынке труда при «мужской» структуре занятости). Для русских регионов аграрного юга натурализация форм выживания привела к смягчению тендерных диспропорций по большинству компонентов, но это выравнивание основано на физическом труде, низком образовательном потенциале и поэтому ущербно. В республиках Европейского юга усилилась патриархализация тендерных ролей. Для наименее развитых автономных округов и республик Сибири тендерное неравенство становится перевернутым, и можно определить ситуацию как «матриархат» переходного периода в условиях крайней бедности. Москва остается единственным субъектом РФ, где сокращение тендерного неравенства происходит на основе роста, а не деградации человеческого потенциала. Как следствие, широко распространенное мнение об усилении тендерного неравенства некорректно для всех регионов России, элементы сглаживания неравенства существуют и в деградирующих территориальных общностях, и в наиболее быстро модернизирующихся. Территориальное и тендерное неравенство взаимосвязаны, и без учета специфики развития регионов невозможен содержательный анализ тендерных проблем.

15. Проблемы переходного периода и формы адаптации к новым условиям, характерные для каждой из возрастных групп (молодежи, среднего и старшего поколений) имеют значительные региональные и межпоселенческие различия. Для молодежи и среднего поколения влияние места проживания (типа региона и поселения) на формы адаптации максимально.

Проведенный анализ позволил выявить поколенческие проблемы и модели адаптации в регионах и городах разного типа.

Молодежь: усиление территориального неравенства «стартовых» условий в зависимости от места жительства; рост разнообразия форм территориальной мобильности; рост престижности высшего образования и локализация миграций на учебу из-за снижения'финансовой доступности образования; поляризация прокреа-тивного поведения в федеральных городах и за пределами агломераций; рост асоциальных форм адаптации, наркомании и СПИДа в крупных городах и регионах с более высокими доходами населения, криминализация молодежи, особенно в депрессивных городах и регионах; массовая безработица и алкоголизм немобильной молодежи республик Сибири и Дальнего Востока

Среднее поколение: обусловленность моделей адаптации местом проживания (двойная занятость в крупнейших городах, интенсивное ЛПХ в малых городах и сельской местности; рост самозанятости в уличной торговле и челночном бизнесе, особенно в приграничных регионах, кризисных промышленных городах и слаборазвитых республиках); инверсия субъективной бедности; неадаптированность и рост мужской сверхсмертности, особенно в регионах Северо-Запада и Центра, из-за стрессов нестабильности и алкоголизма.

Старшее поколение: усиление бедности городских пенсионеров из-за более высокой стоимости жизни и рост вынужденной занятости; утрата сбережений, особенно болезненная для северных пенсионеров; рост социального статуса и донорских функций сельских пенсионеров; поляризация социальных связей пенсионеров с семьями взрослых детей в крупнейших и малых городах, сельской местности из-за разных моделей выживания трудоспособного населения.

Предстоящее вступление в ВТО будет иметь неоднозначные социальные последствия для регионов России. Комплексный анализ факторов и тенденций пере* 'А ходного периода позволил выделить 29 проблемных по социальным последствиям регионов. Для более развитых регионов со специализацией на машиностроении и максимальной промышленной занятостью одним из возможных стабилизаторов может стать уже сформировавшаяся занятость в малом бизнесе. Для большинства менее развитых регионов со смешанной специализацией (машиностроение и пищевая промышленность) риски высокой промышленной занятости сочетаются с аграрной перенаселенностью и, как правило, слабым развитием малого бизнеса, что делает эти регионы более уязвимыми. Для слаборазвитых регионов России с высокой безработицей изменения институциональных условий усилят социальные проблемы из-за общего отставания в социальном развитии.

Библиография Диссертация по наукам о земле, доктора географических наук, Зубаревич, Наталья Васильевна, Москва

1. Аганесова Е., Зубаревич Н. Проблемы здравоохранения в Краснодарском крае -регионе массового миграционного притока // География на рубеже веков: проблемы регионального развития. - Курск, 1999. - С. 5-9.

2. Аитов Н.А. Социальное развитие городов: сущность и перспективы. М.: Знание, 1979.- 163 с.

3. Аитов Н.А. Региональные социальные различия и их преодоление // Политическое самообразование 1981, №8.

4. Аитов Н.А. Социальное развитие регионов. М.: Наука, 1985.

5. Айвазян С.А. Интегральные показатели качества жизни населения: их построение и использование в социально-экономическом управлении и межрегиональных сопоставлениях. М.: ЦЭМИ РАН, 2000. - 89 с.

6. Акопян А.С., Харченко В.И., Мигииев В.Г. Состояние здоровья и смертность детей и взрослых репродуктивного возраста в современной России. М., 1999. -160 с.

7. Алексеев А.И, Ковалев С.А,, Ткаченко А.А. География населения и социальная география // Вестник Моск. ун-та, сер. 5, геогр. 1983, №3. - С. 3-10.

8. Алексеев А.И., Ковалев С.А. Социально-географические исследования в современный период ускорения развития страны // Вестник Моск. ун-та, сер. 5, геогр. 1987, №3.-С. 3-8.

9. Алексеев А.И, Ковалев С.А, Ткаченко А.А. География сферы обслуживания: основные понятия и методы. Тверь, 1991. - 177 с.

10. Алексеев А.И., Симагин Ю.А. Географические аспекты изучения безработицы в России // Вестник Моск. ун-та, сер. 5, геогр. 1997, №1. - 40-43.

11. Алексеев A.M., Зубаревич Н.В. Кризис урбанизации и сельская местность России // Миграция и урбанизация в СНГ и Балтии в 90-е годы / Под ред. Ж.А. Зайонч-ковской. М., 1999. - С. 83-94.

12. Алексеев А.И., Мироненко Н.С. Территориальная организация и интеграция в мировое хозяйство России на рубеже веков // Известия АН, сер. геогр. 2000, № 8.-С. 18-27.

13. Анимица Е.Г., Елохов A.M., Сухих В.А. Качество жизни населения крупнейшего города. Екатеринбург, 2000. - 190 с.

14. Анохин А.А. Региональные проблемы социального развития. Лен-д: Изд-во ЛГУ, 1986.- 110 с.

15. Антипина H.JI., Моор А.П., Моор С.М. Проблемы занятости населения Севера: тендерный аспект// Социологические исследования. 1994, № 7. — С. 145-148.

16. Ахиезер А.С. Россия: некоторые проблемы социокультурной динамики // Мир России. 1995, № 1. - С. 25-49.

17. Баранский Н.Н. Избранные труды: Научные принципы географии. М.: Мысль, 1980.-256 с.

18. Барбаш Н.Б. Методика изучения территориальной дифференциации городской среды. М.: ИГАН, 1986. - 124 с.21 .Баркалов Н.Б., Иванов С.Ф. Основы изучения человеческого развития. М., 1998.- 173 с.

19. Барр Н. Трасферты дохода // Рынок труда и социальная политика в Центральной и Восточной Европе. М., 1997. - 260-273.

20. Баскаков В.Н., Баскакова М.Е. О пенсиях для мужчин и женщин: социальные аспекты пенсионной реформы. М.: Московский философский фонд, 1998. -220 с.

21. Баскакова М.Е. Экономическая эффективность инвестиции в высшее образование: тендерный аспект. М.: Гелиос АРВ, 2002. - 288 с.

22. Бедность: альтернативные подходы к определению и измерению: Колл. монография. М., 1998. - 281 с. (Науч. доклады Моск. Центра Карнеги. Вып. № 24).

23. Бедность в России, государственная политика и реакция населения / Под ред.А

24. Дж. Клугман. Вашингтон, Всемирный банк, 1998. - 330 с.

25. Беккер Г. Человеческий капитал (главы из книги) // США: экономика, политика, идеология. 1993, №1. - 110-119.

26. Беляева JI.A. Критерии выделения российского среднего класса // Средний класс в современном российском обществе. М., 1999. - С. 11-16.

27. Бестужев-JIada И.В. Поисковое социальное прогнозирование: перспективные1.'проблемы общества. М.: Наука, 1984. - 263 с.А

28. Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М., 1994. - 420 с.

29. Бодрова В.В. Работа или семья: что важнее для современной женщины? // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. -М.: ВЦИОМ, 1995. С. 35-37.

30. Бочаров В.В. Антропология возраста. СПб.: Изд-во С.-ПГУ, 2001. - 196 с.

31. Браде И, Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. Изменения в системе городов России в 1990-х годах // Известия АН, сер. геогр. 1999, №5. - С. 63-75.

32. ЪА.Браде И., Перцик Е.Н., Питерский Д.С, Шульце М. Региональное развитие и сдвиги в системе городского расселения России после распада СССР // Новые факторы регионального развития / Под ред. Ю.Г. Липеца. М.: ИГ РАН, 1999. -С. 210-216.

33. Вардомский Л.Б., Трейвиш А.И. Проблемы устойчивости экономического пространства России в контексте внешнеэкономической либерализации // Внешнеэкономические связи и региональное развитие в России. М.: Эпикон, 1999. — С. 189-205.

34. Вардомский Л.В. Проблемы регионального развития России в условиях глобализации // Российские регионы и Центр: взаимодействие в экономическом пространстве / Под ред. Ю.Г. Липеца. М.: ИГ РАН, 2000. - С. 13-17.

35. Вебер М. Избранное. Образ общества. -М.: Юрист, 1994. 441 с.

36. Вишневский А. Школьников В. Смертность в России: главные группы риска и приоритеты действия. М., 1997. - 84 с. - (Науч. доклады Моск. Центра Карнеги. Вып. № 19).

37. Вишневский А.Г. Серп и рубль. М.ЮГИ, 1998. - 428 с.

38. Власова Н.Ю. Города-ядра экономического роста // Полюса и центры роста в региональном развитии / Под ред. Ю.Г. Липеца. М.: ИГ РАН, 1998. - С. 146160.

39. Волкова Г.Н., Мигранова JI.A., Римашевская Н.М. Вопросы методики оценки дифференциации доходов населения // Вопросы статистики. 1997, № 2. - С. 26-38.

40. Воронина О.А. Права женщини в сфере образования: проблемы переходного периода и опыт жителей г. Рыбинска // Права женщин в России: массовое сознание и реальная практика их соблюдения. М.: МЦГИ, 1998. - С. 285-310.

41. Гарсия-Исер М.Х., Смирнов С.Н., Кашепов А.В., Бабушкина Т.А., Синдяшкина Е.Н. Рынок труда в России. М., 1998. - 297 с.

42. Тендерные аспекты социальной трансформации. (Демография и социология. Вып. 15.) М.: ИСЭПН РАН, 1996. - 215 с.

43. Геополитическое развитие России: представления и реальность / Под ред. В.А. Колосова. М.: Арт-Курьер, 2000. - 348 с.

44. Герасимова И.А., Коваленко А.П. Статистический анализ среднедушевого денежного дохода в регионах России (Препринт № WP/2001/128). М.: ЦЭМИ РАН, 2001.-45 с.51 .Глазычев В. Слободизация страны Гардарики // Иное. Том. 1. М., 1995. - С. 7692.

45. Глубинная Россия: Приволжский федеральный округ. Аналитический отчет по итогам экспедиции. Комиссия ПФО по пространственному развитию, 2000, (электронная версия).

46. Голод С.И. Российское население сквозь призму тендерных отношений // Качество населения Санкт-Петербурга. С.-Пб., 1996. — С. 199-210.

47. Голубчик М.М., Сарайкина С.В., Семина И.А. К оценке категории «качество4жизни» (географический аспект) // Человек в зеркале современной географии. -Смоленск, 1996.-С. 6-8.

48. ЬЬ.Гонтмахер Е. Социальная политика в России: эволюция 90-х // Pro et Contra; Моск. Центр Карнеги. 2001, Том 6, №3. - С. 7-22.

49. Город и деревня в Европейской России: сто лет перемен: Монографический сборник. -М.: ОГИ, 2001. 560 с.

50. Город Кинель: современное состояние, перспективы развития / Г.Р. Хасаев, В .Я. Любовный, В.П. Тарасов и др.- М.- Самара, 1998. 202 с.

51. Город Октябрьск: социально-экономические проблемы и пути их решения / В.Я. Любовный, Г.Р. Хасаев, Н.М. Евграшин и др. Самара, 1996. - 144 с.

52. Город: проблемы социального развития. Л., 1982. - 289 с.

53. Грицай О.В., Иоффе Г.В., Трейвиш А.И. Центр и периферия в региональном развитии. М.: Наука, 1991. - 168 с.

54. Гришин С.Е., Файбусович Э.Л. Методика комплексной социально-инфраструктурной оценки территории // Актуальные проблемы комплексного развития регионов и преодоления социально-экономических различий между ними. Саранск, 1983. - С. 34-45.

55. Гришина Е.А., Исаев В.Ф. Сельская молодежь в меняющихся экономических условиях // Народонаселение. 2001, № 1 (11). - С. 58-72.

56. Грицай О.В., Иоффе Г.В., Трейвиш А.И. Центр и периферия в региональном развитии. М.: Наука, 1991. - 168 с.

57. Гудков Л. Русский неотрадиционализм // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. 1997, № 2. - С. 20-28.

58. Гурова Т. Стиль жизни среднего класса // Эксперт. 2001, № 45 (305).- С. 42-46.

59. Демографический ежегодник России: Стат. сб. / Госкомстат России. М., 1997. - 554 с.

60. Демографический ежегодник России: Стат. сб. / Госкомстат России. М., 2001. -403 с.

61. Демоскоп. Электронная версия бюллетеня «Население и общество». http://demoscope.ru/weekly/2002/089/tema01 .php

62. Дискин И.Е. Социальные ресурсы развития России // Куда идет Россия? Трансформация социальной сферы и социальной политики / Под ред. Т.И. Заславской. -М.: Дело, 1998.-С. 113-117.

63. Доклад о мировом развитии 2000/2001 года. М.: Изд-во Весь мир; Всемирный банк, 2001.-376 с.

64. Доклад о развитии человека за 1999 год. ПРООН.,- Нью-Йорк: Оксфорд Юниверсити Пресс, 2000. 263 с.

65. Доклад о развитии человека за 2000 г. ПРООН. Нью-Йорк: Оксфорд Юниверсити Пресс, 2000. - 266 с.

66. Доклад о развитии человека за 2002 г. ПРООН. Нью-Йорк, Оксфорд Юниверсити Пресс, 2002. - 277 с.

67. Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за 2000 год / Под ред. Ю.Е. Федорова. М.: Права человека, 2001. - 192 с.

68. Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за 2001 год / Под ред. С.Н. Бобылева. М.: Интердиалект, 2002. - 119 с.

69. Доходы, расходы и потребление домашних хозяйств в 2000 г. (по итогам выборочного обследования бюджетов домашних хозяйств): Стат. сб. / Госкомстат России. М., 2001. - 140 с.

70. Дыбцына В. Шагинов С. О социально-экономической дифференциации населения и уровне бедности в РФ и ее отдельных регионах // Вопросы статистики. -1995, №2.-С. 74-76.

71. Егоршин А.П. Концепция стратегического развития региона // Народонаселение. 2001, № 1.-С. 102-117.

72. Женщина, мужчина, семья в России: последняя треть XX века. Проект «Таганрог» / Под ред. Н.М. Римашевской. М.: ИСЭПН, 2001. - 320 с.

73. Женщины в обществе: реалии, проблемы, прогнозы. М.: Наука, 1991. - 293 с.

74. Женщины и мужчины России 1999: Стат. сб. / Госкомстат России. М., 2000. -138 с.

75. Женщины и мужчины России / Госкомстат России.- М., 2002. 10 с.

76. Женщины и социальная политика. М., 1992. - 164 с.

77. Зайцев А.К. Качество жизни населения региона // Народонаселение. 2001, № 1. -С. 152-155.

78. Зарплата и расплата: проблемы задолженности по оплате труда / Под ред. Т.-с,,

79. Малевой; Моск. Центр Карнеги. М., 2001. - 216 с.

80. Заславская Т.И., Рывкина Р.В. Социология экономической жизни: Очерки теории. Новосибирск, Наука, 1991. - 448 с.

81. Заславская Т.И. Социальные результаты реформ и задачи социальной политики // Куда идет Россия? Трансформация социальной сферы и социальной политики. -М.: Дело, 1998.-С. 3-15.

82. Здравоохранение в России: Стат. сб. / Госкомстат России. М., 2001. - 356 с.

83. Зубаревич Н.В. Региональные модели социальной политики // География и региональная политика. Смоленск, 1997. - С. 138-141.

84. Зубаревич Н.В. Региональные различия и человеческое развитие // Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации. Год 1997. Программа развития ООН / Под ред. Ю.Е. Федорова. М.: Интурреклама, 1997. - С. 6874. (русск., англ., франц.)

85. Зубаревич Н.В. Региональные аспекты развития человеческого потенциала в России // Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за 1999 год / Под ред. Ю.Е. Федорова. М.: Права человека, 1999. - С. 90-103 (русск., англ.)

86. Зубаревич Н.В., Трейвиш А.И. Социально-экономическое положение регионов // Регионы России в 1998 г.: Ежегодное приложение к «Политическому альманаху России»/ Под ред. Н. Петрова; Моск. Центр Карнеги. М.: Гендальф, 1999. -С. 94-103.

87. Зубаревич Н.В, Тикунов B.C. Оценка региональных различий в уровнях развития человеческого потенциала в России // ГИС для устойчивого развития территорий. Часть 4. Якутск, 1999. - С. 6-20.

88. Зубаревич Н.В. Регионы России: доходы и занятость населения // Население и общество. Информг бюлл. Центра демографии и экологии человека ИНХП РАН -2000, №44.-С. 1-4.

89. Зубаревич Н.В. Изменения сельского образа жизни в кризисный период // Социально-экономические и экологические проблемы развития сельской местности. Матер, межд. науч. конф. Часть 1. — Саранск, 2000. — С. 88-94.

90. Зубаревич Н.В. Социальное развитие регионов и тендерные проблемы // Вопросы социально-экономической политики России в тендерном аспекте. М.: ПРООН, 2000. - С. 23-27.

91. Зубаревич Н.В. Развитие человеческого потенциала в городах и сельской местности // Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за 2000 год / Под ред. С.Н. Бобылева. М.: Права человека, 2001. — С. 120134. (русск., англ.)

92. Зубаревич Н, Трейвиш А. Социально-экономическое положение регионов // Регионы России в 1999 г.: Ежегодное приложение к «Политическому альманаху России» / Под ред. Н. Петрова; Моск. Центр Карнеги. М.: Гендальф, 2001. - С. 61-74.

93. Зубаревич Н. Поляризация городов России как следствие кризиса 90-х годов // Вестник Евразии.-2001, №1 (12).-С. 5-29.

94. Зубаревич Н.В. Поколения в региональном измерении // Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за 2001 год / Под ред. С.Н. Бобылева. М.: Права человека, 2002. - С. 75-86. (русск., англ.)

95. Зубаревич Н.В. Социальное развитие городов в переходный период: факторы неравенства // Проблемы урбанизации на рубеже веков / Отв. ред. А.Г. Махрова. Смоленск: Ойкумена, 2002. - С. 106-118.

96. Зубаревич Н.В. Воздействие глобализации на развитие регионов России // Российские регионы в мировом пространстве: между глобализмом и протекционизмом / Под ред. А. Макарычева. Н. Новгород, 2002. - С. 8-19.

97. Зубаревич Н.В. Влияние факторов регионального развития при вступлении России в ВТО // Территориальная организация общества и управление в регионах. Матер, науч.-практ. конф. Воронеж, 2002. - С. 13-16.1.'

98. Зубаревич Н.В. Социальное развитие регионов и поселений России: изменения 90-х годов // Вестник Моск. ун-та, сер. 5, геогр. 2002, № 6. - С. 56-61.

99. Зубаревич Н.В. Социально-экономические корни политических проблем в Самарской области // Российский региональный бюллетень Института Восток-Запад. -2002, Том 4, № 1. С. 10-13.

100. Зубаревич Н.В. Социальные последствия вступления в ВТО для регионов России // Вестник Моск. ун-та, сер. 5, геогр. 2003, №2. - С. 60-65.

101. Изменения в уровне жизни и социальные проблемы адаптации населения к рынку. М.: ИСЭПН РАН, 1994. - 256 с.

102. Изучение проблем социально-экономической и социальной географии. Тарту, 1979. - 313 с.

103. Исаев В.Ф., Гришина Е.А. Сельская молодежь с меняющихся экономических условиях // Народонаселение. -2001, № 1 (11). С. 58-72.

104. Каганский B.JI. Москва в России и Евразии // Новые факторы регионального развития / Под ред. Ю.Г. Липеца. М.: ИГ РАН, 1999. - С. 218-223.

105. Калабихина И. Тендерный фактор в воспроизводстве человеческого капитала //Женщина, тендер, культура. -М. МЦГИ, 1999. С. 171-183.

106. Калугина З.И., Богомолова Т.Ю., Тапилина B.C. Социальное развитие Сибири // Сибирь на пороге нового тысячелетия. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 1999.-С. 114-123.

107. Калугина З.И., Бессонова О.Э., Тапилина B.C. Основные направления региональной социальной политики // Регион: экономика и социология. 1997, № 2. -С. 16-29.

108. Капелюшников Р. Что скрывается за скрытой безработицей? // Государственная и корпоративная политика занятости. М., 1998. - С. 30-49.

109. Капица П.Л. Научный и социальный подход к решению глобальных проблем // Вопросы философии. 1977, № 1. - С. 45-60.

110. Качество населения Санкт-Петербурга / Отв. ред. Б.М. Фирсов; СПб. филиал ин-та социологии РАН С.-Петербург, 1993. - 238 с. - (Труды. Сер. 3.: Материалы текущих исследований. № 1).

111. Качество роста. 2000/ В. Томас и др. М.: Изд-во «Весь мир», 2001. - 352 с.

112. Кашепов А.В. Экономика и занятость. М.: ИМЭИ, 1999. - 233 с.

113. Ковалев С.А. География потребления и география обслуживания населения // Вестник Моск. ун-та, сер. 5, геогр. 1966, №2. - С. 3-10.

114. Колосов В.А. Москва: новые функции, социально-экономическая поляризация и территориальная структура // Изв. РАН, сер. геогр. 1996, № 5. - С. 25-37.

115. Корелъ JI.B. Становление самозанятости женщин: новые возможности или новые ограничения? // Общество и экономика: социальные проблемы трансформации / Под ред. А.Р. Михеевой. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 1998. - С. 140-149.

116. Корчагина И., Овчарова Л., Турунцев Е. Система индикаторов уровня бедности в переходный период в России. М.: РПЭИ, 1999. - 56 с. - (Науч. докл. № 98/04).

117. Косалс Л.Я., Рывкина Р.В, Симагин Ю.А. Рыночные реформы глазами разных поколений // Мировые экономические и международные отношения. 1996, №7.-С. 134-143.

118. Косалс Л.Я., Рывкина Р.В. Социология перехода к рынку в России. М.: Эди-ториал УРСС, 1998. - 368 с.

119. Котлер Ф., Армстронг Г., Сондерс Дж., Вог В. Основы маркетинга. М., СПб., 2001.-390 с.

120. Крапчан (Кирдина) С.Г. Село Российской Федерации: социально-региональная струюура. Новосибирск: Наука, 1989. - 187 с.

121. Красильникова М. Субъективные оценки уровня бедности в России // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. ВЦИОМ. 2000, №6. - С. 40-46.

122. Кризисные города России: пути и механизмы социально-экономической реабилитации и развития / Любовный В.Я., Пчелинцев О.С., Герцберг ЛЛ. и др.;-М.: МОНФ, 1998. 172 с. - (Серия "Библиотека муниципального служащего", Вып. 5).

123. Кузнецова О.В. Экономическое развитие регионов: теоретические и практические аспекты государственного регулирования. М.: Эдиториал УРСС, 2002. — 308 с.

124. Кутилин П.А. Изменение роли региональных центров РФ в социально-экономическом развитии своих регионов в 90-е годы // Вестник Моск. ун-та, сер. 5, геогр. 2002, № 3. - С. 50-54.

125. JIanno Г.М. Историко-географические особенности российской урбанизации // Новые факторы регионального развития / Под ред. Ю.Г. Липеца. М.: ИГ РАН, 1999.-С. 192-199.

126. JIanno Г.М., Полян П.М. Новые тенденции в изменении геоурбанистической ситуации в России.// Изв. РАН, сер. геогр. — 1996, №6. — С. 7-19.

127. JIanno Г., Полян П. Закрытые города России // Население и общество. Ин-форм. бюлл. Центра демографии и экологии человека ИНХП РАН. 1997, №16. -С. 1-8.

128. Лауристин М, Круусвалл Ю, Райтвийр Т. Региональное социологическое исследование образа жизни // Планирование социального развития городов. М., 1975.-С. 120-142.

129. Левада Ю.А. Социально-пространственная структура российского общества: центр и регионы // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. — М.: Аспект Пресс, 1996, № 2. — С. 5-14.

130. Левада Ю.А. Средний человек: фикция или реальность? // Куда идет Россия? Трансформация социальной сферы и социальной политики. М.: Дело, 1998. -С. 165-177.

131. Левада Ю. От мнений к пониманию: Социологические очерки. 1993-2000. -М.: Моск. школа полит, исследований, 2000. 576 с.

132. Лексин В.Н., Швецов А.Н. Муниципальная Россия: социально-экономическая ситуация, право, статистика. В 5-ти т., 12-и кн. М.: Эдиториал УРСС, 20002001.

133. Лексин В.Н., Швецов А.Н. Социальная разгрузка депрессивных территорий: северный вариант // Вопросы экономики. 2001, №11.- С. 128-139.

134. Леонтьева Э. Социальные связи с структурах малого бизнеса // Изменение поведения экономически активного населения в условиях кризиса: на примере мелких предпринимателей и самозанятых. М.: МОНФ, 2000. - С. 108-114. -(Серия «Научные доклады», № 119).

135. Лившиц А. Экономическая реформа в России и ее цена. М.: 1994. - 154 с.

136. Лившиц А.Я., Новиков А.В., Смирнягин Л.В. Региональная стратегия России // Регион: экономика и социология 1994, № 3. — С. 27-56.

137. Локшина A.M. Региональные диспропорции социального развития в странах СНГ // Вестник Моск. ун-та, сер. 5, геогр. 2002, №2. - С. 46-50.

138. Любовный В. Как живешь, российский город? // Федерализм. 1996, № 4. - С. 21-30.

139. Мадюскин П.Н. Оценка социального самочувствия населения от Москвы до Чукотки // Территориальная организация общества и управление в регионах. Матер, науч.-пракг. конф. Воронеж, 2002. - С. 130-132.

140. Макоули А. Определение и измерение бедности // Бедность: взгляд ученых на проблему (Демография и социология. Вып. 10) М.: ИСЭПН РАН, 1994. - С. 723.

141. Малева Т. Проблемы северной миграции: Печорский угольный бассейн. — М., 1998 104 с. - (Науч. доклады Моск. Центра Карнеги. Вып. 21.)

142. Маслова КС. Особенности развития человеческого потенциала в России И Территориальные проблемы социальной политики. М., 2000. - С. 42-50.

143. Медведков Ю.В. Человек и городская среда. М.: Наука, 1978. - 276 с.

144. Межбюджетные отношения в российском образовании: Проблемы модернизации / Л.И. Якобсон, И.В. Абанкина и др. М.: ГУ-ВЭШ, 2002. - (Серия «Библиотека развития образования») - 252 с.

145. Мезоэкономика переходного периода: Рынки, отрасли, предприятия. М.: Наука, 2001.-516 с.

146. Методика комплексной оценки уровня социально-экономического развития субъектов Российской Федерации. Утверждена Мининстерством экономического развития и торговли 11 мая 2001 г.

147. Можина М.А. Распределительные отношения: доходы и потребление населения. -М.: ИСЭПН "РАН, 2001. 299 с.

148. Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. ВЦИОМ. 1999, №1. - С. 70-74.

149. Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. ВЦИОМ. 2000, №4. - С.52-55.

150. Монопрофильные города и градообразующие предприятия: обзорный доклад / Под ред. Липсица И.В. М.: «Хроникер», 2000. - 256 с.

151. Монофункциональный город Сибири: системная диагностика и направления развития / В.М. Пушкарев, Е.Е. Горяченко и др. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 1997.-40 с.^ч

152. На пороге новой регионализации России. Н. Новгород: Центр стратегических исследований Приволжского федерального округа, 2001. - 123 с.

153. Народное благосостояние: тенденции и перспективы / Отв. ред. Н.М. Рима-шевская, Л.А. Оников. М.: Наука, 1991. - 255 с.

154. Народное хозяйство СССР в 1990 году. М.: Финансы и статистика, 1991. -560 с.

155. Население России 1997. Пятый ежегодный демографический доклад / Под ред. А.Г. Вишневского М.: ИНХП РАН, 1998.- 151 с.

156. Население России 1998. Шестой ежегодный демографический доклад / Под ред. А.Г. Вишневского. М.: Книжный дом «Университет», 1999. - 144 с.

157. Население России 2000. Восьмой ежегодный демографический доклад / Под ред. Вишневского А.Г. М.: Книжный дом «Университет», 2001. - 176 с.

158. Население: уровень жизни и здоровье. Проект Таганрог-IV, 1998 / Отв. ред. Н. Римашевская. -М.: ИСЭПН РАН, 2001. 249 с.

159. Национальные счета России в 1994-2001 годах: Стат. сб. / Госкомстат России. -М., 2002.-213 с.А

160. Неравенство и смертность в России: Колл. монография / Под ред. В. Школь-никова, Е. Андреева, Т. Малевой; Моск. Центр Карнеги. М.: Сигнал, 2000. -107 с.

161. Нестеренко А. Социальная рыночная экономика: концептуальные основы, исторический опыт, уроки для России // Вопросы экономики. 1998, № 8. — С. 56-70.

162. Нефедова Т.Г. Российские пригороды: специфика расселения и становление жилищно-земельного рынка //Известия РАН, сер. геогр. 1998, №3. - С. 69-84.

163. Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. "Сильные" и "слабые" города России // Полюса иАцентры роста в региональном развитии / Под ред. Ю. Г. Липеца. М.: ИГ РАН, 1998.-С. 136-143.

164. Нефедова Т.Г., Пеллот Дж. Индивидуальные хозяйства населения как объект географического изучения // Известия РАН, сер. геогр. 2002, №3. - С. 49-61.

165. Неформальная экономика. Россия и мир / Под ред. Т. Шанина. Москва.: Логос, 1999.-319 с.

166. Ноздрина Н., Стерник Г. Рынки жилья и миграция в городах России. Рабочие материалы Моск. Центра Карнеги. № 6.- М., 1999. 61 с.

167. Обзор рынка сотовой связи, декабрь 2001. Аналитический отчет компании J'son & Partners Management Consultancy. М., 2001.-21 с.

168. Обзор экономической политики России за 1999 год / С.В. Алексашенко, А.З. Астапович, С.А. Афонцев и др.; Бюро экономического анализа. М.: ТЕИС, 2000.-800 с.

169. Обследование населения по проблемам занятости (ноябрь 2000 года): Стат. сб. / Госкомстат России. М., 2001. - 322 с.

170. Общество и экономика: социальные проблемы трансформации. Сб. науч. докл. к XIV Конгрессу Всемирной Социологической Ассоциации. / Под ред. А.Р. Михеевой. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 1998. - 204 с.

171. Овчарова JI.H. Социальная структура бедных семей и факторы, приведшие к бедности // Бедность: взгляд ученых на проблему (Демография и социология. Вып. 10.) М.: ИСЭПН РАН, 1994. - С. 224-237.

172. Овчарова Л.Н., Прокофьева Л.М. Социально-экономические факторы феминизации бедности в России // Экономика и социальная политика: тендерное измерение / Под ред. М.М. Малышевой. М.: Academia, 2002. - С. 36-63.

173. Ослунд А. Шоковая терапия в Восточной Европе и России. М.: Республика, 1994.-193 с.

174. Основные направления и мероприятия по стабилизации и обеспечению устойчивого развития г. Чапаевска / Отв. ред. Хасаев Г.Р., Любовный В.Я., Пчелин-цев О.С. Москва-Самара, 1996. - 228 с.

175. Отраслевой анализ присоединения России к ВТО. Материалы Российского союза промышленников и предпринимателей М., 2002 г. - 130 с.

176. Пелина А.Н. Качество жизни населения Северо-Кавказских республик: тенденции развития // Территориальная организация общества и управление в регионах. Матер, науч.-практ. конф. Воронеж, 2002. — С. 135-136.

177. Петриков А.В. Социальные проблемы российской деревни // Экономические и социальные проблемы аграрного сектора. (Науч. труды Всеросс. института аграрных проблем и информатики. Вып. 1.)-М., 1998.-С. 161-170.

178. Перфильев Ю. Интернет в регионах России // Регионы России в 1999 году: Ежегодное приложение к «Политическому альманаху России» / Под ред. Н. Петрова; Моск. Центр Карнеги. -М.: Гендальф, 2001. С. 346-356.

179. Перфильев Ю. Территориальная организация российского интернет-пространства // Интернет и российское общество / Под ред. И. Семенова; Моск. Центр Карнеги. М.: Гендальф, 2002. - С. 21-47.

180. ПеччеиА. Человеческие качества. -М.: Прогресс, 1985.-385 с.

181. Подколзин В.В./Федорова Д.А. Некоторые методы сравнительных исследований социально-экономических условий жизни населения // Территориальная организация общества и управление в регионах. Матер, науч.-практ. конф. -Воронеж, 2002.-С. 130-131.

182. Подузов А.А., Кукушкин Д.К. Бедность в Москве: использование шкал эквивалентности для ее измерения // Проблемы прогнозирования. 1995, № 6. — С.133-145.

183. Подузов А.А. Измерение бедности (зарубежный опыт) // Проблемы прогнозирования. 1996, № 4.5. с. 100-108; С. 100-114.

184. Положение женщин в реформируемой экономике: опыт России. М.: ИЭ РАН, Центр исследований рынка труда, 1995. — 129 с.

185. Политика противодействия безработице / Прокопов Ф.Т, Малева Т.М.; Бюро эконом.анализа. -М.: РОССПЭН, 1999. 183 с.

186. Пономарева А.В. Территориальные особенности сопоставления уровня жизни пенсионеров России и ЦЧР // Территориальная организация общества и управление в регионах. Матер, науч.-праю1. конф. Воронеж, 2002. - С. 138-139.

187. Попов Р., Сусаров А. Социальная напряженность и социальное неблагополучие // Регионы России в 1999 г.: Ежегодное приложение к «Политическому альманаху России / Под ред. Н. Петрова; Моск. Центр Карнеги. М.: Гендальф, 2001.-С. 82-107.

188. Прауст Р.Э. Развитие различных форм хозяйствования в аграрном секторе // Экономические Асоциальные проблемы аграрного ceicropa. (Научные труды Всеросс. Ин-та аграрных проблем и информатики. Вып. 2.) М., 1998. - С. 4558.

189. Предложения к стратегии содействия сокращения бедности в России: анализ и рекомендации. М.: Издание бюро МОТ, 2002. - 196 с. (русск., англ.)

190. Предпринимательский климат регионов России. География России для инвесторов и предпринимателей / Под ред. Лаврова A.M., Шувалова В.Е. и др. М.: «Начала - Пресс», 1997. - 296 с.

191. Проблемы женской безработицы в России. Материалы Федеральной службы занятости. М.: ФСЗ, 1996.-45 с.

192. Прокофьева JI.M. Различия в уровне жизни разных демографических типов семей с детьми // Бедность: взгляд ученых на проблему. (Демография и социология. Вып. 10.)-М.: ИСЭПН РАН, 1994.- 150-168.

193. Прокофьева Л., Фести П., Мурачева О. Профессиональная карьера мужчин и женщин // Вопросы экономики. 2000, № 3. - С. 85-99.

194. Прохоров Б. Популяционное здоровье: исторический и региональный аспекты // Российский демографический журнал. 1996, № 1. - С. 63-73.

195. Радаев В.В. Экономическая социология. — М.: Аспект-Пресс, 1998. 368 с.

196. Радаев В.В. Забытые властью: портрет новых бедных // Куда идет Россия? Власть, общество, личность / Под ред. Т.Н. Заславской. М.: МВШСЭН, 2000. -С. 328-341.

197. Разумов А. Мониторинг бедности в Российской Федерации (состояние, проблемы, направления совершенствования) // Россия: подготовка стратегии борьбы с бедностью. М.: Издание бюро МОТ, 2001. - С. 4-50.

198. Разумов А.А. Проблемы бедности в современной России // Уровень жизни населения регионов России (ВЦИУЖ). 2000, № 9. - 63 с.

199. Райтвийр Т.В. Образ жизни населения Эстонской ССР и его региональные различия // Опыт изучения социально-экономических территориальных комплексов. (Уч. записки Тартуского ун-та, труды по географии. Вып. 490.) — Тарту, 1979.-С. 81-104.

200. Райтвиийр Т. Производство расселение - образ жизни: преобразование подходов // Исследования методологических проблем географии в Эстонской ССР. -Таллин, 1987.-С. 76-88.

201. Регент Т.М. Социальные аспекты географического изучения сельской местности Нечерноземной зоны РСФСР // Вопросы социально-экономической географии Верхневолжья. Калинин: КГУ, 1983. - С. 45-66.

202. Регионализация в развитии России: географические процессы и проблемы / Под ред. А.И. Трейвиша, С.С. Артоболевского. М.: Эдиториал УРСС, 2001. -293 с.

203. Региональная политика, направленная на сокращение социально-экономической и правовой асимметрии. Новосибирск: Экор, Сибирское соглашение, 2000. - 549 с.

204. Региональное развитие: опыт России и Европейского Союза / Под ред. А.Г. Гранберга. М.: Экономика, 2000. - 435 с.

205. Ргшашевская Н.М. Тендер и экономический переход в России (на примере таганрогских исследований) // Тендерные аспекты социальной трансформации. (Демография и социология. Вып. 15.) -М.: ИСЭПН РАН, 1996. С. 25-41.

206. Римашевская Н. Поляризация доходов населения России: метод текущей оценки и прогноз // Индекс потребительских настроений: технология, мониторинг, результаты. М., 1997. - С. 12-29.

207. Ргшашевская Н. Социальные последствия экономической трансформации в России // Социологические исследования. 1997, № 6. - С. 23-37.

208. Ргшашевская Н.М., Ермакова Н.М. Домашние хозяйства: структура и динамика доходов // Народонаселение. 2000, №3. - С. 5-26.

209. Ргшашевская Н^М. (а) Тендерные аспекты социально-экономической трансформации в России // Тендерный калейдоскоп. М. Академия, 2001. - С. 8-25.

210. Ргшашевская Н.М. (б) Стратегии социальной защиты населения // Народонаселение. -2001,№ 1.-С. 6-28.

211. Родоман Б.Б. Пространственная поляризация и периориентация // Куда идет Россия? Трансформация социальной сферы и социальная политика / Под ред. Т.И. Заславской. М.: Дело, 1998. - С. 178-183.

212. Россия -1999. Социально-демографическая ситуация. IX ежегодный доклад. -М.: ИСЭПН РАН, 2000. 310 с.

213. Рощин С.Ю. Занятость женщин в переходной экономике России. — М.: ТЕИС, 1996.- 134 с.

214. Рощин С.Ю. Трудовая активность населения старшего возраста // Демографические и социально-экономические аспекты старения населения. М., 1999. -105-126.

215. Рыбкина Р.В. Образ жизни сельского населения. Новосибирск: Наука, 1979. -360 с.

216. Рыбкина Р.В. Социальные последствия экономических реформ // Социологи-'Чческий журнал. 1995, № 3. - С. 27-40.

217. Рыбкина Р. От теневой экономики к теневому обществу // Pro et Contra; Моск. Центр Карнеги. 1999, Том 4, №1. - С. 25-40.

218. Рыбкина Р.В. Драма перемен: Экономическая социология переходной России. -М.: Дело, 2001.-472 с.

219. Самарско-Тольятгинская агломерация: современное состояние и пути устойчивого развития / Титов К.Я., Любовный В.Я., Хасаев Г.Р, Пчелинцев О.С. М.: Наука, 1996.-208 с.

220. Сарайкина С.В. К оценке категории «качество жизни» как критерия уровня социально-экономического развития региона // География и региональная политика. Матер, межд. науч. конф. Смоленск, 1997. - С. 189-172.

221. Саугикин Ю.Г. Экономическая география: история, теория, методы, практика. -М.: Мысль, 1973.-559 с.

222. Сен А. Об этике и экономике. М.: Экономика, 1996. - 320 с.I

223. Серикова Т.П. Институт образования и его трансформация в процессе реформирования российского общества // Куда идет Россия?. Кризис институциональных систем: век, десятилетие, год 1999 / Под ред. Т.И. Заславской. М.: Логос, 1999.

224. Серова Е.В. Сельское хозяйство на пороге XXI века / Доклад о развитии человеческого потенциала в РФ. 2001. М.: Интердиалект, 2002. - С. 264-279.

225. Сибирская деревня в период трансформации социально-экономических отношений / Под ред. З.И. Калугиной. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 1996. -330 с.

226. Синявская О. Человек и государство в российской пенсионной системе // Pro et Contra; Моск. Центр Карнеги. 2001, Том 6, №3. - С. 46-62.

227. Симагин Ю.А. Безработица в регионах России // Социальные последствия рыночных реформ в России. М., 1997.-С. 170-186.

228. Система экономико-математических моделей для анализа и прогноза уровня жизни / Отв. ред. Н.П. Федоренко, Н.М. Римашевская М.: Наука, 1986.-385 с.

229. Скотт Дж. Моральная экономика крестьянства как этика выживания // Великий незнакомец. Крестьяне и фермеры в современном мире. / Сост. Т.Шанина

230. М.: Прогресс, 1992. С. 28-45.

231. Словарь современной экономической теории Макмиллана.- М., 1997.-5 Юс.

232. Смирнов С.Н. Региональные аспекты социальной политики М.: Гелиос АРВ, 1999.-320 с.

233. Социально-демографическое развитие села: Региональный анализ. М.: Статистика, 1980.-366'с.

234. Социально-территориальная структура город и села: Опыт типологического анализа / Под ред. Т.И. Заславской, Е.Е. Горяченко. Новосибирск: ИЭиОПП СО АН СССР, 1982.-441 с.

235. Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы / Отв. ред. Т.И. Заславская, З.И. Калугина. Новосибирск: Наука, 1999. - 736 с.

236. Социальные последствия рыночных реформ в России // Под ред. Р.В. Рыбкиной, ЛЯ. Косалса. М., 1997. -261 с.

237. Социальная география Калининградской области. — Калининград, 1982. 142 с.

238. Социальная география СССР. JI.,1984. - 247 с.

239. Социальное положение и уровень жизни населения России: Стат. сб. / Госкомстат России. М., 2002. - 453 с.

240. Способы адаптации населения к новой социально-экономической ситуации в России / Отв. ред. И.А. Бутенко. -М.: Моск.обществ. науч. фонд, 1999. 173 с.

241. Средний класс в России: количественные и качественные оценки. — М., 2000. -254 с.

242. СССР СНГ - Россия: география населения и социальная география. 198519996. Аналитико-библиографический обзор. - М.: Эдиториал УРСС, 2001. -600 с.

243. Стратегия для России: новое освоение Сибири и Дальнего Востока. Часть 1.— М.: Совет по внешней и оборонной политике, 2001. 140 с.

244. Суринов А.Е. Вопросы количественной оценки межрегиональных индексов цен // Экономический журнал ВШЭ. 1999, Т. 3, №4. - С. 604-613.

245. Суринов А.Е. Доходы населения. Опыт количественных измерений. М.: Финансы и статистика,-2000. - 432 с.

246. Тарасов М.Г. Качество жизни населения малых городов Нижегордской области П Новые факторы регионального развития / Под ред. Ю.Г. Липеца. М.: ИГ РАН, 1999.-С. 230-236.

247. Тарасова С.В. Экономическая теория благосостояния. М.: Юнити, 2001. -239 с.

248. Территориальные проблемы социальной политики. Материалы 3-х Мильне-ровских чтений / Науч. ред. Э.Б. Гилинская, С.Н. Смирнов. М.: ГУ ВШЭ, 2000.-290 с.

249. Тихонов В. Закрытые города в открытом обществе. М. ИНХП РАН, 1996.с i,43 с.

250. Тихонов В. Ракетно-ядерный комплекс России: мобильность кадров и безопасность. Рабочие материалы Моск. Центра Карнеги, № 1. М., 2000. - 94 с.

251. Ткаченко А.А. Измерение уровня обслуживания сельского населения // Вестник Моск. ун-та, сер. 5, геогр. 1978, №4. - С. 36-43.

252. Ткаченко А.А. Территориальная общность в региональном развитии и управлении. Тверь, 1995. - 155 с.

253. Токсанбаева М. О социальной уязвимости женщин // Вопросы экономики-2000, №3.-С. 74-81.

254. Токсанбаева М.С. Женщины в составе экономически активного населения // Женщины в реформируемой экономике. М.: ИЭ РАН, Центр исследований рынка труда, 1995. - С. 30-39.

255. Труд в РСФСР. М.: Госкомстат, 1990. - 299 с.

256. Туроу Л. Будущее капитализма // Новая постиндустриальная волна на Западе / Под ред. В.М. Иноземцева. -М., 1999. = С. 180-198.

257. Тюрюканова Е.В. Миграция женщин из России: еще одна «стратегия успеха»? // Тендерные аспекты социальной трансформации. (Демография и социология. Вып. 15.) М.: ИСЭПН РАН, 1996. - С. 84-102.

258. Тюрюканова Е.В. Потенциал экономической эмиграции из России // Способы адаптации населения к новой социально-экономической ситуации в России / Отв. ред. И.А. Бутенко. М.: Моск.обществ. науч. фонд, 1999. - С. 86-98.

259. Уровень жизни городского населения России и социальные проблемы реформ / Под ред. М. Можиной. М.: ИСЭПН РАН, 1995. - 318 с.

260. Фадеева О.П. Практика взаимопомощи в росийском селе // Общество и экономика: социальные проблемы трансформации / Под ред. А.Р. Михеевой. -Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 1998. С. 80-93.

261. Федеральный бюджет и регионы: опыт анализа финансовых потоков / Под ред. A.M. Лаврова; Институт «Восток-Запад». М.: МАКС Пресс, 2001. - 311 с.

262. Федоров Е.П. Рыночное жилище для малых городов России // Жилищное строительство. 1999, №8. - С. 3-6.

263. Федулов С.В. Географическое изучение образа жизни (методологические и методические аспекты). Дисс. канд. геогр. наук. М., МГУ, 1988.

264. Феминизация бедности в России. Всемирный банк. -М.: Весь мир, 2000. -295 с.

265. Филиппова Е. Проблемы адаптации русских беженцев в российском селе (взаимоотношения с местным населением) // Миграционные процессы после распада СССР. М., 1994.-С. 70-81.

266. Харченко И.И. Учащаяся молодежь перед выбором образования и профессии: изменения социальной ситуации в 90-х годах // Общество и экономика: социальные проблемы трансформации / Под ред. А.Р. Михеевой.- Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 1998.-С. 122-139.

267. Хахулина JI.A. Средний класс в России: мифы или реальность // Куда идет Россия? ? Власть, общество, личность / Под ред. Т.И. Заславской. М.: Моск. выс. школа соц. и экон. наук, 2000. - С. 279-293.

268. Хоткина З.А. Тендерные аспекты безработицы и системы социальной защиты // Тендерные аспекты социальной трансформации (Демография и социология. Вып. 15.) М.: ИСЭПН РАН, 1996. - С. 74-83.

269. Человеческое развитие: новое измерение социально-экономического прогресса / Под ред. В.П. Колесова, Т. Маккинли. М.: Права человека, 2000. - 464 с.

270. Швырков C.JI. Влияние средних и малых городов на развитие сельской местности Нечерноземья. Автореф. дисс. канд. геогр. наук. М., МГУ, 1994.

271. Шевяков А.Ю., Кирута А.Я. Экономическое неравенство, уровень жизни и бедность населения России и ее регионов в процессе реформ: методы измерения и анализа причинных зависимостей. -М.: Эпикон, 1999. 104 с.

272. Шкаратан О.И. Социальная политика: центр и регионы (на материалах Москвы и С.-Петербурга) // Куда идет Россия? Трансформация социальной сферы и социальной политики. -М.: Дело, 1998. С. 95-113.

273. Шкаратан О.И., Сергеева Н.В. Реальные группы в социальной структуре современной России // Куда идет Россия? Власть, общество, личность / Под ред. Т.И. Заславской. -М.: Моск. высш. школа соц. и экон. наук, 2000. С. 253-265.

274. Экономическая активность населения России 2002: Стат. сб. / Госкомстат

275. России. М., 2002. - 191 с.-л,

276. Экономические реформы в России: региональный аспект. Отчет по совместному исследованию Экспертного института (Россия), Центра по изучению России и Восточной Европы, университета Бирмингем (Великобритания). Программа ТАСИС. Том 2. М., 1995. - 206 с.

277. Экономическое и социальное развитие коренных малочисленных народов Севера. 2001 год: Стат. сб. / Госкомстат России. М., 2002. - 229 с.

278. Эрхард Людвиг. Благосостояние для всех. М.: Дело, 2001. - 332 с.

279. Anand R., Sen A., The Income Component in the HDI-Alternative Formulations. Occasional Paper. UNDP, Human Development Report Office. New York. 1999.

280. Andrews F.M., Withey S.B. Social Indicators of Well-Being // American' Perception of Life Quality. New York. 1976.

281. Anker R. Gender and Jobs: Sex Segregation of Occupations in the World. Geneva, International Labour Office. 1997.

282. Argyle M. Subjective Well-being //A. Offer (ed.): In Pursuit of the Quality of Life. New York: Oxford University Press. 1996. p. 18-45.

283. Booysen F. An Overview and Evaluation of Composite Indices of Development // Social Indicators Research. 2002. Vol. 59. p. 115-151.

284. Bourguignon F., Chakravarty S. Multidimensional Measures of Poverty. Delta1.1

285. Working Paper, Paris. 1998. p. 98-112.

286. Braithwait J., Grootaert С., Milanovic B. Poverty and Social Assistance in Transition Countries. Macmillan Press. 2000.

287. Campbel, A., Converse Ph., Rodgers E. W. The Quality of American Life. New York. 1976.

288. Coleman J.S. Social Capital in the Creation of Human Capital // American Journal of Sociology. 1988. Vol. 94.

289. Deleeck H., van dert Bosch K., de Lathouwer L. Poverty and the Adequacy of Social Security in the EC: a Comparative Analysis. Aldershot, Averbury. 1992.

290. Deininger K., Square L. A New Dataset Measuring Income Inequality // World Bank Economic Review. 1996, # 10 (3). p. 565-591.

291. Easterly W. Life During Growth I I Journal of Economic Growth. 1999, #4 (3). p. 239-279.

292. Eurostat (a). Analyzing Poverty in the European Community. Eurostat News Special Edition. 1990. # 1.

293. Eurostat (b). Poverty in Figures. Europe in the Early 1980s'. Luxembourg: EUR-OP. 1990.

294. Fedderke J., Klitgaard R. Economic Growth and Social Indicators: An Exploratory Analysis // Economic Development and Cultural Change. 1998, #46 (April), p. 455489.

295. FriedmannJ. Regional Development Policy. Boston, Mass. Inst. Techn. 1966.

296. Friedmann, J. "The World City Hypothesis"// Development and Change, #17. 1986. p. 69-84.

297. Globalizing Cities: a new spatial order? Ed. P. Marcuse, R. van Kempen. Oxford, Maiden, Mass. Blackwell Publishers. 2000. 318 p.

298. Griffin K., McKinley T. Implementing A Human Development Strategy. London: Macmillan. 1994. ^

299. Griffin K. Alternative Strategies for Economic Development. London: Macmillan. 1999.

300. Haqenaars A.J.M. The Perseption of Poverty. North Holland, Amsterdam. 1986.

301. Hagerstrand T. Innovation Diffusion as a Spatial Process. Chicago. 1967.

302. Hagerty M.R., Cummins R.A., Ferriss A.L., Land K., Michalos A. C., Peterson M, Sharpe A., Vogel J. Quality Of Life Indexes For National Policy. Review And Agenda For Research // Social Indicators Research. 2001, Vol. 55. p. 1-96.

303. International Labor Organisation. Employment, Growth and Basic Needs: a One-World Problem. Geneva: ILO. 1976.A

304. Johansson S. Conceptualizing and Measuring Quality of Life for National Policy // FIEF Working Paper Series. 2001, # 171. p. 1-16.

305. Kakwani N. Performance in Living Standarts: an International Comparison // Journal of Development Economocs (Netherland). 1993, #41 (August), p. 307-336.

306. Living Conditions and Inequality 1975-95. Series Living Conditions, Report 91, Statistics (Sweden). 1997.

307. Milanovic B. Income Inequality and Poverty during the Transition from Planned to Market Economy. Washington D.C., World Bank. 1997.

308. OECD. 'The OECD List of Social Indicators'. The OECD Social Indicator Development Programme. Paris. 1982.

309. OECD. The OECD International Education Indicators: A Framework for Analyses. Paris. 1992.

310. Poverty. World Development Report. Oxford: Oxford University Press. 1990

311. Qaim M., von Braun J., Seeth H. Food Consumption in Russia: Econometric Analyses with Household Data. Kiel University. Discussion papers, Series: The Russian Food Economy in transition. 1997, #8 (April).

312. Ram R. "Composite Indices of Physical Quality of Life, Basic Needs Fulfillment and Income: a "Principal Component" Representation"// Journal of Development Economics . 1982, Vol. 11 (October), p. 227-247.

313. Saith R., Harris-White B. Gender Sensitivity of Well-being Indicators // UNRISD Discussion Paper # 95. Geneva. 1998.

314. Sassen S. The Global City: New York, London, Tokyo. Princeton, Princeton University Press. 1991. 397 p.

315. Schultz T.W. Capital Formation by Education // Jumal of Political Economy. 1960, (December).

316. Schultz T.W. Investment in Human Capital: the Role of Education and Research. New York. 1971.

317. Schultz T.W. Investing in People. The Economics of Population Quality. Berkeley: University of California Press. 1981.

318. Sen A. Poverty: an Ordinal Approach to Measement // Econometrica. 1976, Vol. 44, #2 (March), p. 219-231.

319. Sen A. Development as Capability Expansion // Griffin, Keith and Knight, John (eds). Human development and the International Development Strategy for the 1990s. London, Macmillan. 1990.

320. Sen A. Inequality Reexamined. New York: Oxford University Press. 1992.

321. Sen A. Capability and Well-being // Sen A., Nussbaum, M. (eds.): The Quality of life. Oxford: Oxford University Press. 1993. p. 30-53.

322. Sen A. Development as Freedom. Oxford: Oxford University Press. 1999.

323. Slottje, Daniel J. Measuing the Quality of Life across Countries I I Review of Economics and Statistics. 1991, # 73 (4). p. 684-693.

324. Stewart, F. Planning to Meet Basic Needs. London: Macmillan. 1985.

325. Streeten P. Forward // M. U1 Haq (ed.): Reflections on Human Development. New York: Oxford University Press. 1995. p. x-xii.

326. Townsend P. The Concept of Poverty // Working Papers on Methods of Investigation and Life-Styles of the Poor in Different Countries. London: Heinemann. 1971. p. 2-24.

327. Townsend P. Poverty in the United Cingdom. Harmondsworth: Penguin. 1979.

328. Tsui K. Y. Multidimensional Generalization of the relative and Absolute Indices: The Atkinson-Kolm-Sen Approach // Journal of Economic Theory. 1995, # 67. p. 251-265.

329. Ul Haq M. Reflections on Human Development. New York: Oxford University Press. 1995.

330. UNESCO. World Data on Education. Geneva: IBE Documentation and Information Unit. 1998.

331. United Nations. Handbook of social indicators (Studies in Methods, Series F, 49). New York: U.N. Publications. 1989.

332. United Nations, Commission on Sustainable Development. Indicators of Sustainable Development: Framework and Methodologies. New York. 1996.

333. Veenhoven R. Happy life expectancy: A comprehensive measure of quality of life in nations // Social Indicators Research. 1996, Vol. 39. p. 1-58.

334. WHO. Development of Indicators for Monitoring Progress Towards Health for All by Year 2000 (Health for All Series # 4). Geneva. 1981.

335. WHO. Health and Environment in Sustainable Development: Five Years after the World Summit. Geneva. 1997.

336. WHO, Regional Office for Europe. Health 21 The Introduction of the Health for All Policy for the WHO European Region. Copenhagen. 1998.

337. Wolfenson J.D. A Proposal for a Comprehensive Development Framework. .World Bank, Washington D.C. 1999.

338. Women and Men in Russia 2000. -M.: Goskomstat. 2000.

339. World Bank. Monitoring Environmental Progress. Washington D.C. 1995.

340. World Bank. Expanding the Measure of Wealth: Indicators of Environmentally Sustainable Development / Environmentally Sustainable Development Studies and Monographs Series, N 17. Washington D.C. 1997.

341. World Bank. Making Transition Work for Everyone: Poverty and Inequality in Europe and Central Asia. Washington D.C. 2000.

342. Yemtsov R. Quo Vadis: Inequality and Poverty Dynamics Across Russian Regions. World Bank Working Paper. 2002.

Информация о работе

Зубаревич, Наталья Васильевна
доктора географических наук
Москва, 2003
ВАК 25.00.24

Диссертация

Социальное развитие регионов России в переходный период - тема диссертации по наукам о земле, скачайте бесплатно

Автореферат

Похожие работы