Бесплатный автореферат и диссертация по биологии на тему

Проблема формирования антропологического состава башкир по данным дерматоглифики и одонтологии

ВАК РФ 03.00.14, Антропология

Автореферат диссертации по теме "Проблема формирования антропологического состава башкир по данным дерматоглифики и одонтологии"

На правах рукописи

Суворова Наталья Александровна

ПРОБЛЕМА ФОРМИРОВАНИЯ АНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО СОСТАВА БАШКИР

ПО ДАННЫМ ДЕРМАТОГЛИФИКИ И ОДОНТОЛОГИИ

Специальность 03.00.14 — Лнтрополотия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва 2005

Работа выпочнена в Отде\е антрохточогии Инсхитуха э'ию\о1И11 и an rponoAoi ии им. II.II. Миклухо-Маклая Российской академии наук

Научные руководители:

каплидя! исторических наук H.A. Долинова кандида1 метрических паук Г.В. Рыкушина

Официальные оппоненты:

доыор био\oi ическнх наук, профессор В.Е. Дерябин кандидат исторических наук А.П. Пестряков

Ведущая организация:

Музеи ангрополоши и этнографии им. Ileipa Велико! о (Kvhc ! камера) РАН

Защита состоится 24 мая 2005 i. в 14,п часов на заседании Диссер i дцион hoi о совета Д.002.117.01 Инсипуга этиочохни и ли гроночох и и им. H.H. Миклухо-Маклая РАН по адресу: 119334 1 Москва, Ленинский пр., 32-Л, корп. В.

С диссер i аниехх можно ознакомиться в биолио i еке 11 не гиту I а этологи и антропологии им. II.II. Миклухо-Маклая РАН

Автореферат разосчан 23 апреля 2005 i.

Ученых! секретарь Диссер 1 ацпоиххох о совета доктор исторических паук

Л.Е. Тер-Саркисяпп

ШШ2

i/Ssf

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Решение проблемы происхождения башкир и формирования их как этническою целою является сложнейшей исторической задачей, обусловленной во мноюм неоднозначными процессами взаимодействия местного и пришлого населения па территории Южного Урала (Кузеев, 1974). Эю и неудивительно, ес\и принимать во внимание географическое своеобразие peliforra, находящегося па стыке Европы и Азии. Именно здесь сомкну-\ись горы и равнины, тайга и степь.

Разнообразие этнокультурного мира региона и неоднородность антропологического состава башкир яви\ись результатом сложных процессов, прогекавгггих на Южном Урале не только в последние два тысячелетия, но и в предшествующее время. Богатый ар-хеолотический материал позволил исследователям осветить историю Южного Урала начиная с эпохи верхнего палеолита (Сальников, 1967; Ьадер, 1971; Мажитов, 1973, 1977; Пшеничшок, 1971, 1973, 1983; Горбунов, 1986, 1992; Иванов, Критер, 1988; Обыденов, 1986; Лгеев, 1992; Маношин, 1982, 1996; Мажитов, Султанова, 1994; Сушагов, 1998, Га-рустович, Иванов, 2001; Сунгатов, ] арустович, Юсупов, 2004). На территории современного Башкортостана, по заключению археологов, происходили неоднократные передвижения, перегруппировки местного и пришлого населения. На сегодняшний день доминирующим в историофафии является представление, согласно которому в формировании башкир решающую роль сыграли тюркские племена тожно-сибирско-цепгра лыюазиатското происхождения при участии местного приуральского населения: финно-угорского (в том числе угро-мадьярскою) и сармато-аланского, то есть древнеиранского.

На сложный, многокомпонентный характер традиционной культуры башкир во всех ее проявлениях указывают исследования этнографов (Рудсико, 1925, 1955; Лвижанская, Бикбулаюв, Кузеев, 1964; Бикбулаюв, 1969; Кузеев, 1968а,б,в, 1974; Кузеев, Бикбулатов, Шитова, 1979; Шшова, 1971, 1984а,б, 1995, 2001; Муллагулов, 1994; Яшузип, 1998). Отчетливые различия в чертах материальной и духовной культуры послужили основанием для выделения среди башкир четырех историко-геотрафических групп: северо—западной, roí о—западной, тою—восточной, северо-восточной (Кузеев, 1974). Исслеловагелями было показано, что изучение именно историко{-1Ф№тЙЛии«»ввявк под-

I библиотека

L

разделений чрезвычайно важно для понимания механизмов формирования народа и определения компонентов, принявших участие в этом процессе, 1ак как этпокулыурпое взаимодействие происходит преимущественно на уровне этнографических трупп и их подтруни (Кузеев, Ьабенко, 1992).

Изучение атггрогтолотии башкир имеет богатую историю. По ряду проблем, связанных с реконструкцией путей и исходных компонентов формирования антропологического состава башкир, были высказаны самые разнообразные, порой взаимоисключающие мнения. И этот сложный вогтрос не может считаться окончательно решенным. В частности, наибольшие споры вызывает определение роли местной) насе\ения, под которым, как правило, подразумеваются финно-угорские племена, и пришлого — гюркоязычпою - в процессе формирования башкир.

Несмотря па то, что башкиры в антропологическом отношении могут' считаться одним из наиболее изученных народов, до сих нор имеются многочисленные лакуны и неравномерность в распределении антропологичсских материалов. В территориальном отношении это относится к юго-восточным районам Башкортостана и к башкирам, проживающим за пределами Республики. В ошонтении морфологических систем — к малочисленности данных некоторых систем, в частности одонтологии. Установленный на разнообразном материале факт антропологической неоднородности башкир, явившейся следствием сложных paco- и этногенетических процессов, и отсутствие единого обьяснештя ее причин, оставляет актуальной задачу уточнения происхождения компонентов, на основе которых схожи лея башкирский народ.

Отечественными исследователями на примере большою числа групп была продемонстрирована высокая разрешающая способность данных дерматоглифики и одонтолог ии в выяснении путей формирования антропологическою состава сложных по происхождению народов, к числу которых принадлежат и башкиры (Гладкова, Гот, 1975; Хить, 1983; Хить, Доли нова, 1995; Долинова, 1989; 2000; 2004; Сихимбаева, 1987 и др.). Однако данные дерматоглифики и одонтологии не были в гголгтой мере использованы в освещении расогенеза башкир по ряду причин:

— во-первых, из-за помтого отсутствия данных по дерма юг ли-фиье женских фупп;

— во-вторых, в силу незначительной аптрополсм мческой пред-сгавуенносш башкир, проживающих за пределами Республики, по на leppiiiopuu 1ак называемого исторического Башкортостана;

— в-третьих, из-за недостаточной изученности одонтологического разнообразия башкир.

Исходя из этого, цель работы состоит в изучении дерма ют-\ифичсских и одоитолотческих особенностей современных башкир в связи с профкомами формирования их антропологическою состава.

Д\я достижения намеченной дели, в работе решаются следующие задачи:

г- более подробно изучи 1ь вариабельность дерматоглифических и одонточогнческих признаков среди башкирских групп, установить закономерное!и их распределения; У выяви i ь межфунповые, исторически сложившиеся корреляции

признаков обеих систем; г проапа\изировагь дифференциацию башкирских территориальных фупп, родоплеменных объединений, историко-1ео1рафических подразделений с помощью современных методов \inoiомерной статистики; г осуществить коштексню дерматоглифических и одонюлогпчсскнх

данных по башкирским группам; f по данным обеих систем определить место башкир в круту пародов Северной I Евразии; г на основе совокупности данных антропологии осветите некоторые вопросы paco- и этногенеза башкир.

г

Научная новизна. В диссертации вводился в научный оборот ортт! инальпые материалы по дерматоглифике и олотолоига башкир, проживающих как в Республике Башкортостан (РБ), 1ак и за ее нре-де\ами - па терриюрии Самарской, Пермской и Курганской облас-1сй. Кроме башкирских ipynn, в качестве сравнительных привлекаются новые материалы, почученные автором по дермато1лифике и одон-ю\о1ии марийцев, удмуртов и смешанного татаро-башкирского насс-чения, проживающего на северо-западе РБ, а так же по одонтологии жмайцев Республик Дагестан и Карачаево-Черкесия и Ставрополье«)-

io края. В 10 башкирских группах по обеим системам пара\лслыю были исследованы одни и ге же индивиды, что обеспечи \о возможное! i» осугцесгвлепия копиексии данных дерма!oí \ифики и одоню\о-

i ии.

Практическая значимость. Многочисленные лшерналы по дерма roí лифике и одонтоло1ии, впервые вводимые в научный обо poi, позволяю i с новых позиций подойти к сложной проблеме фор мирования антропологическою состава башкир и внес i и некоюрые коррективы и сложившиеся представления об их эшотенезе.

Материалы диссер!ации могуч использоваться при дальнейшем изучении ан фонологии народов У рало-Поволжья. Выводы moivi быть учтены археоло1ами, историками, лингвистами, изучающими проблемы этногенеза и этнической исюрии народов Урало-Поволжья в цехом и башкир, в частости, а также использованы при разработке соответствующих разделов лекционных курсов и учебных пособий для студентов высших учебных заведений.

Апробация работы. Основные положения рабош обсуждались па заседаниях Отдела антропологи Института этиологии и ап-фопологии РАН и Отдела этиофафии и ангрополопш Hnciniyia истории, языка и литературы УНЦ РАН; докладывались па конференции, посвященной 40-ле1ию Отдела этиофафии и антропо\oi ни УНЦ РАН (Уфа, 1999), на IV и V Конгрессах этнофафов и ашропо \оюв России (Нальчик, 2001 и Омск, 2003), на XXV Кошрессе ]Европейской ашропо чошческой ассоциации (Зафеб, 2002), на KoiicJjcpcn-ции молодых ученых «Актуальные проблемы ан фонологии: преемс!-Bciiiiocii) и новые подходы» (Москва, 2003). По теме диссертцги опубликовано 10 работ.

Структура и объем диссертации. Диссертация объемом 340 сфаниц сосюит из введения, 6 глав, заключения и приложения, содержит 90 рисунков, 30 1аб\иц в тексте и 41 в приложении. Список цитируемой литературы включает 243 источника.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении диссертации дается краткая историческая справка о башкирах, обосновывается актуальность выбранной 1смы, определяются цели и задачи исследования.

В первой главе представлен обзор работ, посвященных антропологии башкир. История изучения физическою облика народа насчитывает не одно сю\етие. У истоков антропологическою изучения башкир стоят наблюдения по соматологии, сначала имевшие «сшхийный» характер. Первые описания внешнею облика башкир содержатся в этнографических обзорах XVIII века. (Рычков, 1762). В XIX-H.XX веков шло накопление материалов по соматологии башкир описательною и измерительною характера, появлякнея обобщающие работы (Даль, 1834; Малисв, 1876; Уйфальви, 1877; Флорииский, 1874; Назаров,1890; Сомье, 1891; Никольский, 1899; Абрамов, 1907).

IIa новый уровень выхоли: изучение антрополо1ии башкир блаюларя СИ. Р\депко, неоднократно работавшему па территории Ьапткирии в начале XX века. Обобщению и осмыслению обширною даже по современным меркам этнографического и апфонологического матерттача посвящены две ею фундаментальные монографии (Ру-денко, 1916, 1955). Анализ многочисленною материала, характеризующего башкирское население не только собственно Башкирии, по и соседних областей, позволил С.И. Рудепко сформулировать сле-луюгций вывод: особенности физического типа башкир являются ре-зулыаюм тесной взаимосвязи с антропологическим типом древнею европеоидного населения южного происхождения, расселенною на территории Южною Ура\а и Приуралья в начале I тыс. н.э. С.И. Ру-ленко бт,1\ довольно категоричен, настаивая на том, что, несмотря па вчияпис многих этнических элементов, которое бы\о неизбежно в ходе эволюции расовою тина башкир, их основной физический об uik существенно не измени \ся.

Следующий этап в антропологическом изучении башкир связан с именем М.С. Акимовой. В течение ряда лет (1963-1965, 1969) она возглавляла экспедицию Института и кафедры антрополопти MI У, которая развернула соматолотические, серологические и дерматогли-фические исследования в различных районах Башкирии и Челябип ской области. Значительным импульсом не только для дальнейшею

изучения антропологии, но и для понимания uyieii paco- и этногенеза башкир, послужила гипологическая характеристика их физических особенноеie, впервые данная М.С. Акимовой. На сомаголоптческом материале она выделила в составе башкир четыре анфонологических типа — ногпийский, южносибирский, светлый европеоидный и субуральский, и проследи \а их происхождение, ггривлекая данные палео-анфонологии, археологии и этнографии (Акимова, 1974).

Очередной этап антропологическою изучегггтя бапгкир обу словлен работой на территории Башкирии совместной совегско-фнпляпдекой мелико-атг фонологической экспедиции в 1983 году. Материалы, полученные в ходе широкомасштабного исследования но различным программам (сомагологической, дерма тот лифической, серологической, краниологической, и др.) северо-западных, центральных и mro-запаггых батггкир выявили ощутимый и\асг лревией уральской расы в их антропологическом типе, особенно в северо-западной группе.

Изучение краниологии башкир долгое время ограничивалось введением в научный оборот малочисленных серий (Малиев, 1876; Никольский, 1890), которые были заново измерены и проанализированы В.Г1. Алексеевым в работе, посвященной проблемам происхож-лепия тюркских народов Восточной Нвропы (Алексеев, 1971). Впервые после ХТХ века новый краниологический лтатериал но башкирам был получен М.С. Акимовой r 1962 году и ограничивался одной серией из средневекового могильника Мавлтотово (Акимова, 1968, 1971). На качественно новый этап изучение краниологии башкир вышло благодаря многолешим работам P.M. Юсупова. В 1977-1987 годах экспедициями под его руководством были проведены широкомасштабные раскопки башкирских кладбищ XVIII-начала XX веков на территории не только Башкирии, но и соседних Пермской и Челя бинской областей (Юсупов, 1980, 1982, 1984, 1986, 1987, 1989, 1991,1992, 2002). Анализ нового краниологического материала позволил P.M. Юсупову выделить, как и но результатам сомаг о логических исследований, четыре комплекса, которые отражают различия между башкирами основных этнографических групп. Но в ог личие от сома-толо1 ических, краниологические данные при этом показали относительную гомогенность батггкир. По краниологическим данным близкими оказались и те труппы, которые сильно отличаются на солгаго-

логическом материале. Большое значение лля понимания характера расотепетических процессов и регионе илтеег установление P.M. Юсуповым факта, что женщины более однородны по сравнению с м\жчинами и являются, вероятно, постелями теногипа, отличного от mm, который присущ мужчинам. Суммарная мужская серия черепов башкир обнаружила наибольшее сходство с черепами тюркоязычных хакасов, угров Западной Сибири и самодийцев, т.е. народов, расселенных к востоку н юю-восюку от Южною Урала, в го время как женщины наибольшую близость продемонстрировали с фишю- и моркоязычными народами Волю-Камья: чувашами, татарами, марийцами и удмуртами, а гакже уграми Заггадггой Сибири (Юсупов, 1989).

Дерлгаюг лнфическое обследование башкир впервые было осуществлено М.С. Акимовой в рамках экспедиции Института и кафедры антропологии MI'У в 1963-1965 и 1967 годах (Акимова, 1972, 1973). М.С'. Акимова была одним из первых исследователей, отошедших от сложившеюся стереотипа о доминанте тюркоязычных племен, в час I нос иг кыпчаков, в сложении башкирского народа. Дерма-тог итфический анализ позволил ей сделать вывод, что башкиры в целом по особенностям напнилярньгх узоров больггге тяготеют к своим северо-западным соседям — татарам, марийцам и удмуртам, чем к юго-восточным — казахам и каракалпакам.

В 1983 году, после пятнадцатилетнею перерыва, во время работы советско-финляндской экспедиции коллекция отпечатков паль-цеп и ладоней башкир пополнились тремя новыми выборками, которые были собраны P.M. Юсуповым и обработаны Н.Л. Долиновой (Долинова, Юсупов, 1987). После пополнения новыми данными, сум-лтарная серия башкир заняла промежуточное положение между восточноевропейскими народами и монголоидами Сибири, ближе к по следи им.

Одонтологически башкиры были изучены в гораздо меньшей степени, нежели дерматотлифически. Имеющийся в распоряжении антропологов материал был собран усилиями A.A. Зубова и С.П. Се-геды в составе советско-финляндской air фонологической экспедиции в 1983 году. Анализ полученных одонтологических данных позволил авторам сделать вывод о значительном участии местного, вероятно, очень древнею уральскою (финно-угорского) субстрата в сложении одонтологического комплекса башкир. Г.А. Аксянова, К.Б. Сихимбае-

ва и Н.И. Халдсева в своих работах проанализировали данные ио морфологии зубной системы багпкир в различных аспектах с применением независимых методов многомерной с!агистики. Они подтер лили и конкретизировали выводы, полученные авторами материала (Аксяпова, 1990; Сихимбаева, 1990; Халдеева, 1990). Исследова1е\ям не удалось найти близких соответствий зубному комплексу башкир в соседних популяциях в силу малой изученности как самих башкир, гак и некоторых народов Урало-Поволжья (в частности, iaiap).

Вторая глава посвящена описанию материалов, составивших исючииковую базу работы и методов, применяемых для их обрабоiкп и анализа. В основу работы положены коллекции отпечатков кисгей рук и восковых слепков зубных дуг. Всею автором собран дермани-\ифический Maiepiiav ito 16 территориальным группам башкир (1398 мужчин и 1487 женщин), обработан - по 20 (1636 и 1802, соответственно), включая серии, любезно предоставленные P.M. Юсуповым (табл.1). Таким образом, на сегодняшний лень башкиры, с учеюм опубликованных данных, представлены 34 территориальными выборками мужчин и 20 — женщин, общая численность обследованных ии дивидов — 4630 человек. Автором изучены также марийцы, удмурты и татаро-башкирское население северо-запада РВ - всего 824 человека. Для сравнения привлечены литературные данные о ряде этических трупп Восточной Квропы, Северного Кавказа, Центральной Азии и Сибири.

По одонтологической программе автором было обсчедовагю 1980 башкир. Одонтологический материал собирался пара\лелыто с лерматоглифическим. В совокупности с полученными ранее данными А.А. Зубова и С.П. Сегеды (641 человек) объем одонтологической выборки башкир составил 2310 человек. Обследованы также ногайцы Республик Дагестан и Карачаево-Черкессия и Ставропольскою края, марийцы, удмурты и татаро-башкирское население северо-запада РЬ — всею 1428 человек. Межэтнические сопоставления производились с привлечением литературных данных о ряде этнических групп Северной Нвразии.

При выборе населенных пунктов, в которых проводились ра боты, мы руководствовались «Списком коренных башкирских дере вень Республики Башкортостан и населенных пунктов, в которых компактной группой проживает башкирское население» (Камалов,

1997), а также справочником «Административно-территориальное устройство Республики Башкортостан на 1 января 1999 I.». Источником лополнителыюй информации явилась многотомная работа А.З. Чсфанлиярова «История сел и деревень Башкортостана. Справочник.» (Асфандияров, 1990-1999). Предпочтение отдавалось населенным пуныалт, в которых подавляющее большинство жителей составляло коренное население с традиционным кругом брачных связей, а процент смешанных межэтнических браков был незначительным.

Статистический анализ материала по обеим системам производился дифференцировано по полу. При суммарном сопоставлении дерма тог ли фических серий мы опирались на метол межтрушювой шкалы (Хить, 1983). При сборе и обработке одонтологического материала руководствовались методическими приемами, разработанными А.Л. Зубовым (Зубов, 1964, 1968, 1973, 1974, 1979; Зубов, Халдеева, 1989, 1992) и лежащими в основе практически всех одонтолого-антрополотических работ в нашей стране. Для выявления направленной изменчивости изученных популяций по обеим системам признаков применен метол главных компонент (Дерябин, 1983, 2001, 2004). Статистическая обработка дермагоглифических данных осуществлялась с применением компьютерных программ Б.А. и А.Г. Козинцевых, В.К. Долинова и пакета программ Sfatistica, одонтологических -пакета протрамм 8*аЦч1тса и программы Л.А. Завьялова

Третья глава диссертации посвящена дерматоглифической характеристике башкир. В ходе исследования было установлено, чю большинство признаков дерматоглифики характеризуются ненаправ лепной изменчивостью в пределах изученных групп. Они часто достигают предельных значений на окраинах ареала расселения башкир и мозаично распределяются на остальной территории. Исключение составляет дельтовый индекс, увеличивающийся в мужских группах в направлении с запада на восток. Суммарный показатель выраженности расовой основы — европеоилно-моиголоидный комплекс — также распределяется в основном мозаично, заметно повышаясь лишь на северо-востоке.

Анализ мсж1рупповых связей дермагоглифических признаков был осуществлен методом вычисления ранговых корреляций но Сиирмсну. В мужских группах зафиксированы исторически сложив интеся межтрупповые корреляции признаков дерматоглифики, свиде-

гельствующие об учасши европеоидного и монголоидного компонентов в расогенезе банжнр. У женщин такие сочетания oiсутетки, что можем рассматриваться как доказательство однородности башки рок и отсутствия заметной ннорасовой примеси в их составе.

Независимые методы анализа показали, что по комплексу признаков мужские башкирские выборки заметно тетеротенны. Наиболее контрастны 1то отношению друг к другу северо-западные и северовосточные башкиры. Женские 1руппы более однородны, чем мужские. Относительная однородность башкир на межплеменном уровне и ieiepoieiniocfb на внутриплеменном, превышающая разнородность башкир в целом, позволяют предположить, чю родо-нлеменпая структура не являлась сколько-нибудь значительным фактором к формировании территориальных дерматоглифических комплексов башкир. Основные нсюрико-географичсские подразделения башкир близки Друг Друту по величине и комплексу признаков. Незначительные различия между основными этнографическими группами башкир 15 основном совпадаю 1 с дифференциацией территориальных трупп. ') moi еофафические труппы башкир хоть и несущественно, но раз личаются г го направлению связей с окружающими народами.

Было установлено, что башкиры суммарно характеризуются средними величинами всех ключевых признаков дерматоглифики и европеоидно-монголоидного комплекса (I'ЛТК). И у лтужчип, и у женщин незначительно понижен лишь процент добавочных межпальцевых фирадиусов. Башкиры как целое занимают промежуточное положение среди народов Урало-Поволжья, Средней Азии и Сибири. У мужчин отчетливо проявляется местная основа, выражающаяся в сходстве их дермагоглифического комплекса с дерма toi лифиче-ской характеристикой удмуртов, венгров, манси. Из поркоязычных народов к башкирам наиболее близки ногайцы, астраханские, крымские, барабинские и гоболо-иртышские татары. У женщин, наряду с местным субстратом, выражено сходство со среднеазиатскими и пеко торылти северокавказскими популяциями (рис.2).

Повлияло ли увеличение материала на суммарную харамери стику дермагоглифического комплекса башкир и на их систематическое положение среди окружающих народов? До сих пор башкиры были представлены значительным количеством мужчин — 1192 человека (Долипова, Юсупов, 1987), и но праву считались одним из

Таблица 1

Сведения о дерматоглифических и одонго логических сериях __исследованных автором_

Лг» Группа дермато! лифика одонтолог ия

п (М) п (Ж) п (М) п (Ж)

1 Каткино 152 144 75 65

2 1алиакберово* 50 55 - —

3 Ново- Субхагпулово* 66 99 — —

4 Бнкбу лаюво 80 115 59 77

5 Худайбердипо 65 80 87 109

6 1 Серсгулово 97 75 85 73

7 Ьаишево 117 120 104 112

8 Болыпеабитево 100 90 114 92

9 Юлдыбаево 105 100 100 93

10 И 2-е Иткулово 65 87 56 71

Кусеево 50 45 51 48

12 Темясово 109 106 97 101

13 Лскарово 75 110 - —

14 Тапгбу лаюво 100 125 - -

15 Баимово 30 35 - -

16 Мухалю гово 70 70 - -

17 Абзаково 90 110 - -

18 Самарские 93 75 - —

19 Пермские* 59 62 - -

20 Курганские* 63 99 - -

Башкиры суммарно 3438 1980

Марийцы 155 160 136 130

Удмур 1 ы 143 143 107 из

Та I аро-баткиры 100 123 63 72

Ногайцы — — 404 403

Все группы суммарно 4262 3408

Примечание: ма!Сриалы собраны Р.М. Юсуповым

Респ. Удмуртия

Пермская

чГ>

I

га к о о.

Р (

го Ч

н ч

с

о ф

а

I

$ !

И 8

Оренбургская

обл.

Рис.1. Локализация башкирских групп исследованных автором Обозначения групп как в табл. 1

а). Мужчины 1 2

08

0,4

> 0,0

-0 4

-0 8

1 2

ЧУВАШИ . -КОМИ • ьвй™ I. ТАТАРЫ ^КАЭАННЗЯГ1*1 ТАТАРЫ ТОЙСКИЕ • ] * '

• ; . _ . . . __' ] ВЕНГРЫ. .. ; ГАГАУЭЫ

УДНУРТН ; ТАТАРЫ ЙЭБОЛО-ИРАс^^Щ11^1 ТАТАРЫ ЕАРАБИНСЗО« Ш ' ..........мвдри........, ... в ■ НОГАЙф а ТАТАРЫ АСТРАХАНСКИЕ ! тдд, 1 '1" «тКтамг гсгеИск^ • : УЙ1?УРЫ . : .....7......-«......... КАБАРДИНЦЫ ЛКиКУМЬПСИ , БАЛКАРЦЫ •

* УЗБЕКИ ■ ТУРЙ&ЦЫ

-2,0

-1,5

б). Женщины 08

06

04

02

0,0

02

-0,4

-0 6

-0.8

-1.0 -0,5 0,0

Измерение 1

0,5

1,0

1,5

2,0

ТАДЙ1КИ

АЛ+АЙ-КИЖИ

КУМЫКИ ТАТАРЫ КРЫМСКИЕ

Г ♦ БАЛКАРЦЫ

УЗБЕКИ?

УрРЬки. ЯТЬ!

• »КАЗАХИ клнеи ^АНТЫ * КИРГИЗЫ

ШЖАРИ

• I *

ТАТАРЫ КАВМВЖШВ

ГАГАУЗЫ ВЕ< "

I

'АТАРЫ АСТРАХАНСКИЕ

КОМИ

МАРИЙЦЫ УДМУРТЫ ^

-1 о

-2 5

-2 0

0,5

1,0

1.5

2,0

-15 -1,0 -0,5 0,0

И чмерение 1

Рис. 2. Положение башкир па фоне некоторых народов Северной Евразии по данным дермато!Лифики (результаты многомерного шкалирования матрицы обобщенных дерматоглифических расстояний)

наиболее полно изученных по дерматоглифической программе пародов. Правда, женщины были представлены небольшой дисперсной выборкой - 40 человек (Долинова, Юсупов, 1987). В рез} лыате введения в научный оборот новых лтагериалов по дерматоглифике башкир, проживающих в Башкортостане и за ею пределами, обьелт м\жской суммарной выборки увеличился до 2828 человек, а женской - до 1802. Увеличение численности привело к некоторым изменениям в обоб щепной характеристике: у мужчин понизились оба индекса и часюта осевою карпальною трирадиуса t и увеличилось количество ДМ'Г (|абл.2). Незначительные па первый взгляд изметгения основных пока зателей гтовлекли за собой снижение КМК с 56,2 до 51,8. И, как следствие, произошло небольшое перемещение башкир-мужчин на фойе евразийских народов.

Таб лица 2

Суммарная дерматотлифическая характеристика башкир

[1ризнак Мужчины Женщины

п— 1192* п-2Н28 п=40* /г=1802

13,35 13,24 11,95 12,63

\ 8,12 8,06 7,66 7,90

т 75,1 68,9 70,0 60,7

Ну 26,1 26,9 25,0 30,2

ДМ'Г 14,9 18,3 11,2 16,1

1Ъ/1 8,6 8,8 20,0 8,3

г.мк 56,2 51,8 60,2 52,7

11римечаиис: 'по Долиновой, Юсупову (1987).

В четвертой главе представлена одонтологическая характеристика башкир. Проведенный анализ географической изменчивости основных признаков зубной системы у современных башкир выявил чрезвычайно высокую их вариабельность. Это наблюдение подтверждается и статистически: разницы между минимальными тт максимальными частотами всех показателей в недифференцированных но полу группах достоверны на самом высоком уровне (р<(),001). Распределение большинства признаков имеет отчетливый территориальный вектор, обусловленный различиями между северными и южными труппами. Этот традиент отражает увеличение с севера па юг часюш

таких «nocíочных» маркеров, как лопагообразноегь медиальных и латеральных резцов, краудиш (лишвальный сдвш) латерального резца и «западною» показателя - чегырехбугорковых форм М,. В юм же направлении и лет уменьшение редукции гипокоиуса на втором верхнем моляре, 1акжс характерное для представителей восточною одонтоло тческою ствола. Выявленные географические векюры в целом соответствуют расовым градиенталг изменчивости признаков (за исключением М,4) и свидетельствуют об участи в формировании одошологических особенностей башкир носителей и западною, и воеючпою олошологических комплексов. Это заключение подтверждает анализ величины восточного комплекса и характер ею распределения среди башкирских групп.

Анализ межгрупповых связей позволил установит, что, не-смофя i га отсутствие в большинстве случаев новюрений корреляций в мужских и женских фуггггах, огги ггосят характер не прост статистической тенденции, по отчетливо выделяются и могут бьпь приурочены к конкретным фугпгам. О реальности существования выделенных комплексов свидетельствует их контрастность и географическая приуроченность. Полученные и проанализированные межфупповые связи указывают па участие в расогенезе баггткир носителей северного и южною гранильных типов. Мозаичность, противоречивость и непропорциональность некоторых сочетаний воеючгтых и западных особенностей в башкирских группах, возможно, являются свидетельством влияния 1ак называемых «смешанных» типов Зауралья и |ундры (Зубов, 1979). Можно предположить, что сохранение архаичных комбинаций одонтологических признаков у башкир в определенной степени может быть связано с относительной изолированностью отдельных групп.

Башкирские фуппы по признакам одонтологии оказались гораздо более разнородными, что может служить дополнительным под-тверждениелт существования нескольких одонтологических комплексов в пх составе, налтеченных в ходе изучения межфугшовьгх корреляций признаков. По-видимому, именно следствием ют о, что для башкирских выборок характерны черты сразу нескольких одонтологических вариантов (северного и южного трацильното с разной долен восточною компонента), частично сохранивших некоторую архаичность морфологических структур, явились довольно высокие показатели

таксономических расстояний между большинством из них. Графический анализ величин восточного, западного и редукционного ком илексов в суммарных башкирских группах помогает уточнить факю-ры, обусловившие дифференциацию башкир по признакам одошо логии. Безусловно, большое разфаничительное значение в пашем массиве данных имеет уровень грацилизации зубной системы. Все эпт факты еще раз подтверждают сложность путей формирования и мпо гокомпопснтностъ антропологического типа башкир.

Башкиры как единое целое по комплексу одонтологических характеристик наибольшее сходство демонстрируют с обскими уграми (хатами и манси), сибирскими татарами, с одной стороны, и с но гайцами и 1уркменами — с друюй. Таким образом, в одонюлошче-ском комплексе башкир огчетливо прослеживаются следы нескольких этических массивов. Наряду с этим близость с непосредственными современными соседями башкиры по данным одонтологии обнаруживают в значительно меньшей степени. Это может рассматриваться как свидетельство значительной древносш олонтолот нческого комплекса башкир, указанием на которую является и близос!ь с самодийскими группами. Своеобразие башкир на1Лядно прослеживас1ся па фафиках многомерного шкалирования матрицы средних таксономических расстояний между некоторыми пародами Северной Квразии (рис.3). Очень показательно группируются серии в системе первою и третьего измерений: в левой части поля расположились «монголоидные» группы, в правой — все остальные, между ними - «нейтральная» полоса. Башкиры расположились совершенно обособленно.

В результате сравнения территориальных башкирских групп и территориальных выборок некоторых окружающих народов, были выявлены заметные различия по направлению межэтнических связей баггткирских серий, ч то отражает различные пути их формирования.

В пятой главе осуществлено сопоставление данных дерма км лнфики и одонтологии, которое свидетельс гвуег об отсутствии с таит сптческих связей между признаками обеих сисгем и о независимой дифференциации башкирских фугш гго выбранным показателям. Установлено, что признаки дерматоглифики отличаются большей дифференцирующей способностью при анализе мужских и женских выборок башкир, чем признаки одонтологии.

1 2 08 04

1

си

00 -0 4 -0 8

1 8 -1,2 -06 0,0 0,6 1 2 1,8

И здер^ние 1

Рис. Положение башкир на фоне некоторых народов Северной Евразии по данным одонтологии (результаты многомерного шкалирования матрицы средних таксономических расстояний).

Мужчины и женщины суммарно.

ДермаIотлнфика более четко дифференцирует мужские группы в направлении восток-запад. У женщин различия выражены менее определенно.

Шестая глава посвящена определению таксономическою положения башкир среди народов Северной Евразии по суммарным ланпым дермакллифики, одонтологии, краниологии и расовой сома-го ло1ии. Для того чтобы ионя1ь, привнесли ли наши довольно многочисленные материалы что то повое в сложившиеся представления о расогенезе башкир или они только подтвердили их, были проанализированы общие выводы исследователей, изучавших башкир по разным антропологическим системам признаков. Отдавая себе отчет в юм, что суждения по этому вопросу в рамках различных антропологических систем складывались на основе неравнозначного и по численности, и по полноте охвата территории расселения башкир материале, и по тому, какие данные привлекались для сравнения с

башкиры

монголы

венцы

шорць^

• - -

туркмены хайты йййвдчьый

маигагакверные

ханты - пермяки

таджики;

. .....

удмурты

дунгане

,ка%и»изы

татары паол „„„ _

- -уйгуры гкоми-ижемцьт

■ »Арийци^аф^ьщрцы • ■ •

буряты. тувинцы

хакасы ?

чуваши :

йумыки

' юи^диш» '

• ; мордва

венгры

башкирскими группами, мы выбрали для сопоставления, кроме одонтологии и дермаIох \ифики, краниологию и соматологию, ю есть системы, оперирующие самыми многочисленными материалами. Наиболее полные возможности для сопоставления в этом смысле предоставляет Iгам дермаюглифика. Недостатком одонтологического анализа является отсутствие возможности сопоставления дифференцированных но полу групп. По соматологии наибольшие трудности связаны с отсутствием данных о женщинах, что заменю обедняет на ши ттреде 1авлепйя о механизмах формирования внешнего облика башкир и лишает возможности сопоставления данных женских групп, полученных по трем другим системам. Краниолошя «страдает'» ограниченностью сравни тельных материалов по окружающим башкир пародам, которые могут быть привлечены для сравнения. В результате, мы не получили полного соответствия между выбранными системами. Тем не менее, можно выделить общие для них моменты.

Во-первых, отчетливо прослеживается (и даже доминирует) местный субстрат, причем скорее угорский, нежели финский, что служит указанием на значительную его древность на данной территории. Исключением, пожалуй, является только суммарная мужская кранио логическая серия, которая демонстрирует наибольшую близость к пародам Алтас-Саянского нагорья и представителям южносибирской расы — казахам и киргизам, а также к ногайцам. По остальным системам башкиры проявляют существенные различия с этими группами.

Во-вторых, по всем системам башкиры занимают промежуточное и довольно обособленное положение в кругу сравниваемых народов. В их морфологических комплексах фиксируется воеIочный компонент, неоднородный по своему генезису. Он связан и с «угорскими» корнями, тт с более поздними контактами с порко-язычными кочевниками. Однако по степени выраженности он менее отчетлив, чем \ близких, казалось бы, казахов. Ьашкиры по всем системам признаков гге обнаруживают суп тес геенной близости с популяциями, являющи-лтися носителями соматологических черт южносибирской расы, более молодой по времени формирования. Усиление доли восточного компонента свидетельствует о проявлении черт уральской расы, расы Среднеазиатского междуречья, но не южносибирской. В одонтологи-ческолт комплексе эта тенденция фиксируется через выявление черт южного и северного грацильных типов, но не матуризоваштото моп-

юлоидпою комплекса. Исключение, как уже упоминалось, сосгавля-Ю1 краниологические данные по мужчинам.

В-третьих, по данным большинства систем, за исключением соматологии, в числе наиболее близких к башкирам групп тюркского мира оказываются ногайцы и асграханские гагары.

В-четвертых, изучение современного башкирскою населения указывает также на среднеазиатский вектор связей. Наиболее отчетлив он по данным одонтологии и дерматоглифики (в женских сериях), прослеживается по соматолотическим материалам И.М. Золотаревой.

Перечислилт и некоторые несоответствия в выводах сравниваемых систем. В нерву то очередь они касаются краниологии, по данным ко юрой, как уже упоминалось, мужчины тяготеют к народам Алтае-Саяпското нагорья. По дерматоглифике, напротив, башкиры оказались наиболее тесно связаны с народами Урало-Поволжья, выявляя наибольшую близость к удмуртам. Остальные системы признаков также не тгоказали значительного сходства башкир с населением Алтая. Своеобразное направление связей по данным дермаiоглифики демонстрирует суммарная женская выборка. Это направление, средне-азиатско-северокавказское, отличается и от характерного для мужчин в рамках дерматоглифики, и от характерного для женщин - по данным краниологии.

В Заключении подводятся итоги проделанной работы и формулируются обобщающие выводы, опирающиеся па статистический анализ данных о 4630 башкирах, исследованных по дермагоглифиче-ской программе и 2310 — по одонтологической.

1). Особенности дерлтакялифического и одой iо лот ического комплексов характеризуют башкир как своеобразную популяцию, имеющую, несомненно, сложную историю формирования и многокомпонентную структуру. В целом же башкиры занимают промежуточное положение между европеоидными и монголоидными вариантами по данным обеих систем.

2). Башкиры представляют собой чрезвычайно гетерогенную попу ляцшо.При этом по данным о кожном рельефе и но лторфологи-ческим особенностям строения зубной системы женщины оказываются более однородными, нежели мужчины, чго хорошо согласуется с выводами P.M. Юсупова, опирающимися тга анализ краниологических серий башкир.

3). Изучение характера распределения признаков в башкирских труппах показало, чю большинство дерма го1 лифических показа гелей па территории, занимаемой башкирами, изменяются ненаправленно. Однако в некоторых случаях на северо-востоке фиксируется повышение часю'т восточных показателей (дельтовый индекс, осевой фира-дттус гг как следсгтше - повышение НМК). Игтаче ведут себя одошоло гические маркеры, характеризующиеся тенденцией к изменению в меридианальном направлении.

4). В результате исследования было установлено, что мужские фушты демонстрируют 'тенденцию к сложению исторических ком нлексов дерма ют лифичсских и одонтологических признаков. Спой кое сочетание индекса Камминса с узорпостыо типотснара указывает на связь с территорией Средней Азии, на которой эта комбинация проявляется. У женщин исторически сложившиеся сочетания дерма-ют лифичсских признаков отсутствуют, что позволяет предпо латан, относи тельную однородность башкирок по данным дерма ют лифики и отсутствие заметной примеси в их составе. Межфуигювыс корреляции признаков одонтологии указывают на участие в расогенезе башкир носителей северного и южного гранильных типов, а сохранение некоторых архаичных сочетаний одопюлогичсских признаков у баш кир в определенной степени может быть связано с относительной географической изолированное ты о отдельных групп.

5). Выявленное в ходе статистическою анализа своеобразие одопюлоитческото комплекса башкир, сю «псйфальносп>», возможно, являются следствием сохранения в морфологии их зубной системы архаичных черт какого-то древнего, недифференцированного одонтологическою типа. Для того, чтобы ответа 1Ь гга этот вопрос, необходимо привлечение обширных палсоодонгологичсскпх материалов. Введение в научный оборот одонтологических данных, харак теризующих древнее и близкое к современности население Южною Урала, составляет первоочередную задачу будущих исследований.

6). Сопоставление данных дерматоглифики и одонтологии свидетельствует об отсутствии статистических связей между признаками обеих систем и о независимой дифференциации башкирских труни по выбранным признакам. На башкирском лтагериале было установлено, чю признаки дерматоглифики от личаготся большей

дифференцирующей способностью при анализе мужских и женских выборок, чем признаки одошологии.

7). В ходе работы были подтверждены установленные ранее на сомаюлотичсском материале существенные различия между четырьмя основными исгорико-1ео1рафическими группами башкир. С целью получения более полною представления о путях расогенеза башкир, выводы, опирающиеся на анализ повою дерматоглифпческою и одонтологического материалов, сопоставлялись с выводами краниологических и соматолошческих pa6oi.

Данные ан трополотии, в част нос ш дерматоглифики и олон-тологии, позволяют внести некоторые коррективы в сложившиеся представления о формировании башкирского народа. В первую очередь это касается преувеличения роли кыичакского компонента. Как ранее было показано P.M. Юсуповым на краниологических данных, влияние кыпчакскою конгломерата племен на формирование антропологических особенностей башкир было значительно меньше, чем на их эгно-кулыурньгй облик и язык, хотя, безусловно, не может быть и речи об исключении этою компонента в биологическом смысле, в наибольшей мере проявившемся в антропологических особенностях северо-восточных башкир и, в меньшей мере, - юго-восточных.

Сравнение этнографических и антропологических данных показало, что тто материалам антропологии вклад местного субстрата в формирование физических особенностей башкир: и внешнего облика, и морфологии зубной системы, и дерма!отлифическою комплекса — выг л иди г более весомо, чем но исгорико-эптотрафическим. Причем, если по данным краниологии носителями этого компонента являются главным образом женщины, го по данным дерматоглифики гге менее четко огг прослеживается и у мужчин. Характер таксономических взаимоотношений башкир с современными народами тто данным дерматоглифики и олонтолотии позволяет конкретизировать, что мы имеем в виду пол местным субстратом. По всей видимости, огг отличается значительной древностью. Указанием на это может служить типологическая и таксономическая близость багпкир в целом и отдельных истрико-этнографических подразделений в большинстве случаев не с финнами Поволжья, а с западно-сибирскими уграми, но данным одонтологии — лаже с самодийцами. Кроме того, для южных групп башкир иод месгнылт компонентом могут подразумеваться но-

юмки поздт-тесарматскою населения, которое могло быть вовлечено в расогенез башкир на 1ерригории Приуралья и Приара\ья. Подгвер-ждаю1 это и краниологические материалы, которые показывают, что на юте Башкирии распространен европеоидный 1ип, но иною происхождения, чем на севере.

По данным антрополоши не удается зафиксировать значительного участия центральноазиатскнх трупп и населения Ллтае-Саянскою нагорья в расогенезе башкир, которое, безусловно, ярко проявляется в особенностях материальной культуры, родовой и племенной этнонимии, языковых особенностях башкир. Пожалуй, только м\жские серии черепов, особенно северо-восточных башкир, нес) г в своем типе следы этой древней общности. По остальным системам этот компонент, выражающийся в увеличении восточных черт, значительно ослаблен. Создается такое впечатление, что он был нивелирован как за счет длительного пребывания «кочевой части» предков багггкггр в степях Приаралья и Северною Кавказа еще до волны кып-чакского нашествия, так и в холе интенсивного смешения с местным угорским и индоиранским но языку населением Южного Урала.

Список публикаций по теме диссертации

1. Исюрия изучения дермаioiлифики башкир // Этнография н антропология в Башкортостане. Уфа: «Башкирская энциклопедия», 2001. С.136-142.

2 Дерматоглифика башкир Курганской области // Курганские башкиры. Уфа: «Гилсм», 2002; 2004 г. — па башкирском языке. С. 41 48. (совместно с Н.Л. Долиновой и P.M. Юсуповым);

3. Дерматотлифика ггрг изо-камеликских башкир // Вестштк ан фонолог пи. Вып.10. М„ 2003. С. 115-137.

4. Одонтология современных ногайцев // Материалы но изучению истрико-культурного наследия Северного Кавказа. Выпуск IV: Антропология ногайцев. М.: «Памятники исторической мысли», 200.3. СЕ. 178-188.

5. Антропологические исследования гга юге Молдавии // Полевые исследования Института этнологии и ан фонологии РАН. 2002. М.: «Наука», 2004. С.87-102 (совместно с Н.А. Дубовой, Л.М. Вар-зарем, l'.A. Рожанской).

6. Комплексные это лого-антропологические исследования в Башкортостане // Полевые исследования Института этнологии и антропологии РАН. 2002. М.: «Наука», 2004. С. 71-87 (совместно с Н.А. Дубовой, Л.И. Нечвалодой, К.А. Рожанской, Р.И. Якуповым).

7 Дерма 1 отлифика башкир Зауралья //IV Конфесс этнографов и антропологов России. Нальчик, 20-23 сентября, 2001 год. Тезисы док ладов. М., 2001. С.68.

8. К проблеме взаимодействия этносов на северо-западе Башкортостана //V Конгресс этнографов и антропологов России. Омск, 912 июня, 2003 юл. Тезисы докладов. М., 2003. С. 303.

9. Сотр1ехтофЬо-Ятпсйопа1, odontological and genetic investigations among Gagauz population of Moldova Repablic // Collegium Anro-pologicum. Vol.26. Num.Curr. 58. 13th Congress of Huropean Anthropological Association. Zagreb, Croatia, 2002. P. 57 (with Dubova N., Varsahr A., Ro/hanskaya K.)

10. On the anthropology of Nogai // Collegium Anropologicum. Vol.26. Num.Curr. 58. 1 3lh Congress of Kuropean Anthropological Association Zagreb, Croatia, 2002. P. 203.

Таб ища 3

Основные признаки дерматоглифики в башкирских группах, изученных автором

.V

Гр\ нпа

по\

п

ОНО

1с

Ну

дмт

ТЬ/1

Кашкино

М Ж

152 144

13,16 12,74

8,16 7,93

60,7 58,0

31,4 27,4

14,9 11,1

5,0 8,0

Га шакберово

М Ж

50 55

13,04 11,67

7,64 8,17

48,0 44,5

23,0 28,2

22,0 17,3

11,0 11,8

Ново-

Суохангулово

М Ж

66 99

11,68 12,79

7,87 7,86

68,2 61,1

22,7 27,3

16,7 22,7

20.5

12.6

Бико\латово

М Ж

80 115

12,73 11,76

7,94 7,80

67,5 63,0

25,6 29,1

16,9 11,7

11,3

8,7

Худайбердино

М Ж

65 80

13,15 12,98

8,39 8,21

54,6 56,9

28,5 29,4

19,2 20,0

6,9 5,6

Серегулово

М Ж

97 75

12,86 12,51

8,01 8,21

56,2 50,0

21,6 25,3

25,8 17,3

9,3 6,7

Баишево

М Ж

117 120

13,14 13,63

7.80

7.81

65,4 59,6

26,5 30,8

16,2 10,8

9.0

7.1

Большеаби-шево

М Ж

100 90

13,73 13,30

7,95 7,83

58,5 62,2

30,5 33,9

22,5 23,9

7,0 7 2

Юлдыбаево

М Ж

105 100

12,94 12,21

7,30 7,40

70,5 60,5

23,8 38,5

17,1 14,0

9,0 5,0

10

2-е Иткулово

М Ж

65

13,38 12,25

7,98 8,30

56,9 50,0

32,3 28,2

22,3 16,1

5,4 5,2

11 Кусеево М 50 13,72 7,30 64,0 17,0 19,0 15,0 61,3

Ж 45 12,82 7,53 71,1 23,3 18,9 5,6 61,3

12 Темясово М 109 13,09 8,43 61,5 29,4 19,7 12,4 44,1

Ж 106 12,55 8,12 59,9 31,1 11,8 5," 52,1

13 Аскарово М 75 13,36 8,00 62,6 30,0 33,4 12,0 41,7

Ж 110 12,П 7.55 66,4 27,3 14,5 11,8 57,8

14 Ташбудатово М 100 13,52 8,13 74,0 28,5 31,5 8,5 47,6

Ж 125 11,94 7,76 65,2 38,8 19,2 6,8 48,0

15 Баимово м 30 13,13 8,13 60,0 25,0 25,0 15,0 45,4

ж 35 13,06 8,01 62,9 31,4 27,1 11,4 48,3

16 Мухаметово м 70 13,82 7,68 76.4 25,7 19,3 5,7 59,5

ж 70 13,02 7,81 65,0 27,9 16,4 9,3 56,9

17 Абзаково м 90 13,38 8,13 62,2 37,8 20,0 5,6 42,8

ж 110 12,33 8,20 60,0 26,3 14,6 11,8 51,8

18 Самарские м 93 12,98 8,85 68,3 27,4 22,0 8,6 43,6

ж 75 13,19 8,34 63,3 36,2 25,5 11,4 45,0

19 Пермские м 59 12,53 7,68 58,5 26,3 6,8 11,0 52,8

ж 62 12,58 7.48 57,3 34,7 12,9 8,1 53,9

20 Кур ганские м 63 13,82 8,11 70,6 23,8 29,4 10,3 51,0

ж 99 13,51 7,81 72,8 26.8 12,1 7,1 63,5

Башкиры суммарно* м 2828 13,24 8,06 68,9 26,9 18,3 8,8 51,8

ж 1802 12,63 7,90 60/ 30,2 16,1 8,3 52,7

Примечание: *- включая группы, изученные М.С. Акимовой (1972) и H.A. Долиновой. P.M. Юсуповым (1987)

27

Тао чипа 4

Основные признаки одонтологии в башкирских группах, изученных автором

ЭЬоу г(2+3) сага М16 М,4 -ЛЬ4 ЖсМ| сЬя-М, 1ео(3) 2тес1

Группа по ч (2+3)1' ь.\г (2-5Ш1 ЛГ (Н)М.

1 Кашкино М 33,3 21,4 52,9 5,9 1,5 65,0 6,6 14,8 34,9 25,5

п 75 56 70 68 68 60 61 61 41 55

Ж 46,2 39,0 45,9 6,9 12,1 64,7 0,0 22,2 34,7 14,8

п 65 41 61 58 58 34 56 54 49 54

м+ж 39,3 28,9 49,6 6,3 6,4 67,0 6,4 17,7 43,8 24,8

п 140 97 131 126 126 103 110 113 89 105

2 Бикбула- М 70,1 26,9 28,4 10,1 11,4 66,7 5,8 21,2 55,2 14,3

тово п 87 41 81 79 45 69 ^ 20 35

Ж 79,4 28,6 35,9 7,6 19,6 81,6 7,4 16,5 65,7 27,9

п Ю7 42 103 92 92 49 81 85 л 7 68

М+Ж 75,3 27,7 32,6 8,8 15,8 74,5 6,7 18,5 64,4 22,8

п 194 83 184 171 94 150 151 104 12у

3 Худайбер- М 89,8 32,5 40,4 3,8 11,3 76,6 11,9 8,5 55,2 14,3

дино п 59 43 57 53 53 47 42 47 29 35

Ж 85,3 27 5 39,0 5,9 11,8 66,7 5,0 21,9 46,3 28,7

п 75 51 68 68 54 60 64 41 61

М+Ж 87,3 29,8 39.6 5,0 11,6 71,3 7,8 16,2 50,0 23,4

п 134 94 134 121 121 101 70? 111 "0 96

4 Cepery\ово M 72,4 18,4 37,3 13,0 13,0 62,0 14,3 18,6 70,2 19,7

п 8" 49 83 50 "0 47 6 7

Ж 82,1 39,5 30,4 6,2 13,8 67,4 7,7 24,1 65,9 24,4

п 6т 38 69 65 ь5 43 >2 58 41 4 5

М+Ж 76,6 27,6 34,2 9,9 13,4 64,5 11,5 21,1 68,2 21,7

п 154 87 15? 142 142 93 /22 128 88 106

5 Баишево M 69,9 14,9 36,7 6,0 6,0 78,4 5,2 35,8 20,7 16,1

п 103 47 Р£ 84 84 51 77 67 58 56

Ж 78,4 31,1 42,1 0,0 18,7 77,6 0,0 22,0 42,6 19,2

п 111 61 107 80 80 67 70 59 68 60

iM+Ж 74,3 24,1 39,5 3,0 12,2 78,0 2,7 29,4 32,5 17,7

п 214 108 205 164 164 118 147 126 126 116

6 Болыиеаби- M 56,6 28,1 28,7 14,2 9,4 45,9 2,2 8,0 62,8 24,4

шево п 11} 5~ 108 106 106 61 Р0 /00 43 82

Ж 69,9 35,7 29,1 21,7 5,8 50,8 3,7 27,8 60,0 20,6

п Pi 56 86 69 бР 59 54 54 35 51

М+Ж 62,6 31,6 28,9 17,1 8,0 48,3 2,8 14,9 61,5 22,9

п 113 194 175 175 120 144 1Ï4 78 133

7 Юлдыоаево M 72,2 21,7 40,2 4,4 11,1 71,7 5,2 16,3 40,5 28,0

п 97 46 97 Р0 90 46 80 42 66

Ж 69,7 28,2 35,6 8,6 14,8 78,0 3,1 15,2 51,4 25,4

п SP iP 87 81 81 41 65 66 37 61

М+Ж 71,0 24,7 38,0 6,4 12,9 74,7 4,2 15,8 45,6 26,8

п 186 85 184 171 171 87 142 146 79 12^

shov г(2<3) сам М,6 Mi4 ЛЬ4 dtcMi dwM, 1ео(У| 2med

Л? Гр\ппа 1io \ (2+3)Р ЬлМ2 (2-5)М' М1 (II)Mi

8 2-е I Itkv- М 68,5 4.5 55,6 12,5 6,3 79,2 М 20,5 53,8 34,6

лово п 54 о -> 54 48 48 24 42 44 13 13

Ж 56,5 23,3 31,5 X 0 8,1 80,6 1,8 18,9 33,3 22,0

п 69 30 ~3 62 36 55 53 21 41

М+Ж 61,8 15,4 41,7 7,3 7,3 80,0 4,1 19,6 41,2 25,0

п 123 52 127 110 ПО ¿0 97 97 34 54

9 Кусеево М 67,3 24,1 33,3 13,6 13,6 66,7 11,1 7,9 59,1 19,6

п 49 29 48 44 44 47 38 28

Ж 85,4 27,3 26,7 10,0 15,0 73,9 6,5 8,6 50,0 24,1

п 48 22 45 40 40 23 ?/ 35 24 29

М+Ж 76,5 25,5 30,1 11,9 14,3 70,0 8,6 8,2 54,3 21,9

п 97 51 93 84 84 50 58 7? 46 57

10 Темясово м 65,3 24,7 42,0 8,9 8,9 74,0 4,5 17,4 40,0 12,7

п 95 73 88 79 79 77 ^ 69 40 67

Ж 61,2 25,4 42,4 8,5 18,3 77,0 4,2 23,4 50,0 26,9

п 103 99 82 82 74 71 v 40 67

М+Ж 63,1 25,0 42,2 8,7 13,7 75,5 4,4 20,5 45,0 19,8

п 198 140 18~ 161 161 151 137 146 80 134

Башкиры суммарно* 56,6 30,5 35,2 8,6 11,1 71,0 4,9 18,6 47,5 21,6

п 2287 1082 2012 1709 Г09 И 90 7 >22 1566 1061 1320

Примечание: *- включая группы, изученные A.A. Зубовым, С.П. Сегедой (1987)

Подписано в печать 20.04.05 Тираж 100 экз.

Формат 60x84,/1Л Объем 1,7 п.л. Заказ № 7

Участок оперативной полиграфии Института этнологии и антропологии РАИ 119334 Москва, Ленинский пр., 32 А

>-815»

РНБ Русский фонд

2006-4 4935

Содержание диссертации, кандидата исторических наук, Суворова, Наталья Александровна

Введение

Глава 1. История антропологического изучения башкир

1.1. Краткий очерк соматологических и краниологических исследований башкир

1.2. Изучение дерматоглифики и одонтологии башкир

Глава 2. Материал и методика

2.1. Дерматоглифические исследования

2.1.1. Сведения о дерматоглифическом материале

2.1.2. Методические приемы обработки и анализа дерматоглифических данных

2.2. Одонтологические исследования

2.2.1. Сведения об одонтологическом материале

2.2.2. Программа и методические основы анализа одонтологических данных

Глава 3. Дерматоглифическая характеристика башкир

3.1. Географическое распределение и вариабельность дерматоглифических признаков у башкир

3.2. Межгрупповые корреляции основных дерматоглифических признаков у башкир

3.3. Суммарное сопоставление башкирских групп по комплексу дерматоглифических признаков

3.3.1. Дифференциация территориальных групп.

3.3.2. Дифференциация племенных групп

3.3.3. Дифференциация историко-географических групп

3.4. Таксономическое положение башкир среди народов Северной Евразии

Глава 4. Одонтологическая характеристика башкир

4.1. Географическое распределение и вариабельность основных одонтологических маркеров у современных башкир

4.2. Межгрупповые корреляции одонтологических признаков

4.3. Суммарное сопоставление башкирских групп по комплексу одонтологических признаков

4.4. Таксономическое положение башкир среди народов Северной Евразии

Глава 5. Коннексия дерматоглифических и одонтологических данных в башкирских группах

Глава 6. Таксономическое положение башкир среди народов Северной Евразии по суммарным данным дерматоглифики, одонтологии, краниологии и расовой соматологии

Введение Диссертация по биологии, на тему "Проблема формирования антропологического состава башкир по данным дерматоглифики и одонтологии"

Башкиры - тюркоязычный народ, проживающий главным образом на территории Южного Урала. Основной территорией расселения является Республика Башкортостан (далее в тексте - РБ). По данным переписи населения 2002 года, общая численность башкир на территории России составила 1673 тыс. человек, из них в Башкортостане проживает 1221,3 тыс. Башкиры являются четвертым по численности народом на территории Российской Федерации. Основная масса башкир расселена в долинах рек, главным образом по р. Белой и ее притокам: Уфе, Быстрому Таныпу - на севере; Деме, Ашкадару, Чермаса-ну, Кармасану - на юго-западе и юге; Симу, Инзеру, Зилиму, Нугушу - на востоке и юго-востоке (Кузеев, Шитова, 1963, с. 5).

За пределами РБ башкиры расселены довольно компактными группами в Челябинской (166,4 тыс.), Оренбургской (52,7 тыс.), Пермской (40,7 тыс.), Свердловской (37,3 тыс.), Курганской (15,3 тыс.), Самарской (7,9 тыс.), Саратовской (4,0 тыс.) областях и в Республике Татарстан (14,9 тыс.) (www.perepis2002.ru). Башкиры, проживающие за пределами Башкортостана, представляют периферийные этнографические группы. Их культурно-бытовой уклад и разговорная речь обладают заметным своеобразием, имеющим глубокие исторические корни.

Национальный состав Республики Башкортостан очень разнообразен. Наиболее многочисленными представителями других национальностей являются русские (1490,7 тыс.), татары (990,7 тыс.), чуваши (117,3 тыс.), марийцы (105,8 тыс.), украинцы (55,2 тыс.), мордва (26,0 тыс.), удмурты (22,6 тыс.) (www.perepis2002.ru). Неоднородный национальный состав населения Башкортостана объясняется его расположением на стыке различных этнических ареалов, а также колонизаторской политикой Российской империи. л

Республика Башкортостан занимает площадь 143,6 тыс. км : протяженность её территории с севера на юг составляет 550 км, с запада на восток - более 430 км. На севере она граничит с Пермской и Свердловской областями, на востоке - с Челябинской, на юго-востоке, юге и юго-западе - с Оренбургской областью, на западе - с Республикой Татарстан, на северо-западе - с Удмуртской республикой.

Исторические процессы, протекавшие на территории современного Башкортостана, в значительной мере были обусловлены своеобразием его географического положения на стыке Европы и Азии. Именно здесь сомкнулись горы и равнины, тайга и степь. Республика Башкортостан занимает горы Южного Урала, прилегающие озерные степи Зауралья и увалисто-холмистые лесостепные равнины Приуралья. Если с севера подступают таежные леса, то на юге открываются бескрайние просторы Великого пояса степей. Увалистохолмистые равнины Башкирского Предуралья занимают 2/з площади республики, горный Южный Урал - более а грядово-мелкосопочная полоса Башкирского Зауралья - менее 1/10. Находясь в переходной полосе от Восточно-Европейской равнины к Уральским горам и от них к Западно-Сибирской равнине, Башкортостан в своей природе сочетает черты прилегающих обширных разнородных пространств. Его территория, вытянутая с севера на юг, входит в пределы 4-х географических зон умеренного пояса: смешанных лесов, широколиственных лесов, лесостепную и степную. На территории республики насчитывается свыше 2 тыс. озёр, около 13 тыс. рек, среди которых наиболее крупной является Белая, впадающая в Каму (Башкортостан: Краткая энциклопедия, 1996, с. 11).

Климат Башкортостана характеризуется как умеренно континентальный. Местные различия резче выражены в широтном направлении и обусловлены влиянием хребтов Южного Урала, удерживающего осадки. В Приуралье доминирующую роль в формировании климата играет умеренное воздействие атлантического воздуха, а в Зауралье - континентальные азиатские воздушные массы. С севера территория республики широко открыта влиянию Ледовитого океана, с юга — засушливых регионов Казахстана и Прикаспийской низменности (Башкортостан: Краткая энциклопедия, 1996, с. 11).

Своеобразие географического положения башкир повлияло и на особенности их разговорного языка. По лексической структуре и фонетическому строю башкирский язык включается в кыпчакско-булгарскую подгруппу кыпчакской группы тюркских языков единой алтайской языковой общности. Башкиры, находясь на периферии ареала расселения тюркоязычных народов, отчасти были изолированы от них. Это способствовало сохранению в башкирском языке архаичных древнетюркских черт, сближающих его с восточными тюркскими языками, например, с хакасским, тувинским, якутским. Кроме того, в башкирском языке фиксируются следы взаимодействия с монгольскими и тунгусо-маньчжурскими языками, а также финно-угорскими и иранскими. В языке башкир немало русских и арабских заимствований (Баскаков, 1962, с. 24).

Расселение башкир в горах Южного Урала, а также существование в прошлом самостоятельных племенных союзов, способствовали относительной изоляции отдельных групп башкир и сохранению в их разговорном языке различных диалектов (Баскаков, 1962, с. 241). Современный башкирский язык состоит из трех диалектов: южного (юрма-тинского), восточного (куваканского), а также западного (или северо-западного), выделенного позже. На южном диалекте говорят башкиры центральных, южных и юго-восточных районов Башкортостана и башкиры Оренбургской, Самарской и Саратовской областей. Восточный диалект распространен на северо-востоке и востоке Башкортостана, а также в Челябинской и Курганской областях. Западный диалект объединяет население северо-западных и северных районов республики. Современный башкирский литературный язык выработан на основе южного и отчасти восточного диалектов. Башкирские диалекты не однородны и расчленяются на более мелкие единицы диалектной системы - говоры. При этом различия между говорами гораздо значительнее и выражены более четко, чем между диалектами. В диалектах и говорах по-разному выдержаны специфические особенности башкирского языка и его отношение к другим языкам алтайской семьи. Так, по тем признакам, которые являются критериями различения восточного и южного диалектов, восточный обнаруживает близость к тюркским языкам Сибири, казахскому и киргизскому, а южный — к западным кыпчакским языкам, что, несомненно, свидетельствует о сложной истории народа и его языка (Башкортостан: Краткая энциклопедия, 1996, с. 156— 158, 256-257; Народы Башкортостана, 2002, с. 56).

Самоназвание народа - башкорт. Проблема возникновения и этимологизации этнонима башкорт до сих пор не может считаться окончательно решенной. К настоящему времени выдвинуто более трех десятков гипотез о происхождении этнонима башкорт, но ни одна из них не представляется достаточно убедительной и это стимулирует новые поиски исследователей (Бикбулатов и др., 2002. с. 10). Народная этимология основана на расчленении этнонима на два составляющих компонента тюркского происхождения: баш - «главный», «ведущий», «голова», - и курт, карт, корт - «волк», «пчела», «старик», «совет». Различные комбинации этих составных частей дают такую этимологию, как главный волк», «волк-вожак», «главный пчеловод», «большой (или главный) совет», «главный старик», «аксакал» и т.д. (Бикбулатов и др., 2002, с. 10).

Популярна версия, согласно которой этноним башкорт является антропонимом и связан с реальной исторической личностью, а именно - с военачальником Башгирдом. Упоминание о нем встречается в сообщении средневекового автора Гардизи, который, по мнению Б.Н. Заходера, использовал источники начала X века и более ранние (Заходер, 1962, с. 69—74). В тексте Гардизи указывается, что Башгирд происходил из высших чинов хазар и возглавлял 2 тыс. всадников, располагавшихся между хазарами и кимаками. В.Н. Бикбулатов считал, что этот антропоним со временем трансформировался в название военно-политического объединения и утвердился в кочевой среде еще до расселения народа на Урале где-то в VIII—IX веках, в процессе консолидации башкир (Бикбулатов, 1987, с. 41-43).

Первые достоверные сведения о башкирах зафиксированы в письменных источниках IX-X веков, где они упоминаются под именем башкирд, башкерд, башджерт, башд-жарт и др. (Бикбулатов и др., 2002, с. 6). Формированию башкирского народа на Южном Урале предшествовали сложные исторические процессы. На их характер повлияли природно-климатические условия и геополитическое положение Южного Урала, предопределившие многосторонность этногенетических связей населявших его племён и народов.

Самым ранним свидетельством появления людей на Южном Урале является стоянка Мысовая на берегу оз. Карабалыкты в Зауралье, нижние слои которой датируются временем 800-700 тыс. лет назад, то есть относятся к эпохе раннего палеолита. К эпохе среднего палеолита (100 - 40-35 тыс. лет назад) относятся стоянки Айдос на р. Уфа и Муллино на р. Ик. Большинство памятников позднего палеолита (40-35 - 10 тыс. лет назад), находящихся на Среднем и Южном Урале, представлены пещерными стоянками. В это время Урал представлял собой, по мнению О.Н. Бадера, своеобразную, промежуточную между Европой и Сибирью, историко-культурную область с преобладающими сибирскими культурными связями (Бадер, 1971, с. 67). Выдающимися памятниками позднего палеолита на территории Южного Урала являются пещеры Шульган-Таш (Каповая) в верхнем течении р. Белой и Игнатьевская (Ямады-Таш) в верховьях р. Сим, в которых сохранились образцы наскальной живописи. Многие сюжеты, техника и манера нанесения рисунков (мамонтов, шерстистых носорогов, лошадей и др.) находят аналогии в пещерных святилищах Испании и Франции (Бадер, 1965).

В эпоху мезолита (X-V тыс. до н.э.) наблюдается рост населения на Южном Урале, которое уже в то время не было однородным. На основе значительных различий в материальной культуре выделяются две археологические культуры: зауральская (янгельская) и приуральская (романовско-ильмурзинская). Памятники зауральской культуры (Янгелька, Суртанды-6, Мысовая и др.) имеют сходство с памятниками Южного Прикаспия, что может указывать на общность происхождения: Урал и Каспий могли входить в состав одной этнокультурной области. Инвентарь приуральских стоянок (Ильмурзино, Романовка-2, Романовка-3 и др.) типологически близок с инвентарем мезолитических памятников Прикамья и Среднего Поволжья (Матюшин, 1971, с. 85-88).

В неолите (V-IV тыс. до н.э.) население края продолжает увеличиваться. Заметна концентрация населения в районе Бугульминско-Белебеевской возвышенности, густо был населён и район озёр Башкирского Зауралья, где имелись богатые выходы уральской яшмы, кремня и других твёрдых пород камня. Здесь имелось множество мастерских по изготовлению каменных орудий (Усть-Юрюзанская, Карагайлинская и др.). Изделия из уральской яшмы распространялись в то время далеко на север (до полуострова Ямал). В материальной культуре неолитических племен Южного Урала продолжают прослеживаться связи как с населением Прикамья и Поволжья, так и восточных, и южных регионов (Матюшин, 1996).

В эпоху энеолита (IV—III тыс. до н.э.) продолжается развитие и взаимодействие сформировавшихся ранее и достаточно самобытных массивов. По-прежнему наблюдаются различия в развитии культур Приуралья (агидельская) и Зауралья (суртандинекая). К концу периода заметно продвижение зауральского населения по берегам рек в южноуральские степи. В степях Южного Урала появляются древнейшие на этой территории скотоводческие племена, оставившие памятники древнеямной археологической культуры, с населением которой связано появление традиции захоронения под земляными курганными насыпями (Матюшин, 1982).

В бронзовом веке (II - начало I тыс. до н.э.) Южный Урал представлял собой зону контактов представителей различных археологических культур. Одни из них сложились на местной основе, другие содержали пришлый компонент. Во второй половине II тыс. до н.э. на западе Башкортостана (бассейн рек Белая, Дёма, Ик) жили племена абашевской культуры. Они являлись частью культурно-этнической общности, сформировавшейся на Дону и в XVIII-XVII вв. до н.э. продвинувшейся на север в бассейн Волги и в Нижнее Прикамье. Абашевцы принесли на Южный Урал высокий уровень добычи и обработки бронзы, изготовления из нее орудий труда, вооружения и украшений. Они впервые создали на территории Южного Урала стационарные стационарные поселения, такие как Ба-ланбаш, Урняк, Береговские I—II, Тюбяк и др. (Кузьминых, 1977; Горбунов, 1986, 1992).

Многочисленными памятниками на Южном Урале представлена срубная культура (XVII-XII вв. до н.э.), получившая свое название по форме внутримогильных сооружений (невысоких срубов). Срубные племена занимали степные и лесостепные районы Южного Урала, контактировали с абашевцами и частично ассимилировали их. На востоке срубни-ки соприкасались с населением, оставившим памятники алакульской культуры, которое было связано своим происхождением, по мнению многих исследователей, с урало-сибирским ареалом. Период поздней бронзы (конец II - начало I тыс. до н.э.) в лесостепных и лесных районах Приуралья представлен памятниками межовской культуры, тесно связанной со срубной. Территория по среднему и нижнему течению р. Белой была занята племенами курмантаусской культуры (Сальников, 1967; Обыденов, 1986; Мажитов, Султанова, 1994).

Взаимосвязи древних племен, носившие то мирный, то воинственный характер, являлись основой ассимиляционных процессов, в результате которых появлялись новые этнокультурные общности, оставившие археологические культуры железного века (VIII в. до н.э. - IV в.н.э.).

В степной зоне в результате взаимодействия потомков племен Евразии эпохи бронзы, прежде всего андроновского происхождении, и восточной группы срубных племен к VI в. до н.э. сложилась общность древних скотоводов-кочевников, получившая название савроматской (Сальников, 1967; Смирнов, 1971). Потомками савроматов, возможно, являются сарматы, занявшие с III в. до н.э. по IV в.н.э. степи от Тобола до Дуная и оставившие на территории современного Башкортостана множество памятников. Курганные могильники с богатым инвентарем около деревень Старые Кишки и Бишунгарово Кармаскалинского района РБ, а также памятники в Абзелиловском, Баймакском, Хайбуллинском районах республики. Большинство археологов, придерживаются мнения, что сарматские племена были ираноязычными (Смирнов, 1971; Пшеничнюк, 1971 и др.). Существует и альтернативная точка зрения, согласно которой эти памятники принадлежали племенам угорского происхождения (Генинг, 1961). Однако индоиранское присутствие на территории Волго-Уральского региона было настолько очевидным, длительным и ярким, что многие исследователи усматривают влияние индоиранского субстрата на культуру, антропологический тип и язык народов региона. Так, С.И. Руденко в своем монографическом исследовании, посвященном этнографии и антропологии башкир, связывал древних башкир с тиссагетами Геродота, савроматами и иирками, жившими в Приуралье в I тыс. до н.э. (Руденко, 1955). На существенной роли сарматского компонента в этногенезе башкир настаивал и Н.А. Мажитов (Мажитов, 1969).

Лесные северо-западные районы РБ и прилегающие районы Волго-Камья составляли юго-восточную периферию сформировавшейся к VIII—VII вв. до н.э. ананьинской культуры (Патрушев, 1976). В III в. до н.э. на Средней Каме и в нижнем течении р. Белой ананьинскую культуру сменила пьяноборская. Правобережье среднего течения р. Белой с IV в. до н.э. занимали племена караабызской культуры, испытавшей некоторое влияние сарматских племен (Пшеничнюк, 1973). Обе культуры просуществовали до III в.н.э. Их объединяет ряд общих элементов в вещевом инвентаре, обряде захоронения и преемстве-нонсть с ананьинцами. Исследователи полагают, что они принадлежали локально-этническим группам финно-угорских племен, ведущих оседлый образ жизни и занимавшихся скотоводством и земледелием.

Таким образом, с древности территория Южного Урала представляла собой контактную зону различных племен. Степная её часть принадлежала кочевому скотоводческому миру; другая, лесостепная и отчасти лесная, входила в область оседлых племён, сочетавших пастушеское скотоводство с охотой, рыболовством и земледелием. Различались эти области по языковой и этнической принадлежности населения: как уже упоминалось, скотоводы эпохи раннего железного века были предположительно ираноязычными, в то время как их северные соседи принадлежали к финно-угорской этноязыковой общности.

Передвижения племен в пределах Великого степного пояса в различных направлениях (с юга на север, с запада на восток и с востока на запад) и контакты с населением лесной и лесостепной зоны создали предпосылки для формирования на рубеже первых тысячелетий до н.э. и н.э. единой Волго-Уральско-Северокавказской историко-этнографической провинции, в недрах которой в середине I тыс. н.э. прослеживаются истоки этногенеза многих современных народов, в том числе башкир (Кузеев, 1987, с. 8).

Важное значение для разработки проблемы происхождения и формирования башкирского народа имеет вопрос о времени тюркизации населения Южного Урала. Принято считать, что первые тюркские племена появились в Приуралье к III—IV векам (Бикбулатов и др., 2002). Отдаленной причиной их появления было окончательное вытеснение племен гуннов (хунну) в период с 80-х годов до середины II в.н.э из северомонгольских степей в Среднюю Азию и Центральный Казахстан. С конца II в. зоной стабильного обитания гуннов становится У рало—Ишимское междуречье, освоение которого было связано с ухудшением экологической ситуации, вызванной регрессией гидросистемы Арала и его заболачиванием (Боталов, Гуцалов, 2000, с. 175-182; Сунгатов, Гарустович, Юсупов, 2004, с. 65). Эти племена, обитавшие в казахстанских степях и в Зауралье во II—IV вв., получили название гунно—сарматов, так как культура их являла собой генезис гуннских традиций в сарматской этнокультурной среде (Боталов, Гуцалов, 2000, с. 145-174). В Зауралье они смешиваются с угорским населением, мигрируют вдоль бассейна р. Чусовой и оказываются в верхнем Прикамье. В Приуралье следы обитания гуннов прослеживаются в ряде комплексов из Загребаловского, Уметбаевского и других курганных могильников (Сиротин, 2001, с. 141-142; Агеев и др., 1995, с. 108; Засецкая, 1994, с. 187-188; Сунгатов и др., 2004, с. 65).

К этому времени перестают существовать пьяноборская и караабызская культуры, исчезают сарматские памятники. В междуречье Белой и Уфы на местной основе формируется культура бахмутинских племен, просуществовавшая до VII—VIII веков. Хозяйственный комплекс бахмутинцев остается характерным для лесного Приуралья и включает пастушеское скотоводство, подсечное земледелие, охоту, рыболовство, а в вещевом инвентаре обнаруживается заметное влияние пришлого южного населения (Мажитов, 1969, 1981). В центральных районах Башкортостана в середине I тыс. до н.э. жили племена, занимавшиеся скотоводством, земледелием и оставившие группу памятников турбаслинской культуры (Сунгатов, 1998).

Во второй половине I тыс. население Южного Урала было в значительной мере неоднородным. Наряду с бахмутинской и турбаслинской культурами выделяются памятники романовско—именьковского типа, караякуповской и других культур. За последние годы открыто и обследовано большое число могильников VIII-X веков, оставленных населением с ярко выраженными кочевническими чертами. Часть этого населения, по-видимому, была ираноязычной. Среди пришлых групп исследователи отмечают также самодийские, угорские компоненты. Заметен приток на Южный Урал племен южносибирского и среднеазиатского происхождения. Этот процесс продолжался и в более позднее время. В то же время все памятники обнаруживают связь с предшествующими культурами Приуралья (Бикбулатов и др., 2002, с. 14).

Вторая половина I тыс. является одним из ключевых этапов в этногенезе башкир и среди исследователей нет единого мнения относительно того, какие племена сыграли ведущую роль в этом процессе. Одни археологи, которых условно можно назвать «автохто-нистами», решающую роль отводят племенам, обитавшим на Южном Урале в VII-IX веках и ранее (Ахмеров, 1951, 1970; Сальников, 1967; Смирнов, 1952; Халиков, 1972, 1977; Мажитов, 1977; Мажитов, Султанова, 1994). Другие археологи и этнографы отдают приоритет тюркским мигрантам VIII-IX и последующих веков (Кузеев, 1974; Кузеев, Иванов, 1983; Иванов, Кригер, 1988).

В конце I тыс. появляются первые письменные сведения о башкирах, оставленные арабскими учеными и путешественниками ибн-Хордадбехом (IX в.), Масуди (X в.), ибн-Русте (X в.), ал-Балхи (IX-X вв.) (Руденко, 1955, с. 31). Наиболее достоверная и разносторонняя информация содержится в книге Ахмеда ибн-Фадлана, который в 921-922 годах совершил путешествие из Багдада в Волжскую Булгарию в составе посольства халифа ал-Муктадира (Ковалевский, 1956, с. 130-131). Анализ этих письменных источников позволил исследователям сделать вывод, что к X веку башкиры представляли многочисленный народ, расселившийся на Южном Урале и в прилегающих к нему с юга и запада степях, занимавшийся кочевым скотоводством и известный соседям по многочисленным набегам. Такими предстают башкиры в письменных источниках последующих веков. По-видимому, это была формирующаяся народность с одним самоназванием, с общим языком и своеобразным культурно-бытовым укладом. Она не могла быть однородной и включала разные территориально-этнические группы. Это отмечал еще ибн-Фадлан (Ковалевский, 1956, с. 130-131).

Где и в какое время произошло формирование древнебашкирской народности? Является ли Южный Урал исконной родиной башкир или они пришли сюда со сложившимися этнокультурными признаками? Решению этих вопросов посвящено огромное количество работ специалистов из различных областей исторической науки (подробный обзор работ: Кузеев, 1974; Мажитов, Султанова, 1996). Основные разногласия касаются определения этнической принадлежности племён, составивших ядро башкир и предопределивших их языковое и этнокультурное своеобразие. Основными являются тюркская и угорская теории происхождения башкир. В настоящее время доминирует мнение, что решающую роль в формировании этнического облика башкир сыграли тюркские племена при заметном участии финно-угорских, сармато-аланских и монгольских племён.

Согласно этой точке зрения, наиболее последовательно сформулированной в многочисленных работах Р.Г. Кузеева, древнебашкирские племена, зафиксированные в IX в. средневековыми письменными источниками, приходят на Южный Урал в составе отдельных групп печенегов и огузов, которые проникали в Среднее Поволжье и на Южный Урал в IX-X веках и несколько позже. Древние башкиры расселились на Бугульминско-Белебеевской возвышенности - на водоразделе многих рек и речек, которые впадали в Белую, Каму и Волгу. С этой территории башкиры, смешавшись с печенежско-огузскими группами и, видимо, абсорбировав местных финно-угров, постепенно заселяли Южный Урал и Уфимское плато - современную северо-восточную Башкирию (Кузеев, 1974, 1978, 1987; Гарустович, Иванов, 2001).

В числе финно-угорских племен, тесно соприкасавшихся с древними башкирами, возможно, были также предки современных венгров - мадьяры. Работы средневековых авторов, отождествляющих мадьяр и башкир, послужили основой для возникновения угорской (мадьярской) гипотезы происхождения башкир (Немет, 1971. с. 249—262). Согласно этой теории, около VIII—IX веков мадьяры покинули свою «страну», Magna Hun-garia, располагавшуюся между Уралом и Волгой, продвинувшись на запад, и через некоторое время осели в Придунавье на территории современной Венгрии. На новую родину они принесли родоплеменные названия (дьярмат, ене), созвучные с названиями башкирских племен юрматы, еней, а также предания о «Великой Венгрии». В XIII веке монах доминиканского монастыря Юлиан совершил путешествие по следам этих преданий и близ Волги нашёл оставшихся на прежних землях соплеменников. По словам Рихарда, оставившего описание путешествия Юлиана, последний изъяснялся с этими людьми на своем родном языке, и они его понимали. Тем не менее, для того, чтобы говорить о тождестве мадьяр и башкир или их генетическом родстве пока нет достаточных оснований (Бикбулатов и др., 2002, с. 16).

К середине XIII века башкиры, представлявшие, видимо, внушительную военно-политическую силу, были покорены, как и булгары с Волго-Камья, монголо-татарами. В золотоордынскую эпоху в башкирскую этнокультурную среду проникли, с одной стороны, некоторые монгольские элементы, с другой - возросло влияние кыпчакского компонента.

Распад Золотой Орды, ожесточенные междоусобицы и борьба за золотоордынское политическое наследие, жестокие набеги заставили башкир покинуть степные и лесостепные части своей этнической территории и заметно переместиться на север. Территория бывшей Волжской Булгарии в Закамье, южные земли Волго-Окского междуречья и все Приуралье южнее и западнее течения р. Белой стали диким полем. Здесь хозяйничали только ногайцы, которые подчинили большую часть Башкирии, в своих набегах они достигали Волги и Камы. Башкиры перешли на правый берег р. Белой и, двигаясь на север, достигли верховий Таныпа; расселяясь по обоим берегам Средней Камы, они (племена гайна, уран и др.) навсегда остались в пермских пределах. В северо-восточном направлении башкиры появились на р. Чусовой и вышли в Зауралье, где кочевали по рекам Синара,

Теча; на севере в первой половине XVI в. достигли Исети и даже Тавды. По мере продвижения на север башкиры взаимодействовали с финнами пермской группы (предками удмуртов, коми-пермяков) и обскими уграми (манси и хантами), которые в это время отдельными очагами широко расселились к западу от Урала, достигнув верхней и средней Камы(Кузеев, 1974; Народы Башкортостана., 2002, 24-25).

После распада Золотой Орды разные башкирские племена оказались в подчинении Ногайской Орды, Казанского и Сибирского ханств, которое не оказало существенного влияния на направление этнических процессов в крае. Во всех государственных образованиях превалировал кыпчакский компонент, сыгравший большую роль в формировании этнокультурного облика средневолжских и крымских татар, казахов, каракалпаков, ногаев, тюркского населения Западной Сибири (Татары, 2001, с. 64; Трепавлов, 2001, с. 51-71; Бикбулатов и др., 2002, с. 17). В культуре и языке башкир также усиливались кыпчакские черты, но при этом они продолжали сохранять свое своеобразие.

После разгрома Казанского ханства в 1552 году, башкирские племена почти одновременно, в 1555-1557 годах, добровольно вошли в состав русского государства. Такое организованное волеизъявление, продиктованное политической обстановкой того времени, может рассматриваться и как выражение возросшего этнического самосознания - сознания принадлежности различных племен и социальных групп башкир к единому этносу (Кузеев, 1974, с. 504).

Присоединение башкир к России трактуется историками как их объединение в составе единого государства, знаменующее собой завершение формирования башкирского народа. В XVI веке башкиры уже представляют собой вполне сформировавшуюся народность с самобытной материальной и духовной культурой (Кузеев, 1974, с. 504; Бикбулатов и др., 2002, с. 19).

Основой социальной организации башкирского общества является родоплеменная структура. Она имеет иерархический характер и включает несколько структурных единиц: племя, род и родовое подразделение. Следует отметить, что эти понятия не несут в себе экономического содержания, но отражают внешнюю форму строения социальной организации. Общественные отношения башкир в XVII—XIX веках (периоде, достоверно отраженном в автохтонных письменных источниках), уже много столетий не выражали сущности родового строя, но в силу специфики кочевого хозяйства внешняя форма общины оказалась более устойчивой, чем ее экономическое содержание (Кузеев, 1974, с. 61).

Многоступенчатость родоплеменной структуры, то есть наличие в ее составе нескольких звеньев (племя, род, родовое подразделение) является следствием кочевого уклада жизни и была характерна не только для башкир, но рассматривается исследователями как одна из главных черт внутренней организации кочевых и полукочевых народов Средней Азии, Казахстана и Восточной Европы в XVII-XIX вв., в частности, узбеков, каракалпаков, туркмен, казахов, киргизов (Кузеев, 1974, с. 62). Племенным организациям тюркских кочевников была свойственна тенденция и способность к сегментации, то есть к воспроизводству (Абрамзон, 1970, с. 67). Вследствие этого в составе многих современных народов фиксируются одноименные племена (табьш, катай, кыпчак, канлы и др.) с единым типом основной тамги и близкими сюжетами этногенетических сказаний (Кузеев, 1974, с. 69; Керейтов, 1999, с. 26).

Низшее звено родоплеменной структуры - родовое подразделение - представляет собой экзогамную группу родственных семей, ведущих происхождение от одного реально жившего в недалеком прошлом предка по мужской линии. Следующая структурная единица - род, образовывался несколькими родовыми подразделениями, компактно расселившимися в отдельных аулах или на отдельных его улицах. В пределах рода у башкир строго соблюдалась экзогамия. И поскольку близлежащие аулы часто основывались представителями одного рода, было принято выбирать невест из других, иногда очень далеких аулов. С разрастанием поселений и усложнением их структуры стало возможным выбирать девушку из своего аула, но из другой родственной группы. Между представителями различных родов браки совершались беспрепятственно (Бикбулатов и др., 2002, с. 188). Ознакомление с системой брачных отношений у башкир показывает, что запрет брачных связей распространялся у них не только на род. В разное время он касался различных организаций, т.е имел «скользящий» характер (Кузеев, 1957; 1974, с. 73). В одних случаях наблюдается постепенное разрушение экзогамии от верхних звеньев (племени) к низшим (родовым подразделениям), в других - отсутствие всяких признаков былой экзогамии племени и экзогамность лишь его подразделений.

Самой значимой структурной единицей башкирского общества является племя. Первые наиболее достоверные сведения о башкирских племенах и родах содержатся в документах Русского государства, касающихся административно-территориального устройства Башкортостана. Для периода XVII-XIX веков в составе башкир Р.Г. Кузеев выделяет 46 племен и 128 крупных родов. Районы их расселения он реконструирует следующим образом. Северо-западные территории занимали племена гайна, ирэкте, тазлар, уваныш, уран, долину нижнего течения р. Белая - племена гирей, дуваней, елан, ельдяк, канлы, каршин, киргиз. Юго-западный Башкортостан, бассейн р. Дема, был населен минскими родоплеменными группами. Юг и юго-восток с древности были заселены племенами бур-зян, кыпчак, тамьян, тангаур, усерган, юрматы. На северо-востоке жили племена ай, катай, кудей, сольют, табын (Бикбулатов и др. 2002, с. 169). Анализ разнообразных письменных и устных источников свидетельствует, что башкирские племена, занимавшие огромные территории, были неоднородны по своему составу и уже в домонгольское время представляли собой союз различных по происхождению родов, число которых доходило до десятка и более, объединенных не столько родством, сколько владением общими землями. Каждое племя имело свою территорию, очерченную, как правило, естественно-географическими границами, совпадавшими с водоразделами, горными хребтами, лесами, отдельными скалами.

Устойчивость структуры родоплеменной организации башкир обеспечивалась обязательным знанием генеалогии — шежере, и авторитетом родовых старейшин — аксакалов. При кажущейся консервативности, родоплеменная структура сыграла огромную роль в формировании башкирского народа. Она способствовала как сохранению его целостности в условиях неоднократно менявшегося окружения, так и преемственности материальной и духовной культуры на протяжении многих поколений (Бикбулатов и др., 2002, с. 163). В ходе экспедиционных выездов автору неоднократно приходилось убеждаться в том, что в настоящее время башкирское население многих деревень помнит не только свою племенную принадлежность, но знает и родовую символику: тамгу, птицу, дерево, боевой клич (оран), которые возникли в недрах родового строя и символизировали единство рода и племени.

На территории Башкортостана выделяются несколько историко—этнографических областей. Впервые работу по историко-этнографическому районированию Башкирии выполнил С.И. Руденко. В соответствии с профилирущим типом хозяйства и особенностями материальной и духовной культуры территория расселения башкир разделена им на четыре области: 1) восточную, занимающую зауральские и южные степи с прилегающими предгорьями; 2) горную, включающую центральную часть Южного Урала; 3) юго-западную, расположенную в лесостепной зоне к западу от горных башкир и среднего течения р. Сакмары; 4) северную - территорию к северу от широты г. Уфы и к западу от Уральского хребта (Руденко, 1925, с. 320-325).

Однако новые работы в области этнографии башкир, с особой интенсивностью развернувшиеся начиная с 1960-х годов, с одной стороны, подтвердили неоднородность выявленных комплексов, а с другой стороны, их группировка на территории Башкирии по четырем историко-географическим областям отличается от областей, намеченных С.И. Руденко (Авижанская, Бикбулатов, Кузеев, 1964; Кузеев, 1968а,б, 1974; Кузеев, Бикбулатов, Шитова, 1979; Шитова, 1971, 1984 а,б, 1995, 2001; Муллагулов, 1994; Янгузин, 1998). Были выделены следующие этно-географические группы башкир, расселение которых совпадает с границами историко-этнографических областей: юго-восточная, северовосточная, юго-западная, северо-западная. Географические группы формировались постепенно и сложились в современных очертаниях в XVII-XIX веках. Их этнический облик в разной степени и в разных соотношениях отражает как древние черты, так и поздние, сложившиеся в результате территорииального взаимодействия различных групп башкирского и небашкирского населения (Кузеев, 1974, с. 105).

В юго-восточную географическую группу башкир входят племена юрматы, бур-зян, усерган, тангаур, тамъян и кыпчак. Северо-восточную группу составляют три родо-племенных объединения: аиле, катай и табын. В юго-западную входят племя мин, а также ток-чуранские и иргизо-камеликские башкиры, проживающие на территории Оренбургской, Самарской и Саратовской областей. Северо-западную составляют племена бу-ляр, юрми, байлар, ирэкте, еней, гэрэ, кыргыз, елан, елъдяк, каты, дуван, каршин, таз, уваныш, уран, гайна, балыксы, ун, танып (Кузеев, 1974).

Изучение антропологии башкир имеет богатую историю. По ряду проблем, связанных с реконструкцией путей и исходных компонентов формирования антропологического состава башкир, были высказаны самые разнообразные, порой взаимоисключающие мнения, что служило постоянным стимулом к накоплению все новых данных. Подробному освещению истории антропологического изучения башкир и эволюции взглядов на их происхождение, в нашей работе посвящена отдельная глава. Здесь же мы считаем необходимым подчеркнуть, что этот сложный вопрос не может считаться окончательно решенным. В частности, наибольшие споры, как и среди археологов и этнографов, вызывает определение роли местного населения, под которым, как правило, подразумеваются финно-угорские и индоиранские племена, и пришлого - тюркоязычного - в процессе формирования антропологического состава башкир.

Еще в XIX веке исследователи осознавали, что важно располагать как можно более многочисленными данными, максимально охватывающими территорию расселения народа. Выполнение этого условия обязательно для понимания механизмов расогенеза таких смешанных и неоднородных по своему составу популяций, какой являются башкиры. В отношении башкир на сегодняшний день наилучшие возможности в этом смысле может дать дерматоглифика, располагающая наиболее значительной источниковой базой.

Несмотря на то, что башкиры в антропологическом отношении могут считаться одним из наиболее изученных народов, до сих пор имеются многочисленные лакуны и неравномерность в распределении антропологических материалов. В территориальном отношении это относится к юго-восточным районам Башкортостана и к башкирам, проживающим за пределами Республики. В отношении морфологических систем - к малочисленности данных некоторых систем, в частности одонтологии. Установленный на разнообразном материале факт антропологической неоднородности башкир, явившейся следствием сложных расо- и этногенетических процессов, и отсутствие единого объяснения ее причин, оставляет актуальной задачу уточнения происхождения компонентов, на основе которых сложился башкирский народ.

Отечественными исследователями на примере большого числа групп была продемонстрирована высокая разрешающая способность данных дерматоглифики и одонтологии в выяснении путей формирования антропологического состава сложных по происхождению народов, к числу которых принадлежат и башкиры (Гладкова, Тот, 1975; Хить, 1983; Хить, Долинова, 1995; Долинова, 1989; 2000; 2004; Сихимбаева, 1987 и др.). Однако данные этих систем не были в полной мере использованы в освещении расогенеза башкир по ряду причин:

- во-первых, из-за полного отсутствия данных по дерматоглифике женских групп;

- во-вторых, в силу незначительной антропологической представленности башкир, проживающих за пределами Республики, но на территории так называемого исторического Башкортостана;

- в-третьих, из-за недостаточной изученности одонтологического разнообразия башкир.

Исходя из этого, цель диссертационной работы состоит в изучении дерматогли-фических и одонтологических особенностей современных башкир в связи с проблемами формирования их антропологического состава.

Для достижения намеченной цели, в работе решаются следующие задачи: более подробно изучить вариабельность дерматоглифических и одонтологических признаков среди башкирских групп, установить закономерности их распределения; выявить межгрупповые, исторически сложившиеся корреляции признаков обеих систем;

Р проанализировать дифференциацию башкирских территориальных групп, родопле-менных объединений, историко-географических подразделений с помощью современных методов многомерной статистики; а- осуществить коннексию дерматоглифических и одонтологических данных по башкирским группам; по данным обеих систем определить место башкир в кругу народов Северной Евразии; на основе совокупности данных антропологии осветить некоторые вопросы расо- и этногенеза башкир.

Гпава 1. История антропологического изучения башкир

Заключение Диссертация по теме "Антропология", Суворова, Наталья Александровна

Заключение

Многочисленные материалы по дерматоглифике и одонтологии, впервые вводимые в научный оборот и дополненные полученными ранее сведениями, позволяют с новых позиций обратиться к сложной проблеме формирования антропологического состава башкир. В ходе статистического анализа, опирающегося на данные о 4630-ти индивидах, исследованных по дерматоглифической программе и 2310-ти - по одонтологической, было установлено следующее.

1). Особенности дерматоглифического и одонтологического комплексов характеризуют башкир как своеобразную популяцию, имеющую, несомненно, сложную историю формирования и многокомпонентную структуру. В целом же башкиры занимают промежуточное положение между европеоидными и монголоидными вариантами по данным обеих систем.

2). Башкиры представляют собой чрезвычайно гетерогенную популяцию. При этом по данным о кожном рельефе и по морфологическим особенностям строения зубной системы женщины оказываются более однородными, нежели мужчины. Это хорошо согласуется с выводами P.M. Юсупова, опирающимися на анализ краниологических серий башкир, и подтверждает известную в антропологии преобладающую тенденцию.

3). Изучение характера распределения признаков в башкирских группах показало, что большинство дерматоглифических показателей на территории, занимаемой башкирами, не имеют отчетливого географического градиента. Однако в некоторых случаях на северо-востоке фиксируется повышение частот восточных показателей (дельтовый индекс, осевой трирадиус и как следствие - повышение ЕМК). Иначе ведут себя одонтологические маркеры, характеризующиеся тенденцией к изменению в меридианальном направлении.

4). В результате исследования было установлено, что мужские группы демонстрируют тенденцию к сложению исторических комплексов дерматоглифических и одонтологических признаков. Стойкое сочетание индекса Камминса с узорностью гипотенара указывает на связь с территорией Средней Азии, на которой эта комбинация проявляется. У женщин исторически сложившиеся сочетания дерматоглифических признаков отсутствуют, что позволяет предполагать относительную однородность башкирок по данным дерматоглифики и отсутствие заметной примеси в их составе. Межгрупповые корреляции признаков одонтологии указывают на участие в расогенезе башкир носителей северного и южного грацильных типов, а сохранение некоторых архаичных сочетаний одонтологических признаков у башкир в определенной степени может быть связано с относительной географической изолированностью отдельных групп.

5). Выявленное в ходе статистического анализа своеобразие одонтологического комплекса башкир, его «нейтральность», возможно, является следствием сохранения в морфологии их зубной системы архаичных черт какого-то древнего, недифференцированного одонтологического типа. Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо привлечение обширных палеоодонтологических материалов. Введение в научный оборот одонтологических данных, характеризующих древнее и близкое к современности население Южного Урала, составляет первоочередную задачу будущих исследований.

6). Сопоставление данных дерматоглифики и одонтологии свидетельствует об отсутствии статистических связей между признаками обеих систем и о независимой дифференциации башкирских групп по выбранным признакам. На башкирском материале было установлено, что признаки дерматоглифики отличаются большей дифференцирующей способностью при анализе мужских и женских выборок, чем признаки одонтологии.

7). В ходе нашей работы были подтверждены установленные ранее на соматологи-ческом материале существенные различия между четырьмя основными историко-географическими группами башкир. С целью получения более полного представления о путях расогенеза башкир, полученные выводы, опирающиеся на анализ нового дерматоглифического и одонтологического материала, сопоставлялись с выводами краниологических и соматологических работ.

По данным различных антропологических систем, в нашем случае - соматологии, дерматоглифики, одонтологии и краниологии - реконструируемые пути расогенеза башкир в целом и четырех историко-географических групп, наряду с общими чертами, имеют некоторые расхождения.

Сравнительный анализ данных разных морфологических систем, представленных к тому же неравнозначным по количеству и территориальному охвату материалом, приводит к мысли, что широкое бытование в прошлом разных, порой противоречивых, гипотез о происхождении физического типа башкир в какой-то степени объясняется их построением на основе изучения башкир разных территориальных групп, которые, как очевидно, существенно различаются антропологически.

Данные антропологии, в частности дерматоглифики и одонтологии, позволяют внести некоторые коррективы в сложившиеся представления о формировании башкирского народа. В первую очередь это касается преувеличения роли кыпчакского компонента. Как ранее было показано P.M. Юсуповым на краниологических данных, влияние кыпчакского конгломерата племен на формирование антропологических особенностей башкир было значительно меньше, чем на их этнокультурный облик и язык. При этом, безусловно, не может быть и речи об исключении этого компонента, в наибольшей мере проявившемся в антропологических особенностях северо-восточных башкир и, в меньшей мере, -юго-восточных.

Сравнение этнографических и антропологических данных показало, что по материалам антропологии вклад местного субстрата в формирование физических особенностей башкир: и внешнего облика, и морфологии зубной системы, и дерматоглифического комплекса - выглядит более весомо, чем по историко-этнографическим. Причем, если по данным краниологии носителями этого компонента являются главным образом женщины, то по данным дерматоглифики не менее четко он прослеживается и у мужчин. Характер таксономических взаимоотношений башкир с современными народами по данным дерматоглифики и одонтологии позволяет конкретизировать, что мы имеем в виду под местным субстратом. По всей видимости, он отличается значительной древностью. Указанием на это может служить типологическая и таксономическая близость башкир в целом и отдельных историко-этнографических подразделений в большинстве случаев не с финнами Поволжья, а с западно-сибирскими уграми, по данным одонтологии - даже с самодийцами. Кроме того, для южных групп башкир под местным компонентом могут подразумеваться потомки позднесарматского населения, которое могло быть вовлечено в расогенез башкир на территории Приуралья и Приаралья. Подтверждают это и краниологические материалы, которые показывают, что на юге Башкирии распространен европеоидный тип, но иного происхождения, чем на севере.

По данным антропологии не удается зафиксировать значительного участия цен-тральноазиатских групп и населения Алтае—Саянского нагорья в расогенезе башкир, которое, безусловно, ярко проявляется в особенностях материальной культуры, родовой и племенной этнонимии, языковых особенностях башкир. Пожалуй, только мужские серии черепов, особенно северо-восточных башкир, несут в своем типе следы этой древней общности. По остальным системам этот компонент, выражающийся в увеличении восточных черт, значительно ослаблен. Создается такое впечатление, что он был нивелирован как за счет длительного пребывания «кочевой части» предков башкир в степях Приаралья и Северного Кавказа еще до волны кыпчакского нашествия, так и в ходе интенсивного смешения с местным угорским и индоиранским по языку населением Южного Урала.

Библиография Диссертация по биологии, кандидата исторических наук, Суворова, Наталья Александровна, Москва

1. Абрамзон С.М. Некоторые вопросы социального строя кочевых обществ // СЭ, 1970, №6. С. 61-74.

2. Абрамов А.Н. Башкиры // Русский антропологический журнал. 1907. № 3—4. С. 156.

3. Авижанская С.А., Бикбулатов Н.В., Кузеев Р.Г. Декоративно—прикладное искусство башкир. Уфа, 1964. 259 с.

4. Агеев Б.Б. Пьяноборская культура. Уфа, 1992. 140 с.

5. Агеев Б.Б., Вильданов А.А., Мажитов Н.А. Уметбаевские I и II курганы // Курганы кочевников Южного Урала. Уфа, 1995. С. 104-117.

6. Административно—территориальное устройство Республики Башкортостан на 1 января 1999 г. Уфа, 1999. 416 с.

7. Акимова М.С. Материалы к антропологии древнего населения Южного Урала // АЭБ. Т.З. Уфа, 1968. С. 391-426.

8. Акимова М.С. Антропология древнего населения Приуралья. М., 1969а. 119 с.

9. Акимова М.С. Этногенез башкир по данным антропологии // Научная сессия по этногенезу башкир: Доклады и сообщения. Уфа, 19696. С. 5-7.

10. Акимова М.С. Этногенез башкир по данным антропологии // АЭБ. Т.4. Уфа, 1971. С.38-43.

11. Акимова М.С. Значение данных дерматоглифики для изучения смешанных групп (на башкирском материале) // Человек, эволюция и внутривидовая дифференциация. М., 1972. С. 77-97.

12. Акимова М.С. Значение данных антропологии, дерматоглифики и серологии для изучения смешанных групп (на башкирском материале) // ВА, 1973, вып. 44. С. 85-92.

13. Акимова М.С. Антропологические исследования в Башкирии // Антропология и геногеография. М., 1974. С. 77-97.

14. Аксянова Г.А. Ненцы. Расово—морфологическая характеристика по данным одонтологии и соматологии в связи с их этногенезом. Автореф. дис. . канд.биол.наук. М„ 1976. 23 с.

15. Аксянова Г.А. Население бассейна Печоры и Нижней Оби: Ненцы, коми-зыряне, обские Угры // Этническая одонтология СССР. М., 1979. С. 93-114.

16. Аксянова Г.А. Одонтологическое исследование в горной Шории // ПИИЭ. 1983. М., 1987. С. 98-106.

17. Аксянова Г.А. Сопоставление башкир и шорцев по признакам зубной системы // Сравнительная антропология башкирского народа. Уфа, 1990. С. 107-117.

18. Аксянова Г.А. Одонтология // Тюрки таежного Причулымья. Томск, 1991. С. 200209.

19. Аксянова Г.А. Статистические соотношения в межгрупповой изменчивости черт внешности женских и мужских выборок евразийского населения // Женщина в аспекте физической антропологии. М., 1994. С. 75—86.

20. Аксянова Г.А. Одонтология // Этнография и антропология Ямала. Новосибирск, 2003а. С. 292-337.

21. Аксянова Г.А. Соматология // Этнография и антропология Ямала. Новосибирск, 20036. С. 200-292.

22. Аксянова Г.А., Гельдыева Г. Морфологические особенности зубной системы населения античного времени северо-запада Туркменистана // На путях биологической истории человечества. Т. II. М., 2002. С. 5-56.

23. Аксянова Г.А., Зубов А.А., Сегеда С.П., Пескина М.Ю., Халдеева Н.И. Русские // Этническая одонтология СССР. М., 1979. С. 9-32.

24. Алексеев В.П. Этническая антропология в Казани во второй половине XIX-начале XX века // Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. ТИЭ. Т.85. М., 1963. С. 225-238.

25. Алексеев В.П. Очерк происхождения тюркских народов Восточной Европы в свете данных краниологии // Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья. Казань, 1971. С. 232-271.

26. Алексеев В.П. Историческая антропология. М., 1979. 216 с.

27. Асфаган М.Ш., Кузьмина Т.Я. Результаты исследования групп крови у народностей БАССР // Хозяйство Башкирии. Т. 6-7. Уфа, 1929. С. 172-182.

28. Асфандияров А.З. История сел и деревень Башкирской АССР. Кн. 1-8. Уфа, 19901990.

29. Ахмеров Р.Б. Уфимские погребения VI-VII вв. н.э. // КСИИМК. Т. 40. М., 1951. С. 125-137.

30. Ахмеров Р.Б. Уфимские погребения VI-VII вв. н.э. и их место в древней истории Башкирии // Древности Башкирии. М., 1970. С. 69-93.

31. Ашилова Д.О. Распределение дерматоглифических признаков среди этнотерри-ториальных групп калмыков // Вопросы сравнительной этнографии и антропологии калмыков. Элиста, 1980. С. 42-52.

32. Бабаков О.Б. Антропологический состав туркменского народа в связи с проблемой этногенеза. Исследование современного населения. Ашхабад, 1977. 134 с.

33. Бабаков О.Б., Дубова Н.А., Зубов А.А., Рыкушина Г.В. Ходжайов Т.К. Народы Средней Азии и Казахстана // Этническая одонтология СССР. М., 1979. С. 164— 187.

34. Бадер О.Н. Каповая пещера: Палеолитическая живопись. М, 1965. 34 с.

35. Бадер О.Н. Палеолит Башкирии // АЭБ. Т. IV. Уфа, 1971. С. 64-68.

36. Баронов С.Ф. К сравнительному изучению народностей БАССР // Приложение к журналу «Хозяйство Башкирии». 1929. № 8—9.

37. Баскаков Н.А. Введение в изучение тюркских языков. М., 1962. 332 с.

38. Башкортостан. Краткая энциклопедия. Уфа, 1996. 670 с.

39. Бикбулатов Н.В. Башкирский аул: Очерк общественной и культурной жизни. Уфа, 1969.214 с.

40. Бикбулатов Н.В. Этноним «башкорт» // Башкирская этнонимия. Уфа, 1987. С. 2948.

41. Бикбулатов Н.В. Вопросы взаимодействия и сотрудничества народов Башкортостана в советскую эпоху // Современные этнические процессы в Башкортостане: состояние, проблемы, перспективы исследования. Уфа, 1992. С. 35-51.

42. Бикбулатов Н.В. Башкиры // Народы Башкортостана: историко-этнографические очерки. Уфа, 2002. С. 49-111.

43. Бикбулатов Н.В., Фатыхова Ф.Ф. Семейный быт башкир XIX-XX вв. М., 1991. 189 с.

44. Бикбулатов Н.В., Юсупов P.M., Шитова С.Н., Фатыхова Ф.Ф. Башкиры: Этническая история и традиционаня культура. Уфа, 2002. 248 с.

45. Боталов С.Г., Гуцалов С.Ю. Гунно-сарматы Урало-Казахстанских степей. Челябинск, 2000. 267 с.

46. Танеева А.Р. Проблема этнокультурного взаимодействия башкир и татар в северо-западной Башкирии (состояние изученности) // Этнос и его подразделения. М., 1992. 4.2. С. 58-69.

47. Гарустович Т.Н., Иванов В.А. Огузы и печенеги в Евразийских степях. Уфа, 2001. 211 с.

48. Генинг В.Ф. Проблемы изучения железного века Урала // Вопросы археологии Урала, вып. 1. Свердловск, 1961. С. 23-47.

49. Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. Спб., 1799. 4.2. 178 с.

50. Герасимова М.М. Краниология калаусских ногайцев // Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып. IV: Антропология ногайцев. М., 2003. С. 36-69.

51. Гладкова Т.Д. Антропологический отдел Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии // Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. ТИЭ. Т. 85. М., 1963. С. 175-197.

52. Гладкова Т.Д. Кожные узоры кисти и стопы обезьян и человека. М., 1966. 150 с.

53. Гладкова Т.Д., Тот Т. А. Новые материалы по дерматоглифике узбеков // В А, 1970, вып. 34. С. 98-108.

54. Гладкова Т.Д., Тот Т.А. К проблеме происхождения венгров по данным дерматоглифики // ВА, 1975, вып. 51. С. 43-57.

55. Гладкова Т.Д., Битадзе JI.O. Дерматоглифическая характеристика некоторых народностей Алтае-Саянского нагорья // ВА, 1979, вып. 63. С. 53-64.

56. Гладкова Т.Д., Тот Т.А., Кондик В.М. Пространственная дифференциация признаков дерматоглифики на территории Венгрии // В А, 1984, вып. 73. С. 72—81.

57. Горбунов B.C. Абашевская культура Южного Приуралья. Уфа, 1986. 96 с.

58. Горбунов B.C. Бронзовый век Волго-Уральской лесостепи. Уфа, 1992.

59. Гравере Р.У., Зубов А.А., Сарап Г.Г. Литовцы, латыши, эстонцы // Этническая одонтология СССР. М., 1979. С. 68-93.

60. Даль В.И. Замечания о башкирцах // Журнал министерства внутренних дел. № 8. 1834.

61. Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР // ТИЭ. 1948. Т. 4. 333 с.

62. Дебец Г.Ф. Антропологические исследования в Камчатской области // ТИЭ. Т. 17. М„ 1951. 263 с.

63. Дебец Г.Ф. Этническая антропология в работах русских антропологов конца XIX и начала XX века (петербургская и московская школы) // Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. ТИЭ. Т. 85. М., 1963. С. 207-225.

64. Дерябин В.Е. Многомерная биометрия для антропологов. М., 1983. 227 с.

65. Дерябин В.Е. Половой диморфизм телосложения у взрослых // Женщина в аспекте физической антропологии. М., 1994. С. 41-51.

66. Дерябин В.Е. О методиках многомерного таксономического анализа в антропологии // Вестник антропологии, 1998, вып. 4. С. 30-68.

67. Дерябин В.Е. Многомерные биометрические методы для антропологов. М., 2001. Рук. деп. в ВИНИТИ №37 В2001. 312 с.

68. Дерябин В.Е. Биометрическая обработка антропологических данных с применением компьютерных программ. М., 2004. Рук. деп. в ВИНИТИ № 34 В2004. 235 с.

69. Долинова Н.А. Дерматоглифика населения Молдавии // ПИИЭ. 1976. М., 1978. С. 174-179.

70. Долинова Н.А. Материалы по дерматоглифике коми // ПИИЭ. 1978. М., 1980. С. 199-207.

71. Долинова Н.А. Дерматоглифика удмуртов // Новые исследования по этногенезу удмуртов. Ижевск, 1989. С. 108-122.

72. Долинова Н.А. Дерматоглифика восточных славян // Восточные славяне. Антропология и этническая история. М., 2002. С. 60-80.

73. Долинова Н.А. Дифференциация коми по признакам кожного рельефа // Расы и народы: Современные этнические и расовые проблемы. Вып.30. М., 2004. С. 361— 374.

74. Долинова Н.А., Харламова Н.В. Дифференциация гагаузов по признакам кожного рельефа// ПИИЭА. 2003. М., 2005. С.165-177.

75. Долинова Н.А., Юсупов P.M. Новые данные по дерматоглифике башкир // Антропология и популяционная генетика башкир. Уфа, 1987. С. 120-127.

76. Донина Н.И. О некоторых эпохальных изменениях в строении зубной системы человека (на примере средневековых восточнославянских и русских краниологических серий) И СЭ, 1969, № 2. С. 35^18.

77. Дубов А.И. Одонтологическая характеристика хантов, селькупов и эвенков // ПИИЭ. 1983. М„ 1987. С. 106-110.

78. Дубова Н.А. Новые данные к одонтологии туркмен // Полевые исследования. Новая серия. Т.1, вып. 2. М., 1993а. С. 83-94.

79. Дубова Н.А. Признак и пол. (Мировое распределение показателей полового диморфизма кефалометрических признаков) // Расы и народы. Вып. 22. М., 19936. С. 26-49.

80. Дубова Н.А. Внутрирасовая и внутриэтническая изменчивость показателей полового диморфизма // Российский этнограф, № 20. М., 1993в. С. 151-187.

81. Дубова Н.А. Мировое распределение коэффициентов полового диморфизма кефалометрических признаков в современных популяциях // Женщина в аспекте физической антропологии. М., 1994. С. 57-68.

82. Дубова Н.А. Формирование антропологического состава населения Северного Таджикистана. М., 1996. 248 с.

83. Дубова Н.А. Морфология головы и лица современных ногайцев // Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып. IV: Антропология ногайцев. М., 2003. С. 115-178.

84. Дубова Н.А., Комарова О.Д., Ямсков А.Н. Русские, башкиры и татары южных районов Пермской области (демографическая и социально—экономическая характеристика) // Этнические проблемы регионов России. М., 1998. С. 227—294.

85. Дубова Н.А., Нечвалода А.И., Рожанская Е.А., Суворова Н.А., Якупов Р.И. Комплексные этнолого-антропологические исследования в Башкортостане // ПИИЭА. 2002. М., 2004. С. 71-87.

86. Залкинд Н.Г. Московская школа антропологов. М., 1974. 151 с.

87. Засецкая И.П. Культура кочевников южнорусских степей в гуннскую эпоху (конец IV-V вв.н.э.). Спб., 1994. 224 с.

88. Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о восточной Европе, Горган и Поволжье в IX-X вв. Т. 1. М„ 1962. 279 с.

89. Збруева А.В. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху // МИА, № 30. М„ 1952. 325 с.

90. Золотарева И.М. Соматологическое исследование трех территориальных групп башкир //Антропология и популяционная генетика башкир. Уфа, 1987. С. 45-60.

91. Зубов А.А. О половых различиях в размерах и строении постоянных больших коренных зубов современного человека// ВА, 1963, вып. 15. С. 71-90.

92. Зубов А.А. Антропологическая одонтология и исторические науки // СЭ, 1965, № 1. С. 93-102.

93. Зубов А.А. Одонтология: Методика антропологических исследований. М., 1968а. 200 с.

94. Зубов А.А. О расово—диагностическом значении некоторых одонтологических признаков // СЭ, 19686, № 3. С. 49-50.

95. Зубов А.А. Материалы по одонтологии казахов // СЭ, 1972, № 3. С. 51-63.

96. Зубов А.А. Этническая одонтология. М., 1973. 201 с.

97. Зубов А.А. Одонтоглифика // Расогенетические процессы в этнической истории. М., 1974. С. 11^13

98. Зубов А.А. Заключение // Этническая одонтология СССР. М., 1979. С. 229-252.

99. Зубов А.А. Географическая изменчивость одонтологических комплексов финно-угорских народов // Финно-угорский сборник. М., 1982. С. 134-148.

100. Зубов А.А. Угорские комплексы на финно-угорской шкале вариаций одонтологических типов //Антропология современных финно-угорских народов. М., 2000. С. 3-10.

101. Зубов А.А., Золотарева И.М. Монголы в мировой систематике одонтологических типов // ВА, 1980, вып. 64. С. 69-87.

102. Зубов А.А., Сегеда С.П. Новые данные к одонтологической характеристике фин-ноязычных народов СССР // Проблемы эволюционной морфологии человека и его рас. М„ 1986. С. 127-139.

103. Зубов А.А., Сегеда С.П. Антрополого—одонтологические исследования башкирского народа // Антропология и популяционная генетика башкир. Уфа, 1987. С. 20-37.

104. Зубов А.А., Халдеева Н.И. Одонтологические исследования луговых и горных мари // Новые исследования по антропологии марийцев. М., 1979. С. 65-74.

105. Зубов А.А., Халдеева Н.И. Одонтология в современной антропологии. М., 1989. 232 с.

106. Зубов А.А., Халдеева Н.И. Половой диморфизм по данным одонтологии // Материалы и исследования по антропологии 80-х годов. Материалы к серии «Народы и культуры». Вып. X. Антропологические исследования. М., 1992. С.81-109.

107. Зубов А.А., Халдеева Н.И. Одонтология в антропофенетике. М., 1993. 224 с.

108. Иванов В.А., Кригер В.А. Курганы кыпчакского времени на Южном Урале (XII-XIV вв.). М„ 1988. 92 с.

109. Исмагулов О., Сихимбаева К.Б. Этническая одонтология Казахстана. Алма-Ата, 1989. 240 с.

110. Исхаков Д.М. Этнографические группы татар Волго-Уральского региона: (Принципы выделения, формирование, расселение и демография). Казань, 1993. 173 с.

111. Камалов А. Башкирские географические термины и топонимия. Уфа, 1997. 384 с.

112. Керейтов Р.Х. Этническая история ногайцев (к проблеме этногенетических связей ногайцев). Ставрополь, 1999. 175 с.

113. ИЗ. Киекбаев Д.Г. Вопросы башкирской топонимики // Ученые записки Башкирского гос.пединститута. Вып.VIII, серия филол., № 2. Уфа, 1956. С. 230-247.

114. Ковалевский А.П. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921922 гг. Харьков, 1956. 347 с.

115. Кондик В.М. Новые материалы по дерматоглифике киргизов // ВА, 1978, вып. 58. С.122-128.

116. Коростелев А.Д. Динамика этнического состава сельских поселений Башкортостана (К проблеме татаро-башкирской межэтнической напряженности) // Конфликтная этничность и этнические конфликты. М., 1994. С. 67—92.

117. Коростелев А.Д. Компьютерный подход к исследованию динамики этнической идентичности населения сельских поселений Башкортостана // Электронные библиотеки и базы данных по истории Евразии в Средние века. М., 1999. Вып.7. С. 148-165.

118. Кочиев Р.С. Народы Кавказа: Закавказье и Северный Кавказ // Этническая одонтология СССР. М„ 1979. С. 114-141.

119. Круковский М.А. Южный Урал: Путевые очерки. М., 1909. 311 с.

120. Кузеев Р.Г. Очерки исторической этнографии башкир: Родо-племенные организации башкир в XVII-XVIII вв. 4.1. Уфа, 1957. 184 с.

121. Кузеев Р.Г. К этнической истории башкир в конце I начале II тыс.н.э. // АЭБ. Т.З.Уфа, 1968а. С. 228-248.

122. Кузеев Р.Г. Территориальные комплексы культуры и этнографические группы башкир на рубеже XIX-XX вв. // Из истории Башкирии (дореволюционной). Уч. зап. Баш.гос. ун-та. Сер. ист. наук., вып. 35, № 7. Уфа, 19686. С. 188-209.

123. Кузеев Р.Г. Развитие хозяйства башкир в X-XI в. // АЭБ. Т. III. Уфа, 1968в. С. 228-248.

124. Кузеев Р.Г. Историческая этнография башкирского народа. Уфа, 1978. 263 с.

125. Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа: Этнический состав, история расселения. М., 1974. 571 с.

126. Кузеев Р.Г. Волго-Уральский регион этнокультурного взаимодействия финно-угорских и тюркских этносов //Антропология и популяционная генетика башкир. Уфа, 1987. С. 6-20.

127. Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала: Этногенетический взгляд на историю. М., 1992. 345 с.

128. Кузеев Р.Г., Бабенко В.Я. Этнографические и этнические группы (к проблеме гетерогенности этноса) // Этнос и его подразделения. 4.1. М., 1992. С. 17—37.

129. Кузеев Р.Г., Бикбулатов Н.В., Шитова С.Н. Зауральские башкиры: (этнографический очерк быта и культуры к. XIX-h.XX. вв.) // АЭБ. Т.1. Уфа, 1962, с. 171-267.

130. Кузеев Р.Г., Бикбулатов Н.В., Шитова С.Н. Декоративное творчество башкирского народа. Уфа, 1979. 187 с.

131. Кузеев Р.Г., Танеева А.Р. Северо-западные башкиры: состояние изученности, задачи исследования // Этнические и этнографические группы в СССР и их роль в современных этнокультурных процессах: Тез. докл. Уфа, 1989. С. 170-176.

132. Кузеев Р.Г., Иванов В.А. Основные этапы этнической истории населения Южного Урала и Приуралья в эпоху средневековья (X-XIV вв.). Уфа, 1983. 22 с.

133. Кузеев Р.Г., Шитова С.Н. Башкиры: Историко-этнографический очерк. Уфа, 1963. 151 с.

134. Кузьминых С.В. Бронзовые орудия и оружие в Среднем Поволжье и Приуралье. Автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 1977.

135. Мажитов Н.А. Бахмутинская культура. М., 1968. 118 с.

136. Мажитов Н.А. Происхождение башкир (историко-археологический анализ) // Научная сессия по этногенезу башкир. Уфа, 1969. С. 18-28.

137. Мажитов Н.А. Происхождение башкир (историко-археологический анализ) // АЭБ. Т. IV. Уфа, 1971. С.11-17.

138. Мажитов Н.А. Тайны древнего Урала. Уфа, 1973. 183 с.

139. Мажитов Н.А. Южный Урал в VII-XIV вв. М„ 1977. 240 с.

140. Мажитов Н.А. Южный Урал в VI—VIII вв. // Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981. С. 23-29.

141. Мажитов Н.А., Султанова А.Н. История Башкортостана с древнейших времен до XVI века. Уфа, 1994. 360 с.

142. Малиев Н.М. Антропологический очерк башкир // Труды Общества естествоиспытателей при Казанском университете. Т. 4. Вып. 5. Казань, 1876.32 с.

143. Матюшин Т.Н. Пути развития Южного Урала в эпоху мезолита и неолита // АЭБ. Т. IV. Уфа, 1971. С. 85-89.

144. Матюшин Т.Н. Энеолит Южного Урала. Лесостепь и степь. М., 1982. 328 с.

145. Матюшин Т.Н. Неолит Южного Урала. Предуралье. М., 1996. 301 с.

146. Муллагулов М.Г. Лесные промыслы башкир. Уфа, 1994. 179 с.

147. Надергулов У.Ф. Иргизо—камеликские башкиры (лингвистическое исследование). Уфа, 1996. 128 с.

148. Назаров П.С. К антропологии башкир // Известия О-ва любителей естествознания. 1890. Т. 18, вып. 2, 9.

149. Народы Башкортостана: историко-этнографические очерки. Уфа, 2002. 504 с.

150. Небольсин П. Заметки о башкирцах // Отечественные записки. 1850. Т. 78.

151. Негашева М.А. Изучение полового диморфизма размеров и формы лица // Женщина в аспекте физической антропологии. М., 1994. С. 68-75.

152. Немет Ю.Ф. Венгерские племенные названия у башкир // АЭБ. Т. IV. Уфа, 1971. С. 249-262.

153. Нефедов Ф.Д. В горах и степях Башкирии // Русская мысль, №№ 2, 5, 12. Спб., 1882.

154. Никольская (Прокудина) Н.А. Новые материалы по дерматоглифике финноязыч-ных народов // Этногенез финно-угорских народов по данным антропологии. М., 1974. С.119-137.

155. Никольский Д.П. Башкиры: этнографическое и санитарно-антропологическое исследование. Спб., 1899 а. 377 с.

156. Никольский Д.П.б. Библиографический указатель литературы о башкирах с 1730 по 1899 г. // Этнографическое обозрение, 1899, №4.

157. Никольский Д.П. О раскопках древних башкирских могил в Екатеринбургском уезде // Зап. Урал. О-ва любителей естествознания. Екатеринбург, 1890-1891. Т. 12, вып.2.

158. Обыденов М.Ф. Поздний бронзовый век Южного Урала. Уфа, 1986. 86 с.

159. Патрушев B.C. Культурные связи ананьинцев с ираноязычным миром в VIII—VI вв. до н.э. // Этнокультурные связи населения Урала и Поволжья с Сибирью, Средней Азией и Казахстаном в эпоху железа. Уфа, 1976. С. 36-37.

160. Пестряков А.П. Половой диморфизм размеров мозгового черепа человека: эволюционный аспект изменчивости // Женщина в аспекте физической антропологии. М., 1994. С. 94-102.

161. Пешель. Народоведение / Пер. под ред. проф. Петри. T.III. 1890.

162. Плетнева С.А. Печенеги, торки, половцы // Степи Евразии в эпоху Средневековья. М„ 1981. С. 213222.

163. Плохинский Н.А. Биометрия. М., 1970. 367 с.

164. Пшеничнюк А.Х. Племена раннего железного века в Башкирии // АЭБ. Т. IV. Уфа, 1971. С. 89-93.

165. Пшеничнюк А.Х. Кара-абызская культура: Население центральной Башкирии на рубеже нашей эры // АЭБ. Т.5. Уфа, 1973. С.162-244.

166. Пшеничнюк А.Х. Культура ранних кочевников Южного Урала. М., 1983. 200 с.

167. Рамазанова Д.В. Формирование татарских говоров северо-западной Башкирии // Исследования по лексике и грамматике татарского языка. Казань, 1986.

168. Руденко С.И. Башкиры: Опыт этнологической монографии. 4.1. Физический тип башкир // Записки Императорского Русского географического общества по отделению этнографии. Т. XIII. Вып. I. Петроград, 1916. 260 с.

169. Руденко С.И. Башкиры: Опыт этнологической монографии. 4.2. Быт башкир // Записки Русского географического общества. Т. 43. Вып. 2. JI., 1925. 330 с.

170. Руденко С.И. Башкиры: Историко-этнографические очерки. M.-JL, 1955. 386 с.

171. Рыкушина Г.В. Одонтологическая характеристика удмуртов // Материалы и исследования по антропологии 80-х годов. Материалы к серии «Народы и культуры». Вып.Х. Антропологические исследования. М., 1992. С.143-171.

172. Рыкушина Г.В. Метисные формы в зоне контакта больших рас (особенности морфогенеза зубной системы в Приуральско-Поволжском регионе) // Единство и многообразие человеческого рода. Библиотека российского этнографа. 4.2. М., 1997. С. 532-576.

173. Рыкушина Г.В. Современное население Среднего Поволжья и Вятско-Камского междуречья по данным одонтологии // Антропология современных финно-угорских народов. М., 2000. С. 100-137.

174. Рычков П.И. Топография оренбургская, или Полное географическое описание Оренбургской губернии. Спб., 1762. 4.1-2.

175. Сальников К.В. Очерки древней истории Южного Урала. М., 1967. 47 с.

176. Сарап Г.Г. Материалы по одонтологии Эстонии // ВА, 1977, вып. 57. С. 155-165.

177. Сегеда С.П. Одонтологическая и дерматоглифическая характеристика украинцев Поднепровья в связи с вопросами этногенеза. Автореф. дисс. к.и.н. Киев, 1980. 22 с.

178. Сиротин С.В. Новый памятник гунно—сарматского времени в Южном Приуралье // XV Уральское археологическое совещание. Тезисы докладов. Оренбург, 2001. С. 141-142.

179. Сихимбаева К.Б. Антропологический состав населения Западного Казахстана по данным дерматоглифики и одонтологии. Автореф. дисс. к.и.н. М, 1987. 23 с.

180. Сихимбаева К.Б. Таксономическое положение башкир среди некоторых тюркоя-зычных народов СССР по данным одонтологии // Сравнительная антропология башкирского народа. Уфа, 1990. С. 117-122

181. Сихимбаева К.Б. Данные дерматоглифики к проблеме этногенеза казахов // Полевые исследования. Новая серия. Т.1, вып. 2. М., 1993. С. 104-112.

182. Смирнов А.П. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья. М., 1952. 276 с.

183. Смирнов К.Ф. Ранние кочевники Южного Урала // АЭБ. Т. IV. Уфа, 1971. С. 6976.

184. Сомье С. О башкирах // Записки общества любителей естествознания. Т. 13. Екатеринбург, 1891-1892. С. 22-34.

185. Спицына Н.Х. Проблемы исторической генетики. М., 1993. 236 с.

186. Суворова Н.А. История изучения дерматоглифики башкир // Этнография и антропология в Башкортостане. Уфа, 2001а. С 136-142.

187. Суворова Н.А. Дерматоглифика башкир Зауралья // IV Конгресс этнологов и антропологов России. Нальчик. Тезисы докладов. М., 2001. С. 68.

188. Суворова Н.А. Дерматоглифика иргизо-камеликских башкир // Вестник антропологии, 2003а, вып. 10. С. 115-137.

189. Суворова Н.А. К проблеме взаимодействия этносов на северо-западе Башкортостана // V Конгресс этнологов и антропологов России. Омск. Тезисы докладов. М„ 20036. С. 303.

190. Суворова Н.А. Одонтология современных ногайцев // Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып. IV: Антропология ногайцев. М., 2003в. С. 178-188.

191. Суворова Н.А., Долинова Н.А., Юсупов P.M. Дерматоглифика башкир Курганской области // Курганские башкиры: Историко-этнографические очерки. Уфа, 2002. С. 41-48.

192. Сунгатов Ф.А. Турбаслинская культура (по материалам погребальных памятников V-VIII вв.н.э.). Уфа, 1998. 168 с.

193. Сунгатов Ф.А., Гарустович Г.Н., Юсупов P.M. Приуралье в эпоху великого переселения народов (Старо-Муштинский курганно-грунтовый могильник). Уфа, 2004. 172 с.194. Татары. М., 2001.583 с.

194. Тегако Л.И. Материалы по корреляции между одонтологическими и дерматогли-фическими признаками // ВА, 1971, вып. 38. С. 133-136.

195. Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М., 2001. 752 с.

196. Трофимова Т.А. Этногенез татар Поволжья в свете данных антропологии // ТИЭ. Новая серия. Т.VII. М., 1949. 263 с.

197. Уйфальви М.К. Башкиры, мещеряки и тептяри // Известия Русского географического общества. Т. 13. Вып. 2. Спб., 1877. 127 с.

198. Флоринский В.М. Башкирия и башкиры // Вестник Европы. Т.6, кн. 12. Спб., 1874. С.721-765.

199. Халдеева Н.И. Об эпохальной динамике редукционных и некоторых расово-диагностических признаков в нескольких этнических группах // Антропология и геногеография. М„ 1974. С. 97-103.

200. Халдеева Н.И. Народы Сибири и Дальнего Востока: Буряты. Хакасы // Этническая одонтология СССР. М., 1979. С. 187-194.

201. Халдеева Н.И. Тенденции интеграции и дифференциации в расовом типе башкир по данным одонтологии // Сравнительная антропология башкирского народа. Уфа, 1990. С. 52-68.

202. Халиков А.Х. Древняя история Среднего Поволжья. М., 1969. 394 с.

203. Халиков А.Х. К вопросу о начале тюркизации населения Поволжья и Приуралья //СЭ, 1972,№ 1.С. 40-53.

204. Халиков А.Х. Волго-Камье в начале эпохи раннего железа. М., 1977. 262 с.

205. Хить Г.Л. Дерматоглифика населения Финляндии и прилегающих областей СССР // ВА, 1969, вып. 32. С. 163-171.

206. Хить Г.Л. Расовая дифференциация населения СССР: соматологический и дерма-тоглифический аспекты // Расы и народы. Вып.5. М., 1975. С. 70-94.

207. Хить Г.Л. Дерматоглифика народов СССР. М., 1983. 279 с.

208. Хить Г.Л. Расовый состав населения СССР по материалам дерматоглифики // Расы и народы. Вып. 16. М., 1986. С. 31-43.

209. Хить Г.Л. Антропологический состав и генетические связи сибирских татар по данным дерматоглифики // Антропология и историческая этнография Сибири. Омск, 1990а. С. 14-35.

210. Хить Г.Л. Дерматоглифика тюркоязычных народов СССР // Сравнительная антропология башкирского народа. Уфа, 19906. С. 27-52.

211. Хить Г.Л. Дерматоглифика ногайцев // Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып. IV: Антропология ногайцев. М., 2003. С. 188-197.

212. Хить Г.Л., Долинова Н.А. Дерматоглифика туркмен //Туркмены в среднеазиатском междуречье. Ашхабад, 1989. С. 70-118.

213. Хить Г.Л., Долинова Н.А. Расовая дифференциация человечества. М.,1990. 206 с

214. Хить Г.Л., Долинова Н.А. Дерматоглифика татар Евразии // Современная антропология и генетика и проблема рас у человека. М., 1995. С. 174-193.

215. Хить Г.Л., Долинова Н.А. Биологические и исторические корреляции признаков дерматоглифики // Вестник антропологии, 1996, вып. 1. С. 161-186.

216. Хить Г.Л., Долинова Н.А., Козлов А.И., Вершубская Г.Г. Угры Оби и уральская раса: дерматоглифический аспект // Вестник антропологии, 1996, вып.2. С. 111129.

217. Хить Г.Л., Долинова Н.А. Видовые и расовоспецифические особенности полового диморфизма у человека по признакам дерматоглифики // Единство и многообразие человеческого рода. 4.1. М., 1997. С. 98-214.

218. Хить Г.Л., Долинова Н.А. Дерматоглифика и расогенез финно-угров Евразии // Антропология современных финно-угорских народов. М., 2000. С. 27-100.

219. Хить Г.Л., Халдеева Н.И. Внутригрупповые связи элементов дерматоглифики и одонтологии // В А, 1976, вып. 52. С. 101-107.

220. Черных А.В. Этнический состав населения и особенности расселения в южном Прикамье в XVI первой четверти XX вв. // Этнические проблемы регионов России. М., 1998. С. 39-114.

221. Шитова С.Н. Этнокультурные связи башкир по данным материальной культуры и декоративно-прикладного искусства// АЭБ. Т. IV. Уфа, 1971. С. 174-178.

222. Шитова С.Н. Традиционные поселения и жилища башкир. М., 1984. 252 с.

223. Шитова С.Н. Финно-угорский компонент в народной одежде башкир // Исследования по исторической этнографии Башкирии. Уфа, 19846. С. 9-28.

224. Шитова С.Н. Башкирская народная одежда. Уфа, 1995. 239 с.

225. Шитова С.Н. Резьба и роспись по дереву у башкир. Уфа, 2001. 166 с.

226. Юсупов P.M. Новые материалы по краниологии башкир // Всесоюзная сессия по итогам полевых этнографических и антропологических исследований 1970-1979. Уфа, 1980. С. 92-93.

227. Юсупов P.M. Краниологическая характеристика башкир в сопоставлении с финно-угорскими и тюркскими народами // Вопросы этнической истории Южного Урала. Уфа, 1982. С. 101-131.

228. Юсупов P.M. Этноисторические связи башкир по данным краниологии // Этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1984. С. 56-59.

229. Юсупов P.M. О половом диморфизме и значении женских выборок черепов в антропологии (на примере краниологии башкир) // Источники по истории и культуре Башкирии. Уфа, 1986. С. 51-56.

230. Юсупов P.M. Краниологическое изучение башкир // Антропология и популяци-онная генетика башкир. Уфа, 1987а. С. 77-95.

231. Юсупов P.M. К вопросу о форме и содержании процессов метисации на Южном Урале на рубеже I—II тыс.н.э. // Проблемы средневековой археологии Урала и Поволжья. Уфа, 19876. С. 86-94.

232. Юсупов P.M. Краниология башкир. JI.,1989а. 198 с.

233. Юсупов P.M. Материалы по краниологии башкир. Уфа, 19896. 243 с.

234. Юсупов P.M. Историческая антропология Южного Урала и формирование расового типа башкир. Уфа, 1991. 35 с.

235. Юсупов P.M. Антропологический состав башкир и его формирование // Бикбулатов Н.В., Юсупов P.M., Шитова С.Н., Фатыхова Ф.Ф. Башкиры: Этническая история и традиционная культура. Уфа, 2002. С. 21-45.

236. Янгузин Р.З. Хозяйство и социальная структура башкирского общества в XVIII-XIX вв. Уфа, 1998. 238 с.

237. Aas I.H.M., Risnes S. The depth of the lingual fossa in permanent incisors of Norwegians: Method of measurement statistical distribution and sex dimorphism // American Journal of Physical Anthropology. 1979, Vol. 50, № 3. P. 335-341.

238. Cummins H., Midlo Ch. Finger prints, Palms and Soles. Blackstone; New York, 1961.

239. Perzigian A.J. The dentition of the Indian Knoll skeletal population: odontometrics and cusp number // American Journal of Physical Anthropology. 1976, Vol. 44, № 1. P. 113-123.

240. Procudina (Dolinova) N.A. New data on the dermatoglyphics of the Finno-Ugric peoples // Studies in the anthropology of the Finno-Ugrian peoples. Helsinki, 1973. P. 147-165.

241. Scott G.R. Population variation of Carabell's trait // Human Biology. 1980. Vol. 52, № 1. 63-79.

242. Sharma A. Comparative methodology in dermatoglyphics: Pap. presented at the VH-th Intern. Congr. of Anthropol. Ethnol. Sci. in Moscow. Delhi, 1964.