Полиморфизм изоферментов и филогенетические взаимоотношения хвойных видов Дальнего Востока России

Потенко, Владимир Владимирович

Бесплатный автореферат и диссертация по биологии на тему
Полиморфизм изоферментов и филогенетические взаимоотношения хвойных видов Дальнего Востока России
ВАК РФ 03.00.05, Ботаника

Автореферат диссертации по теме "Полиморфизм изоферментов и филогенетические взаимоотношения хвойных видов Дальнего Востока России"

На правах рукописи

ПОТЕНКО ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ

ПОЛИМОРФИЗМ ИЗОФЕРМЕНТОВ И ФИЛОГЕНЕТИЧЕСКИЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ХВОЙНЫХ ВИДОВ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА РОССИИ

03.00.05 - ботаника 03.00.15-генетика

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора биологических наук

Владивосток - 2004

Работа выполнена в лаборатории генетики и селекции Дальневосточного специализированного семеноводческого лесхоза Главного управления природных ресурсов и охраны окружающей среды МПР России по Хабаровскому краю Министерства природных ресурсов Российской Федерации

Научный консультант:

академик РАН

Журавлев Юрий Николаевич

Официальные оппоненты:

доктор биологических наук, профессор Комарова Татьяна Александровна

доктор биологических наук, профессор Пудовкин Александр Иванович

доктор биологических наук, с.н.с. Урусов Виктор Михайлович

Ведущее учреждение:

Институт леса им. В. Н. Сукачева СО РАН

Защита состоится 15 сентября 2004 г. в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 005.003.02 при Биолого-почвенном институте ДВО РАН по адресу: 690022, г. Владивосток, проспект 100-летия Владивостока, 159. Факс:(4232)310-193

С диссертацией можно ознакомиться в Центральной научной библиотеке ДВО РАН.

Автореферат разослан 30 июля 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор биологических наук

В. Ю. Баркалов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы.

Угроза утраты генетического разнообразия природных популяций лесных древесных растений сегодня встает со всей очевидностью, поскольку интенсивное и зачастую нерегламентированное ведение лесного хозяйства приводит к "эрозии" популяционных генофондов, то есть к их необратимым отрицательным изменениям. Общеизвестно, что уменьшение генетического разнообразия приводит к снижению адаптивных свойств популяций и сопротивляемости к вредителям и болезням. Это, в конечном счете, ведет к ухудшению состояния популяций, их распаду и вырождению в результате действия стрессовых или иных факторов. Сокращение размеров популяций древесных растений или их гибель может вызвать каскадную реакцию среди живых организмов, так как древесные виды являются основными структурными компонентами лесных экосистем. Таким образом, истребление лесов актуализирует проблему сохранения, восстановления и рационального использования их генетических ресурсов.

Данную проблему невозможно решить без учета состояния генофонда, уровня генетической изменчивости и дифференциации природных популяций лесных древесных растений, поэтому все более острой становится необходимость их оценки. Особое значение при исследовании популяций древесных видов имеют генетико-биохимические методы, в частности - электрофоретический анализ изоферментов. Это связано с тем, что применение традиционных методов генетического анализа к этим видам затруднено, вследствие длительности жизненного цикла и полигенного характера наследования морфологических признаков у древесных.

В настоящее время, необходимость проведения популяционно-генетических исследований не вызывает сомнений, т.к. разработка стратегий и проведение мероприятий по сохранению биологического разнообразия лесов Дальнего Востока невозможны без генетической информации. Более того, результаты исследований популяционных генофондов могут быть использованы и для решения прикладных задач в области лесовосстановления и неистощительного лесопользования.

Цель и задачи исследования.

Целью настоящей работы было изучение генетической изменчивости и дифференциации популяций дальневосточных хвойных растений из родов Pinus, Picea и Abies, а также определение таксономического статуса и филогенетических взаимоотношений между ними._

рос национальная библиотека спmptbr г%Г 09 ТОО V

Конкретными задачами исследования природных популяций дальневосточных сосен, елей и пихт были:

1. Провести описание генофондов не менее чем по 20 локусам.

2. Выявить уровень генетической изменчивости.

3. Оценить степень подразделенности и состояние равновесия популяций.

4. Установить закономерности внутривидовой генетической дифференциации.

5. Определить степень генетической дифференциации между видами хвойных растений.

Научная новизна и теоретическое значение работы.

На основе анализа аллельных частот по 20-26 локусам впервые выявлены значения основных параметров генетического полиморфизма в 62 популяциях дальневосточных видов хвойных растений из родов Pinus, Picea и Abies. Установлено, что исследованные виды обладают высоким уровнем генетической изменчивости. В то же время, российские дальневосточные популяции сосен корейской, обыкновенной, густоцветковой и ели сибирской обладают меньшим запасом изменчивости, чем популяции, расположенные в прилегающих регионах, что объясняется относительно недавним заселением указанными видами данной территории.

Определено, что в непрерывной части ареала популяции хвойных растений характеризуются низкой подразделенностью и дифференциацией, а географическая изоляция ведет к увеличению их уровня.

По данным коэффициентов генетических дистанций Неи (DN) исследованы филогенетические взаимоотношения между популяциями хвойных растений и решены сложные вопросы таксономии. Подтвержден видовой статус для 9 го 14 проанализированных таксонов.

Выявлено, что сосна могильная является разновидностью сосны густоцветковой гибридного происхождения, а родительскими видами этого гибрида являются сосны густоцветковая и обыкновенная.

Представлены генетические доказательства аллопатрического (географического) видообразования у дальневосточных сосен, елей и пихт.

Практическое значение работы.

Результаты изоферментного анализа легли в основу научно-методического пособия "Руководство по исследованию хвойных видов методом электрофоретического анализа изоферментов" (1989), которое вошло в список действующих нормативных, методических и справочных документов в лесном семеноводстве (Указания по лесному семеноводству в Российской Федерации, 2000). Разработанный метод рекомендован "Центрлессемом" Российской Федерации для идентификации партий лесных семян (Наставление по лесосеменному делу в Российской Федерации, 1994). Метод изоферментного анализа успешно внедрен в практическую деятельность Дальневосточного специализированного семеноводческого лесхоза для целей генетического маркирования вегетативного материала плюсовых деревьев и паспортизации партий лесных семян. Данные по генетической изменчивости популяций использованы при выделении в Хабаровском крае генетических резерватов Pinus koraiensis, Picea jezoensis и Abies nephrolepis общей площадью 17101 ra.

Защищаемые научные положения:

1. Дальневосточные виды сосен, елей и пихт обладают высоким уровнем генетической изменчивости, что объясняется длительной историей существования видов и тем, что они занимают и/или занимали в прошлом обширный ареал.

2. Географическая изоляция является основным фактором, который ведет к дифференциации популяций у изученных видов.

3. Определенный на основе морфологических признаков таксономический статус сосен, елей и пихт не в полной мере соответствует генетической дифференциации и требует пересмотра с учетом генетических данных.

4. Для дальневосточных видов хвойных растений характерно аллопатрическое видообразование.

Личный вклад соискателя.

Основная часть результатов получена самостоятельно, а также при участии сотрудника Института водных и экологических проблем ДВО РАН, к.б.н. А. В. Беликова, работавшего под руководством автора. Часть полевых работ проведена совместно с сотрудником Горнотаежной станции ДВО РАН, Б. В. Попковым. Коллегам автор приносит благодарность за участие в совместной работе. Автор также признателен зав. кафедры зоологии биологического факультета Гомельского государственного университета, д.б.н., академику НАН Беларуси Г. Г. Гончаренко за помощь на первых этапах работы и директору Биолого-почвенного института ДВО РАН, д.б.н., академику РАН Ю. Н. Журавлеву за всестороннюю поддержку генетических исследований в Хабаровском крае.

Апробация работы.

Результаты работы доложены на международной конференции "Forest genetics, breeding and physiology of woody plants" (Воронеж, 1989), IV Всесоюзном совещании "Фенетика популяций" (Борок, 1990), конференции молодых ученых западного отделения ВАСХНИЛ "Интенсификация лесного хозяйства в Западном регионе СССР" (Гомель, 1990), второй Всесоюзной науч.-техн. конференции "Охрана лесных экосистем и рациональное использование лесных ресурсов" (Москва, 1991), VI съезде Белорусского общества генетиков и селекционеров (Горки, 1992), международных конференциях "Проблемы сохранения биологического разнообразия Беларуси" (Минск, 1993), "Кедрово-широколиственные леса Дальнего Востока" (Хабаровск, 1996), "Леса и лесообразовательный процесс на Дальнем Востоке" (Владивосток, 1999), "World natural forests and their role in global processes" (Хабаровск, 1999), "Лесные биологически активные ресурсы (березовый сок, живица, эфирные масла, пищевые, технические и лекарственные растения)" (Хабаровск, 2001), "Классификация и динамика лесов Дальнего Востока" (Владивосток, 2001), "Регионы нового освоения: состояние, потенциал, перспективы в начале третьего тысячелетия" (Хабаровск, 2002), конференциях IUFRO "Norway spruce provenances and breeding" (Рига, 1993), "Breeding and genetic resources of five-needle pines: growth, adaptability and pest resistance" (Melford, 2001), всероссийской конференции "Динамика пространственной структуры экономической системы Российской Федерации" (Хабаровск, 2003), региональной

конференции "Научные исследования в заповедниках Дальнего Востока" (Хабаровск, 2004), а также на семинарах в Биолого-почвенном институте ДВО РАН (1995,2003).

Публикации.

По теме диссертации опубликовано 45 печатных работ.

Объем и структура диссертации.

Диссертационная работа изложена на 188 страницах и включает 42 таблицы и 50 рисунков. Диссертация состоит из введения, обзора литературы, материалов и методов исследования, четырех глав, посвященных результатам и их обсуждению, заключения, выводов и списка литературы, который содержит 437 наименования, из которых 310 иностранных.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Материалы и методы исследований

Семена для электрофоретического анализа были собраны в 62 природных популяциях с 2003 деревьев дальневосточных сосен, елей и пихт (рис. 1-6).

В роде Pinus, подрод Strobus анализировались сосны корейская (кедр корейский) P. koraiensis Sieb. et Zucc. и приземистая (кедровый стланик) P. pumila (Pall.) Regel; подрод Pinus - сосны обыкновенная P. sylvestris L., густоцветковая P. densiflora Sieb. et Zucc. и погребальная (могильная) P. funebris ^m. В роде Picea, подрод Casicta - ели аянская P. ajanensis Fisch., мелкосемянная P. microsperma (Lindl.) Сагг., Комарова P. komarovii V. Vassil. и камчатская P. kamtschatkensis Lacas.; подрод Picea - ели сибирская P. obovata Ledeb., корейская P. koraiensis Nakai и Глена P. glehnii Mast. В роде Abies, серия Nephrolepides- пихты сахалинская A. sachalinensis Mast. и почкочешуйная (белокорая) A. nephrolepis Maxim.

Исследование хвойных видов проводилось методом электрофоретического анализа изоферментов в крахмальном геле. Для установления индивидуального генотипа у каждого дерева анализировали не менее 6 мегагаметофитов. Электрофоретическое фракционирование ферментов и методы гистохимического окрашивания были стандартными (Conkle et al., 1982; Cheliak, Pitel, 1984; Гончаренко и др., 1989; May, 1992 и др.) с незначительными модификациями для конкретных хвойных видов.

Электрофоретический анализ семенного материала двухвойных и пятихвойных сосен проводился по пятнадцати ген-ферментным системам, которые кодируются 26 и 24 генами, соответственно. Ели и пихты анализировались по 14 ген-ферментным системам, находящихся под контролем 20 и 22 генов, соответственно. Характер наследования ген-ферментных систем определяли на основе достоверности отклонения наблюдаемого расщепления аллельных вариантов от ожидаемого соотношения 1:1 в мегагаметофитах гетерозиготных деревьев, которое рассчитывали при помощи критерия X2-

Рис 1 Ареал сосны корейской на Дальнем Востоке России с указанием месторасположения исследованных популяций Название популяционных выборок дано в табл 1.

Рис. 2. Ареал сосны приземистой и месторасположение исследованных популяций Название популяционных выборок дано в табл 1

обыкновенной;

Б - Ареал сосен могильной и густоцветковой на Дальнем Востоке России и месторасположение исследованных популяций этих сосен. Пунктирная линия обозначает северную границу ареала сосны густоцветковой. Название популяционных выборок дано в табл. 3.

Рис. 4. Ареал елей аянской, мелкосемянной, Комарова и камчатской с указанием места произрастания исследованных популяций. Пунктирные линии обозначают границы ареала ели мелкосемянной. Название популяционных выборок дано в табл. 6.

месторасположения исследованных популяций елей корейской (А) и Глена (Б). Расположение проанализированных популяций ели сибирской в Красноярском крае и Казахстане указано в работах Гошаренко и Потенко (1991), Потенко (1991). Название популянионных выборок дано в табл. 6.

«Л 1« цр Ш*

Рис. 6. Ареал пихт белокорой и сахалинской с указанием места произрастания исследованных популяций. Название популяционных выборок дано в табл. 7.

При анализе генетической изменчивости использовали стандартные методы расчета полиморфности по 95 и 99% критериям (Pí5, Р^), среднего числа аллелей на локус (А), ожидаемой (HJ и наблюдаемой (Н ) гетерозиготности (Айала, 1984; Алтухов, 1989,2003; Гончаренко и др., 1989; Molecular genetic analysis of populations, 1992).

Для анализа степени подразделенности и состояния равновесия природных популяций применяли коэффициенты подразделенности Ней (G-статистики) и инбридинга Райта (F-статистики) (Nei, 1975; Guries, Ledig, 1982).

Степень генетической дифференциации популяций определяли с использованием коэффициентов генетической дистанции Неи (Nei, 1978), разработанных для малого объема выборок. Дендрограммы строили с помощью парногруппового метода кластерного анализа на основе арифметического среднего (UPGMA). Степень надежности ветвления поддержана бутстрэп анализом (Felsenstein, 1985).

Время дивергенции таксонов рассчитывали по формуле t = 5-106DN, приведенной в работе Nei (1975).

Генетическая изменчивость и филогенетические взаимоотношения у

пятихвойных сосен

Для оценки уровня генетической изменчивости в популяциях сосен приземистой и корейской рассчитывались величины основных показателей генетического полиморфизма на основании аллельных частот по 26 локусам (табл. 1). В среднем, в популяциях сосны приземистой значение показателя среднего числа аллелей на локус оказалось равным 2,25, полиморфности по 95 и 99% критериям - 55,6 и 69,7%, а ожидаемой и наблюдаемой гетерозиготности - 0,255 и 0,219, соответственно. Популяции сосны корейской оказались менее изменчивыми, и средние величины этих показателей равнялись - 1,91, 45,5, 54,8, 0,169 и 0,165, соответственно.

В целом, найденные значения ожидаемой гетерозиготности превышали среднее Не =0,136 для 93 видов сосен (Hamrick et al., 1992). Таким образом, наши результаты показывают, что проанализированные дальневосточные кедровые сосны обладают достаточно высоким уровнем генетической изменчивости.

Выявленный нами уровень генетического полиморфизма в популяциях P. pumila оказался близок к таковому для трех популяций в работе К. В. Крутовского с соавторами (1990), шести - в работе Г. Г. Гончаренко и А. Е. Силина (1997) и для 18 популяций о. Хоккайдо в статье N. Tani с соавторами (1996). В то же время, средние значения показателей среднего числа аллелей на локус, доли полиморфных локусов и ожидаемой гетерозиготности в российских популяциях P. koraiensis оказались несколько ниже, чем в южно корейских (Kim et al., 1994), что свидетельствует о более древнем происхождении популяций южной части п-ва Корея.

У проанализированных сосен, показатели ожидаемой и наблюдаемой гетерозиготности в популяциях существенно (Р > 0,05) не отличались друг от друга. В то же время, значения показателей гетерозиготности значимо (Р < 0,001) различались между наиболее и наименее гетерозиготными популяциями сосны корейской, такими как Галичное (3) и Малиново (10), с одной стороны, и о-в Петрова (14), Лесной (17) и Догордон (2), с другой (см. табл. 1, рис. 1). Высокий уровень генетической изменчивости в

популяциях Галичное и Малиново может служить подтверждением гипотез (Голубева, Караулова, 1983; Короткий и др., 1997) о более длительном присутствии сосны кедровой корейской в границах современного ареала на Сихотэ-Алине и в Нижне-Амурской горной группе, а низкие величины в популяциях Догордон и Лесной, возможно, свидетельствуют о сравнительно недавнем заселении сосной корейской северо-восточных и западных территорий ее ареала. Низкие параметры генетической изменчивости, обнаруженные на о-ве Петрова, могут быть объяснены действием эффекта основателя при его заселении сосной корейской. В настоящее время площадь острова составляет 36 га и на нем произрастает всего несколько сот деревьев сосны корейской.

Таблица 1

Значения основных показателей генетической изменчивости в природных популяциях дальневосточных пятихвойных сосен.

Популяция

Р95

"99

Н.'

Но

1. Омсукчан 2.23 53.9 69.2 0.233Ю.014 0.232+0.014

2. Усть-Омчуг 2.23 53.9 69.2 0.227±0.013 0.233+0.013

3.Аим 2.27 57.7 73.1 0.229+0.013 0.223+0.013

4.Аян 2.15 53.9 65.4 0.214+0.015 0.210±0.014

5. Лопча 2.31 65.4 73.1 0.233Ю.014 0.219±0.014

6.Дипкун 2.35 61.4 69.2 0.219±0.013 0.227±0.013

7. Богородское 2.27 57.7 65.4 0.227±0.014 0.206Ю.014

8. Ноглики 2.19 46.1 69.2 0.213±0.013 0.215±0.012

9. Александровск 2.23 50.0 73.1 0.232±0.014 0.210±0.014 В среднем для Р. ритНа 2.25 55.6 69.7 0.225±0.005 0.219±0.005

1. Облучье 1.81 42.3 57.7 0.159±0.015 0.158±0.014

2. Догордон 1.88 46.2 50.0 0.153±0.008 0.146±0.008

3. Галичное 2.08 53.9 61.5 0.188+0.008 0.179±0.008

4. Бурга 1.85 46.2 50.0 0.172±0.008 0.155±0.008

5. Мульча 2.04 42.3 53.9 0.174±0.008 0.172±0.008

6. Медвежий 1.92 50.0 57.7 0.183±0.009 0.169±0.009

7. Бойцово 1.77 42.3 50.0 0.16б±0.012 0.161±0.012

8. Покровка 2.15 46.2 57.7 0.176+0.008 0.169Ю.008

9. Мельничное 2.08 42.3 53.9 0.163±0.007 0.167±0.007

10. Малиново 2.04 50.0 65.4 0.202+0.010 0.18610.010 И. Кедровая Падь 1.73 46.2 57.7 0.166±0.010 0.167±0.010

12. Архиповка 2.04 46.2 57.7 0.179Ю.009 0.182±0.009

13. Киевка 1.77 46.2 50.0 0.159±0.008 0.156±0.007

14. о-в Петрова 1.69 38.5 46.2 0.143Ю.013 0.158±0.013

15. Установка 1.96 46.2 57.7 0.168Ю.008 0.171±&.008

16. Терней 1.81 42.3 50.0 0.171±0.008 0.173±0.008

17. Лесной 1.81 46.2 53.9 0.147Ю.008 0.143Ю.008 В среднем для Р. когшепз'к 1.91 45.5 54.8 0.169±0.002 0.165±0.002

Примечание. Несмещенная оценка ¡978)

Для оценки равновесия и подразделенности популяций были рассчитаны значения коэффициентов F-статистик Райта и G-статистик Ней. Низкие величины F,sh Бодают основание говорить, что популяции и виды сосен в целом находятся в равновесии по Харди-Вайнбергу. Данные коэффициентов F^,, и GST указывают, что, в среднем, каждая отдельная популяция сосны приземистой поддерживает до 96%, а сосны корейской -до 98% от обнаруженной генетической изменчивости вида. Эти результаты позволяют говорить, о близком родстве популяций кедровых сосен на Дальнем Востоке России. Такая степень родства характерна для зоохорных видов, когда распространение семян является более существенной компонентой потока генов, чем перенос пыльцы (Tomback, Schuster, 1994) и свидетельствует об отсутствии каких-либо географических барьеров, приводящих к изоляции популяций.

Полученные выводы о близком генетическом родстве популяций у кедровых сосен подтверждаются данными по генетическим дистанциям Ней (Nei, 1978). Значения DN между популяциями сосны приземистой находились в пределах от 0,001 между популяциями Богородское (7), с одной стороны, и Аим (3) и Аян (4), с другой, до 0,017 между популяциями Ноглики (8) и Омсукчан (1). Значения дистанции у сосны корейской были еще ниже и не превышали 0,011 между самыми удаленными популяциями Облучье (1) и Кедровая Падь (11). Средние значения показателя DN для популяций Р. pumila и P. koraiemis равнялись 0,009 и 0,003, соответственно (табл. 2), и не превышали величин дистанции для популяций в непрерывных частях ареалов (DN < 0,030) у 34 видов хвойных из родов Abies, Picea и Pinus, проанализированных по 18 и более локусам.

Таблица 2

Средние значения коэффициентов дистанции мевду популяциями _и видами пятихвойных сосен.

Вид

Число популяций

Р. pumila

P. koraiensis

Р. pumila Р. koraiensis

9 17

0.009 (0.001-0.017)

0.128 (0.100-0.162)

0.003 (0.000-0.011)

Дендрограмма, построенная на основании коэффициентов Оы, показывает, что популяции сосен приземистой и корейской разбиваются на несколько кластеров, причем, за исключением кластера объединяющего магаданские популяции Р. pumila, образование ни одного из них не является статистически достоверным, исходя из значений бутстрэпа (рис. 7). Это еще раз указывает на близкое генетическое родство популяций сосен.

В то же время, дифференциация между видами сосен была выше и достигала 0,128 (см. рис. 7, табл. 2), что обусловлено большими различиями частот аллельных вариантов по 4 локусам Л^-1, Б1а-1, Ьар-2 и МЛ-4. По этим локусам частоты аллелей различались на 0,500 и выше. Причем, величины Ом изменялись в широких пределах от 0,100 между популяцией сосны приземистой Богородское (7) и популяцией сосны корейской Бурга

(4), которые располагаются наиболее близко друг к другу по правому берегу р. Амур, до 0,162 между удаленными популяциями Омсукчан (1) у Р. ритНа и Облучье (1), Догордон (2) у Р. кага1ет1$ (см. рис. 1,2).

Рис. 7. Дендрограмма, показывающая степень генетической дифференциации между популяциями и видами дальневосточных кедровых сосен. Расположение популяционных выборок дано на рис. 1 и 2. Цифры над ветвью кластера обозначают процент величины бутстрэпа в рамках 1000 репликаций. Указаны величины выше 50%, здесь и далее.

Несмотря на то, что по морфологическим признакам у сосен корейской и приземистой так и не удалось найти естественных гибридов (Горошкевич, 2001, Ирошников, Твеленёв, 2001), зависимость межвидовых величин генетических дистанций от расположения популяций позволяет предположить, что между этими двумя соснами либо существует, либо существовал в недалеком прошлом поток генов. В общем, DN = 0,128 характерно для близкородственных видов, между которыми возможно скрещивание с образованием вполне жизнеспособных гибридов, такими как ели Picea sitchensis и Р. glauca (DN =0,121, Yeh, Arnott, 1986), сосны Pinus sylvestris и P. mugo (Dj, =0,108, Goncharenkoetal., 1995; DN =0,141, Гончаренко, Силин, 1997), P. contorta и P. banksiana (DN = 0,108, Wheeler, Guríes, 1987; DN = 0,097, Dancik, Yeh, 1983), P. attenuata, P. muricata и P. radiata (DN =СГ,11-0,13, Millar et al., 1988). Следует отметить, что между соснами приземистой и кедровой сибирской, DN между которыми превышает 0,2 по данным К. В. Крутовского с соавторами (1990) и Г. Г. Гончаренко и А. Е. Силина (1997), гибридные особи были найдены в зоне совместного

произрастания видов (Горошкевич, 2001). Генетические доказательства гибридизации сосен приземистой и сибирской были получены на основе изоферментного анализа Д. В. Политовым с соавторами (Politov et в1., 1999).

В целом, полученные нами данные подтверждают видовую самостоятельность дальневосточных кедровых сосен, однако, они не исключают либо прошедших в недавнее историческое прошлое, или/и существующих в настоящее время процессов гибридизации P. pumila и Р. koraiensis.

Генетическая изменчивость и филогенетические взаимоотношения у

двухвойных сосен

Уровень генетической изменчивости в популяциях сосен обыкновенной, могильной и густоцветковой был оценен на основании значений основных показателей генетического полиморфизма, рассчитанных по 24 локусам (табл. 3). Значения показателей были наивысшими в двух приханкайских популяциях сосны погребальной, при этом, в среднем, в популяциях Р./миейга среднее число аллелей на локус равняется 2,18, процент полиморфных локусов (Рот) - 73,3%, ожидаемая гетерозиготность - 0,239, наблюдаемая гетерозиготность - 0,234. Близкими к этим величинам они оказались в популяциях сосны обыкновенной—2,11, 71,9%, 0,249 и 0,223, соответственно. Самыми низкими значениями характеризовались популяции сосны густоцветковой, где среднее число аллелей на локус равнялось 1,98, процент полиморфных локусов - 62,5%, ожидаемая гетерозиготность—0,201, наблюдаемая гетерозиготность - 0,196.

Значения основных показателей генетической изменчивости _популяциях дальневосточных двухвойных сосен,

Таблица 3 в природных

Популяция

А Р« Р«9 н/ Н,

2.04 58.3 70.8 0.237±0.017 0.196±0.017

2.25 62.5 83.3 0.268±0.016 0.226±0.016

2.08 62.5 66.7 0.238Ю.015 0.225±0.015

2.08 62.5 66.7 0.252Ю.015 0.243±0.015

2.11 61.5 71.9 0.24910.008** 0.223Ю.008**

2.54 70.8 83.3 0.296±0.014 0.280±0.014

2.38 66.7 83.3 0.257Ю.016 0.245±0.015

2.21 66.7 75.0 0.253Ю.014 0.255±0.014

2.08 54.2 70.8 0.202±0.014 0.187±0.014

1.67 45.8 54.2 0.187Ю.013 0.202±0.013

2.18 60.8 73.3 0.23910.006 0.234±0.006

1.^6 50.0 62.5 0.219Ю.014 0.212±0.014

2.00 41.7 62.5 0.18310.011 0.179±0.011

1.98 45.9 62.5 0.201±0.009 0.19610.009

1. Свободный

2. Чегдомын

3. Эворон

4. Пашково

В среднем для Р. ху^ехйк

5. Турий Рог

6. Барабаш-Левада

7. Николаевка

8. Осиновка

9. Горнотаежное В среднем для Р./ипеЬт

10. Погран. Петровка

11. П-овГамова В среднем для Р. ёепй(1ога

Примечание. * Несмещенная оценка (Ые1, 1978); **Р < 0.05.

Также как и у кедровых сосен, найденные значения ожидаемой гетерозиготности превышали среднее значение (Не - 0,136) для 93 видов рода Pinus (Hamrick et al., 1992). Таким образом, наши результаты свидетельствуют, что все проанализированные дальневосточные сосны обладают достаточно высоким уровнем генетической изменчивости.

Однако, несмотря на высокие значения гетерозиготности, дальневосточные популяции сосны обыкновенной оказались менее изменчивыми, чем в Восточной Европе и Сибири, которые были проанализированы по сходным популяционным выборкам и с использованием практически одинакового набора локусов (А = 2,42, Р^ = 82,5, Не = 0,273, Но = 0,277; Goncharenko et al., 1994). Эти различия могут быть объяснены относительно недавним заселением сосной территории Дальнего Востока (Бобров, 1978), что подтверждается палинологическими исследованиями (Нейштадт, 1964), которые показали, что 10-12 тыс. лет назад ареал сосны обыкновенной был значительно меньше современного, а район оз. Байкал был восточным пределом ее произрастания. Кроме того, на западной границе ареала в Испании, где сосна обыкновенная является реликтом третичного периода и представляет "древний" генофонд было выявлено более высокое аллельное разнообразие (А = 2,86; Prus-Glowacki, Stephan, 1994).

Уровень генетической изменчивости у сосны густоцветковой оказался ниже, чем в южнокорейских популяциях этой сосны, для которых среднее число аллелей равно 2,4, число полиморфных локусов - 80,2%, ожидаемая гетерозиготность - 0,262, наблюдаемая геторозиготность - 0,258 (Kim, Lee, 1995), а также в Японии и Китае, где значения этих показателей равны 3,5, 64,3%, 0,275 и 0,255 (Szmidt, Wang, 1993), соответственно. Более низкие величины внутрипопуляционной изменчивости сосны густоцветковой также можно объяснить недавним заселением территории Дальнего Востока России (Куренцова, 1962).

Таким образом, исследованные популяции сосен обыкновенной и густоцветковой произрастают на границе своих ареалов и относительно недавно заселили данную территорию, что и обуславливает более низкую генетическую изменчивость в сравнении с популяциями основной части ареалов. Эти результаты хорошо согласуются с данными по краевым популяциям хвойных видов (Bergmann, Gregorius, 1979; Yeh, Layton, 1979; Guries, Ledig, 1982; Hawles, DeHayes, 1994).

В связи с предположением, что P.funebris является гибридом, который возник в результате интрогрессивной гибридизации P. sylvestris и Р. densiflora (Урусов, 1974, 1995; Бобров, 1978), нами была предпринята попытка сопоставить уровни изменчивости у трех видов сосен. Обычно, в гибридных естественных и искусственных популяциях сосен и елей генетическая изменчивость превышает показатели, характерные для родительских видов (Wheeler, Guries, 1987; Yeh, Arnott, 1986; Wang еt al., 1990;Korol et al., 1995; Edwards-Burke et al., 1997; Wang et al., 2001). Следует отметить, что на территории Китая гибридная сосна, описанная как Р. densiflora van sylvestriformis (Takenouchi), также характеризуется более высокой внутрипопуляционной изменчивостью (Szmidt, Wang, 1993) по сравнению с родительскими видами - сосной обыкновенной и сосной густоцветковой. У сосны погребальной, только в двух северных популяциях,

наиболее близко расположенных к ареалу сосны обыкновенной, уровень изменчивости был выше, чем у сосен обыкновенной и густоцветковой, что свидетельствует в пользу ее возможной гибридной природы. Более низкие значения показателей изменчивости в южных популяциях, по отношению к предполагаемым родительским видам, могут объясняться структурой этой части ареала P. funebris в виде небольших (до 25 плодоносящих деревьев в популяции Горнотаежное) географически изолированных насаждений (см. рис. ЗБ), что подразумевает действие дрейфа генов, который снижает генетическую изменчивость. В пользу существования дрейфа генов в южных популяциях сосны погребальной могут свидетельствовать высокие частоты встречаемости аллельных вариантов, например, Pgm-2110, Fl-Est110 и Асо'|0, по отношению к популяциям сосен обыкновенной и густоцветковой, которые трудно объяснить с позиций только лишь гибридизации. В этой связи также необходимо учитывать данные Г. Э. Куренцовой (1962), которая допускала, что островной характер распространения этой сосны на территории современного Ханкайского бассейна был и в доагрикультурный период, т.е действие дрейфа генов в популяциях могло быть относительно продолжительным.

Для оценки состояния равновесия и степени подразделенности популяций сосен рассчитывали значения показателей F-статистик Райта и G-статистик Ней. У всех сосен были обнаружены положительные значения F)S и F^, что говорит о недостатке гетерозигот как в популяциях сосен, так и у видов в целом. Однако, учитывая статистически достоверную разницу (Р < 0,05) в усредненных показателях наблюдаемой и ожидаемой гетерозиготности у P. sylvestris (см. табл. 3), можно сказать, что в дальневосточной части ареала сосны обыкновенной наблюдается существенное отклонение от состояния равновесия по Харди-Вайнбергу.

У сосен недостаток гетерозигот обычно объясняется частичным самоопылением, скрещиванием близкородственных особей, взятием образцов от нескольких семей с различными аллельными частотами (эффект Валунда), незначительными генетическими отличиями внутри популяций в ответ на разнонаправленное давление отбора, отбором против гетерозигот на определенной стадии развития и другими причинами (Guríes, Ledig, 1982; Dancik, Yeh, 1983; Polítov, Krutovskii, 1994; Changtragoon, Finkeldey, 1995; Lee et al., 1998). Указанные факторы представляются достаточно вескими, объясняющими недостаток гетерозигот в исследованной части ареала Р. sylvestris, где сосна произрастает на восточном пределе в виде изолированных насаждений. Тем не менее, без анализа системы скрещивания, сейчас трудно ответить на вопрос о причине отклонения от состояния равновесия в дальневосточных популяциях сосны обыкновенной.

Найденные значения межпопуляционной изменчивости у сосны o6biKHOBeHHoñ(FST=0,047, 0,060) и сосны густоцветковой (Fy,. =0,026, GST = 0,033) оказались ниже, чем у голосеменных растений, перекрестноопыляемых и с семенами, распространяемыми ветром и ниже, чем в среднем по роду Pinus (G^ = 0,065; Hamrick et al., 1992). Таким образом, полученные данные позволяют говорить, о близком генетическом родстве популяций этих сосен на Дальнем Востоке России.

В отличие от сосен обыкновенной и густоцветковой, у сосны погребальной отмечены наибольшие значения этих показателей (F^ = 0,077, Gj.. = 0,102), которые превышали средние по роду Pinus. Значение GST

указывает, что у P. funebris на долю межпопуляционной изменчивости приходится 10,2% от изменчивости, обнаруженной у вида в целом. Близкие величины подразделенности были выявлены и у нескольких видов сосен Pinus attenuata (Millar et al., 1988; GST = 0,120), P. densata (Yu et al., 2000; 0-,.= 0,112),P./7ex/7w(Jorgensenetal.,2002; G^ = 0,101), P.jeffreyi(Furnier, Adams, 1986; Сет = 0,138), Р. muricata (Millar et al., 1988; G„ = 0,220), P. pinceana (Fedig et al.,2001; FST=0,152), P. montícola (Steiri hoffet al., 1983; G_= 0,148) иу ели Picea schrenkiana(r0H4apeHK0 и др., 1992; GST =0,118). На межпопуляционную изменчивость у отмеченных видов приходится более 10% от обнаруженной изменчивости. Согласно описанию распространения и истории видов, ареал этих сосен и ели состоит или состоял в недавнем прошлом из географически изолированных популяций, что объясняет существующую генетическую подразделенность. Таким образом, учитывая продолжительную изоляцию популяций у сосны погребальной (Куренцова, 1962), нет ничего удивительного, что высокая подразделенность была выявлена и у этой сосны. Изолированность насаждений сосны погребальной также подтверждается и высокими значениями дистанций Неи, которые равнялись в среднем 0,046 (табл. 4).

Таблица 4

Средние значения коэффициентов дистанции между популяциями и видами _двухвойных сосен._

Вид

Число популяций

Р. sylvestris

Р. funebris

Р. densiflora

Р. sylvestris

Р. junebris Р. densiflora

5 2

0.026

0.160

0.201

(0.012-0.049) (0.087-0.204) (0.161-0.220)

0.046

0.033

(0.010-0.080) (0.014-0.048) 0.011

В целом, вывод о близком генетическом родстве исследованных популяций у сосен обыкновенной и густоцветковой подтверждается низкими значениями генетических дистанций Неи (см. табл. 4). Несмотря на разобщенность ареала сосны обыкновенной на Дальнем Востоке России, только для выборки Эворон генетические отличия от остальных популяций достигали, в среднем, значения ^ = 0,037. Рем не менее, если принять во внимание тот факт, что территория бассейна верхнего Амура от левобережья р. Зея до предгорий Малого Хингана представляла собой район прошлого массового распространения сосны, ныне почти полностью истребленной человеком (Колесников, 1945), то такой характер дифференциации легко объясним. Вероятно, лишь популяция Эворон, действительно, долгое время была изолирована от основного ареала сосны обыкновенной (см. рис. ЗА). Эти рассуждения находят подкрепление и в кластеризации популяций сосны, где ветвь выборки Эворон достаточно удалена от основного кластера популяций, а рассчитанное время дивергенции превышает 180 тыс. лет (рис. 8).

В ходе проведенного исследования были установлены филогенетические взаимоотношения между двухвойными соснами, естественно произрастающими на Дальнем Востоке России, —

обыкновенной, погребальной и густоцветковой. Это исследование было вызвано существующими разногласиями по поводу таксономического статуса сосны погребальной и ее происхождения (Комаров, 1934; Урусов, 1974,1995; Коропачинский, 1989; Недолужко, 1995).

Рис. 8. Дендрограмма, показывающая степень генетической дифференциации между популяциями и видами дальневосточных двухвойных сосен. Расположение популяционных выборок дано на рис. 3.

Значения Ом между популяциями сосны погребальной и сосны густо цветковой в среднем равны 0,033, а величины дистанции между сосной погребальной и сосной обыкновенной достигают, в среднем, 0,160, т.е. генетические различия между соснами погребальной и обыкновенной почти в 5 раз выше, чем между соснами погребальной и густоцветковой (см. табл. 4). Значения достигали максимума между сосной обыкновенной и сосной густоцветковой (Ом" 0,201), что однозначно подтверждает их видовую самостоятельность и позволяет оценить время дивергенции в 1 млн. лет. Между этими соснами по аллельным частотам 6 локусов Aat-2, Adh-1, Adh-2, Mdh-3, Mdh-4 и 6-Pgd-l обнаружены различия, которые превышали 0,500. Более того, локус Mdh-З может считаться диагностическим, т.к. перекрывание генотипических частот по этому локусу между исследованными популяциями сосен обыкновенной и густоцветковой менее 0,005, а ошибка отнесения неизвестных особей к одному из видов составляет меньше 0,25%.

Наши исследования позволили охарактеризовать сосну погребальную как разновидность сосны густоцветковой гибридного происхождения. Это предположение имеет следующие генетические основания. Первое, сосна густоцветковая имеет промежуточные аллельные частоты по 17 локусам Aat-2, Aat-3, Adh-1, Adh-2, Dia-1, Pgm-1, Pgm-2, Lap-1, Mdh-2, Mdh-3, Mdh-4, Gdh, Ы^ Aco, FI-Est, Skdh-1 и 6-Pgd-l, по отношению к сосне густоцветковой и сосне обыкновенной. Второе, по локусам Adh-1, Adh-2, Dia-1, Mdh-2, Mdh-3, Mdh-4, Gdh и Fl-Est у сосны погребальной присутствуют гены сосны обыкновенной, которых нет у сосны густо цветковой, и наоборот по локусам Adh-2, Pgm-1, Pgm-2, Lap-1, Idh и Aco. Таким образом, сосна погребальная содержит смесь генов сосны обыкновенной и сосны густоцветковой. Третье, две из пяти популяций сосны

погребальной имеют большую генетическую изменчивость по отношению к родительским видам, что является следствием присутствия генов обоих родительских видов. Четвертое, сосна погребальная по аллельным частотам гораздо ближе к сосне густоцветковой, чем к сосне обыкновенной, что отражает деидрограмма (см. рис. 8). Среднее значение коэффициента генетической дистанции по Ней (DN= 0,033) между сосной погребальной и сосной густоцветковой гораздо ниже, чем у других близкородственных видов хвойных с неполной репродуктивной изоляцией (Dancik, Yeh, 1983; Wheeler, Guries, 1987; Millar et al., 1988; Yeh, Arnott, 1988; Wang et al., 1990; Korol et al., 1995; Politov et al., 1999).

Полученные результаты и сделанные выводы оказались очень близки к таковым в работе Szmidt и Wang (1993), в которой, на основе изоферментного анализа и данных по рестрикции хлоропластной ДНК, была доказана гибридная природа P. densiflora var. sylvestriformis (Takenouchi). Согласно данным этих авторов, гибрид появился вследствие интрогрессивной гибридизации сосны обыкновенной и сосны густоцветковой и произрастает на территории Китая. Такие близкие результаты и выводы позволяют говорить, что P. densiflora var. sylvestriformis и P.funebris являются одним и тем же таксоном, который распространен в Китае, северной Корее и России.

Генетическая изменчивость и филогенетические взаимоотношения у дальневосточных елей

Значительная изменчивость морфологических признаков и отсутствие данных об их наследовании привели к неоднозначной трактовке объема елей аянской Piceajezoensis (Sieb. et Zucc.) Carr и сибирской Р. obovata Ledeb. Так, например, В. Л. Комаров (1934) и В. Н. Васильев (1950) выделили в пределах ареала ели аянской четыре вида, а именно: собственно ель аянскую, ели мелкосемянную, Комарова и камчатскую. Как отдельный вид, отличный от ели сибирской, зачастую рассматривается и ель корейская (Строгий, 1934, Воробьев, 1968; Усенко, 1984, Урусов, 1995). Однако, в других работах, посвященных изучению морфологической изменчивости у дальневосточных елей, не было обнаружено признаков для диагностики видов, выделенных в рамках елей аянской и сибирской (Фролов, 1993,2001; Потемкин, 1994). Таким образом, применение морфологических маркеров не позволило до настоящего времени четко определить таксономический статус елей аянской, мелкосемянной, Комарова и камчатской, а также елей сибирской и корейской.

Для выяснения таксономического статуса и филогенетических взаимоотношений елей были определены значения генетических дистанций по Неи, которые рассчитывали на основании частот аллелей по 20 локусам. При анализе генетических различий между популяциями видов, выделенных в рамках ареала ели аянской, установлено, что величины коэффициентов генетических дистанций между елями аянской, мелкосемянной и Комарова не превышают 0,029 и равны в среднем 0,008 (табл. 5). Выявленный уровень дифференциации характерен для популяций одного вида, что не позволяет считать ель аянскую, ель мелкосемянную и ель Комарова различными видами и дает все основания рассматривать их в рамках одного вида — ели аянской P. jezoensis (Sieb. et Zucc.) Carr.

Таблица 5

Средние значения коэффициентов Ду между популяциями и видами елей.

Вид

Число популяций

P.jezoensis

Р. kamtschaí• kensis

P. obovata

P. glehnii

P. jezoensis

P. kamtschat-kensis

P. obovata P. glehnii

0.008

0.078

0.268

0.314

(0.000-0.029) (0.066-0.085) (0.222-0.332) (0.271-0.380) 0.009 0.402 0.352

(0.386-0.424) (0.343-0.423)

0.029 0.260

(0.003-0.053) (0.202-0.295) 0.002

_(0.000-0.005)

Между елями аянской и камчатской по локусу Skdh отличия в аллельных частотах превышали 0,500. При этом, среднее значение коэффициентаDN достигало 0,078 (см. табл. 5). Оно оказалось близким к значениям показателей дистанций Ней в парах елей Picea abies и Р. obovata (Dn = 0,083, Потенко, 1991; Гончаренко, Падутов, 2001; DN = 0,072, Krutovskii, Bergmann 1995), P. rubens и P. mariana (DN = 0,098, Hawley, DeHayes, 1994), сосен Pinus virginiana и P. clausa (DN = 0,071, Parkeret al., 1997), P. taeda и P. echinata (DN = 0,074, Edwards-Burke et al., 1997) и пихт Abies balsamea и A. fraseri (DN = 0,06, Jacobs etal., 1984). Таким образом, генетическая дистанция, равная 0,078, типична для близкородственных видов хвойных, между которыми либо существует зона гибридизации, или возможно скрещивание с образованием вполне жизнеспособных гибридов. Следовательно, результаты наших исследований подтверждают мнение В. Л. Комарова (1934), который при обработке хвойных для "Флоры СССР" ель, произрастающую на Камчатке, признал за особый вид Picea kamtschatkensis Lacas.

Генетическая дистанция между дальневосточными популяциями ели сибирской, с одной стороны, и красноярской и казахстанской, с другой, равна 0,045, и характерна для географически изолированных популяций одного вида (Schiller et al., 1986; Millar et al., 1988; Гончаренко и др., 1992; Гончаренко, Силин, 1997 и др.). Следует отметить, что исследованные нами популяции разделены расстоянием более 3000 км. В другой работе, генетическая дистанция между географически удаленными сибирскими и зауральскими популяциями этой ели, разделенных расстоянием до 18002000 км, была даже выше (DN= 0,057) (Гончаренко, Падутов, 2001). Таким образом, результаты этого сравнения не позволяют отнести дальневосточные популяции ели сибирской в рамки самостоятельного вида, что подтверждается также и отсутствием аллелей, имеющих отличия в частотах встречаемости более 0,500.

Значения генетических дистанций выше 0,200 (см. табл. 5) обнаружены между елями, которые сильно отличаются лорфологически, видовой статус не вызывает дискуссий и нет фенотипических данных, подтверждающих естественную гибридизацию в зоне их совместного произрастания (Райт, 1978; Потемкин, 1994). Так, DN между парами елей сибирской и Глена в среднем равно 0,260, сибирской и аянской - 0,268, и

Глена и аянской - 0,314. Максимальные значения были зафиксированы между елями сибирской и Глена, с одной стороны, и елью камчатской, с другой, для которых Dn равнялось 0,402 и 0,352, соответственно. У этих пар видов обнаружено и наибольшее число диагностических генов. Важно отметить, что их увеличение в паре елей камчатской и сибирской происходит по генам, имеющим большие отличия (>0,500) в аллельных частотах между елью сибирской и близкородственной к ели камчатской - елью аянской. Так, при сравнении елей аянской и сибирской было обнаружено 5 генов (Gdh, Sdh, Hk, Me, Gpi), имеющих отличия в аллельных частотах превышающие 0,500, причем Gdh и Hk могут считаться диагностическими, т.к. ошибка отнесения неизвестных особей к тому или иному виду составляет менее 1%. Ели камчатская и сибирская существенно отличались по аллельным частотам 7 локусов - Gdh, Mdh-3, Sdh, Skdh, Hk, Me и Gpi, a диагностическими можно считать Gdh, Hk и Gpi.

Ели аянская и Глена также серьезно отличались по аллельным частотам 5 локусов - Aat-2, Gdh, Lap-1, Lap-2 и Hk, из них к диагностическим относятся Gdh, Lap-1, Lap-2 и Hk. В то время как между елью камчатской и елью Глена уже 8 генов были высокодифференцированы - Aat-2, Gdh, Mdh-3, Skdh, Lap-1, Lap-2, Hk и Pgm-2, а диагностическими являлись те же 4 локуса - Gdh, Lap-1, Lap-2 и Hk.

В паре елей сибирской и Глена большие отличия отмечены по аллельным частотам локусов Aat-2, Lap-1, Lap-2, Hk, Pgm-2 и Me, a диагностическими были Lap-2 и Hk.

Дендрограмма, отражающая степень генетической дифференциации природных популяций дальневосточных елей (рис. 9), показывает, что ель сибирская и Глена более сходны между собой, чем с елью аянской или елью камчатской. Это, в целом, согласуется с классификациями рода Picea, в которых ель аянская отнесена в отдельную секцию или подрод Casicta или секцию Omorica (Овсянников, 1930; Комаров, 1934; Васильев, Уханов, 1949; Бобров, 1978; Schmidt, 1989).

Исходя из соотношения t = 5• 106DN (Nei, 1975), дивергенция елей сибирской и Глена относится нами ко времени 1,3 млн. лет назад. Их предковый вид, в свою очередь, отделился от ели аянской приблизительно 1,5 млн. лет назад. Следовательно, дивергенция этих видов елей относится к началу четвертичного периода. В этой связи, нужно отметить, что А. П. Васьковским (1959) в бассейне реки Эльги были обнаружены ископаемые остатки как ели сибирской P. obovata, так и P. praeajanensis, которая рассматривается как предок современной ели аянской. Находки были отнесены к флоре первого четвертичного межледниковья, что не противоречит генетическим данным по дифференциации видов.

Таким образом, проведенные нами исследования подтвердили статус вида только для четырех из семи проанализированных таксонов елей. Из совокупности полученных нами результатов следует, что филогенетически наиболее близки P. kamtschatkensis и P. jezoensis, а время обособленного существования таксонов - 390 тыс. лет. Ели Глена и сибирская дивергировали от елей качатской и аянской 1,5 млн. лет назад, т.е. в начале четвертичного периода. Полученная картина дивергенции елей согласуется с классификациями рода Picea, в которых ель аянская отнесена в отдельную секцию или подрод Casicta или секцию Omorica.

Рис. 9. Дендрограмма, отражающая степень генетической дифференциации природных популяций дальневосточных елей. Расположение популяционных выборок дано на рис. 4 и 5.

Для анализа состояния равновесия и степени подразделенности популяций елей были рассчитаны значения коэффициентов F-статистик Райта и G-статистик Ней. Низкие величины коэффициентов FB и F^ дают основание говорить, что популяции и виды елей в целом находятся в равновесии по Харди-Вайнбергу. Значения F^ и G^ свидетельствуют, что, в среднем, каждая отдельная популяция ели аянской поддерживает до 96% генетической изменчивости вида, ели сибирской - до 92%, а ели Глена - до 97%. Межпопуляционная изменчивость у елей аянской и Глена оказалась ниже, чем в среднем по роду Picea (0^.= 0,055) (Hamrick et al., 1992), и свидетельствует о близком генетическом родстве популяций в исследованных частях ареалов. Вывод о близком генетическом родстве популяций у елей аянской и Глена поддерживается и низкими значениями генетических дистанций Неи, которые не превышали 0,030 (см. табл. 5). Более высокие значения показателей межпопуляционной изменчивости у ели сибирской могут быть связаны со значительной удаленностью исследованных популяций, что подтверждается близкими величинами для удаленных популяций елей сибирской и европейской (Lagercrantz, Ryman, 1990; Гончаренко, Падутов, 2001). Нужно отметить, что у P. obovata полученные данные были близки к значениям, характерным для изолированных популяций хвойных.

С целью оценки уровня генетической изменчивости в популяциях дальневосточных елей на основании аллельных частот по 20 локусам нами рассчитаны значения основных показателей генетического полиморфизма (табл. 6). В целом, в континентальных и сахалинских популяциях ели аянской среднее число аллелей на локус равнялось 2,56, полиморфность по 99% критерию - 87,5, ожидаемая и наблюдаемая гетерозиготность - 0,192 и 0,186, соответственно. Значения этих показателей у ели сибирской и ели Глена равнялись-1,86, 57,5, 0,159, 0,163 и 1,88, 61,7, 0,208, 0,216, соответственно. В популяциях ели камчатской среднее число аллелей на локус оказалось равным 1,75, полиморфность по 99% критерию - 62,5 и ожидаемая гетерозиготность - 0,234. Таким образом, ели сибирская имеет наименьший уровень генетической изменчивости среди проанализированных нами видов, а ее дальневосточные популяции менее изменчивы, чем сибирские. Принимая во внимание то предположение, что расселение Picea obovata на восток Сибири происходило сравнительно недавно и приблизительно в одно время с Pinus sylvestris (Бобров, 1978), меньшая генетическая изменчивость может быть связана с недавним заселением елью сибирской территории Дальнего Востока России. Полученные результаты подтверждаются и более низкими значениями показателей изменчивости в дальневосточных популяциях сосны обыкновенной по отношению к сибирским и восточноевропейским, как это было показано выше.

Континентальные популяции ели аянской имеют высокую изменчивость только в северной части исследованного ареала. Ожидаемая гетерозиготность в популяциях Хорогочи, Дипкун и Снежный равняется 0,211, 0,203 и 0,210, соответственно, что близко к среднему для 28 видов елей значению (Не=0,219) (Hamrick et al., 1992). В то же время, изменчивость наиболее южной популяции Углекаменск (10) оказалась ниже как среднего значения для 28 видов елей, так и средних значений для проанализированных нами видов елей. Более высокая изменчивость северо-сихотэ-алиньских

популяций ели аянской по сравнению с центрально- и южно-сихотэ-алиньскими была отмечена ранее и по морфологическим признакам (Фролов, 1993).

Таблица б

Значения основных показателей генетической изменчивости в природных _популяциях дальневосточных елей._

Популяция А Р95 Р99 н/ Но

1. Хорогочи 2.20 55.0 65.0 0.211±0.014 0.176±0.014

2. Дипкун 2.55 55.0 95.0 0.203±0.015 0.188±0.015

3. Снежный 2.85 75.0 95.0 0.210Ю.015 0.204+0.015

4. Бурга 2.55 65.0 90.0 0.201 ±0.014 0.207Ю.014

5. Тухала 2.85 65.0 85.0 0.188Ю.011 0.18110.011

б. Хехцир 3.05 70.0 95.0 0.18410.013 0.185Ю.013

7. Долми 2.35 55.0 90.0 0.171±0.015 0.169Ю.014

8. Макаров 2.25 60.0 80.0 0.204±0.015 0.217+0.015

9. Береговое 2.25 65.0 90.0 0.207Ю.016 0.194±0.016

10. Углекаменск 2.65 50.0 90.0 0.145±0.011 0.136±0.011

В среднем для Р. ]егоеп*и 2.56 61.5 87.5 0.192±0.004 0.186±0.004

11. Долиновка 1.65 55.0 55.0 0.226+0.014 -

12. Атласово 1.85 55.0 70.0 0.241±0.012 -

В среднем для Р. 1.75 55.0 62.5 0.234±0.009

катаскМкегик

1. Красноярск 2.05 65.0 70.0 0.194+0.019 0.195Ю.019

2. Катон-Карагай 1.95 45.0 60.0 0.190±0.019 0.210Ю.019

3. Долми 1.65 35.0 45.0 0.109+0.013 0.10710.014

4. Снегуровка 1.80 35.0 55.0 0.142Ю.014 0.139Ю.013

В среднем для Р. оЬоуа(а 1.86 45.0 57.5 0.159+0.008 0.163Ю.008

I. Пихтовый 1.70 60.0 60.0 0.203±0.026 0.200Ю.023

2. Вавай 1.85 50.0 60.0 0.198±0.020 0.21210.020

3. Береговое 2.10 55.0 65.0 0.222±0.019 0.23610.019

В среднем для Р. %1екпН 1.88 55.0 61.7 0.208±0.013 0.216Ю.012

Примечание. * Несмещенная оценка (Кец 1978)

Различия в уровнях гетерозиготности можно объяснить, если принять во внимание историю вида в позднем плейстоцене - голоцене. По данным пыльцевых анализов в период позднеплейстоценового похолодания на южном Сихотэ-Алине не было пояса ни кедрово-широколиственных и широколиственных лесов, ни пояса темнохвойных лесов. Широколиственные леса в этот период сохранялись только в рефугиумах, а роль темнохвойных лесов была незначительной. Смещение широтных зон к югу оценивается почти в 10°, поэтому современный аналог растительности для Приморья в позднеплейстоценовое похолодание расположен примерно на северной границе распространения ели аянской (Голубева, Караулова,

1983; Короткий и др., 1997), где она в настоящее время произрастает в виде обособленных насаждений (Манько, 1987).

С потеплением климата, в период климатического оптимума голоцена 6-7 тыс. лет назад, ель была распространена в южной части Сихотэ-Алиня на высотах около 1500 м над уровнем моря в составе елово-кедровых лесов. Массовое заселение елью склонов юга Сихотэ-Алиня и формирование пояса пихтово-еловых лесов на высоте 700-1200 м относится к субатлантическому периоду понижения среднегодовых температур и увеличению относительной влажности в этот период. В отличие от этого, в северных районах центрального Сихотэ-Алиня и Приамурье ель была широко распространена в составе кедрово-елово-широколиственных и пихтово-еловых лесов еще в период среднего голоцена (Голубева, Караулова, 1983; Короткий и др., 1997). Исходя из вышесказанного, высокие показатели гетерозиготности в северных популяциях могут быть приписаны более длительному существованию пояса еловых темнохвойных лесов на севере ареала, а низкие в южных популяциях, вероятно, действию дрейфа генов в рефугиумах в период позднеплейстоценового похолодания, а также во время высотного сдвига в период климатического оптимума голоцена.

Следует отметить тот факт, что ели камчатская и Глена, произрастающие на ограниченных территориях, имеют наибольшую гетерозиготность, по отношению к остальным проанализированным видам елей. Однако, важно принять во внимание результаты палинологических исследований, которые свидетельствуют, что в конце плиоцена - начале плейстоцена, а также в межледниковьях на Камчатке преобладали еловые леса (Нейштадт, 1957), и данные А. П. Васьковского (1959), который отмечал для флоры бассейна реки Эльги в первое межледниковье четвертичного периода наличие ископаемой P. praeajanensis, которая может рассматриваться как предок современной ели аянской. Следовательно, непрерывный ареал P. praeajanensis был значительно более широким и захватывал п-ов Камчатка, а современные популяции ели на полуострове, по-видимому, являются реликтовыми и до сих пор не потеряли генетической изменчивости.

Что касается ели Глена, то Е. Г. Бобров (1978) указывал, что ископаемые остатки ели, близкой к P. glehnii, найдены в третичных отложениях Европы, что также может говорить о значительно более широком ареале этой ели в прошлом. В этой же работе отмечено, что Д. В. Наливкиным было сообщено об опускании на 2000-3000 м на востоке Азии огромной территории горной окраины континента в конце плиоцена. С остатками этой горной страны связывается распространение видов елей ряда Glehnianae.

Таким образом, проанализированные нами ели Дальнего Востока России, либо имеют обширный ареал, либо, вероятно, имели его в прошлом, с чем и можно связать высокие показатели изменчивости у них. Более низкие показатели изменчивости в дальневосточных популяциях P. obovata, по отношению к сибирским, связаны с относительно недавним заселением территории Дальнего Востока.

Генетическая изменчивость и филогенетические взаимоотношения у

пихт

Уровень генетической изменчивости в популяциях пихты почкочешуйной (белокорой) и пихты сахалинской был выявлен на основании анализа аллельных частот 22 локусов (табл. 7). В целом, в популяциях пихты белокорой среднее число аллелей на локус равнялось 1,83, полиморфность по 99% критерию -59,1, ожидаемая и наблюдаемая гетерозиготность - 0,186 и 0,180, соответственно. Значения этих показателей у пихты сахалинской равнялись -1,71,59,1,0,177 и 0,186, соответственно. Исследованные пихты оказались сходны по уровню генетической изменчивости, а выявленные величины ожидаемой гетерозиготности в популяциях дальневосточных пихт были выше, чем в среднем для 7 видов пихт (Не= 0,130) (Натиск й а1., 1992). В этой связи необходимо сказать, что П. И. Дорофеевым для уральской ископаемой флоры были отмечены остатки пихты А. чеЫекп, ныне произрастающей в Японии, датированные ранним миоценом (Бобров, 1978). Как показали недавние исследования систематики дальневосточных пихт на основе RAPD анализа ядерной ДНК и секвенирования хлоропластной ДНК (Isoda et al, 2000), пихта Вича (А. чеНекН) образует близкородственную группу с пихтами сахалинской, почкочешуйной и корейской (А. когеапа). Таким образом, пихта Вича может рассматриваться как предок этих пихт, а данные о широком ареале А. чеНеки в прошлом, могут объяснять высокие параметры изменчивости у пихт сахалинской и почкочешуйной.

Таблица 7

Значения основных показателей генетической изменчивости в природных _популяциях пихт почкочешуйной и сахалинской._

Популяция А Р95 Р99 1С н„

1. Бурга 1.82 40.9 59.1 0.183+0.014 0.188±0.014

2. Хехцир 1.82 40.9 54.6 0.163±0.015 0.171Ю.015

3. Долми 1.82 45.5 63.6 0.188±0.017 0.18410.017

4. Углекаменск 1.86 50.0 59.1 0.209±0.021 0.178±0.021

В среднем для А. перИгокри 1.83 44.3 59.1 0.186±0.009 0.180±0.009

5. Макаров 1.55 54.6 54.6 0.204±0.029 0.222±0.028

6. Пихтовый 1.64 45.5 50.0 0.154±0.018 0.156±0.018

7. Береговое 1.95 45.5 72.7 0.174Ю.020 0.179±0.019

В среднем для А. засАаНпегиЬ 1.71 48.5 59.1 0.177±0.013 0.18б±0.013

Примечание. * Несмещенная оценка (Ыец 1978)

Для оценки уровня генетической дифференциации популяций пихт почкочешуйной и сахалинской нами были рассчитаны генетические дистанции по Неи 1978) (табл. 8). Уровень дифференциации для

популяций пихты почкочешуйной не превышал 0,008, а популяций пихты сахалинской - 0,005. Дистанция Неи между пихтами в среднем равнялась 0,047. Выявленный уровень дифференциации между островными и континентальными популяциями был близок к данным, полученным для удаленных популяций ели сибирской, и характерен для изолированных или удаленных популяций одного вида, что не позволяет рассматривать

А. nephrolepis и А. sachalinensis в качестве различных видов. Хотя нами обнаружен локус Pgm-2, имеющий различия в аллельных частотах превышающие 0,500, однако, дендрограмма (рис. 10) отражает их близкое генетическое родство, что позволяет нам говорить только о континентальных и сахалинских популяциях одного вида - пихты почкочешуйной. Полученные нами результаты согласуются с наблюдениями В. Л. Комарова, который отмечал, что по анатомическому строению хвои, среди дальневосточных видов пихт, он не может отличить пихты почкочешуйную и сахалинскую (Комаров, 1949).

Таблица 8

Средние значения коэффициентов дистанции между популяциями _и видами дальневосточных пихт._

Вид

Число популяций

А. перИгокри

А. 5асИа1теги13

А. перкго1ер'1$ А. $асИаИпеж1з

0.004 (0.000-0.008)

0.047 (0.023-0.070)

0.003 (0.000-0.005)

Рис. 10. Дендрограмма, отражающая степень генетической дифференциации природных популяций пихт почкочешуйной и сахалинской. Расположение популяиионных выборок дано на рис. 6.

С целью анализа состояния равновесия и степени подразделенности популяций пихты белокорой были определены значения коэффициентов Б-статистик Райта и в-статистик Ней. Близкие к нулю величины коэффициентов Рк и р^ дают основание говорить, что популяции и вид в целом находятся в равновесии по Харди-Вайнбергу. Найденные значения межпопуляционной изменчивости у пихты почкочешуйной (05Т = 0,082) оказались выше, чем в среднем по родуЛб/'ет (С5Т= 0,063) (Натиск ег а1., 1992), и были близки к величинам, характерным для изолированных популяций одного вида, что подтверждает данные по генетическим дистанциям Неи.

Заключение

С юнца 70-х годов различные авторы (Hamrick et al., 1979, 1981, 1992; Nevo et al., 1984; Hamrick, Godt, 1989) пытались найти корреляцию между различными признаками растений и их аллозимной изменчивостью. Оказалось, что виды долгоживущие, ветроопыляемые перекрестники, занимающие большие ареалы, имеющие высокую плодовитость и в своем местообитании представляющие последнюю стадию сукцессии, имеют более высокую генетическую изменчивость, чем виды с другими комбинациями признаков. Этими признаками и обладают в полной мере хвойные и, в частности, проанализированные нами виды сосен, елей и пихт. Следовательно, высокий уровень генетической изменчивости в исследованных популяциях (табл. 9), который был близок или выше средних значений для 102 видов голосеменных растений (Hamrick et al., 1992; А = 1,83, Не = 0,151), является следствием общей закономерности, характерной и для дальневосточных видов хвойных растений.

Значения основных показателей генетической изменчивости _популяциях дальневосточных хвойных видов.

Таблица 9 в природных

В среднем для популяций

А Р95 Р» н; Но

Род Pirtus

2.25 55.6 69.7 0.225Ю.005 0.21910.005

1.91 45.5 54.8 0.169Ю.002 0.165Ю.002

2.11 61.5 71.9 0.249Ю.008 0.223Ю.008

2.18 60.8 73.3 0.239Ю.006 0.234Ю.006

1.98 45.9 62.5 0.20110.009 0.19610.009

Р. pumila Р. koraiensis Р. sylvestris

гибридные популяции Р. densiflora типичные популяции Р. densiflora

P.jezoensis Р. kamtschatkensis Р. obovata Р. glehnii

A. nephrolepis_

Род Picea 2.56 61.5 87.5 1.75 55.0 62.5 1.86 45.0 57.5 1.88 55.0 61.7

РодЛб/ej 1.78 46.1 59.1

0.192±0.004 0.234Ю.009 0.159+0.008 0.208±0.013

0.186Ю.004

0.16310.008 0.216Ю.012

0.182Ю.008 0.18310.008

Примечание. * Несмещенная оценка (N0, 1978)

В то же время, необходимо подчеркнуть тот факт, что эволюционная история вида может играть даже более существенную роль в формировании генетической изменчивости, чем перечисленные признаки. Так, Хэмрик с соавторами (Hamrick et а1., 1992) утверждают, что виды, произошедшие от ограниченного числа особей или пережившие значительную часть своей эволюционной истории в виде небольших, изолированных популяций, должны иметь более низкие значения параметров генетической изменчивости на видовом и популяционном

уровнях, чем виды, пережившие свою историю в виде больших, непрерывных популяций.

Проанализированные нами виды хвойных растений Дальнего Востока России, либо имеют обширный ареал, либо имели его в прошлом, что следует из результатов палеонтологических и палинологических исследований (Васьковский, 1959; Нейштадт, 1964; Бобров, 1978; Голубева, Караулова, 1983; Короткий и др., 1997). Таким образом, высокие показатели изменчивости у всех дальневосточных хвойных видов, включая Picea kamtschatkensis и P. glehnii, которые произрастают в настоящее время на ограниченной территории, являются следствием и, одновременно, доказательством того, что они имели значительные ареалы и в историческом прошлом. Наряду с этим, более низкие показатели изменчивости в российских дальневосточных популяциях сосен обыкновенной, густоцветковой, корейской и ели сибирской, по отношению к популяциям, расположенным в центре ареала, можно отнести к относительно недавнему заселению указанными видами территории Дальнего Востока. Эти результаты поддерживают ранее полученные данные по краевым популяциям хвойных видов (Bergmann, Gregorius, 1979; Yeh, Layton, 1979; Guríes, Ledig, 1982; Hawles, DeHayes, 1994).

Важно отметить, что результаты исследований генетической изменчивости популяций уже учитываются при сохранении генетического разнообразия основных лесообразующих видов Хабаровского края и использованы при выборе размещения генетических резерватов сосны корейской (16896 га), ели аянской (113 га) и пихты белокорой (92 га), общей площадью 17101 га (Приказы "О выделении и сохранении генетических резерватов" руководителя Департамента природных ресурсов по Дальневосточному региону № 175 от 30 ноября 2001 г. и начальника ГУПР и ООС по Хабаровскому краю № 16-п от 28 января 2003 г.).

Анализ F-статистик Райта свидетельствует, что практически все виды исследованных хвойных растений находятся в состоянии равновесия по Харди-Вайнбергу, и только у сосны обыкновенной в дальневосточной части ареала наблюдается существенное (Р < 0,05) отклонение от равновесного состояния. Однако, без анализа системы скрещивания мы не смогли ответить на вопрос о причине отклонения от состояния равновесия в дальневосточных популяциях сосны обыкновенной.

Проведенный анализ степени подразделенности позволяет сказать, что у сосен приземистой, корейской, обыкновенной и густоцветковой, елей аянской и Глена в непрерывных частях ареалов межпопуляционная изменчивость ниже, чем у голосеменных растений и ниже, чем в среднем по соответствующимродамЛ'яи^С^. = 0,065) mPicea (0^=0,055) (Hamrick et al., 1992). Это говорит о близком генетическом родстве исследованных популяций. В то же время, для географически удаленных популяций ели сибирской и пихты почкочешуйной значения этих показателей были выше средних значений, а для изолированных популяций гибридной сосны густо цветковой достигали величины 0,102 (табл. 10). Такое значение межпопуляционной изменчивости характерно для видов, ареал которых состоит или состоял в прошлом из географически изолированных популяций (Steinhoffet al., 1983; Furnier, Adams, 1986; Millar et al., 1988; Гончаренко и др., 1992; Yu et al., 2000; Ledig et al., 2001; Jorgensen et al., 2002).

Таблица 10

Значения показателей Fst, Gst и Dn у проанализированных видов _хвойных растений._

Вид

Fst__GST__D>±

Род Pinus

P. pumila P. koraiensis P. sylvestris P. densiflora

P. densiflora (гибридная разновидность)

0.032 0.038 0.009

0.014 0.020 0.003

0.047 0.060 0.026

0.026 0.033 0.011

0.077 0.102 0.046

Род Picea

P.jezoensis P. kamtschatkensis P. obavata P. glehnii

0.028 0.036 0.008 0.009

0.049 0.083 0.029 0.015 0.025 0.002

0.070 0.082 0.028

При анализе генетических различий между популяциями в пределах вида было установлено, что величина коэффициента генетической дистанции в большинстве случаев не превышает 0,030 (см. табл. 10), а различия в аллельных частотах - 0,300 (рис. 11 А, Б). Низкий уровень межпопуляционной дифференциации у хвойных видов главным образом связывается с тем, что они являются преимущественно перекрестноопыляемыми растениями, а семена распространяются ветром или животными на достаточно большие расстояния. Кроме того, они имеют большие непрерывные ареалы. Перечисленные признаки подразумевают высокий поток генов между популяциями и незначительное действие дрейфа генов в популяциях (Hamrick et al., 1981; Hamrick, Godt, 1989; Ellstrand, 1992; Tomback, Schuster, 1994). Также вероятной причиной низкой дифференциации может быть и одинаковое направление отбора в популяциях в непрерывной части ареала (Bush, Smouse, 1992).

Более высокий уровень дифференциации наблюдался между удаленными популяциями ели сибирской (0,045), изолированной и популяциями в непрерывной части ареала сосны обыкновенной (0,037), изолированными гибридными популяциями сосны густоцветковой (0,046) и между островными и континентальными популяциями пихты белокорой (0,047). Близкий уровень дифференциации отмечен и для изолированных популяций других видов хвойных (Schiller et al., 1986; Millar et al., 1988; Гончаренко и др., 1992; Гончаренко, Силин, 1997 и др.). Проведенные нами исследования позволяют сделать заключение, что для непрерывной части ареала хвойных видов типична низкая степень генетической дифференциации популяций, а географическая изоляция популяций вносит основной вклад в их дифференциацию.

Увеличение значений генетической дистанции от 0,037 до 0,078 связано с появлением различий в аллельных частотах, достигающих 0,500 по отдельным генам в географически разобщенных популяциях или группах

популяций (см. рис. 11 А, Б; изолированные популяции сосен, сибирские -дальневосточные популяции P. obovata, P. jezoensis - P. kamtschatkensis). По морфологическим признакам, таксоны на этом уровне дифференциации признаются за разновидности, расы или отдельные виды, которые могут свободно скрещиваться между собой (Васильев, 1950; Воробьев, 1968; Бобров, 1978; Крыловидр., 1986 идр.). Однако, только величины ^близкие к верхнему пределу этих значений характерны для близкородственных видов хвойных, что позволило нам согласиться с мнением В. Л. Комарова (1934) и считать ель, произрастающую на Камчатке, отдельным видом - Picea kamtschatkensis.

Рис. 11. Графики кумулятивного распределения различий в а мольных частотах между некоторыми популяциями и видами сосен (А) и елей (Б), которые отражают их постепенное накопление от уровня популяций в непрерывной части ареала до видов. Ось X - число аллелей (расположены в порядке возрастания различий частоты встречаемости); ось У - разница частот аллелей.

По терминологии Э. Майра (1974) такие таксоны как P. jezoensis и Р. kamtschatkensis можно считать полувидами, а совокупность аллопатрических полувидов представляет собой надвид. Следует отметить, что сходный уровень дивергенции был отмечен нами ранее в кандидатской диссертации для елей Р. аЫез и Р. оЬогШа (Ом - 0,083, Потенко, 1991), но, в отличие от дальневосточных елей, между ними существует достаточно широкая гибридная зона. Важно отметить, что согласно мнению Э. Майра (1974) существование надвидов особенно убедительно иллюстрирует географическую природу видообразования, т.к. надвид, по существу, географически дает картину политипического вида.

У таксонов, имеющих различия в аллельных частотах более 0,500 по нескольким генам, вплоть до появления качественных различий по отдельному локусу, значения достигают 0,200 и они признаются за близкие виды, относящиеся к одной секции или даже подсекции (см. рис. 11A;P.sytvestris-P. densiflora) (Воробьев, 1968; Бобров, 1978;Усенко, 1984 и др.). Между такими видами в зоне контакта ареалов могут идти процессы гибридизации, что подтверждается наличием популяций гибридной разновидности сосны густоцветковой и зависимостью межвидовых величин генетических дистанций от географического расположения популяций сосен приземистой и корейской.

Закрепление качественных различий, т.е. увеличение числа диагностических генов присуще таксонам, относительно видового статуса которых нет сомнений (см. рис. 11Б; Piceajezoensis -P. obovata, P.jezoensis - P. glehnii, P. obovata - P. glehnii), а фенотипические данные, подтверждающих естественную гибридизацию в зоне их совместного произрастания, отсутствуют (Райт, 1978; Потемкин, 1994). Генетическая дистанция между такими видами хвойных растений превышает 0,200.

Таким образом, данные о постепенном увеличении дифференциации аллельных частот вплоть до появления диагностических генов, от уровня обособленных популяций до репродуктивно изолированных видов, свидетельствуют о том, что процессы дифференциации происходят только в условиях изоляции популяций и служат доказательством аллопатрического видообразования у дальневосточных сосен, елей и пихт.

Выводы

1.Ha основе электрофоретического анализа более 12000 мегагаметофитов из семян собранных с 2003 деревьев двух видов пятихвойных сосен, трех видов двухвойных сосен, семи видов елей и двух видов пихт определен характер наследования ген-ферментных систем, которые кодируются 26, 24,20 и 22 генами, соответственно. По частотам встречаемости аллельных вариантов генов описаны генофонды 62 природных популяций дальневосточных видов хвойных растений.

2. Обнаружено, что все проанализированные виды, включая Picea kamtschatkensis и P. glehnii, которые образуют насаждения на ограниченной территории, обладают высоким уровнем генетической изменчивости (А = 1,75 - 2,56; H = 0,159 - 0,249), что объясняется длительной историей существования видов и тем, что они занимают и/или занимали широкие ареалы в прошлом. Следовательно, высокая генетическая изменчивость дальневосточных хвойных видов является как следствием, так и доказательством того, что они имели обширные ареалы в историческом прошлом.

3. Популяции хвойных видов в непрерывной части ареала характеризуются низкой дифференциацией и межпопуляционной изменчивостью (dn < 0,030, gst < 0,065), которая не превышает средних значений для родов Pinus, Picea и Abies. В то же время, анализ аллельных частот географически обособленных популяций у сосны обыкновенной, сосны густоцветковой, ели сибирской и пихты почкочешуйной показал, что именно географическая изоляция популяций является основным фактором, который ведет к увеличению подразделенности и дифференциации популяций.

4. На основе анализа генетической дифференциации популяций определены филогенетические взаимоотношения между сосной приземистой и сосной корейской, соснами обыкновенной, могильной и густоцветковой, елями аянской, мелкосемянной, Комарова, камчатской, сибирской, корейской и Глена, а также пихтами почкочешуйной и сахалинской. Это позволило решить сложную таксономическую задачу и подтвердить статус вида для 9 из 14 проанализированных таксонов: сосен приземистой P. pumila (Pall.) Regel., корейской P. koraiensis Sieb. et Zucc, обыкновенной P. sylvestris L., густоцветковой P. densiflora Sieb. et Zucc, елей аянской P.jezoensis (Sieb. et Zucc.) Carr., камчатской Р. kamtschatkensis Lacas., сибирской Р. obovata Ledeb., Глена Р. glehnii Mast, и пихты почкочешуйной A. nephrolepis Maxim. Таксоны Picea microsperma (Lindl.) Сап\ и Р. komarovii V. Vassil. генетически близки к ели аянской, Picea koraiensis Nakai - к ели сибирской, a Abies sachalinensis (Fr. Schmidt) Mast - к пихте белокорой настолько, что дает основание говорить о них только как о популяциях указанных видов.

5. У сосны погребальной выявлены гены сосен обыкновенной и густоцветковой. Кроме того, P.funebris по аллельным частотам она гораздо ближе к сосне густоцветковой (DN= 0,033), чем к сосне обыкновенной (DN = 0,160). Эти данные являются подтверждением того, что сосна погребальная является разновидностью сосны густоцветковой гибридного происхождения, а родительскими видами этого гибрида являются сосны густоцветковая и обыкновенная. Таким образом, полученные результаты

í рос национальная i библиотека

• 03 »0 Irr

позволили на генетическом уровне дать ответ на вопрос о происхождении сосны погребальной.

6. Установлено, что между морфологически близкими видами, которые относятся к одной секции или даже подсекции, дифференциация связана с появлением различий аллельных частот (>0,500) по отдельным генам, вплоть до появления качественных различий по отдельному локусу. Закрепление качественных различий характерно для таксонов, относительно видового статуса которых нет сомнений, а фенотипические данные, подтверждающих естественную гибридизацию в зоне их совместного произрастания, отсутствуют.

7. Выявленные закономерности дифференциации свидетельствуют о значении географической изоляция популяций в увеличении дифференциации аллельных частот вплоть до появления и закрепления качественных различий, т.е. диагностических генов у репродуктивно изолированных видов и служат доказательством аллопатрического видообразования у дальневосточных сосен, елей и пихт.

СПИСОК РАБОТ, ОПУБЛИКОВАННЫХ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Методические руководства и изобретения

1. Гончаренко Г. Г., Падутов В. Е., Потенко В. В. Руководство по исследованию хвойных видов методом электрофоретического анализа изоферментов. Гомель: Изд-во "Полеспечать", 1989.164 с.

2. Гончаренко Г. Г., Кривко В. Г., Потенко В. В. Способ определения уровня мутаций при радионуклидном загрязнении. // А.с. 1784139 СССР, МКИ А01Н1/00.2 с.

Статьи» опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях

3. Гончаренко Г. Г., Потенко В. В., Слободян Я. Н., Сидор А. И. Генетико-таксономические взаимоотношения между Picea abies (L.) Karst.. P. montana Schur. и P. obovata Ledeb. // Докл. АН БССР. 1990. Т. 34. № 4. С. 361-364.

4. Гончаренко Г. Г., Потенко В. В. Изменчивость и дифференциация, у ели европейской Picea abies (L.) Karst. в популяциях Украины, Белоруссии и Латвии // Докл. АН СССР. 1990. Т. 314. № 2. С. 492-496.

5. Гончаренко Г. Г., Кривко В. Г., Потенко В. В., Хотылева Л. В. Эндоспермы Picea abies как тест-система для определения темпов мутирования в районах с радиоактивным загрязнением // Докл. АН БССР. 1991. Т.35.№ 4. С. 365-369.

6. Гончаренко Г. Г., Потенко В. В., Абдыганыев Н., Кривко В. Г. Параметры генетической изменчивости в природных популяциях ели Шренка Piceaschrenkiana Fisch. et Mey. // Докл. АН БССР. 1991. Т. 35. № 8. С. 740-744.

7. Гончаренко Г. Г.. Потенко В. В. Генетическая структура, изменчивость и дифференциация популяций ели Глена (P. glehnii Mast.) на о. Сахалин //Докл. АН СССР. 1991. Т. 321. № 3. С. 606-611.

8. Гончаренко Г. Г., Потенко В. В. Параметры генетической изменчивости и дифференциации в популяциях ели европейской (Picea abies (L.) Karst.) и ели сибирской (Picea obovata Ledeb.) // Генетика. 1991. Т. 27. №10. С. 1759-1772.

9. Гончаренко Г. Г., Потенко В. В. Изменчивость и дифференциация у ели аянской (Picea ajanensis Fisch.) в природных популяциях о. Сахалин и юга Хабаровского края // Докл. АН России. 1992. Т. 325. № 4. С. 838-844.

10. Гончаренко Г. Г., Потенко В. В., Абдыганыев Н. Изменчивость и дифференциация в природных популяциях ели тянь-шанской (Picea schrenkiana Fisch. et Mey.) // Генетика. 1992. Т. 28. № 11. С. 83-95.

И. Потенко В. В., Кривко В. Г. Изменчивость и сцепление изофсрментных локусов у ели восточной Picea orientalis (L.) Link. // Генетика. 1993. Т. 29. № 4. С. 632-638.

12. Потенко В. В., Разумов П. Н. Генетическая изменчиЕость и популяционная структура лиственницы даурской на территории Хабаровского края // Лесоведение. 1996. № 5. С. 11-18.

13. Potenko V. V., Velikov A. V. Genetic diversity and differentiation of natural populations of Pinus koraiensis (Sieb. et Zucc.) in Russia // Silvae Genetica. 1998. V. 47. № 4. P. 202-208.

14. Потенко В. В., Беликов А. В. Генетическая изменчивость и дифференциация природных популяций сосны кедровой корейской на Дальнем Востоке России // Лесоведение. 1999. № 4. С. 10-15.

15. Potenko V. V. Inheritance ofallozymes and genetic variation in natural population ofJapanese yew in Petrov Island, Russia // Forest Genetics. 2001. V. 8. № 4. P. 307-313.

16. Potenko V. V., Velikov A. V. Allozyme variation and mating system of coastal populations of Pinus koraiensis Sieb. et Zucc. in Russia II Silvae Genetica. 2001. V. 50. № 3-4. P. 117-122.

17. Потенко В. В., Беликов А. В. Генетическая изменчивость и система скрещивания популяций сосны кедровой корейской // Лесоведение. 2002. №4. С. 54-62.

18. Когсп О. G., Potenko V. V., Zhuravlev Yu. N. Inheritance and variation ofallozymes in Panax ginseng C.A. Meyer (Araliaceae) II Int. J. Plant Sci. 2003. V.164.№1.P. 189-195.

19. Potenko V. V., Knysh Yu. D. Genetic variation of Yeddo spruce populations in Russia // Forest Genetics. 2003. V. 10. № 1. P. 54-65.

20. Potenko V. V. Аllоrуmе variation and phylogenetic relationships in two-needle pines ofthe Russian Far East // Forest Genetics. 2003. V. 10. № 2. P. 141-152.

21. Потенко В. В., Кныш Ю. Д. Генетическая изменчивость и дифференциация популяций ели аянской на Сихотэ-Алине // Лесоведение. 2003. №4. С. 23-31.

22. Потенко В. В., Попков Б. В. Генетическая изменчивость и филогенетические взаимоотношения сосны густоцветковой и сосны могильной // Лесоведение. 2003. № 6. С. 34-41.

Статьи, опубликованные в сборниках

23. Потенко В. В., Ильинов А. А.. Гончаренко Г. Г. Изучение генетической дифференциации популяций ели в Карелии с использованием метода изоферментного анализа // Селекция и лесное семеноводство в Карелии. Петрозаводск, 1993. С. 66-76.

24. Потенко В. В., Беликов А. В. Исследование генетического разнообразия сосны кедровой корейской и ели аянской в модельном лесу "Гассинский" // Модельный лес "Гассинский": проблемы организации многоцелевого лесопользования. Хабаровск: Изд-во "РИОТИП", 1999. С. 165-179.

25. Потенко В. В. Генетическая изменчивость и филогенетические взаимоотношения дальневосточных елей // Региональные особенности ведения лесного хозяйства и лесопользования: Тр. ФГУ "Дальневосточный НИИ лесного хозяйства". Выпуск 37. Хабаровск: Изд-во ФГУ "ДальНИИЛХ", 2004. С. 124-148.

26. Potenko V. V., Velikov A. V. Japanese yew in Russia: natural range, biological and ecological specific features, economy significance and protection // Der Eibenfreund. Markgroningen, 2004. В печати.

Работы, опубликованные в материалах всесоюзных, всероссийских и международых конференций и симпозиумов

27. Goncharenko G. G.. Padutov V. Е., Podzharova Z. S., Potenko V. V., Kirgizov N. J., Slobodian J. N. Investigation of conifers using isozyme markers // Forest genetics, breeding and physiology ofwoody plants: Proc. Int Symposium (Voronezh, September 24-30,1989). Moskow, 1989. P. 143-144.

28. Гончаренко Г. Г., Потенко В. В., Сидор А. И., Поджарова 3. С. Генетическая и фенетическая дифференциация в видовых формах ели европейской // Фенетика популяций (Борок, ноябрь, 1990 г.). Тез. докл. IV Всесоюзного совещания. Москва, 1990. С. 54.

29. Потенко В. В. Исследование изоферментного полиморфизма в природных популяциях ели европейской // Интенсификация лесного хозяйства в Западном регионе СССР (Гомель, 15-16 марта, 1990 г.). Тез. докл. Конференции молодых ученых западного отделения ВАСХНИЛ. Гомель, 1990. С. 109-111.

30. Потенко В. В., Абдыганыев Н., Кривко В. Г., Гончаренко Г. Г. Изменчивость и дифференциация в генофонде тянь-шаньской ели // Охрана лесных экосистем и рациональное использование лесных ресурсов. Тез. докл. Второй Всесоюз. науч.-техн. конф. Москва, 1991. С. 140-141.

31. Абдыганыев Н., Потенко В. В. Генетико-таксономические взаимоотношения между елями северного и западного Тянь-Шаня // Тез. докл. VI съезда белорусского общества генетиков и селекционеров. Горки,

1992. С. 3.

32. Гончаренко Г. Г., Падутов В. Е., Потенко В. В., Силин А. Е. Генетические ресурсы основных структурных компонентов, составляющих лесные ценозы Беларуси // Проблемы сохранения биологического разнообразия Беларуси. Тез. докл. междунар. науч.-практ. конф. Минск,

1993. С. 70-71.

33. Goncharenko G., Potenko V., Zadeika I., Birgelis J. Isozyme structure of Norway spruce stands in Latvia // Norway spruce provenances and breeding. Proc. ofthe IUFRO Symp. Latvia. Riga, 1993. P. 50-59.

34. Потенко В. В., Беликов А. В. Сохранение генетического разнообразия хвойных видов Дальнего Востока // Леса и лесообразовательный процесс на Дальнем Востоке (23-25 августа 1999 г.). Матер, междунар. конф. Владивосток: Изд-во "Дальнаука", 1999. С. 206207.

35. Potenko V. V., Velikov A. V. Genetic diversity and gene conservation ofKorean pine (Pinus koraiensis Sieb. et Zucc.) in the Russian Far East // World natural forests and their role in global processes (Khabarovsk, 15-20 August, 1999). Proc. Int. Conf. Khabarovsk: FEFRI, 1999. P. 96-97.

36. Potenko V. V., Velikov A V. Allozyme variability of Korean pine (Pinus koraiensis) in the Russian Far East // Korean pine - broadleaved forests ofthe Far East (Khabarovsk, September 30 - October 6,1996). Proc. Int. Conf. USDA Forest Service, Pacific Northwest Research Station, Portland, Oregon, USA, 2000. P. 272.

37. Потенко В. В. Генетические ресурсы тиса остроконечного на о. Петрова//Лесные биологически активные ресурсы (березовый сок, живица,

эфирные масла, пищевые, технические и лекарственные растения) (Хабаровск, 19-21 сентября 2001 г.). Матер. между. нар. конф. Хабаровск: Изд-во "ККБ-ХКЦПЗ", 2001. С. 72-74.

38. Потенко В. В. Геносистематика двухвойных сосен Дальнего Востока России // Классификация и динамика лесов Дальнего Востока (Владивосток, 5-7 сентября 2001 г.)/Матер, междунар. конф. Владивосток: Изд-во "Дальнаука", 2001. С. 274-276.

39. Беликов А. В., Потенко В. В., Кныш Ю. Д. Состояние постоянной лесосеменной базы Хабаровского края и перспективы сортового семеноводства лесообразующих видов Дальнего Востока России// Регионы нового освоения: состояние, потенциал, перспективы в начале третьего тысячелетия. Матер, междунар. конф. Владивосток - Хабаровск: Изд-во ДВО РАН, 2002. С. 50-52.

40. Беликов А. В., Потенко В. В., Кныш Ю. Д. Сохранение генетического разнообразия основных лесообразующих видов и перспективы сортового семеноводства Хабаровского края на селекционной основе // Динамика пространственной структуры экономической системы Российской Федерации. Матер. Всерос. науч. конф. Хабаровск: Изд-во "РИОТИП", 2003. С. 168-171.

41. Potenko V. Genetic diversity and mating system of Korean pine in Russia//In Sniezko R., Samman S., Schlarbaum S., Kriebel H. (Eds.)Breeding and genetic resources of five-needle pines: growth, adaptability and pest resistance. Proceedings Conf. IUFRO Working Party 2.02.15 (24-25 July 2001, Melford, OR, USA). Publ. No. RMRS-P-32. Fort Collins: USDAForest Service, Rocky Mountain Research Station, 2004. P. 192-200.

42. Потенко В. В., Кныш Ю. Д. Генетическая изменчивость и устойчивость популяций ели аянской // Перспективы и методы повышения эффективности многоцелевого лесопользования на Дальнем Востоке. Матер. регион. конф. (февраль, 2004 г., Хабаровск). Хабаровск: Изд-во ФГУ "ДальНИИЛХ", 2004. С. 90-99.

43. Беликов А. В., Потенко В. В. Расчет площади генетических резерватов Pinus koraiensis (Sieb. et Zucc.) по данным средней ожидаемой гетерозиготности // Научные исследования в заповедниках Дальнего Востока. Матер. конф. Ч. I. (15-17 октября 2004 г., Хабаровск). Хабаровск: Изд-во ДВО РАН, 2004. С. 62-67.

44. Потенко В. В. О видовой принадлежности сосны на о. Сосновый в заповеднике "Ханкайский" // Научные исследования в заповедниках Дальнего Востока. Матер. конф. Ч. II. (15-17 октября 2004 г., Хабаровск). Хабаровск: Изд-во ДВО РАН, 2004. С. 64-68.

45. Потенко В. В., Кныш Ю. Д. Генетическое разнообразие ели аянской: новые данные о видовой самостоятельности Piceakamtschatkensis Lacassagne // Научные исследования в заповедниках Дальнего Востока. Матер. конф. Ч. И. (15-17 октября 2004 г., Хабаровск). Хабаровск: Изд-во ДВО РАН, 2004. С. 68-71.

Потенко Владимир Владимирович

ПОЛИМОРФИЗМ ИЗОФЕРМЕНТОВ И ФИЛОГЕНЕТИЧЕСКИЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ХВОЙНЫХ ВИДОВ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА РОССИИ

Автореферат

Подписано к печати 4.06.2004. Тираж 100 экз.

'1464 *

Содержание диссертации, доктора биологических наук, Потенко, Владимир Владимирович

Введение.

Глава 1. Обзор литературы.

1.1. Ботанико-географическое описание елей, сосен и пихт Дальнего Востока России.

1.1.1. Ели (род Ргсеа).

1.1.2. Сосны (род Pinus).

1.1.3. Пихты (род Abies).

1.2. Преимущества изоферментов и история их становления как генетических маркеров у хвойных видов.

1.3. Характер наследования ферментных систем.

1.4. Исследование генетической изменчивости природных популяций.

1.5. Анализ состояния равновесия и степени подразделенности популяций.

1.6. Определение внутри- и межвидовой генетической дифференциации.

Глава 2. Материалы и методы.

2.1. Получение экспериментального материала.

2.2. Электрофоретический анализ.

2.3. Обозначение и генетическая символика.

2.4. Математическая обработка.

Глава 3. Результаты и обсуждение.

3.1 Генетическая изменчивость и филогенетические взаимоотношения у пятихвойных сосен.

3.1.1 Описание и характер наследования ген-ферментных систем.

3.1.2 Частоты аллелей и показатели полиморфизма в популяциях.

3.1.3 Оценка равновесия и подразделенность популяций.

3.1.4 Внутри- и межвидовая дифференциация.

3.2 Генетическая изменчивость и филогенетические взаимоотношения у двухвойных сосен.

3.2.1 Описание ген-ферментных систем.

3.2.2 Частоты аллелей и генетическая изменчивость популяций.

3.2.3 Оценка равновесия и подразделенность популяций.

3.2.4 Дифференциация популяций, филогенетические взаимоотношения среди двухвойных сосен и решение спорных таксономических вопросов.

3.3 Генетическая изменчивость и филогенетические взаимоотношения у дальневосточных елей.

3.3.1 Описание ген-ферментных систем.

3.3.2 Частоты аллелей и показатели полиморфизма в популяциях.

3.3.3 Дифференциация популяций, филогенетические взаимоотношения среди елей и решение спорных таксономических вопросов.

3.3.4 Оценка равновесия и подразделенность популяций.

3.4 Генетическая изменчивость и филогенетические взаимоотношения у пихт.

3.4.1 Описание ген-ферментных систем.

3.4.2 Частоты аллелей и показатели полиморфизма в популяциях.

3.4.3 Дифференциация популяций и филогенетические взаимоотношения дальневосточных пихт.

3.4.4 Оценка равновесия и подразделенность популяций.

Введение Диссертация по биологии, на тему "Полиморфизм изоферментов и филогенетические взаимоотношения хвойных видов Дальнего Востока России"

Последние десятилетия ознаменовались всесторонним изучением генетических ресурсов природных популяций лесных древесных растений. Это связано с тем, что угроза утраты генетического разнообразия сегодня встает со всей очевидностью, поскольку интенсивное и зачастую нерегламентированное ведение лесного хозяйства приводит к "эрозии" популяционных генофондов, т.е. к их необратимым отрицательным изменениям. Общеизвестно, что уменьшение генетического разнообразия приводит к снижению адаптивных свойств популяций и сопротивляемости к вредителям и болезням.-Это, в конечном счете, ведет к ухудшению состояния популяций, ик распаду и вырождению в результате действия стрессовых или иных факторов. Сокращение размеров популяций древесных растений или их^гибель может вызвать каскадную реакцию среди живых организмов, т.к. древесные виды являются основными структурными компонентами лесных экосистем. Таким образом, истребление лесов актуализирует проблему сохранения, восстановления и рационального использования их генетических ресурсов.

Данную проблему невозможно решить без учета состояния генофонда, уровня генетической изменчивости и дифференциации природных популяций лесных древесных растений, поэтому все более острой становится необходимость их оценки. Особое значение при исследовании популяций древесных видов имеют генетико-биохимические методы, в частности — электрофоретический анализ изоферментов. Это связано с тем, что применение традиционных методов генетического анализа к этим видам затруднено, вследствие длительности жизненного цикла и полигенного характера наследования морфологических признаков у древесных.

К настоящему времени, использование изоферментов в качестве генетических маркеров позволило не только определить уровень изменчивости и дифференциации популяций растений леса, но и установить эволюционно-филогенетические взаимоотношения среди видов, границы лесосеменных районов, параметры системы скрещивания в искусственных и естественных насаждениях, критерии выделения генетических резерватов и др. (Muller, 1976; Yeh, El-Kassaby, 1980; Szmidt, 1984; Miiller-Starck, 1987, 1995; Hamrick et al., 1992; Krutovskii et al., 1994; Korol, Schiller, 191/6; Tani et al., 1996; Гончаренко, 1999; Jorgensen et al., 2002 и др.). В основном, эти исследования проведены в США, Канаде, Израиле, Японии, в странах Западной и Северной Европы, а также в Беларуси и, частично, в России.

На территории Дальнего Востока России основными лесообразующими видами являются хвойные растения, включая представителей родов Pinus, Picea и Abies. Однако, генетические исследования хвойных Дальнего Востока России начаты сравнительно недавно и их крайне мало. Практически не известно, каким уровнем генетической изменчивости обладают дальневосточные виды хвойных растений, не ясны таксономический статус и филогенетические взаимоотношения многих представителей сосен, елей и пихт. Необходимость проведения популяционно-генетических исследований не вызывает сомнений, т.к. разработка стратегий и проведение мероприятий по сохранению биологического разнообразия лесов Дальнего Востока невозможны без генетической информации. Более того, результаты исследований популяционных генофондов могут быть использованы и для решения прикладных задач в области лесовосстановления и неистощительного лесопользования.

Целью настоящей работы было изучение генетической изменчивости и дифференциации популяций дальневосточных хвойных растений из родов РЬ.ич, Picea и Abies, а также определение таксономического статуса и филогенетических взаимоотношений между ними. ,

Конкретными задачами исследования природных популяций дальневосточных сосен, елей и пихт были:

1. Провести описание генофондов не менее чем по 20 локусам.

2. Выявить уровень генетической изменчивости.

3. Оценить степень подразделенности и состояние равновесия популяций.

4. Установить закономерности внутривидовой генетической дифференциации.

5. Определить степень генетической дифференциации между видами хвойных растений.

Работа выполнена в лаборатории генетики и селекции Дальневосточного специализированного семеноводческого лесхоза в рамках научно-исследовательской работы "Проведение генетического анализа популяций основных лесообразующих хвойных пород и разработка долговременной программы генетического улучшения лесов Хабаровского края" и частично финансировалась грантом Модельного леса "Гассинский" по проекту № 43.6 "Анализ генофонда основных лесообразующих пород МЛГ".

Основная часть результатов получена самостоятельно, а также при участии сотрудника Института водных и экологических проблем ДВО РАН, к.б.н. А. В. Беликова, работавшего под руководством автора. Часть полевых работ проведена совместно с сотрудником Горнотаежной станции ДВО РАН, Б. В. Попковым. Коллегам автор приносит благодарность за участие в совместной работе. Автор также признателен преподавателю Гомельского государственного университета, д.б.н., академику НАН Беларуси Г. Г. Гончаренко за помощь на первых этапах работы и директору БПИ ДВО РАН, д.б.н., академику РАН Ю. Н. Журавлеву за всестороннюю поддержку генетических исследований в Хабаровском крае.

Заключение Диссертация по теме "Ботаника", Потенко, Владимир Владимирович

156 Выводы

1. На основе электрофоретического анализа более 12000 мегагаметофитов из семян собранных с 2003 деревьев двух видов пятихвойных сосен, трех видов двухвойных сосен, семи видов елей и двух видов пихт определен характер наследования ген-ферментных систем, которые кодируются 26, 24, 20 и 22 генами, соответственно. По частотам встречаемости аллельных вариантов генов описаны генофонды 62 природных популяций дальневосточных видов хвойных растений.

2. Обнаружено, что все проанализированные виды, включая Picea kamtschatkensis и Р. glehnii, которые произрастают в настоящее время на ограниченной территории, обладают высоким уровнем генетической изменчивости (А = 1,75 - 2,56; Не = 0,159 -0,249), что объясняется длительной историей существования видов и тем, что они занимают и/или занимали широкие ареалы в прошлом. Следовательно, высокая генетическая изменчивость дальневосточных хвойных видов является как следствием, так и доказательством того, что они имели обширные ареалы в историческом прошлом.

3. Популяции хвойных видов в непрерывной части ареала характеризуются низкой дифференциацией и межпопуляционной изменчивостью (Dn < 0,030, Gst < 0,065), которая не превышает средних значений для родов Pinus, Picea и Abies. В то же время, анализ аллельных частот географически обособленных популяций у сосны обыкновенной, сосны густоцветковой, ели сибирской и пихты почкочешуйной показал, что именно географическая изоляция популяций является основным фактором, который ведет к увеличению подразделенности и дифференциации популяций. f

4. На основе анализа генетической дифференциации популяций определены филогенетические взаимоотношения между сосной приземистой и сосной корейской, соснами обыкновенной, могильной и густоцветковой, елями аянской, мелкосемянной, Комарова, камчатской, сибирской, корейской и Глена, а также пихтами почкочешуйной и сахалинской. Это позволило решить сложную таксономическую задачу и подтвердить статус вида для 9 из 14 проанализированных таксонов: сосен приземистой P. pumila (Pall.) Regel., корейской P. koraiensis Sieb. et Zucc., обыкновенной P. sylvestris L., густоцветковой P. densiflora Sieb. et Zucc., елей аянской P. jezoensis (Sieb. et Zucc.) Carr., камчатской P. kamtschatkensis Lacas., сибирской P. obovata Ledeb., Глена P. glehnii Mast, и пихты почкочешуйной A. nephrolepis Maxim. Таксоны Picea microsperma (Lindl.) Carr. и P. komarovii V. Vassil. генетически близки к ели аянской, Picea koraiensis Nakai - к ели сибирской, л Abies sachalinensis (Fr. Schmidt)

Mast. - к пихте белокорой настолько, что дает основание говорить о них только как о популяциях указанных видов.

5. У сосны погребальной выявлены гены сосен обыкновенной и густоцветковой. Кроме того, P. funebris по аллельным частотам она гораздо ближе к сосне густоцветковой (Dn = 0,033), чем к сосне обыкновенной (Dn - 0,160). Эти данные являются подтверждением того, что сосна погребальная является разновидностью сосны густоцветковой гибридного происхождения, а родительскими видами этого гибрида являются сосны густоцветковая и обыкновенная. Таким образом, полученные результаты позволили на генетическом уровне дать ответ на вопрос о происхождении сосны погребальной.

6. Между морфологически близкими видами, которые относятся к одной секции или даже подсекции, дифференциация связана с появлением различий аллельных частот (>0,500) по отдельным генам, вплоть до появления качественных различий по отдельному локусу. Закрепление качественных различий характерно для таксонов, относительно видового статуса которых нет сомнений, а фенотипические данные, подтверждающих естественную гибридизацию в зоне их совместного произрастания, отсутствуют.

Заключение

Несмотря на то, что хвойные леса Дальнего Востока России являются важнейшими самовозобновляющимися природными ресурсами, популяционно-генетические исследования хвойных видов на данной территории практически не проводились. В то же время, данные о генетических ресурсах должны быть основополагающими при решении проблемы сохранения, восстановления и рационального использования дальневосточных лесов. Кроме того, значительная изменчивость морфологических признаков и отсутствие данных об их наследовании привели к неоднозначной трактовке объема ряда дальневосточных хвойных видов, таких, например, как сосна густоцветковая, ель аянская, ель сибирская и пихта белокорая. В отличие от морфологических признаков у хвойных видов, изоферменты имеют моногенный характер наследования, т.е. они не зависят от условий окружающей среды, и поэтому являются объективными генетическими маркерами степени различий таксонов.

Для выяснения таксономического статуса и филогенетических взаимоотношений сосен, елей и пихт были определены значения генетических дистанций по Ней, которые рассчитывали на основании частот аллелей не менее, чем по 20 локусам. В результате проведенного анализа дифференциации видов, выделенных в рамках ели аянской, было установлено, что величины Dn между елями аянской, мелкосемянной и Комарова в среднем равны 0,008 и не превышают 0,029, даже между географически удаленными выборками. Выявленный уровень дифференциации типичен для популяций одного вида (см. табл. 2), что не позволяет рассматривать перечисленные ели в качестве различных видов.

Значение Dn, равное 0,078, зафиксировано для пары елей аянской и камчатской, между популяциями которых отличия в аллельных частотах, превышающие 0,500, были обнаружены по локусу Skdh. Такая величина Dn отмечена для близкородственных видов хвойных, между которыми либо существует зона гибридизации, либо возможно скрещивание с образованием вполне жизнеспособных гибридов (Jacobs et al., 1984; Потенко, 1991; Hawley, DeHayes, 1994; Krutovskii, Bergmann 1995; Parker et al., 1997; Edwards-Burke et al., 1997; Гончаренко, Падутов, 2001).

Генетическая дистанция между дальневосточными популяциями ели сибирской, с одной стороны, и красноярской и казахстанской, с другой, равна 0,045, и характерна для изолированных популяций одного вида (см. табл. 2).

Более высокий уровень дифференциации обнаружен между видами елей, которые сильно отличаются морфологически и видовой статус которых не вызывает сомнений. Так, Dn в парах елей сибирской и Глена равно в среднем 0,260, елей сибирской и аянской

- 0,268, а в парах елей Глена и аянской — 0,314. Максимальные значения Dn были зафиксированы между елями сибирской и Глена, с одной стороны, и елью камчатской, с другой, для которых они равнялись 0,402 и 0,352, соответственно. У этих пар видов обнаружено и наибольшее число диагностических генов. Важно отметить, что увеличение числа диагностических генов в паре елей камчатской и сибирской происходит по генам, имеющим большие отличия (>0,500) в аллельных частотах между елью сибирской и близкородственной к ели камчатской - елью аянской.

Величина генетической дистанции между соснами приземистой и корейской равнялась в среднем 0,128, что обусловлено различиями частот аллельных вариантов, которые были больше 0,500, по 4 локусам Adh-1, Dia-1, Lap-2 и Mdh-4. Причем, Dn находился в широких пределах от 0,100 между популяциями кедрового стланика и сосны корейской, которые располагаются наиболее близко друг к другу по правому берегу р. Амур, до 0,162 между удаленными популяциями этих сосен. Несмотря на то, что между соснами корейской и приземистой так и не удалось найти естественных гибридов по морфологическим признакам (Горошкевич, 2001, Ирошников, Твеленёв, 2001), зависимость межвидовых величин генетических дистанций от расположения популяций позволяет предположить, что между этими двумя соснами либо существует, либо существовал в недалеком прошлом поток генов.

Наши исследования позволили охарактеризовать сосну погребальную как разновидность сосны густоцветковой гибридного происхождения, так как у P. funebris выявлены гены сосен обыкновенной и густоцветковой. При этом, среднее значение коэффициента генетической дистанции по Ней (Dn = 0,033) между сосной погребальной и сосной густоцветковой гораздо ниже, чем у других близкородственных видов хвойных с неполной репродуктивной изоляцией. Значения Dn между соснами обыкновенной и густоцветковой достигали 0,201. Между этими соснами по аллельным частотам 6 локусов Aat-2, Adh-1, Adh-2, Mdh-3, Mdh-4 и 6-Pgd-l обнаружены различия, которые превышали 0,500. Более того, локус Mdh-З может считаться диагностическим.

Дистанция Ней между популяциями пихты белокорой и пихты сахалинской, в среднем, равнялась 0,047. Выявленный уровень дифференциации был близок к данным, полученным для удаленных популяций ели сибирской и характерен для изолированных или удаленных популяций одного вида.

Вся совокупность данных позволила установить, что величина коэффициента генетической дистанции между популяциями в большинстве случаев не превышает 0,030 (табл. 41), а различия в аллельных частотах - 0,300 (рис. 50 А, Б). Низкий >-ровень межпопуляционной дифференциации у хвойных видов главным образом связывается с тем, что они являются преимущественно перекрестноопыляемыми растениями, а семена распространяются ветром или животными на достаточно большие расстояния. Кроме того, они имеют большие непрерывные ареалы. Перечисленные признаки подразумевают высокий поток генов между популяциями и незначительное действие дрейфа генов в популяциях (Hamrick et al., 1981; Hamrick, Godt, 1989; Ellstrand, 1992; Tomback, Schuster, 1994). Также вероятной причиной низкой дифференциации может быть и одинаковое направление отбора в популяциях в непрерывной части ареала (Bush, Smouse, 1992).

Более высокий уровень дифференциации наблюдался между удаленными популяциями ели сибирской, изолированными популяциями сосны обыкновенной, изолированными гибридными популяциями сосны густоцветковой и островными популяциями пихты белокорой. Такой уровень дифференциации отмечен и для обособленных популяций других видов, для которых значение Dn доходило до 0,050, что связывалось с ограничением потока генов и действием дрейфа генов (Schiller et al., 1986; Millar et al., 1988; Гончаренко и др., 1992; Гончаренко, Силин, 1997 и др.).

Библиография Диссертация по биологии, доктора биологических наук, Потенко, Владимир Владимирович, Хабаровск

1. Генетика. 2002. Т. 38. № 9. С. 1173-1195. Атлас лесов СССР. М.: Главное управление геодезии и картографии при Совете

2. Васильев Я. Я. В. Род Abies Hill. Пихта // Деревья и кустарники СССР. Т. 1. М.: Изд-во

3. АН СССР, 1949. С. 53-103. Васильев Я. Я., Уханов В. В. Род Picea Dietr. Ель // Деревья и кустарники СССР. Т. 1.

4. Гааль Э., Медьеши Г., Верецкеи Л. Электрофорез в разделении биологических макромолекул. М.: Мир, 1982. 448 с.

5. Гитерман Р. Е. История растительности Северо-Востока СССР в плиоцене и плейстоцене. М.: Наука, 1985. 95 с.

6. Голубева J1. В., Караулова Л. П. Растительность и климатостратиграфия плейстоцена и голоцена юга Дальнего Востока СССР. М.: Наука, 1983. 143 с.

7. Гончаренко Г. Г. Геносистематика и эволюционная филогения лесообразующцх хвойных Палеарктики. Минск: Тэхналопя, 1999. 188 с.

8. Гончаренко Г. Г., Дробышевская В. В., Силин А. Е., Падутов В. Е. Генетические ресурсы сосен России и сопредельных государств // Доклады АН России. 1996. Т. 346. № 3. С. 419-423.

9. Гончаренко Г. Г., Кучмин В. М., Савицкий Б. П. Учебная программа на языке ФОРТРАН для обработки эволюционно-генетических данных и их геносистематической интерпретации для студентов-биологов. Гомель: ГГУ, 1988а. 32 с.

10. Гончаренко Г. Г., Митрофанов В. Г., Катохин А. В. Изучение биохимического полиморфизма у Drosophila imeretensis в природных популяциях Краснодарского края // Генетика. 1984. Т. 20. № 4. С. 620-627.

11. Гончаренко Г. Г., Падутов В. Е. Руководство по исследованию древесных видов методом электрофоретического анализа изоферментов. Гомель: Полеспечать, 1988. 68 с.

12. Гончаренко Г. Г., Падутов В. Е. Популяционная и эволюционная генетика елей Палеарктики. Гомель: ИЛ НАН Б, 2001. 197 с.

13. Гончаренко Г. Г., Падутов В. Е., Потенко В. В. Руководство по исследованию хвойных видов методом электрофоретического анализа изоферментов. Гомель: Полеспечать, 1989. 163 с.

14. Гончаренко Г. Г., Падутов В. Е., Силин А. Е. Степень генетической подразделенности и дифференциации в природных популяциях кедровых сосен СССР // Доклады АН СССР. 1991. Т. 317. №6. С. 1477-1483.

15. Гончаренко Г. Г., Падутов В. Е., Крутовский К. В, Поджарова 3. С. и др. Уровень генетической изменчивости у Pinus sibirica на Алтае // Доклады АН СССР. 1988. Т. 299. № 1.С. 222-225.

16. Гончаренко Г. Г., Потенко В. В. Изменчивость и дифференциация, у ели европейской Picea abies (L.) Karst. в популяциях Украины, Белоруссии и Латвии // Докл. АН СССР. 1990. Т. 314. № 2. С. 492-496.

17. Гончаренко Г. Г., Потенко В. В. Изменчивость и дифференциация у ели аянской (Picea ajanensis Fisch.) в природных популяциях о. Сахалин и Юга Хабаровского края // Докл. АН России. 1992. Т. 325, № 4. С. 838-844.

18. Гончаренко Г. Г., Потенко В. В. Параметры генетической изменчивости и дифференциации в популяциях ели европейской (Picea abies (L.) Karst.) и ели сибирской (Picea obovata Ledeb.) // Генетика. 1991. Т. 27. №10. С. 1759-1772.

19. Гончаренко Г. Г., Потенко В. В., Абдыганыев Н. Изменчивость и дифференциация в природных популяциях ели тянь-шанской (Picea schrenkiana Fisch. et Mey.) // Генетика. 1992. Т. 28. № 11. С. 83-95.

20. Гончаренко Г. Г., Силин А. Е. Популяционная и эволюционная генетика сосен Восточной Европы и Сибири. Мн.: Тэхналопя, 1997а. 191 с.

21. Гончаренко Г. Г., Силин А. Е. К вопросу о генетической изменчивости и дифференциации лиственницы курильской (Larix kurilensis Мауг.) и лиственницы японской (Larix kaempferi Sarg.) // Доклады АН России. 1997b. Т.354. № 6. С.835-838.

22. Горошкевич С. Н. Структура популяций российских видов Pinus из группы Cembrae в зонах перекрытия их ареалов // Матер, межд. конф. "Классификация и динамика лесов Дальнего Востока". Владивосток: Дальнаука, 2001. С. 21-23.

23. Гроздова Н. Б., Некрасов В. И., Глоба-Михайленко Д. А. Деревья, кустарники и лианы. М.: Лесная пром-ть, 1986. 349 с.

24. Денисова Л. В. Ель Глена, ель сахалинская // Красная книга СССР: Редкие и находящиеся под угрозой исчезновения виды животных и растений. Т. 2. М.: Лесн. пром-сть, 1984. С. 308.

25. Духарев В. А., Романовский М. Г., Рябокоиь С. М. Гетерозиготность и семенная продуктивность особей сосны обыкновенной // Лесоведение. 1987. № 2. С. 87-90.

26. Дюран Б., Одел П. Кластерный анализ. М.: Статистика, 1977. 310 с.

27. Животовский Л. А. Показатель сходства популяций по полиморфным признакам // Журн. общ. биол. 1979. Т. 11. С. 587-602.

28. Животовский Л. А. Статистические методы анализа частот генов в природных популяциях // Итоги науки и техники. Общая генетика. М.: ВИНИТИ, 1983. С. 76-104.

29. Ирошников А. И., Твеленёв М. В. Изучение генофонда, интродукции и селекции кедровых сосен //Лесоведение. 2001. № 4. С. 62-68.

30. Кавац Я. Е., Роне В. М. Частоты локусов изоэнзимов пероксидазы в популяциях ели обыкновенной как критерий генетического родства // Состояние и перспективы лесной генетики, семеноводства и интродукции. Рига: Зинатне, 1974. С. 65-68.

31. Козубов Г. М., Муратова Е. Н. Современные голосеменные. Л.: Наука, 1986. 192 с.

32. Колесников Б. П. Обыкновенная сосна (Pinus silvestris) на юго-восточной границе своего ареала // Бюлл. МОИП, отд. биол. 1945. Т. 59. С. 5-6.

33. Колесников Б. П. Кедровые леса Дальнего Востока И Труды дальневосточного филиала1. Г U f(Sj t^/s , fie £>аим. В. Л. Комарова. М., Л.: Изд-во АН СССР, 1956. 263 с. I

34. Колесников Б. П. Растительность // Дальний Восток: физико-географическая характеристика. Под ред. Г. Д. Рихтер. М.: Изд-во АН СССР, 1961. С. 183-245.

35. Комаров В. Л. Класс Хвойные (Coniferalis) // Флора СССР. Т. 1. Л.: Изд-во АН СССР, 1934. С. 130-195.

36. Комаров В. Л. Флора Маньчжурии // Избранные сочинения. Т. 3. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. 524 с.

37. Коропаченский И. Ю. Голосеменные // Сосудистые растения советского Дальнего Востока. Т. 1. Л.: Наука, 1989. С. 9-25.

38. Короткий А. М., Гребенникова Т. А., Пушкарь В. С., Разжигаева Н. Г. и др. Климатические смены на территории юга Дальнего Востока в позднем плейстоцене-голоцене // Вестник ДВО РАН. 1997. №3. С. 121-143.

39. Корочкин Л. И., Серов О. Л., Пудовкин А. И., Аронштам А. А., Боркин Л. Я., Малецкий С. И., Полякова Е. В., Манченко Г. П. Генетика изоферментов. М.: Наука, 1977. 278 с.

40. Коршиков И. И., Пирко Я. В. Генетическая изменчивость и дифференциация болотных и суходольных популяций сосны горной (Pinus mugo Turra) в высокогорье Украинских Карпат//Генетика. 2002. Т. 38. № 9. С. 1235-1241.

41. Красная книга СССР: Редкие и находящиеся под угрозой исчезновения виды животных и растений. Т. 2. М.: Лесн. пром-сть, 1984.480 с.

42. Крутовский К. В., Гафаров Н. И. Наследование 6-фосфоглюконатдегидрогеназы ели европейской Picea abies (L.) Karst: межаллельное взаимодействие локусов 6-Pgd-2 и 6-Pgd-3 // Генетика. 1987. Т. 23. № 11. С. 2073-2075.

43. Крутовский К. В., Политов Д. В., Алтухов Ю. П. Генетическая изменчивость сибирской кедровой сосны Pinus sibirica Du Tour. I. Механизмы генного контроля изоферментных систем // Генетика. 1987. Т. 23. № 12. С. 2216-2228.

44. Крутовский К. В., Политов Д. В., Алтухов Ю. П. Генетическая изменчивость сибирской кедровой сосны Pinus sibirica Du Tour. II. Уровни аллозимной изменчивости в природной популяции Западного Саяна // Генетика. 1988. Т. 24. № 1. С. 118-125.

45. Крутовский К. В., Политов Д. В., Алтухов Ю. П. Межвидовая генетическая дифференциация кедровых сосен Евразии по изоферментным локусам // Генетика. 1990. Т. 26. № 4. С.694-707.

46. Крылов Г. В., Марадудин И. И., Михеев Н. И., Козакова Н. Ф. Пихта. М.: Агропромиздат, 1986. 239 с.

47. Крылов Г. В., Таланцев Н. К., Козакова Н. Ф. Кедр. М.: Лесная пром-ть, 1983. 216 с.

48. Крюссман Г. Хвойные породы. М.: Лесная пром-ть, 1986.256 с.

49. Куренцова Г. Э. Растительность приханкайской равнины и окружающих предгорий. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1962. 139 с.

50. Лакин Г. Ф. Биометрия. М.: Высшая школа, 1980. 293 с.

51. Ларионова А. Я. Наследование аллозимных вариантов у ели сибирской (Picea obovata Ledeb.) // Генетика. 1995. Т. 31. № 9. С. 1261-1267.

52. Ларионова А. Я. Генетическая изменчивость сосны обыкновенной в юго-восточной части ареала//Генетика.'2002. Т. 38. № 12. С. 1641-1647.

53. Ларионова А. Я., Милютин Л. И. Исследование внутривидовой дифференциации сибирской лиственницы с помощью метода изоэнзимных спектров // Лесоведение. 1981. №3. С. 3-11.

54. Левитес Е. В. Генетика изоферментов растений. Новосибирск: Наука, 1986. 144 с.

55. Левонтин Р. Генетические основы эволюции. М.: Мир, 1978. 350 с.

56. Лесная энциклопедия. Т. 1. Гл. ред. Воробьев Г. И. М.: Советская энциклопедия, 1985. 564 с.

57. Лесная энциклопедия. Т. 2. Гл. ред. Воробьев Г. И. М.: Советская энциклопедия, 1986. 631 с.

58. Майр Э. Популяции, виды и эволюция. М.: Мир, 1974.460 с.

59. Мамаев С. А., Попов П. П. Ель сибирская на Урале (внутривидовая изменчивость и структура популяций). М.: Наука, 1989. 104 с.

60. Манько Ю. И. Ель аянская. Л.: Наука, 1987. 280 с.

61. Манько Ю. И., Ворошилов В. П. Еловые леса Камчатки. М.: Наука, 1978.256 с. Манько Ю. И., Гладкова Г. А. Усыхание ели в свете глобального ухудшениятемнохвойных лесов. Владивосток: Дальнаука, 2001. 227 с. Маурер Г. Диск-электрофорез. М.: Мир, 1971. 247 с.

62. Дальнаука, 1995.208 с. Нейштадт М. И. История лесов и палеогеография СССР в голоцене. М.: АН СССР, 1957. 404 с.

63. Номенклатура ферментов. М.: ВИНИТИ, 1979. 320 с. Овсянников В. Ф. Хвойные породы. Хабаровск: Книжное дело, 1930. 202 с. Остерман Л. А. Методы исследования белков и нуклеиновых кислот. М.: Наука, 1981. 286 с.

64. Падутов В. Е. Генетические ресурсы сосны и ели в Беларуси. Гомель: ИЛ НАН Б, 2001. 144 с.

65. Полозова JI. Я., Санина И. В. Сравнительное изучение изоэнзимов эстераз у ели Picea abies (L.) Karst. S. 1 // Научные основы селекции хвойных древесных пород. Под ред. JI. В. Правдина. М.: Наука, 1978. С. 115-121.

66. Потенко В. В. Исследование параметров изменчивости у Picea abies (L.) Karst. и P. schrenkiana Fisch. et Mey. генетико-биохимическими методами // Автореф. дис. канд. биол. наук: 03.00.15. Минск, 1991. 18 с.

67. Потенко В. В., Ильинов А. А. Гончаренко Г. Г. Изучение генетической дифференциации популяций ели в Карелии с использованием метода изоферментного анализа // Селекция и лесное семеноводство в Карелии. Петрозаводск, 1993. С. 66-76.

68. Потенко В. В., Кривко В. Г. Изменчивость и сцепление изоферментных локусов у ели восточной Picea orientalis (L.) Link. // Генетика. 1993. Г. 29. № 4. С. 632-638.

69. Потенко В. В., Разумов П. Н. Генетическая изменчивость и популяционная структура лиственницы даурской на территории Хабаровского края // Лесоведение. 1996. № 5. С. 11-18.

70. Потёмкин О. Н. Ель сибирская (Picea obovata Ledeb.) в Сибири и на Дальнем Востоке России (изменчивость, гибридизация, таксономия). Автореф. дис. канд. биол. наук: 03.00.05. Новосибирск, 1994. 17 с.

71. Правдин Л. Ф. Сосна обыкновенная. Изменчивость, внутривидовая систематика и селекция. М.: Наука, 1964. 192 с.

72. Правдин Л. Ф. Ель европейская и ель сибирская в СССР. М.: Наука, 1975.176 с.

73. Райдер К., Тейлор К. Изоферменты. М.: Мир, 1983. 107 с.

74. Райт Д. В. Введение в лесную генетику. М.: Лесная промышленность, 1978. 470 с.

75. Солбриг О., Солбриг Д. Популяционная биология и эволюция. М.: Мир, 1982. 488 с.

76. Соловьев К. П. Кедрово-широколиственные леса Дальнею Востока и хозяйство в них. Хабаровск: Хабаровское книжное изд-во, 1958. 368 с.

77. Солодухин Е. Д. Деревья, кустарники и лианы советского Дальнего Востока. Уссурийск: Приморское книжное изд-во, 1962. 224 с.

78. Спирин А. С. Молекулярная биология: структура и биосинтез нуклеиновых кислот. М.: Высшая школа, 1990. 352 с.

79. Старова Н. В., Янбаев Ю. А., Юмадилов Н. X., Адлер Э. Н. и др. Генетическая изменчивость сосны обыкновенной в возрастных группах // Генетика. 1990. Т. 26. № 3. С. 498-505.

80. Страйер JL Биохимия. Т. 3. М.: Мир, 1984. 262 с.

81. Строгий А. А. Деревья и кустарники Дальнего Востока. М. Хабаровск: ОГИЗ-ДАЛЬГИЗ, 1934.235 с.

82. Сукачев В. Н. Дендрология с основами лесной геоботаники. Л.: Гослестехиздат, 1938. 576 с.

83. Уварова Н. И. О перспективах разведения сосны за пределами ее естественного распространения в материковой части советского Дальнего Востока // Рефераты докладов совещания по изучению лесов Дальнего Востока. Владивосток, 1967. С. 209-211.

84. Уварова Н. И. Островные сосняки юго-востока верхнего Приамурья // Сборник трудов ДальНИИЛХ. Хабаровск: Хабаровское книжное изд-во, 1969. С. 152-167.

85. Уилкинсон Дж. Изоферменты. М.: Мир, 1968. 222 с.

86. Урусов В. М. Изменчивость генеративных органов Pinus funebris Кош. и популяционная структура вида в Приморье // Ботан. журнал. 1974. Т. 59. №8. С. 1102-1115.

87. Урусов В. М. География хвойных Дальнего Востока. Владивосток: Дальнаука, 1995. 251 с.

88. Усенко Н. В. Деревья, кустарники и лианы Дальнего Востока Хабаровск: Хабаровское кн. изд-во, 1969. 415 с.

89. Фалалеев Э. Н. Пихта. М.: Лесная пром-ть, 1982. 86 с.

90. Филиппова Т. В. Изоляция и генетическая дифференциация разновозрастных популяций сосны обыкновенной на Урале // Лесоведение. 2002. № 4. С. 37-43.

91. Фролов В. Д. Внутривидовой полиморфизм и структура популяций ели аянской на территории Сихотэ-Алиня. Автореф. дис. канд. биол. наук: 03.00.05. Уссурийск, 1993.22 с.

92. Шигапов 3. X. Сравнительный генетический анализ лесосеменных плантаций и природных популяций сосны обыкновенной // Лесоведение. 1995. № 3. С. 19-24.

93. Шигапов 3. X. Бахтиярова Р. М., Янбаев Ю. А. Генетическая изменчивость и дифференциация природных популяций сосны обыкновенной (Pinus sylvestris L.) // Генетика. 1995. Т. 31. № 10. С. 1386-1393.

94. Шиманюк А. П. Сосновые леса Сибири и Дальнего Востока. М.: Изд-во АН СССР, 1962. 187 с.

95. Шиманюк А. П. Дендрология. М.: Лесная пром-ть, 1974. 264 с.

96. Aagaard J. Е., Krutovskii К. V., Strauss S. Н. RAPDs and allozvmes exhibit similar levels of diversity and differentiation among populations and races of Douglas-fir // Heredity. 1998. V. 81. P. 69-78.

97. Aagaard J.E., Vollmer S.S., Sorensen F.C., Strauss S.H. Mitochondrial DNA products among RAPD profiles are frequent and strongly differentiated between races of Douglas-fir // Molecular Ecology. 1995. V. 4. P. 441-447.

98. Adams W. T. Applying isozyme analyses in tree-breeding programs // Proc. Symp. Is. North Am. For. Trees and For. Ins. Ed. M. T. Conkle. Berkeley, 1981. P. 60-64.

99. Adams W. T. Application of isozymes in tree breeding // In Isozymes in plant genetics and breeding. Part A. Eds. S. D. Tanksley, T. J. Orton. Amsterdam: Elsevier Sci. Publ. B.V., 1983. P. 381-400.

100. Adams W. Т., Birkes D. S. Mating patterns in seed orchards // Proc. of 20th Southern Forest Tree Improvement Conference. Charleston, South Carolina, 1989. P. 75-86.

101. Adams W. Т., Joly R. J. Genetics of allozyme variants in loblolly pine // Heredity. 1980. V. 71. P. 33-40.

102. Adams W. Т., Birkes D. S., Erickson V. J. Using genetic markers to measure gene flow and pollen dispersal in forest tree seed orchards // Ecology and Evolution of plant reproduction. R.Wyatt (ed.), 1992. P. 37-61.

103. Adams W. Т., Neale D. В., Loopstra C. A. Verifying controlled crosses in conifer tree-improvement programs // Silvae Genetica. 1988. V. 37. P. 147-152.

104. Aguinagalde I., Llorente F., Benito C. Relationships among five populations of European black pine (Pinus nigra Arn.) using morphometric and allozyme markers // Silvae Genetica. 1997. V. 46. № l.P.1-5.

105. Aguirre-Planter E., Furnier G. R., Eguiarte L. E. Low levels of genetic variation within and high levels of genetic differentiation among populations of species of Abies from southern Mexico and Guatemala // Am. J. Bot. 2000. V. 87. № 3. P. 362-371.

106. Allendorf F. W., Knudsen K. L., Blake G. M. Frequencies of null alleles at enzyme loci in natural populations of ponderosa and red pine // Genetics. 1982. V. 100. P. 497-504.

107. Bartels H. Genetic control of multiple esterases from needles and macrogametophites of Picea abies II Planta. 1971. V. 997. P. 283-289.

108. Belletti P., Lanteri S., Leonardi S. Genetic variability among european larch (Larix decidua Mill.) populations in Piedmont, north-western Italy // Forest Genetics. 1997. V. 4. № 3. P. 113-121.

109. Bergmann F. The genetics of some isoenzyme systems in spruce endosperm (Picea abies) II Genetika. 1974. V. 6. P. 353-360.

110. Bergmann F., Gillet E. M. Phylogenetic relationships among Pinus species (Pinaceae) inferred from different number of 6PGDH loci // PI. Syst. Evol. 1997. V. 208. P. 25-34.

111. Bergmann F., Gregorius H.-R. Comparison of the genetic diversities of various populations of Norway spruce (Picea abies) II Proc. of the Conference Biochemical Genetics of Forest Trees. Umea, Sweden, 1979. P. 99-107.

112. Bergmann F., Hattemer H. H. Isozyme gene loci and allelic variation in Pinus sylvestris L. and Pinus cembra L. // Silvae Genetica. 1995. V. 44. № 5-6. P. 286-289.

113. Bergmann F., Kownatzki D. The genetic variation pattern of silver fir (Abies alba) in Europe monitored from enzyme gene loci // IUFRO-Tannensymposium. L.Paule, S.Korpel (eds.), 1988. P. 21-26.

114. Bergmann F., Scholz F. Effects of selection pressure by SO2 pollution on genetic structures of Norway spruce (Picea abies) II Lect. Notes Biomath. 1985. V. 60. P. 267-275.

115. Bergmann F., Gregorius H.-R., Larsen J. B. Levels of genetic variation in European silver fir (Abies alba) II Genetica. 1990. V. 82. P. 1-10.

116. Boscherini G., Morgante M., Rossi P., Vendramin G.G., Vicario F. Detection of DNA polymorphisms in Pinus leucodermis Ant. using random amplification // Forest Genetics. 1994. V. 1. № 3. P. 131-137.

117. Bousquet J., Cheliak W. M., Lalonde M. Genetic differentiation among 22 mature populations of green alder (Alnus crispa) in central Quebec // Can. J. For. Res. 1987. V. 17. № 3. P. 219227.

118. Boyle Т. J. В., Morgenstern E. К. Some aspects of the population structure of black spruce in Central New Brunswick // Silvae Genetica. 1987. V. 36. № 2. P. 53-60.

119. Boyle Т., Liengsiri Ch., Piewluang Ch. Genetic structure of black spruce on two contrasting sites //Heredity. 199. V. 65. P. 393-399.

120. Brown A. H. D. Enzyme polymorphism in plant populations // Theor. Pop. Biol. 1979. V.15. P. 1-42.

121. Brown A. H. D., Moran G. F. Isozymes and the genetic resources of forest trees // Proc. of Symposium on Isozymes of North Am. For. Trees and For. Insects. July 27, 1979, Berkeley, California. M. T. Conkle (tech. coord.). Berkeley, 1981. P. 1-10.

122. Brown S. M., Kresovich S. Molecular characterization for plant genetic resourses conservation // In.: Genome mapping in plants. A. H. Paterson (ed.). Georgetown: R. G. Landes Company, 1996. P. 85-94.

123. Brunei D., Rodolphe F. Genetic neighbourhood structure in a population of Picea abies L. // Theor. Appl. Genet. 1985. V. 71. P. 101-110.

124. Burczyk J., Adams W. Т., Shimizu Y. Mating system and genetic diversity in natural populations of knobcone pine (Pinus attenuata) // Forest Genetics. 1997. V. 4. № 4. P. 223-226.

125. Burczyk J., Nikkanen Т., Lewandowski A. Evidence of an unbalanced mating pattern in a seed orchard composed of two larch species // Silvae Genetica. 1997. V. 46. № 2-3. P. 176-181.

126. Bush R. M., Smouse P. E. Evidence for the adaptive significance of allozymes in forest trees // New Forests. 1992. V. 6. P. 179-196.

127. Changtragoon S., Finkeldey R. Patterns of genetic variation and characterization of the mating -system of Pinus merkusii in Thailand // Forest Genetics. 1995. V. 2. P. 87-97.

128. Chaisurisri K., El-Kassaby Y. A. Genetic diversity in a seed production population vs. natural populations of Sitka Spruce // Biodiversity and Conservation. 1994. V. 3. № 6. P. 512-523.

129. Cheliak W. M., Pitel J. A. Techniques for starch gel electrophoresis of enzymes from forest tree species. Petawawa National For. Institute, Can. For. Serv., Inform. Rep. PI-X-42, 1984. 49 P

130. Cheliak W.M., Pitel J.A., Murray G. Population structure and the mating system of white spruce // Can. J. For. Res. 1985. V. 15. № 2. P. 301-308.

131. Cheliak W. M., Murray G., Pitel J. A. Genetic effects of phenotypic selection in white spruce // For. Ecol. Manage. 1988. V. 24. P. 139-149.

132. Cheliak W. M., Wang J., Pitel J. A. Population structure and genie diversity in tamarack, Larix laricina (Du Roi) K. Koch. II Can. J. For. Res. 1988. V. 18. № 10. P. 1318-1324.

133. Cheliak \V. M., Yeh F. С. H., Pitel J. A. Use electrophoresis in tree improvement programmes // The Forestry Chronicle. 1987. №4. P. 89-86.

134. Chung M. S. Biochemical methods for determining population structure in Pinus sylvestris II

135. Pinus brutia Ten. and closely related taxa // Systematic Botany. 1988. V. 13. P. 411-414. Cram W. H. Albinism and natural selfing in Picea pungens II Can. J. Plant Sci. 1983. V. 63. P. 1097-1098.

136. S. Dept. Agricult., 1966. 98 p. Dancik B. P., Yeh F. C. Allozyme variability and evolution of lodgepole pine (Pinus contorta var. latifolia) and jack pine (P. banksiana) in Alberta // Can. J. Genet. Cytol. 1983. V. 25. № 1. P. 57-64.

137. Davidson R., El-Kassaby Y. A. Genetic diversity and gene conservation of pacific silver fir (Abies amabilis) on Vancouver island, British Columbia // Forest Genetics. 1997. V. 4. №2. P. 85-98.

138. Delgado P., Pinero D., Chaos A., Perez-Nasser N., Alvarez-Buylla E. R. High population differentiation and genetic variation in the endangered Mexican pine Pinus rzedowskii (Pinaceae) И Am. J. Bot. 1999. V. 86. № 5. P. 669-676.

139. Demesure В., Guerroue В., Lucchi G., Prat D., Petit R.-J. Genetic variability of a scattered temperate forest tree: Sorbus torminalis L. (Crantz) // Ann. For. Sci. 2000. V. 57. P. 63-71.

140. Diebel К. E., Feret P. P. Isozyme variation within the Fraser fir (Abies fraseri (Pursh) Poir.) population on Mount Rogers, Virginia: lack of microgeographic differentiation // Silvae Genetica. 1991. V. 40. P. 79-85.

141. Dvornik V. Ya., Mikheenko I. P., Kotov V. S. Genetic control of diaphorase in Scots pine from Ukraine // Forest Genetics. 1996. V. 3. P. 113-116.

142. Eckert R. Т., Joly R. J., Neale D. B. Genetics of isozyme variants and linkage relationships among allozyme loci in 35 eastern white pine clones // Can. J. For. Res. 1981. V. 11. № 3. P. 573-579.

143. Edwards M. A., Hamrick J. L. Genetic variation in shortleaf pine, Pinus echinata Mill. (Pinaceae) II Forest Genetics. 1995. V. 2. № 1. P. 21-28.

144. Edwards-Burke M. A., Hamrick J. L., Price R. A. Frequency and direction of hybridization in sympatric populations of Pinus taeda and P. echinata (Pinaceae) II Am. J. Bot. 1997. V. 84. № 8. P. 879-886.

145. El-Kassaby Y. A. Genetic interpretation of malate dehydrogenase isozymes in some conifer species // Heredity. 1981. V. 72. P. 451-452.

146. El-Kassaby Y. A., Sziklai O. Genetic variation of allozyme and quantitative traits in a selected Douglas-fir (Pseudotsuga menziesii) population // For. Ecol. Manage. 1982. V. 4. P. 115126.

147. El-Kassaby Y. A., Yanchuk A. D. Genetic diversity, differentiation, and inbreeding in Pacific Yew from British Columbia // Journal of Heredity. 1994. V. 85. P. 112-117.

148. El-Kassaby Y. A., Yanchuk A. D. Genetic variation of Pacific Yew in British Columbia and its conservation // Population genetics and genetic conservation of forest trees. Ph.Baradat, W.T.Adams & G.Muller-Starck (eds.), 1995. P. 227-235.

149. Ellstrand N. C. Gene flow among seed plant populations // New Forests. 1992. V. 6. P. 241-256.

150. Ennos R.A., Tang Qian. Monitoring the output of a hybrid Larch seed orchard using isozyme markers II Forestry. 1994. V. 67. № 1. P. 63-74.

151. Fins L., Libby W. J. Population variation in Sequoiadendron: seed and seedling studies, vegetative propagation, and isozyme variation// Silvae Genetica. 1982. V. 31. № 4. P. 102110.

152. Fins L., Seeb L. Genetic variation in allozymes of western larch // Can. J. For. Res. 1986. V. 16. №5. P. 1013-1018.

153. Genet. 1965. V. 14. P. 12-23. Fowler D. P., Morris R. W. Genetic diversity in red pine: evidence for low genie heterozygosity

154. Can. J. For. Res. 1977. V. 7. P. 343-347. Francisco-Ortega J., Santos-Guerra A., Kim S.-Ch., Crawford D. J. Plant genetic diversity in the

155. Canary Islands: a conservation perspective // Am. J. Bot. 2000. V. 87. № 7. P. 909-919. Friedman S. Т., Adams W. T. Estimation of flow gene into two seed orchards of loblolly pine

156. Pinus taeda L.) //Theor. Appl. Genet. 1985. V. 69. P. 609 615. Furnier G. R., Adams W. T. Geographic patterns of allozyme variation in jeffrey pine // Amer. J.

157. Gelfand M. S., Dubchak I., Dralyuk I., Zom M. ASDB: database of alternatively spliced genes. Nucl. Acid Res. 1999. V. 27. № 1. P. 301-302.

158. Giannini R., Morgante M., Vendramin G. G. Allozyme variation in Italian populations of Picea abies (L.) Karst. // Silvae Genetica. 1991a. V. 40. № 3/4. P. 160-166.

159. Gomory D. Effect of stand origin on the genetic diversity of Norway spruce (Picea abies Karst.) populations // For. Ecol. Manag. 1992. V. 54. P. 215-223.

160. Gomory D., Hynek V., Paule L. Delineation of seed zones for European beech (Fagus sylvatica L.) in the Czech Republic based on isozyme gene markers // Ann. Sci. For. 1998. V. 55. P. 425-436.

161. Goncharenko G. G., Padutov V. E., Silin A. E. Population structure, gene diversity, and differentiation in natural populations of Cedar pines (Pinus subsect. Cembrae, Pinaceae) in the USSR// PI. Syst. Evol. 1992. V. 182. P. 121-134.

162. Goncharenko G. G., Silin A. E., Padutov V. E. Intra- and interspecific genetic differentiation in closely related pines from Pinus subsection Sylvestres (Pinaceae) in the former Soviet Union // PI. Syst. Evol. 1995. V. 194. P. 39-54.

163. Govindaraju D. R., Dancik B. P. Relationship between allozyme heterozygosity and biomass production in jack pine (Pinus banksiana Lamb.) under different environmental conditions //Heredity. 1986. V. 57. P. 145-148.

164. Gullberg U., Yazdani R., Rudin D. Genetic differentiation between adjacent populations of Pinus sylvestris. Silva Fennica. 1982. V. 16. P. 205-214.

165. Gullberg U., Yazdani R., Rudin D., Ryman N. Allozyme variation in Scots pine (Pinus sylvestris L.) in Sweden // Silvae Genet. 1985. V. 34. P. 193-201.

166. Guries R. P., Ledig F. T. Genetic diversity and population structure in Pitch pine (Pinus rigida Mill.) // Evolution. 1982. V. 36. P. 387-402.

167. Haase P. Isozyme studies of New Zealand Nothofagus species (Southern beech) using leaf extracts // Silvae Genetica. 1993. V. 42. № 1. P. 46-51.

168. Hamrick J. L., Linhart Y. В., Mitton J. B. Relationships between life history characteristics and electrophoretically detectable genetic variation in plants // Ann. Rev. Ecol. Syst. 1979. V. 10. P. 173-200.

169. Hamrick J. L., Godt M. J. W. Allozyme diversity in plant species // In: Plant Population Genetics, Breeding and Genetic Resources. A. H. D. Brown, M. T. Clegg, A. L. Kahler, B. S. Weir, eds. Sunderland, MA: Sinauer Associates, 1989. P.43-63.

170. Hamrick J. L., Godt M. J. W., Sherman-Broyles S. L. Factors influencing levels of genetic diversity in woody plant species // New Forests. 1992. V. 6. P. 95-124.

171. Harris H., Hopkinson D. A. Handbook of enzyme electrophoresis in human genetics (with supplements). Amsterdam: North-Holland Publishing Co.; N.Y.: Oxford American Elsevier Publishing Co., 1978.325 p.

172. Harry D. E. Inheritance and linkage of isozyme variants in incense-cedar // Heredity. 1986. V. 77. P. 261-266.

173. Hawley G. J., DeHayes D. H. Genetic diversity and population structure of red spruce (Picea rubens) И Can. J. Bot. 1994. V. 72. P. 1778-1786.

174. Hayashi E., Ubukata M., Iizuka K., Itahana N. Genetic differentiation of organelle DNA polymorphisms in Saghalin fir from Hokkaido // Forest Genetics. 2000. V. 7. № 1. P. 3138.

175. Hertel H., Kohlstock N. Genetische variation und geographische structur von eibenvorkommen (Taxus baccata L.) in Mecklenburg-Vorpommern // Silvae Genetica. 1996. V. 45. № 5-6. P. 290-294.

176. Hiebert R. D., Hamrick J. L. Patterns and levels of genetic variation in great basin bristlecone pine, Pinus longaeva И Evolution. 1983. P. 37. № 2. P. 302-310.

177. Hoffmann Ch., Geburek Th. Allozyme variation of indigenous Douglas-fir (Pseudotsuga menziesii (Mirb.) Franco) populations and their descendants in Germany // Silvae Genetica. 1995. V. 44. № 5-6. P. 222-225.

178. House A. P. N., Bell J. C. Isozyme variation and mating system in Eucalyptus urophylla S. T. Blake // Silvae Genetica. 1994. V. 43. № 2-3. P. 167-176.

179. Houston D. В., Houston D. R. Variation in american beech (Fagus grandifolia Ehrh.): Isozyme analysis of genetic structure in selected stands // Silvae Genetica. 1994. V. 43. № 5-6. P. 277-284.

180. Huang H., Layne D. R., Riemenschneider D. E. Genetic diversity and geographic differentiation in Pawpaw (Asimina triloba (L.) Dunal) populations from nine states as revealed by allozyme analysis//J. Amer. Soc. Hort. Sci. 1998. V. 123. № 4. P. 635-641.

181. Huh M. K., Huh H. W. Genetic diversity and population structure of Juniperus rigida (Cupressaceae) and Juniperus согеапа II Evol. Ecology. 2000. V. 14. P. 87-98.

182. Hussendorfer E., Konnert M., Bergmann F. Inheritance and linkage of isozyme variants of Silver fir {Abies alba Mill.) // Forest Genetics. 1995. V. 2. № 1. P. 29-40.

183. Jacobs B. F., Werth C. R., Gutman S. I. Genetic relationships in Abies (fir) of eastern United States: an electrophoretic study // Can. J. Bot. 1984. V. 62. P. 609-616.

184. Jermstad K. D., Guge P. A., Carroll E. R., Friedman S. Т., Neale D. B. Genotyping of Longleaf Pine ramets after Hurricane Hugo by using DNA and isozyme markers // Tree Planters' Notes. 1993. V. 44. № 4. P. 157-160.

185. Jorgensen S., Hamrick J. L., Wells P.V. Regional patterns of genetic diversity in Pinus jlexilis СPinaceae) reveal complex species history // Am. J. Bot. 2002. V. 89. № 5. P. 792-800.

186. Kim Z.-S., Lee S.-W. Genetic structure of natural populations of Pinus densiflora in Kangwon-Kyungbuk region // Korean J. Breed. 1992. V. 24. № 1. P. 48-60.

187. Kim Z. S., Lee S. W., Hwang J. W. Genetic diversity and structure of natural populations of Pinus thunbergii in Korea // Silvae Genetica. 1997. V. 46. № 2-3. P.120-124.

188. Kim Z.-S., Lee S.-W., Hwang J.-W., Kwon K.-W. Pinus densiflora for. erecta can it be treated genetically as a distinct group? Reconsideration based on allozyme data // J. Kor. For. Soc. 1993. V. 82. №2. P. 166-175.

189. Kim Z.-S., Lee S.-W., Lim J.-H., Hwang J.-W., Kwon K.-W. Genetic diversity and structure of natural populations of Pinus koraiensis (Sieb. et Zucc.) in Korea // Forest Genetics. 1994. V. 1. № 1. P. 41-49.

190. Kim Z.-S., Son W.-H., Youn Y.-K. Inheritance of leucine aminopeptidase and glutamate-oxalate transaminase isozymes in Pinus koraiensis II Korean J. Genet. 1982. V. 4. P. 25-31.

191. King J. N., Dancik B. P. Inheritance and linkage of isozymes in white spruce (Picea glauca) // Can. J. Genet. Cytol. 1983. V. 25. № 5. P. 430-436.

192. Kinloch В. В., Westfall R. D., Forrest G. I. Caledonian Scots pine: origins and genetic structure // New Phytologist. 1986. V. 104. P. 703-729.

193. Kjaer E. D., Siegismund H. R. Allozyme diversity in two tanzanian and two nicaraguan landraces of teak (Tectona grandis L.) // Forest Genetics. 1996. P. 3. № 1. P. 4>52.

194. Koren O. G., Potenko V. V., Zhuravlev Yu. N. Inheritance and variation of allozymes in Panax ginseng C.A. Meyer (.Araliaceae) // Int. J. Plant Sci. 2003. V.164. № 1. P.189-195.

195. Korol L., Madmony A., Riov Y., Schiller G. Pinus halepensis x Pinus brutia subsp. brutia hybrids? Identification using morfological and biochemical traits // Silvae Genetica. 1995. V. 44. №4. P. 186-190.

196. Korol L., Schiller G. Relations between native Israeli and Jordanian Aleppo pine (Pinus halepensis Mill.) based on allozyme analysis: a note I I Forest Genetics. 1996. V. 3. № 4. P. 197-202.

197. Korol L., Shklar G., Schiller G. Site influences on the genetic variation and structure of Pinus halepensis Mill, provenances // Forest Genetics. 2001. V. 8. № 4. P. 295-305.

198. Krakowski J. Conservation genetics of white pine (Pinus albicaulis Engelm.) in British Columbia. B. Sc. Thesis, The University of British Columbia, 2001. 114 p.

199. Кгегаег Л., Petit R. J., Ducousso A. Structure of gene diversity, geneflow and gene conservation in Quercus petraea II First EUFORGEN meeting on social broadleaves. Rome: IPGRI, 1998. P. 133-144.

200. Krutovskii К. V., Bergmann F. Introgressive hybridization and phylogenetic relationships between Norway, Picea abies (L.) Karst., and Siberian, P. obovata Ledeb., spruce species studied by isozyme loci II Heredity. 1995. V. 74. P. 464-480.

201. Krzakowa M. Genetic differentiation of Scots pine populations. I. Genotypes // Silva Fennica. 1982. V. 16. P. 200-205.

202. Krzakowa M., Szweykowski J., Korczyk A. Population genetics of Scots pine (Pinus sylvestris L.) forests. Genetic structure of plus-trees in Bolewce near Poznan (West Poland) // Bulletin de l'Academie Polonaze des Sciences. 1977. V. 25. P. 583-589.

203. Kuittinen H., Muona O., Karkkainen K., Borzan Z. Serbian spruce, a narrow endemic, contains much genetic variation// Can. J. For. Res. 1991. V. 31. P. 363-367.

204. Manchenko G. P. Isozymes generated via alternative splicing of pre-mRNAs transcribed from single genes // GPI Bulletin. 2001. V. 34. P. 12-29.

205. Manninen A. M., Tarhanen S., Vuorinen M., Kainulainen P. Comparing the variation of needle and wood terpenoids in Scots pine provenances // Journal of Chemical Ecology. 2002. V. 28. № 1. P. 211-228.

206. Maruyama Т., Fuerst P. A. Population bottlenecks and nonequilibrium models in population genetics. I. Allele numbers when populations evolve from zero variability // Genetics. 1984. V. 108. P. 745-763.

207. Maruyama Т., Fuerst P. A. Population bottlenecks and nonequilibrium models in population genetics. II. Number of alleles in a small population that was formed by a recent bottleneck // Genetics. 1985. V. 111. P. 675-689.

208. May B. Starch gel electrophoresis of allozymes // In: Molecular genetic analysis of populations: a practical approach. A.R.Hoelzel, ed. Oxford Univ. Press, 1992. P. 1-27,271-280.

209. Mejnartowicz L. Cisovka the relic population of Abies alba and its relationship to man-made Silver-fir stands in Bialowieza primeval forest // Acta Societatis Botanicorum Poloniae. 1996. V. 65. № 3-4. P. 319-328.

210. Mejnartowicz L., Lewandowski A. Allozyme polymorphism in seeds collected from a IUFRO-68 Douglas-fir test-plantation// Silvae Genetica. 1994. V. 43. № 4. P. 181-186.

211. Menozzi P. Fagus sylvatica, Quercus petraea and Quercus robur genetic resources in Italy // First EUFORGEN meeting on social broadleaves. Rome: IPGRI, 1998. P. 55-63.

212. Merkle S. A., Adams W. Т., Campbell R. K. Multivariate analysis of allozyme variation patterns in coastal Douglas-fir from Southwest Oregon // Can. J. For. Res. 1988. V. 18. P. 181-187.

213. Millar С. I. Inheritance of allozyme variants in Bishop pine (Pinus muricata D.Don) // Biochem. Genet. 1985. V. 23. № 11/12. P. 933-946.

214. Millar С. I. Allozyme variation of bishop pine associated with pygmy-forest soil in northern California//Can. J. For. Res. 1989. V. 19. P. 870-879.

215. Millar С. I., Libby W. J. Strategies for conserving clinal, ecotypic, and disjunct population diversity in widespread species // Genetics and conservation of rare plants. D. A. Falk, K. E. Holsinger (ed.). Oxford Univ. Press, 1991. P. 149-170.

216. Millar С. I., Marshall K. A. Allozyme variation of Port-Oxford-Cedar (Chemaecyparis lawsoniana): Implications for genetic conservation // Forest Science. 1991. V. 37. № 4. P. 1060-1077.

217. Millar С. I., Westfall R. D. Allozyme markers in forest genetic conservation // New Forests. 1992. V. 6. P. 347-371.

218. Millar С. I., Strauss S. H., Conkle M. Т., Westfall R. P. Allozyme differentiation and biosystematics of the Califomian closed cone pines (Pinus subsect. Oocarpae) II Systematic Botany. 1988. V. 13. № 3. P. 351-370.

219. Miller R. G., Conkle M. Т., Friedman S. T. The Forest Service Laboratory for the genetic analyses of trees // Tree Planters' Notes. 1989. V. 40. № 4. P. 25-29.

220. Mitton J. В., Grant M. C., Yoshino A. M. Variation in allozymes and stomatal size in pinyon (Pinus edulis, Pinaceae), associated with soil moisture // Am. J. Bot. 1998. V. 85. № 9. P. 1262-1265.

221. Mitton J.B., Linhart Y. В., Sturgion К. В., Hamrick J. L. Allozyme polymorphism detected in mature needle tissue of ponderosa pine // Heredity. 1979. V. 70. P. 86-89.

222. Mitton J. В., Schuster W. S. F., Cothran E. G., De Fries J. C. Correlation between the individual heterozygosity of parents and their offspring II Heredity. 1993. V. 71. P. 59-63.

223. Molecular genetic analysis of populations: A practical approach. Ed. A. R. Hoelzel. Oxford Unoversity Press, 1992. 315 p.

224. Montalvo A. M., Conard S. G., Conkle M. Т., Hodgskiss P. D. Population structure, genetic diversity, and clone formation in Quercus chrysolepis (Fagaceae) // Am. J. Bot. 1997. V. 84. № 11. P. 1553-1564.

225. Moore N. J., Moran G. F. Microgeographical patterns of allozyme variation in Casuariana cunninghamiana Miq. within and between the Murrumbidgee and coastal drainage systems // Aust. J. Bot. 1989. V. 37. № 2. P. 181-192.

226. Moran G. F., Bell I. C., Eldridge K. G. The genetic structure and the conservation of the five natural populations of Pinus radiata И Can. J. For. Res. 1988. V. 18. P. 506-514.

227. Morgante M., Vendramin G. G., Giannini R. Genetics of 6PGD and SKDH in Norway spruce (Picea abies K.) // J. Genet. & Breed. 1989. V. 43. P. 67-72.

228. Morgante M., Vendramin G. G., Rossi P., Olivieri A. M. Selection against inbreds in early life-cycle phases in Pinus leucodermis Ant. // Heredity. 1993. V. 70. P. 622-627.

229. Muller-Starck G. Genetic differentiation among seed samples from provenances of Pinus sylvestris L. // Silvae Genetica. 1987. V. 36. P. 232-238.

230. Muller-Starck G. Genetic processes in seed orchards II Genetics of Scots pine. Developments in plant genetics and breeding. Giertych M., Matyas C. (eds.), 1991. V. 3. P. 147-162.

231. Muller-Starck G. Genetic Variation in high elevated populations of Norway spruce (Picea abies (L.) Karst.) in Switzerland // Silvae Genetica. 1995. V. 44. № 5-6. P. 356-362.

232. Muller-Starck G., Baradat Ph., Bergmann F. Genetic variation withing European tree species // New Forests. 1992. V. 6. P. 23-47.

233. Muona O. Population genetics in forest tree improvement // Plant Population Genetics, Breeding and Genetic Resources/Brown, A.H.D., M.T.CIegg, A.L.Kahler and B.S.Weir (eds.). Sinauer Associates, inc., Sunderland, M.A., 1996. P. 282-298.

234. Muona O., Szmidt A. E. A multilocus study of natural populations of Pinus sylvestris И In: Population genetics in forestry. Lecture notes in biomathematics. V. 60. Gregorius H.R., ed. Springer, Heidelberg, New York. 1985. P. 226-240.

235. Muona O., Yazdani R., Lindqvist G. Analysis of linkage in Picea abies II Hereditas. 1987. V. 106. P. 31-36.

236. Myburg H., Harris S. A. Genetic variation across the natural distribution of the South East Asian pine, Pinus kesiya Roule ex Gordon (Pinaceae) // Silvae Genetica. 1997. V. 46. № 5. P. 295-301.

237. Nagasaka K., Wang Z. M., Tanaka K. Genetic variation among natural Abies sachalinensis populations in relation to environmental gradients in Hokkaido, Japan // Forest Genetics. 1997. V. 4. № l.P. 41-48.

238. Neal D. В., Adams W. T. Inheritance of isozyme variants in seed tissues of balsam fir (Abies balsamea) II Can. J. Bot. 1981. V.59. P. 1285-1291.

239. Neale D. В., Adams W. T. Allozyme and mating-system variation in balsam fir (Abies balsamea) across a continuous elevational transect // Can. J. Bot. 1985. V. 63. P. 2448-2453.

240. Neet-Sarqueda C. Genetic differentiation of Pinus sylvestris L. and Pinus mugo aggr. populations in Switzerland // Silvae Genetica. 1994. V. 43. № 4. P. 207-215.

241. Nei M. Analysis of gene diversity in subdivided populations II Amer. Nat. 1972. V. 106. P. 283292.

242. Nei M. Molecular population genetics and evolution. Amsterdam: Holland Press, 1975.278 p.

243. Nei M. F-statistics and analysis of gene diversity in subdivided populations // Ann. Hum. Genet. 1977. V.41.P. 225-233.

244. Nei M. Estimation of average heterozygosity and genetic distance from a small number of individuals. Genetics. 1978. V. 89. P. 583-590.

245. Nevo E., Beiles A., Ben-Shlomo R. The evolutionary significance of genetic diversity: ecological, demographic and life history correlates // In: Evolutionary dynamics of genetic diversity. Lecture notes in biomathematic, 53. 1984. P. 13-213.

246. Niebling C. R., Conkle M. T. Diversity of Washoe pine and comparisons with allozymes of ponderosa pine races // Can. J. For. Res. 1990. V.20. P.298-308.

247. Oline D. K., Mitton J. В., Grant M. C. Population and subspecific genetic differentiation in the foxtail pine (Pinus balfouriana) // Evolution. 2000. V. 54. № 5. P. 1813-1819.

248. O'Malley D. M., Allendorf F. W., Blake G. M. Inheritance of isozyme variation and heterozygosity in Pinus ponderosa II Biochem. Genet. 1979. V. 17. №3/4. P. 233-250.

249. Ota T. D1SPAN: genetic distance and phylogenetic analysis. Institute of Molecular Evolutionary Genetics, The Pennsylvania State University, University Park, PA. 1993.

250. Paiva J. R., Kageyama P. Y., Venskovsky R., Contel P. B. Genetics of rubber tree (Hevea brasilinensis (Willd. ex Adr. de Juss.) Mull. Arg.) 1. Genetic variation in natural populations // Silvae Genetica. 1994. V. 43. № 5-6. P. 307-312.

251. Papageorgiou A. C., Bergmann F., Gillet E., Hattemer H. H. Genetic analysis of isoenzyme variation in Mediterranean Cypress (Cupressus sempervirens L.) // Silvae Genetica. 1993. V. 42. №2-3. P. 109-111.

252. Parducci L., Szmidt A. E. PCR-RFLP analysis of cpDNA in the genus Abies II Theor. Appl. Genet. 1999. V. 98. P. 802-808.

253. Parducci L., Szmidt A. E., Madaghiele A., Anzidei M., Vendramin G. G. Genetic variation at chloroplast microsatellites (cpSSRs) in Abies nebrodensis (Lojac.) Mattei and three neighboring Abies species // Theor. Appl. Genet. 2001. V. 102. P. 733-740.

254. Parker К. C., Hamrick J. L., Parker A. J., Stacy E. A. Allozyme diversity in Pinus virginiana (Pinaceae): intraspecific and interspecific comparisons // Am. J. Bot. 1997. V. 34. № 10. P. 1372-1382.

255. Pascual L., Garcia F. J., Perfectti F. Inheritance of isozyme variations in seed tissues of Abies pinsapo Boiss. // Silvae Genetica. 1993. V. 42. № 6. P. 335-340.

256. Paule L., Gomory D. Genetic diversity of beech populations in Europe // First EUFORGEN meeting on social broadleaves. Rome: IPGRI, 1998. P. 152-163.

257. Perry D. J., Knowles P., Yeh F. C. Allozyme variation of Thuja occidentalis L. in Northwestern Ontario // Biochem. Syst. Ecol. 1990. V. 18. № 2/3. P. 111-115.

258. Phillips M. A., Croteau R. B. Resin-based defenses in conifers // Trends in Plant Science. 1999. V. 4. № 5. P. 184-190.

259. Pichot C., Fady В., Hochu I. Lack of mother tree alleles in zymograms of Cupressus dupreziana A. Camus embryos // Ann. For. Sci. 2000. V. 57. P. 17-22.

260. Pitel J. Л., Cheliak W. M. Extraction and characterization of isoenzymes from vegetative tissues of five conifers // Workshop. Lexington, Kentucky, 1982. P. 321-326.

261. Plessas M. E., Strauss S. H. Allozyme differentiation among populations, stands, and cohorts in Monterey pine // Can. J. For. Res. 1986. V. 16. P. 1155-1164.

262. Potenko V. V. Inheritance of allozymes and genetic variation in natural population of Japanese yew in Petrov Island, Russia// Forest Genetics. 2001. V. 8. № 4. P. 307-313.

263. Poulsen H. D., Simonsen V., Wellendorf H. The inheritance of six isoenzymes in Norway spruce Picea abies (L.) Karst. // Forest Tree Improvement. V. 16. Arboretet Horsholm. Kobenhavn: Acad. Vorlag. 1983. P. 12-33.

264. Prat D., Arnal S. Allozyme variation and mating system in three artificial stands of Douglas-fir (Pseudotsuga menziesii (Mirb.) Franco) planted in Europe // Silvae Genetica. 1994. V. 43. №4. P. 199-206.

265. Prus-Glowacki W., Bernard E. Allozyme variation in populations of Pinus sylvestris L. from a 1912 provenance trial in Pulawy (Poland) // Silvae Genetica. 1994. V. 43. № 2-3. P. 132138.

266. Prus-Glowacki W., Stephan B. R. Genetic Variation of Pinus sylvestris from Spain in Relation to Other European Populations // Silvae Genetica. 1994. V. 43. № 1. P. 7 14.

267. Rajora O. P., DeVerno L., Mosseler A., Innes D. J. Genetic diversity and population structure of disjunct Newfoundland and central Ontario populations of eastern white pine (Pinus strobus) // Can. J. Bot. 1998. V. 76. P. 500-508.

268. Rasmuson В., Rudin D. Variations in esterase zymogram patterns in needles of Pinus sylvestris from provenances in Northern Sweden // Silvae Genetica. 1971. V. 20. P. 39-41.

269. Roberds J. H., Conkle M. T. Genetic structure in loblolly pine stands: allozyme variation in parents and progeny // Forest. Sci. 1984, V. 30. № 2. P. 319-329.

270. Rogers I. S. Measures of genetic similarity and genetic distance // Studies in Genetics. VII. Univ. Texas Publ. 1972. № 7. P. 145-153.

271. Ross H. A., Hawkins J. L. Genetic variation among local populations of jack pine (Pinus banksiana) // Can. J. Genet. Cytol. 1986. V. 28. № 3. P. 453-458.

272. Rudin O. Inheritance of glutamate-oxalatetransaminases (GOT) from needles and endosperms of Pinus sylvestris L. // Hereditas. 1975. V. 80. P. 297-300.

273. Rudin O. Leucine-amino-peptidases (LAP) from needles and macro-gametophytes of Pinus sylvestris L. // Silvae Genet. 1978. V. 85. P. 219-226.

274. Rudin D., Ekberg I. Linkage studies in Pinus sylvestris L. using macro-gametophyte allozymes // Silvae Genetica. 1978. V. 27. №1. P. 3-10.

275. Rudin D., Lindgren D. Isozymes studies in seed orchards // Studia Forestalia Suecica. 1977. № 139.23 p.

276. Sagnard F., Barberot C., Fady B. Structure of genetic diversity in Abies alba Mill, from southwestern Alps: multivariate analysis of adaptive and non-adaptive traits for conservation in France // Forest Ecology and Management. 2002. V. 157. P. 175-189.

277. Sakai К. I., Miyazaki Y. Genetic studies in natural populations of forest trees. II. Family analyses; a new method for quantitative genetic studies // Silvae Genet. 1972. V. 21. P. 149-154.

278. Sakai К. I., Park Y. Genetic studies in natural populations of forest trees. III. Genetic differentiation withing a forest of Cryptomeria japonica II Theor. Appl. Genet. 1971. V. 41. P. 13-17.

279. Sakai К. I., Miyazaki Y., Matsuura T. Genetic studies in natural populations of forest trees. I. Genetic variability on the enzymatic level in natural forests of Thujopsis dolabrata II Silvae Genet. 1971. V. 20. P. 168-173.

280. Sampson J. F., Hopper S. D., James S. H. Genetic diversity and the conservation of Eucaliptus crucis Maiden // Aust. J. Bot. 1988. V. 36. № 4. P. 447-460.

281. Sampson J. F., Hopper S. D., James S. H. The mating system and population genetic structure in a bird-pollinated mallee, Eucalyptus rhodantha II Heredity. 1989. V. 63. P. 383-393.

282. Savolainen O., Karkkainen K. Effect of forest management on gene pools // New Forests. 1992. V. 6. P. 329-345.

283. Schuster W. S. F., Mitton J. B. Paternity and gene dispersal in limber pine (Pinus flexilis James)

284. SteinhofF R. J., Joyce D. G., Fins L. Isozyme variation in Pinus monticola II Can. J. For. Res. 1988.V. 13. P. 1122-1131.

285. Stoss О., Stoilov P., Daoud R., Hartmann A. M., Olbrich M., Stamm S. Misregulation of pre-mRNA splicing that causes human diseases. Concepts and therapeutic strategies // Gene Therapy and Mol. Biol. V. 5. P. 9-29.

286. Strauss S. H., Conkle M. T. Segregation, linkage, and diversity of allozymes in knobcone pine // Theor. Appl. Genet. 1986. V. 72. P. 483-493.

287. Swofford D. L., Selander R. B. BIOSYS-1: A computer program for the analysis of allelic variation in population genetics and biochemical systematics. Release 1.7. Illinois Natural Histoiy Survey, IL 1989.

288. Szmidt A. E. Genetic studies of Scots pine (Pinus sylvestris L.) domestication by means of isozyme analysis: Ph. D. Diss. Umea, 1984. 186 p.

289. Szmidt A. E., Wang X. -R. Molecular systematics and genetic differentiation of Pinus sylvestris (L.) and P. densiflora (Sieb. Et Zucc.) // Theor. Appl. Genet. 1993. V. 86. P. 159-165.

290. Szmidt A. E., Yazdani R. Electrophoretic studies of genetic polymorphism od shikimate and 6-phosphogluconate dehydrogenases in Scots pine (Pinus sylvestris L.) // Arbor. Kornickie. 1984. V. 29. P. 63-72.

291. Szmidt A. E., Wang X. -R., Lu M. -Zh. Empirical assessment of allozyme and RAPD variation in Pinus sylvestris (L.) using haploid tissue analysis // Heredity. 1996. V. 76. P. 412-420.

292. Takahashi M., Tsumura Y., Nakamura Т., Uchida K., Ohba K. Allozyme variation of Fagus crenata in northeastern Japan // Can. J. For. Res. 1994. V. 24. № 5. P. 1071-1074.

293. Tani N., Tomaru N., Araki M., Ohba K. Genetic diversity and differentiation in population of Japanese stone pine (Pinus pumila) in Japan // Can. J. Forest Res. 1996. V.29. № 8. P. 1454-1462.

294. Teisseire H., Fady В., Pichot Ch. Allozyme variation in five French populations of Alepo pine (Pinus halepensis Miller) // Forest Genetics. 1995. V. 2. № 4. P. 225-236.

295. Terry R. G., Nowak R. S., Tausch R. J. Genetic variation in chloroplast and nuclear ribosomal DNA in Utah juniper (Juniperus osteosperma, Cupressaceae): evidence for interspecific gene flow // Am. J. Bot. 2000. V. 87. P. 250-258.

296. Thormann R., Stephan B. R. Interpretation of isozyme patterns of malate dehydrogenase in Scots pine using two different staining methods // Silvae Genetica. 1993. V. 42. № 1. P. 5-8.

297. Tigersted P. M. A. Studies on isozyme variation in marginal and central populations of Picea abies II Hereditas. 1973. V.75. P. 47-60.

298. Tigersted P. M. A., Rudin D., Niemela Т., Tammisola J. Competition and neighbouring effect in a naturally regenerating population of Scots pine // Silva Fennica. 1982. V. 16. P. 122-128.

299. Tomaru N., Tsumura Y., Ohba K. Inheritance of isozyme variants in Korean pine (Pinus koraiensis) И J. Jap. For. Soc. 1990. V. 72. P. 194-200.

300. Tomaru N., Tsumura Y., Ohba K. Genetic variation and population differentiation in natural populations of Cryptomeria japonicall Plant Species Biology. 1994. V. 9. P. 191-199.

301. Tremblay M., Simon J.-P. Genetic structure of marginal populations of white spruce (Picea glauca) at its northern limit of distribution in Nouveau-Quebec // Can. J. For. Res. 1989. V. 19. P. 1371-1379.

302. Tsumura Y., Ohba K. Allozyme variation of five natural populations of Cryptomeria japonica in western Japan//Jap. J. Genet. 1992. V. 67. P. 299-308.

303. Tsumura Y., Ohba K. Genetic structure of geographical marginal populations of Cryptomeria japonica И Jap. J. Genet. 1993. V. 68. P. 859 863.

304. Tsumura Y., Motoike H., Ohba K. Allozyme variation of old Ginkgo biloba memorial trees in western Japan // Can. J. For. Res. 1992. V. 22. P. 939-944.

305. Tsumura Y., Ohba K., Strauss S.H. Diversity and inheritance of inter-simple sequence repeat polymorphisms in Douglas-fir (Pseudotsuga menziesii) and sugi (Criptomeria japonica) II Theor. Apply Genet. 1996. V. 92. P. 40-45.

306. Tsumura Y., Taguchi H., Suyama Y., Ohba K. Geografical cline of chloroplast DNA variation in Abies mariesii I I Theor. Apply Genet. 1994. V. 89. P. 922-926.

307. Tsumura Y., Yoshimura K., Tomaru N., Ohba K. Molecular phylogeny of conifers using RFLP analysis of PCR-amplified specific chloroplast genes // Theor. Apply Genet. 1995. V. 91. P. 1222-1236.

308. Vendramin G.G., Michelozzi M., Lelli L., Tognetti R. Genetic variation in Abies nebrodensis: A case study for a highly endangered species // Forest Genetics. 1995. V. 2. № 3. P. 171-175.

309. Wagner D. В. Nuclear, chloroplast, and mitochondrial DNA polymorphisms as biochemical markers in population genetic analyses of forest trees // New Forests. 1992. V. 6. P. 373390.

310. Walter R., Epperson В. K. Geographic pattern of genetic variation in Pinus resinosa: area of greatest diversity in not the origin of postglacial populations // Molecular Ecology. 2001. V. 10. P. 103-111.

311. Wang X.-R., Szmidt A. E., Lewandowski A., Wang Z.-R. Evolutionary ahalysis of Pinus densata Masters, a putative Tertiary hybrid. I. Allozyme variation // Theor. Appl. Genet. 1990. V. 80. P. 635-640.

312. Wang X.-R., Szmidt A. E., Lindgren D. Allozyme differentiation among populations of Pinus sylvestris L. from Sweden and China // Hereditas. 1991. V. 114. P. 219-226.

313. Wang X.-R., Szmidt A. E., Savolainen O. Genetic composition and diploid hybrid speciation of a high mountain pine, Pinus densata, native to the Tiberian plateau // Genetics. 2001. V. 159. P. 337-346.

314. Wang X.-R., Tsumura Y., Yoshimaru H., Nagasaka K., Szmidt A. E. Phylogenetic relationships of Eurasian pines (Pinus, Pinaceae) based on chloroplast rbcl, matK, rpl20-rpsl8 spacer, and trnV intron sequences // Am. J. Bot. 1999. V. 86. № 12. P. 1742-1753.

315. Wang Z. M., Nagasaka K. Allozyme variation in natural populations of Picea glehnii in Hokkaido, Japan // Heredity. 1997. V. 78. № 5. P. 470-475.

316. Wang Z. M., Nagasaka К., Tanaka K. Inheritance and linkage relationships of allozymes of Picea glehnii (Masters.) // Silvae Genetica. 1996. V. 45. № 2-3. P. 136-141.

317. Westfall R. D., Conkle M. T. Allozyme markers in breeding zone designation // New Forests. 1992. V. 6. P. 279-309.

318. Wheeler N. C., Guries R. P. Population structure, genie diversity, and morphological variation in Pinus contorta Dougl. // Can. J. For. Res. 1982. V. 12. № 3. P. 595-606.

319. Wheeler N. C., Guries R. P. A quantitative measure of introgression between lodgepole and jack pines // Can. J. Bot. 1987. V. 65. P. 1876-1885.

320. Wheeler N. C., Guries R. P., O'Malley D. M. Biosystematics of the genus Pinus, subsection Contortae II Biochem. Syst. Ecol. 1983. V. 11. P. 333-340.

321. Workmann P. L., Niswander J. D. Population studies on south-western Indian tribes. II. Local genetic differentiation in the Papayo // Amer. J. Human Genet. 1970. V. 22. № 1. P. 24-49.

322. Xie C. Y., Knowles P. Associations between allozyme phenotypes and soil nutrients in a natural population of Jack pine (Pinus banksiana) // Biochem. Syst. Ecol. 1992. V. 20. № 2. P. 179-185.

323. Yazdani R., Rudin D. Inheritance of fluorescence esterase and b-galactosidase in haploid and diploid tissues of Pinus sylvestris L. // Hereditas. 1982. V. 96. P. 191-194.

324. Yeh F. C., Arnott J. T. Electrophoretic and morphological differentiation of Picea sitchensis, Picea glauca, and their hybrids // Can. J. For. Res. 1986. V. 16. P. 791-798.

325. Yeh F. C., El-Kassaby Y. A. Enzyme variation in natural populations of Sitka spruce (Picea sitchensis). I. Genetic variation patterns among trees from 10 IUFRO provenances // Can. J. For. Res. 1980. V. 10. № 3. P. 415-422.

326. Yeh F. C., Khalil M. A. K., El-Kassaby Y. A., Trust D. C. Allozyme variation in Picea mariana from Newfoundland: genetic diversity, population structure, and analysis of differentiation // Can. J. For. Res. 1986. V. 16. P. 713-720.

327. Yeh F. C., Layton C. The organization of genetic variability in marginal populations of lodgepole pine Pinus contorta ssp. latifolia И Can. J. Gen. Cytol. 1979. V. 21. № 4. P. 487503.

328. Yi С. H., Kim Z. -S. NADH-dehydrogenase isozymes in conifers: a single class of isozymes stained by two different stains // Forest Genetics. 1994. V. 1. № 2. P. 105-110.

329. Ying L., Morgenstern E. K. The population structure of Larix laricina in New Brunswick, Canada // Silvae Genetica. 1991. V. 40. № 5-6. P. 180-184.

330. Yu H., Ge S., Hong D.-Y. Allozyme diversity and population genetic structure of Pinus densata Master in Northwestern Yunnan, China // Biochemical Genetics. 2000. V. 38. № 5/6. P. 138-146.

331. Ziegenhagen В., Kormutak A., Schauerte M., Scholz F. Restriction site polymorphism in chloroplast DNA of Silver fir (Abies alba Mill.) // Forest Genetics. 1995. V. 2. № 2. P. 99107.

332. Ziegenhagen В., Gomez L. L., Bergmann F., Braun H., Scholz F. Protection of genetic variability in polluted stands: A case study with silver fir (Abies alba Mill.) // Forest Genetics. 1995. V. 2. № 3. P. 155-160.

Информация о работе

Потенко, Владимир Владимирович
доктора биологических наук
Хабаровск, 2004
ВАК 03.00.05

Диссертация

Полиморфизм изоферментов и филогенетические взаимоотношения хвойных видов Дальнего Востока России - тема диссертации по биологии, скачайте бесплатно

Автореферат

Похожие работы