Бесплатный автореферат и диссертация по географии на тему

Географическая среда и этносы Северного Кавказа: страницы истории и геополитические перспективы

ВАК РФ 11.00.02, Экономическая, социальная и политическая география

Автореферат диссертации по теме "Географическая среда и этносы Северного Кавказа: страницы истории и геополитические перспективы"

На правах рукописи

Исамутдинов Дагир Изамутдинович

ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СРЕДА И ЭТНОСЫ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА: СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ И ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ

Специальность— 11.00.02 экономическая, социальная и политическая география

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата географических наук

С.-Петербург 1997

Работа выполнена на кафедре экономической географии Дагестанского государственного педагогического университета

НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ: член-корреспондент РАО,

ОФИЦИАЛЬНЫЕ ОППОНЕНТЫ:,V-ктор исторических наук, профессор В. С. ЯГЬЯ

ВЕДУЩАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ: Институт социально-экономических проблем РАН (С.-Петербург)

в 15.30 па заседании диссертационного совета К 113.05.09 при Российском государственном педагогическом университете им. А. И. Герцена по адресу: 191186, Санкт-Петербург, наб. реки Мойки, 48, корп. 12.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке университета.

Автореферат разослан «. » _ 1997 г.

доктор географических наук, профессор Ю. Н. ГЛАДКИЙ

кандидат географических наук, доцент Э. Л. ФАИ-БУСОВИЧ

Защита состоится

1997 г.

7

профессор

Ученый секретарь диссср.^м^ш.^« ^вета

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность работы. Широкомасштабные качественные изменения, происшедшие на территории бывшего СССР: его распад, появление на новых рубежах России преимущественно маложизнеспособных суверенных государств, рассечение русской нации в так называемой Главной полосе расселения и возникновение проблемы беженства, взрыв воинствующего национализма и регионального сепаратизма диктуют сегодня необходимость серьезной переоценки некоторых традиционных представлений о геополитических приоритетах России. Из многих российских регионов именно на Северном Кавказе этнонациональные, социально-экономические, нсторико-поли-тическне и культурно-религиозные противоречия проявились в наиболее запутанной и опасной форме. Ясно, что как раз здесь «испытывается на прочность» Российская Федерация, и поэтому, естественно, что многие исследователи ставят данный регион сегодня на первый план с точки зрения геостратегических интересов государства.

Крайне важна и другая проблема: научное осмысление грандиозной социально-экономической и политической трансформации искусственно созданных тоталитарных структур применительно к отдельно взятому региону — Северному Кавказу. Здесь происходит мучительный процесс отторжения навязанной сверху унификации, процесс восстановления множественности, традиционных форм жизнедеятельносит, «ма-лопоощрявшихся» прежними властями. Это нормальный процесс, когда горцы хотят ощущать себя адыгейцами, аварцами, ингушами, лезгинами. К сожалению, в ряде случаев неконтролируемые национальные эмоции, приобретшие националистическую окраску, привели к драматическим коллизиям.

Актуальность междисциплинарного научного анализа национально-этнических процессов в этом регионе достаточно очевидна и не нуждается в особой аргументации. С начала 90-х гг. вышло несколько достаточно интересных публикаций,

содержащих новые, нетривиальные подходы к трактовке так называемого «кавказского вопроса», имеющего много граней — историческую, политическую, этническую, географиче скую и др. Однако многие «темные» страницы этнической истории и исторической этногеографии горских этносов (особенно касающиеся их депортации в годы Великой Отечественной войны) остаются по-прежнему слабо освещенными. Боязнь в прошлые десятилетия случайно сместить идеологические и «директивные» акценты при анализе столь «деликатного» вопроса приводила к тому, что тема была фактически под запретом.

В списке публикаций, посвященных горским народам Се верного Кавказа, работы географического (этногеографическо-го, этногеополитического и т. д.) характера обнаружить нелегко, как будто этнической географии не существует вовсе и тысячи крепчайших нитей не связывают этнос с территорией. Среди вопросов, ждущих своей разработки, — проблемы эволюции взаимоотношений горских народов с окружающей средой, освоения территории, формирования этногеографичес-кой структуры населения, геополитического развития и др. Именно этим проблемам посвящена настоящая диссертация.

Предмет исследования составляют процессы развития полиэтнических регионов в тесной связи с географической средой и территориально-административным размежеванием этносов. Особое внимание уделяется историческим особенностям формирования этнических и государственных рубежей, границам этнико-экономических пространств с учетом территорий со смешанным населением. Предпринята попытка поиска новых критериев и параметров при формировании геополитической стратегии России на Юге.

Географический объект исследования составляет много национальный регион Северного Кавказа, ассоциирующийся чаще всего с местом проживания горских народов. Вместе с тем отдельные аспекты исследования касаются всего северокавказского региона (укладывающегося в рамки традиционного экономического района), поскольку глубокий этиогео-политический анализ местных автономий невозможно осуществить без учета соседнего русскоязычного населения, особенно проживающего в контактной предгорной полосе расселения.

Цели диссертации — поиск гсопространггвенных связей в триаде «географическая среда — этнос -- территориальное размежевание»; осмысление этногеополитической ситуации на Северном Кавказе путем применения традиционных географических подходов с использованием картографического метода и реконструирования расселения этносов прошедших эпох; выявление географических условий и факторов нынешнего обострения ситуации в регионе.

Для достижения этих целей потребовалось решить следующие задачи:

— проанализировать основные исторические этапы формирования этногеографической структуры горских народов Северного Кавказа;

— предложить и обосновать собственную интерпретацию взаимозависимостей в системе «природная среда — этногенез» применительно к горским народам;

— выявить особенности демогеографической динамики в автономиях, особенно с учетом депортаций местных народов;

— осмыслить проблему русскоязычного населения и оценить явление беженства с позиций социальной географии;

—• проанализировать связь возникших в регионе очагос этнической нестабильности с распадом СССР и новым геополитическим положением России;

— охарактеризовать национально-территориальные и политико-экономические аспекты государственонго устройства на Северном Кавказе с учетом реального федерализма Российской Федерации.

Теоретической основой диссертации явились труды широко известных российских ученых и государственных деятелей,, специалистов по межнациональным отношениям (Л. Гумилева, Р. Абдулатипова, К- Гаджиева, А. Некрича, В. Тишкова,. В. Иорданского, С. Лаврова, Л. Смирнягнна, В. Ягья и др.), видных советских и российских экопомнко-географов (А. Ага-фс.човг', В. Бугаева, Ю. Гладкого, Ю. Дмитревского, В. Колосова, О. Литовки, IT. Миронеико, Б. Хорева, А. Чистобаева и др.), а также многих западных авторов, к сожалению, малоизвестных нашему читателю до последнего времени, по внесших ощутимый вклад в исследование советских народов (см. V. Barclay, W. Connor, В. Shafer, R. Conquest, A. Bennigsen, S. Wimbush, S. Akiner, J. Merie и др.).

Научная новизна диссертации заключается в том, что впервые сформулирован и использован этно-политико-геогра-фический подход к изучению крупного полиэтнического массива в пределах Российской Федерации; прослежена эволюция взаимоотношений горских народов с природной средой; выявлены особенности демогеографической динамики автономий; проанализированы пространственные аспекты депортации отдельных народов в годы войны; дан комплексный анализ характера современных сдвигов в геополитической обстановке на Северном Кавказе.

Практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты могут быть использованы как теоретическая и методическая основа для развертывания аналогичных исследований других многонациональных регионов пост-советского геополитического пространства; в проведении конкретных прогнозных этногеографических разработок в процессе принятия политических решений и осуществлении региональной политики; в уточнении геополитической стратегии российского государства на Кавказе в условиях распада СССР; в преподавании курсов этногеографии, географии населения, политической географии и т. д.

Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались и обсуждались на заседании Дагестанского Отделения Русского географического общества (1994), конференции молодых ученых Дагестанского государственного университета (1995), заседании кафедры экономической географии Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена.

Публикации. По теме диссертации опубликовано 3 работы общим объемом 1,1 а. л.

Структура диссертации обусловлена логикой поставленных в ней задач и включает в себя введение, четыре главы (глава I. «Формирование этногеографической структуры горских народов и эволюция их взаимоотношений с природной средой (досоветская эпоха); глава II — «Горские народы в советское время: освоение территории, депортация и возвращение на этническую родину»; глава III — «Демогеографи-ческая динамика автономий»; глава IV — «Геополитические проблемы Северного Кавказа и стратегические интересы России») , а также заключение с выводами и предложениями. Она содержит страниц текста, 12 рисунков, 18 таблиц. Список литературы включает 165 наименований на русском и западных языках.

11. ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ

1. Этническая мозаика Северного Кавказа — следствие длительного исторического процесса интенсивных миграции, завоеваний и иных геополитических подвижекк. Едва ли не каждый этнос менял (порой по несколько раз!) ареал своего расселения. Уже поэтому обращение к истории как к средству решения имеющихся территориальных споров в регионе абсолютно бесперспективно, особенно учитывая тот факт, что конфликтующие стороны весьма произвольно выбирают исторические вехи для своей аргументации. (Единственным исключением из этого правила следует, вероятно, считать годы депортаций горских народов, оставившие после себя до сих пор нерешенный вопрос об их территориальной реабилитации) .

В конфликтогенных условиях Северного Кавказа использование терминов «коренные» и «пришлые» народы лишено рационального смысла: речь может идти лишь об автохтонных народах, этногенез которых полностью произошел в исследуемом регионе, и о коренных (не пришлых) народах, этногенез которых частично или полностью осуществился за пределами Северного Кавказа.

Заселение русским и русскоязычным населением региона происходило поэтапно. I этап связывается нами со стихийным, спорадическим заселением глубинных равнинных территорий, начиная с IX—X вв. (Тмутараканское княжество, отдельные поселения русичей возле Егорлыка и т. д.); начало II этапа относится к распаду Золотой Орды, когда на северо-западном побережье Каспия появился целый ряд русских укрепленных пунктов и селений, а также времени появления на Тереке гребепских казаков (XVI в.); III этап связывается нами с началом строительства Азово-Моздокской укрепленной линии (1777 г.) и организованными царским правительством специальными переселениями крестьян из центральных губерний, запорожских казаков н т. д.; начало IV этапу положила Кавказская война, оттеснение горцев вглубь гор, а также массовый исход адыгов в Турцию в 1861 —1864 гг.

и заселение обезлюдевшей Черкессии; V этап ассоциируется с первой мировой войной, революционными событиями в России, индустриализацией и коллективизацией; и, наконец, VI этап относится к печальной странице этнической истории горцев — массовому выселению в Сибирь, Казахстан и т. д.

Таким образом, представители русского этноса и русскоязычного (славянского) населения в целом являются неотъемлемой частью этнической картины Северного Кавказа. Они пришли сюда не в результате единовременной военной акции, а вследствие раннего заселения предгорных равнин, этнической диффузии и всей своей многовековой деятельностью доказали свою кавказскую принадлежность.

2. Этнос можно трактовать как своеобразную форму адаптации к биоценозу своего «кормящего» л андшафта, с которым он устанавливает некий этноэкологиечский симбиоз — этноценоз. Устойчивые обратные связи между этносом и ландшафтом поддерживаются па всем протяжении существования первого с помощью механизма преемственности адаптивных навыков между поколениями. Этот фундаментальный вывод теории этногенеза Гумилева звучит достаточно убедительно и может, по нашему мнению, служить хорошей основой для исследования эволюции взаимоотношений с природной средой северокавказских этносов. В связи с этим мы пришли к следующим выводам:

— этноценозы горских народов — это сложно-компонентная системная целостность «этнос-ландшафт», эволюционирующая много веков и находящаяся в динамическом состоянии, что косвенно может свидетельствовать о хорошем развитии рецессивных начал и высокой пассионарности;

— несмотря на существенное изменение характера прежнего природопользования (спуск отдельных этносов с гор и активное приобщение к земледелию), единство системообразующих связей в вышеупомянутой целостности сохранилось, что способствовало достижению сравнительно устойчивого этнодемографического развития;

— учитывая сравнительно невысокую устойчивость и среднюю продуктивность местных биоценозов нынешнее увеличение пресса на «кормящие» ландшафты в условиях дезинтеграции Российской Федерации способно привести к дестабилизации развития горских этноценозов.

3. Процессы деградации окружающей среды северокавказских автономий имеют ярко выраженную территориальную дифференциацию:

— ветровая эрозия достигла наиболее опасных масштабов в Ногайской степи, в среднем течении р. Терека; на орошаемых землях в низовьях Терека (Северный Дагестан), северо-востока Кабардино Балкарии и Чечни продолжается засоление, а в низовьях Кумы и Терека — переувлажнение. Естественным результатом социально-экономического кризиса и разложения старой колхозно-совхозной системы является ускорившийся выход из строя обширных оросительных систем, некоторые из них нуждаются в срочной комплексной рекон-струкцни;

— наибольшую опасность для здоровья местного населения и состояния окружающей среды представляет накопление в почвах токсических веществ из промышленных отходов. Из городов автономий здесь безусловным лидером является Владикавказ, в пределах и окрестностях которого максимальное значение содержания в почве токсических веществ 1-го класса опасности (цинк, свинец, кадмий, селен и др.) достигло более 10 ПДК. Интенсивное загрязнение почвенного покрова промышленными токсикантами наблюдается в окрестностях Нальчика (молибден — 2 класс опасности, вольфрам— 3 класс опасности), Махачкалы и Майкопа (отходы нефтяного производства, прежде всего бензпирен — 1-ый класс опасности), Беслап (отходы маисового комбината) и т. д.;

— единственный город северокавказских автономий — Грозный, который еще до начала военных действий в Чечне входил в число 44 городов РФ с наибольшей степенью загрязнения атмосферы в силу свертывания промышленного производства потерял данный «статус», однако вместе со всей Чечней приобрел признаки иного экологического бедствия: жилищной и хозяйственной разрухи, вывода из строя коммуникаций, засорения и деградации сельскохозяйственных ландшафтов;

— относительно меньшему антропогенному загрязнению подвергнуты поверхностные и подземные воды, что частично связано с ледниковой формой питания водотоков и горным рельефом. Однако это замечание не относится к таким крупным речным артериям, как Терек, Сулак и другие, загрязненным нефтепродуктами, фенолами, а также гербицидами и биогенными частицами сельскохозяйственного происхождения.

4. Применительно к исследуемому региону на основе оценки около 20 параметров природной среды (сезонных температур, влажности, силы и направления ветров, отопительного сезона, необходимой одежды, наличия природных очагов инфекционных заболеваний, атмосферного давления и проч.) мы попытались (используя методику Б. Б. Прохорова) в первом приближении выделить следующие территории с различ-нойстепеныо комфортности природных условий для жизнедеятельности населения:

— экстремальные территории охватывают горные участки Большого Кавказа высотой более 3,0 тыс. м с сильно расчлененным горно-ледниковым рельефом, с наиболее интенсивным прессингом на жизнедеятельность людей, иногда оказывающихся здесь. В хозяйственном отношении они практически не используются (за исключением источников водоснабжения) ;

— дискомфортные территории приурочены к субальпийским и альпийским лугам (северокавказским горным степям), а также горным лесам и альпийским высокогорьям. Как известно, альпийские низкотравные луга из разнотравья, с примесью злаков и осоки (примерно выше 2800 м) являются прекрасными пастбищами для домашнего скота. Однако поселения людей располагаются ниже, поскольку ощущается интенсивный природный прессинг на жизнедеятельность людей (в частности, пониженное атмосферное давление, пониженное содержание кислорода в воздухе, большие суточные перепады температур, относительно низкие зимние температуры и т. п.);

— гипокомфортные территории связываются , с, сухими степями и полупустынными ландшафтами горного Дагестана, располагающимися у подножия северных склонов, с се-миаридными районами северной Чечни и Дагестана (Ногайская степь^ т. е. южные отроги поволжско-прикаспийских ги-покомфортных семиаридных территорий);

— прекомфортные территории ассоциируются нами прежде Всего с полосой так называемого предгорного лесостепья, а также с глубокими каньонообразными межгорными котловинами, покрытыми массивами сосновых, буковых и других лесов преимущественно в автономиях, расположенных в; Адыгее и Карачаево-Черкесии, т. е. находящимися под влиянием западного атмосферного переноса;

— комфортные территории Северного Кавказа, не считая рекреационных побережий Черного и Каспийского морей, курортов Ставрополья, а также значительной части. Краснодарского края с благодатными черноземными почвами и хорошим увлажнением, включают в себя долины Терека, Сунжи, Кубани (в пределах национальных автономий) и др. Здесь на жизнедеятельность людей все возрастающее влияние оказывает техногенный прессинг, связанный со скученностью населения, антропогенным загрязнением и т. д. (Северный Кавказ относится к числу наиболее густо населенных районов России и плотность сельского населения здесь минимум втрое выше, чем в среднем по европейской части России. Однако в пределах подобных высококомфортных территорий плотность населения заметно выше).

5. На основании анализа особенностей динамики численности и воспроизводства населения северокавказских автономий, можно сделать следующие обобщения:

— в ходе демографической эволюции в Российской Федерации режим воспроизводства горских народов претерпел заметные изменения. Вместе с тем, полиэтнический Северный Кавказ как раз представляет собой основную «арьергардную группу» регионов России (вместе с некоторыми автономиями Сибири), где демографический переход явно запаздывает. В первую очередь это относится к чеченцам, ингушам, даргинцам, лезгинам, кумыкам. В то же время Адыгея как бы тяготеет к центрально-российской зоне «демографического бедствия», где фактически наблюдается «нулевой прирост»;

— внутрирегиональное (внутриэтническое) варьирование демографических показателей) особенно в ретроспективном плане обнаруживает связь с: а) депортацией горских этносов; б) более высокой степенью «русификации» адыгских народов и соответствующим режимом воспроизводства населения; в) запаздыванием демографического перехода у этносов с наиболее древними исламскими традициями; г) христианской структурой осетинского этноса;

— общероссийская тенденция повышенного естественного прироста населения в сельской местности присуща и северокавказским народам, однако в меньшей степени, что отчасти объясняется более тесными традиционными связями новоявленных горожан-горцев с прежним местожительством и сходством менталитетов жителей городов и аулов-в отношении демографических установок;

— один из наиболее важных сдвигов в режиме воспроизводства населения в регионе связан с трагическими событиями в Чеченской Республике. Отсутствие до сих пор (1996 г.) надежных статистических данных о числе погибших, не говоря уже о показателях рождаемости, не дает возможности нарисовать достоверную картину происшедших демографических изменений. Однако используя методы экстраполяции, опроса и личных наблюдений, мы пришли к выводу о том, что естественный прирост в Чечне в 1995 г. упал примерно наполовину в сравнении с 1991 г.

Таблица

Динамика роста (тыс.) численности народов Северного Кавказа

(включая калмыков) с населением более 100 000 человек или имеющих собственную автономию (Сост. по мат. Всес. переписей)

Народы 1926 1937 1959 1970 1979 198Э

Адыгейцы 65 — 79 98 107 123

Карачаевцы 55 — 71 107 126 150

Балкарцы * 33 — 35 53 62 78

Черкесы 65 78 29 38 .45 51

Кабардинцы * 140 150 201 277 319 386

Осетины 157 173 248 313 352 402

Чечено-Ингуши 390 436 317 709 878 1114

Чеченцы * 318 — 261 572 712 899

Ингуши * 72 — 56 137 166 215

Аварцы 140 219 250 362 438 544

Даргинцы 109 145 153 224 280 353

Лезгины 93 102 114 170 203 257

Кумыки 95 104 133 187 226 277

■.Лакцы 40 50 58 79 91 106

Калмыки 129 124 101 131 140 166

* Перепись населения 1937 г. дает сведения но объединенным грунтам «чечено-ингуши» и «кабардино-балкарцы».

0. Продолжающиеся процессы вынужденной миграции и 'беженства русских и русскоязычного населения из северокавказских автономий своими последствиями имеют:

— дальнейшее разрушение исторически сформировавшегося единого организма российского суперэтноса;

— нарастание социально-экономических трудностей в пределах некоторых автономий вследствие оттока наиболее квалифицированных технических кадров, врачей, ученых, работников искусства и др.;

— обострение соответствующих социально-экономических трудностей в Ставропольском, Краснодарском краях, Ростовской области и других регионах Российской Федерации, куда устремляются потоки беженцев и вынужденных переселенцев из Северного Кавказа;

— накопление конфликтогепного потенциала в межэтнических отношениях (особенно в пограничной полосе Ставропольского и Краснодарского краев), связанное с миграционным притоком населения из северокавказских автономий.

7. Основные составляющие этногеополитического кризиса на Северном Кавказе:

— отторжение навязывавшейся десятилетиями сверху политики денационализации общественной жизни, унификации форм местного бытия и жизнедеятельности;

— рост этноцентризма среди определенной части населения (в первую очередь интеллигенции), распространение этнических (подчас негативных) стереотипов, т. е. стереотипов восприятия иных этносов (в частности русских), что в свою очередь связано с потерей «осевой» линии (т. е. утратой коммунистических идеалов), дезинтеграцией СССР и дискредитацией интернационализма как важнейшего элемента государственно-партийной идеологии;

— появление территориальных претензий к смежным народам, что является запоздалой реакцией на крайне непоследовательную политику территориального размежевания на Кавказе, проводившуюся многие годы советским правительством, а также на депортации;

:— тенденции к суверенизации и образованию транскавказского (панкавказского) наднационального союза в лице Конфедерации Горских Народов Кавказа, имеющей своей целью создание некоей единой горской нации;

— развертывание военных действий в регионе, что чревато как пространственным расползанием конфликта, так и долгой инерцией в ухудшении межнационального климата в регионе;

— появление крайне тяжелой проблемы беженства (в первую очередь русскоязычного населения) в связи с возникновением конфликтогенной ситуации и отсутствием гарантий стабилизации в будущем.

Среди проявивших себя в 90-е гг. основных тенденций пе-реструктурировки политической (геополитической, политико-административной) карты региона отметим следующие:

— требование и последующая реализация статуса автономных республик бывшими автономными областями: Адыгеей и Карачаево-Черкессией;

— провозглашение в ноябре 1991 г. так называемой Конфедерации Горских Народов Кавказа антироссийской («анти-нмперской») направленности, с претензиями представлять все исламские народы региона;

— делимитация ингушских земель и провозглашение в июне 1993 г. Ингушской Республики. (Известно, что чеченцы и ингуши представляют единую вайнахскую этническую общность. Чеченская автономная область была образована 30 ноября 1922 г., а Ингушская — 7 июля 1924 г. В января 1934 г. они были объединены в Чечено-Ингушскую автономную область, преобразованную в автономную республику в декабре 1936 г. В 1944 г. после депортации горских народов Чечено-Ингушская АССР была упразднена и восстановлена в 1957 г. В 1991 г. была образована Чеченская Республика, а в 1993 — Ингушская);

— в связи с отсутствием полной территориальной реабилитации ингушей (несмотря на принятие закона о реабилитации репрессированных народов, механизмы его реализации до сих пор не отработаны), настоятельное требование последних возвратить пригородный район Владикавказа, принадлежавший ингушам и переданный Северной Осетии после их депортации;

— объявление Чеченской Республикой о своем национальном суверенитете и практическое осуществление усилий, направленных на формирование и утверждение своей государственности вне России и вопреки геополитическим интересам России;

— обсуждение в политологической среде Российской Федерации, как одного из многих вариантов разрешения сложившейся геополитической ситуации, возможности «территориального расчленения» Чеченской Республики с возвращением России земель, населенных с давних пор казаками, и части ногайских степей — Дагестану;

— этногеополитический кризис в Юго-Осетинской автономной области (вызванный непродуманными, националистическими действиями бывшего президента Грузии 3. Гамсахурдиа) и стремление ее жителей в той или иной форме воссоединиться с этническими братьями, проживающими в Российской Федерации;

— отчетливо проявляющееся желание ногайцев, дисперсно живущих в пределах нескольких политико-административных единиц, к созданию собственно!"! автономии и т. д.

Как видно из приведенного перечня наиболее ярко выраженных тенденций, направленных на изменение нынешней политической карты региона, они качественно различны. Одни из них в сущности не противоречат политико-правовой базе и не подрывают основ федеративного устройства страны (учитывая в том числе законное требование ингушей о территориальной реабилитации). Другие же — являются результатом однобокого истолкования и применения на практике права народов на самоопределение, поскольку в этом случае игнорируется право многонационального государства на суверенитет, не учитываются такие же права народов-соседей, рвутся вековые культурно-хозяйственные связи и т. д.

8. Формирование в будущем сколько-нибудь жизнеспособного политико-географического пространства вне юрисдикции Российской Федерации, именуемого Конфедерацией ' Горских Народов Кавказа или как-то еще, — нереально, в силу следующих основных факторов:

— геополитическая целостность и нерасчленность Российской Федерации являются необходимыми условиями не только геополитического равновесия и баланса геополитических сил для традиционного евразийского «хартленда» или «рим-ленда» (Урал — Сибирь — Дальний Восток), но и для самого Северного Кавказа. Распад такого централизованного государства как Россия неизбежно вызовет цепную реакцию дробления и нарушения региональных и субрегиональных силовых полей, в том числе в пределах исследуемого региона, отличающегося крайне низкой степенью внутреннего единства;

— в настоящее время не существует сколько-нибудь зна -чительных горизонтальных или вертикальных экономических, социальных, политических или иных связей между различны ми северо-кавказскими народами и республиками и надеяться, что они автоматически появлягся с образованием КГНК, по меньшей мере наивно. Каждый отдельно взятый этнос и каждая отдельно взятая политико-административная единица этого региона нантеснейшими и неразрывными узами связан с Россией, но не друг с другом, не в качестве какого бы то ни было единого экономического, политического, культурного или иного комплекса, а каждая в отдельности;

— требует серьезного уточнения пропагандируемый «теоретиками» КГНК тезис об исламе как системообразующем факторе, способном определить политические реальности на Северном Кавказе. Во-первых, практически все стороны жизни подавляющего большинства жителей Кавказа сильно под-верглаись секуляризации и модернизации. Возрождение ценностей ислама способно внести -немаловажный вклад в оздоровление нравственного климата во многих северокавказских регионах, однако уповать па подъем исламского фундаментализма (скажем, иранского толка) по меньшей мере не серьезно.

Во-вторых, не следует забывать о достаточно сложном конфессиональном составе населения республик Северного Кавказа. Большинство осетин остались приверженцами православной христианской церкви. Немало христиан и среди других северокавказских народов (например, кабардинцы Моздока), не говоря о многочисленном русскоязычном населении. Нельзя не учитывать также наличие в регионе кроме мусульман-суннитов, мусульман-шиитов (например, среди лезгин), общины горских евреев и т. д.;

— теоретики КГНК явно преувеличивают этно-нацнональ-ную и этно-лингвистическую общность народов Северного Кавказа, выдвигая это в качестве одного из «цементирующих» факторов. Хотя большинство их действительно принадлежит к кавказской семье, в то же время осетины входят в состав иранской группы индо-европейской семьи народов, а карачаевцы, балкарцы и ногайцы вообще являются тюрками. Кроме того, в этнической картине северного Кавказа заметное место принадлежит иным национальным группам (кроме русских и украинцев), обосновавшимся здесь сравнительно недавно, но глубоко интегрировавшихся в местную жизнь

(армяне, греки, немцы, грузины, азербайджанцы, горские евреи, евреи европейские, турки-месхетинцы, курды а др.).

Однако особенно несостоятельным представляется данный тезис о «цементирующем» факторе, когда речь заходит о языке. За долгие годы вхождения в состав России русский язык повсеместно стал не просто средством межнационального общения, а неотъемлемой частью повседневной жизни, прежде всего горожан. Для автора диссертации, отдавшего много лет системе народного образования, совершенно не ясны формы и пути перестройки данной системы, начиная со средней школы и выше, а также науки на сугубо национальных началах и на основе национальных языков родного Дагестана. Развитие местной системы образования вне российской — это убийственный путь сегодня для северокавказскнх народов;

— нельзя не учитывать также специфические особенности орогенеза и рельефа данною региона, обилие горных ущелий, труднодоступных мест (особенно в зимнее время), что, в случае геополитического отрыва от России, несомненно породило бы здесь автаркические тенденции патриархального характера.

Само географическое положение Северного Кавказа предопределило ему роль связующего звена между Европой и Азией. Это мировой коридор культур и цивилизации, где издавна перекрещивались дороги многих народов, языков и религий. Реализация целей организаторов КГНК привела бы к неизбежному и резкому ухудшению взаимоотношений Конфедерации с Россией, что в свою очередь привело бы к дальнейшей деградации местной экономики, упадку образования и науки, резкому сокращению хозяйственных связей с внешним миром.

Практическое конститунрование суверенной КГНК неизбежно осложнило бы экономические и иные контакты России с Грузией, Арменией, Азербайджаном и бывшими южными соседями СССР (Турцией, Ираном и др.), которые несомненно обратили бы свое недовольство на Конфедерацию.

Вместе с тем, если рассматривать Конфедерацию Горских Народов Кавказа не как сепаратистское государственное образование на южной границе России, а как демократическую Ассоциацию пародов региона, дружественную по отношению к России, которая бы вносила существенный вклад в решение множества местных проблем, то федеральным властям следовало бы всячески поощрять деятельность Конфедерации.

9. Уходя от чисто политических оценок Чеченского конфликта, заострим внимание на геополитических аспектах претензий чеченского общества на суверенитет, что в бо.льшей мере отвечает целям диссертации:

— известно, что территориальные очертания Республики во многом носят условный характер. Так, земли населенные ногайцами, с 1957 г. оказались разделенными между Дагестаном, Чечней и Ставропольским краем;

— в Чечне проживает часть дагестанских этносов, ногайцев (Шелковский район) и представителей других горских народов, позиция которых относительно национального суверенитета никогда не учитывалась;

— в состав Чечни входят территории, освоенные гребен-скими казаками на несколько веков раньше, чем сюда стали спускаться с гор чеченцы. В 1957 г. Чечено-Ингушетии были переданы Шелковский и Наурский районы Ставрополья, заселенные терскими казаками. Естественно, что в условиях обострения межэтнических трений казаки, как коренные жители этих земель, требуют гарантий обеспечения их прав на заселенных ими территориях, входящих в состав современной Чечни;

— в городах Чечни до начала военных действий проживало около полумиллиона русскоязычного населения. Естественно, что к 1997 г. в результате массового оттока этой части населения их численность сократилась до минимума. У многих из них осталась недвижимость и желание вернуться снова, когда наступит мир;

— существует проблема так называемого Ауховского района в Дагестане, населенного чеченцами-акинцами, требующими, как минимум, нового статуса, максимум — воссоединения с Чечней. Серьезные территориальные проблемы могут возникнуть у Чечни с Ингушетией;

— не надо быть Маккиндером, чтобы сделать вывод о том, что Чечня в качестве независимого от России государства могла бы попытаться сохранить жизнеспособность лишь в рамках более обширного пансеверо-кавказского государственного объединения с выходом по крайней мере к Каспию, однако этот вариант, как мы видели ранее, также малореален.

В целях геополитической стабилизации в регионе большое значение будет иметь подготовка и осуществление проекта сооружения новой железной дороги на Кизляр — Астрахань

в обход Гудермеса (Чечня), что окончательно убедит наиболее рьяных сторонников перекройки политической карты Северного Кавказа в эфемерности их замыслов. Кроме этого, следует также продолжить строительство автомобильной дороги па Элисту (также в обход Чечни) с выходом на Астрахань и Волгоград.

Знание этих достаточно простых геополитических реальностей может быть предотвратило бы руководителей Чеченской Республики от рокового шага, связанного с объявлением совершенно независимого государства, изначально имевшего антироссийскую направленность. Не следует забывать, что и у самих северокавказских автономий было и остается немало собственных (в том числе — территориальных) проблем. В этих условиях Россия выступает своеобразным гарантом от покушений на неприкосновенность их национального очага.

10. Исходя из высших геостратегических интересов российского государства его правительству н соответствующим службам (МИДу, внешнеторговым организациям и т. д.) в новых реальностях первостепенное внимание на Северном Казказе следует уделить Республике Дагестан не нарушая при этом принципа равноправия народов и политико-правовых норм коренного характера), учитывая при этом:

— ее уникальное стратегическое и географическое положение на стыке нескольких дружественных государств: Азербайджана, Туркменистана, Казахстана, Ирана и России;

■— ярко выраженную полиэтническую структуру дагестанского общества, в значительной степени благодаря которой потенциал так называемого «антирусского национализма» (способного «выплеснуться» при известных обстоятельствах, в частности, при проведении правительством близорукой национальной политики) здесь сравнительно невелик;

— то обстоятельство, что существование процветающего Дагестана как субъекта Федерации в рамках многонационального российского государства будет сводить на нет все попытки наиболее националистических сил северокавказских автономии идти по примитивному пути самоутверждения своего суверенитета за счет суверенитета и национального достоинства соседей. Наша позиция основывается на элементарном анализе геополитического положения республики, «запирающей» наиболее удобный выход к исламскому Востоку.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях.

1. Демогеографическая динамика северокавкачских автономий. — «Социально- и политико-географические проблемы новой России». (Тез. конф. молодых ученых). СПб, 1695 (0.3 а. л.).

2. Социально-географические аспекты депортации горских народов во время Великой отечественной войны. — Там же (0.3 а. л.).

3. Национально-территориальные и политико-экономические аспекты развития северокавказских автономий. — Там же (0.5 а. л.).

Зак. 555. Тпр. 100. Печать высокая. Гарнптупа литературная. Сдано в печать 28.02.97 г. Подписано к печати 05.03.97 г. Печ. л. 1,25.

Типография им. Урицкого.