Республики Северного Кавказа в федеративном пространстве России

Далгатов, Ибрагимхалил Герадотович

Автореферат диссертации по теме "Республики Северного Кавказа в федеративном пространстве России"

На правах рукописи УДК 911.3:32(470)

Далгатов Ибрагимхалил Герадотович

РЕСПУБЛИКИ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА В ФЕДЕРАТИВНОМ ПРОСТРАНСТВЕ РОССИИ

Специальность 25.00.24 - Экономическая, социальная и политическая география

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора географических наук

Санкт-Петербург, 2004

Работа выполнена на кафедре экономической географии Дагестанского государственного педагогического университета

Официальные оппоненты: доктор географических наук,

профессор Сухорукое Вячеслав Дмитриевич

доктор географических наук, профессор Литовка Олег Петрович

доктор исторических наук, профессор Ягья Ватаняр Саидович

Ведущая организация: Санкт-Петербургский государственный

университет

Защита состоится 28 мая 2004 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.199.26 при Российском государственном педагогическом университете им. А. И. Герцена по адресу: 191186, Санкт-Петербург, наб. р. Мойки, 48, корп. 12, ауд. 5.

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена Автореферат разослан апреля 2004 года

Ученый секретарь / /V

диссертационного совета к. г. н., профессор О. В. Соколов

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность. Сущностное содержание российской идеи - многонацио-нальность, органическое соединение различных культур, религий, традиций при сохранении самобытности населяющих страну народов и недопущении ущемления интересов республик, автономий, краев и областей. Всякий раз, когда государственная политика ориентировалась на денационализацию этносов и попрание их коренных интересов, духовных ценностей, возникала угроза расчленения России и прекращения российской государственности. В этой связи крах тоталитаризма и распад социалистического государства можно рассматривать не только как трагичную страницу истории федеративной России, но и в качестве отправного рубежа ее государственного и духовного возрождения.

Политико-территориальная система России в 90-е гг. оказалась в рамках следующих альтернатив: централизация (вплоть до закрепления унитарного строя), федерализация (симметричная или асимметричная, национально-государственная или административно-территориальная и т. д.) и конфедерализация (с последующим дроблением территории и возрастающим иностранным влиянием в окраинных местностях). Ход событий на Северном Кавказе, где отчетливо проявились «бациллы» этносепаратизма и местнического эгоизма, во многом обусловил тенденции централизации, одновременно повлияв на закрепление этнических и договорных принципов российского федерализма.

Этногеополитические кризисные явления на Северном Кавказе были неотрывны от общего социально-экономического кризиса в России. В различных субъектах Федерации они приобрели свою специфику. Наименее защищенными оказались те "национальные окраины", где вообще не сложилась рыночная среда, где бездарная приватизация лишила этносы хоть какой социально-культурной инфраструктуры, возможности честно зарабатывать деньги. Особую остроту этногеополитической ситуации в регионе придал религиозно-возрожденческий момент, стремление отдельных национальных лидеров использовать исламскую идею для идентификации новых политических реальностей с целью усиления политического влияния ислама как противовеса Москве.

Настоящая работа посвящена обоснованию специфической роли северокавказских республик в системе политического и экономического федерализма страны преимущественно на основе использования географических критериев. Этот вектор исследования потребовал, в частности, исследовать соотношение

понятий «регионализм» и «федерализм», дать

грпфяфичйг^ую интерпретацию

РОС НАЦИОНАЛЬНАЯ (

библиотека 1

федерализма - прежде всего, российского, проследить эволюцию его развития на примере конкретных субъектов РФ, идентифицировать его достоинства и недостатки, сформулировать идеи, выносящиеся на защиту и т. д.

Актуальность исследования определяется развитием в 90-е гг. на Северном Кавказе процессов диссоциативного регионализма и асимметричного федерализма, связанных с тенденциями к суверенизации, ростом этноцентризма среди определенной части населения, развертыванием военных действий в регионе и появлением проблемы беженства и т. д. Актуальность диссертации обусловлена также необходимость разработки теоретических и методических основ для развертывания аналогичных исследований других многонациональных регионов постсоветского геополитического пространства. Многие «темные» страницы политической и социальной географии региона, имеющие отношение к развитию процессов федерализма, остаются по-прежнему слабо изученными.

Объектом исследования настоящей работы является российский федерализм, под которым автором понимается институционально-политический и одновременно политико-географический механизм, призванный сбалансировать интересы пространственно и организационно разобщенного общества, состоящего из субнациональных и субтерриториальных единиц. Современный федерализм РФ можно назвать императивным организационно-политическим ответом на плюралистический характер российско-евразийского социума и сложившиеся в рамках СССР федералистские традиции.

Предмет исследования - эволюция федеративных, в том числе диссоциативных отношений на Северном Кавказе на фоне интегративных федеративных отношений в СССР, РСФСР и современной РФ, с учетом политико-географической специфики горских республик. Анализируется возможность и целесообразность использования асимметричной модели децентрализации власти в данном регионе, которая сочетала бы в себе различные организационные принципы взаимоотношений между Федеральным центром и субъектами Федерации. Оценивается гипотетическая идея «усеченного действия» Конституции в пределах сепаратистски настроенного региона («оазиса исключительности») при соблюдении территориальной целостности государства, когда последний апеллирует не к «букве» Конституции, а к национальной этике, к традиционным нормам повседневного социального общежития.

Цель исследования заключается в разработке вопросов методологии совершенствования федеративных отношений, предусматривающей опору не только на. исторические, социокультурные, этнополитические, но и географические

(в т. ч. природные) особенности северокавказских республик, что позволяет в максимальной степени учесть пространственную составляющую феномена федерализма.

Для достижения поставленной цели в исследовании были поставлены и решены следующие задачи:

- сформулировать и обосновать географическую сущность федерализма, уделив при этом первостепенное внимание диалектическим связям федерализма и регионализма; проанализировать как политический, так и экономический векторы развития федеративных отношений в стране;

- осуществить критический анализ существующей модели федерализма в России с учетом ассоциативных и диссоциативных форм федеративных отношений, межрегиональной экономической асимметрии, изъянов бюджетного федерализма и т. д.;

- проанализировать основные исторические этапы формирования этногео-графической структуры горских народов Северного Кавказа и корни развившихся впоследствии диссоциативных форм федерализма на фоне колониальной политики царских властей, хаоса в политико-административном размежевании, де-портационных переселений 40-х гг. XX в. и т. д.;

- отталкиваясь от существующих представлений о встречающихся в мире формах экономического федерализма, определить место национальных республик Северного Кавказа в системе бюджетного федерализма страны; разработать и обосновать общие подходы к определению горных территорий для выделения трансфертов, компенсирующих условия жизни и хозяйства в сложных природных условиях;

- выявить особенности демогеографической динамики республик (особенно с учетом депортаций местных народов); осмыслить проблему русскоязычного населения и оценить явление беженства с позиций социальной географии; проанализировать связь возникших в регионе очагов этнической нестабильности с распадом СССР и новым геополитическим положением России; охарактеризовать национально-территориальные и политико-экономические аспекты государственного устройства на Северном Кавказе с учетом реального федерализма Российской Федерации.

Методологическая основа исследования. Разработка проблемы российского федерализма с географических позиций выполнялась на основе междисциплинарного синтеза методологических подходов социально-экономической и политической географии, региональной экономики, социологии, этно-

логии и т. д. В качестве теоретического фундамента использовались труды советских и российских представителей гуманитарной географии и региональной экономики: А. Алексеева, В. А. Анохина, С. Артоболевского, М. Беликова, В. Бе-лозерова, И. Бусыгиной, Ю. Гладкого, А. Гранберга, Н. Зубаревич, В. Колосова, Ю. Липеца, О. Литовки, Н. Мироненко, Л. Смирнягина, В. Сухорукова, Р. Туровского, Э. Файбусовича, М. Шарыгина, А. Чистобаева и многих других), российских ученых и государственных деятелей, специалистов по государственному устройству и межнациональным отношениям: Р. Абдулатипова, А. Авксентьева, В. Авксентьева, В. Алексеева, К. Гаджиева, А. Дахина, Л. Гумилева, А. Макары-чева, А. Некрича, Л. Тишкова, В. Ягья и др , а также многих западных авторов, к сожалению, до последнего времени остававшихся малоизвестными нашему читателю, но внесших ощутимый вклад в исследование советских народов: V. Ва-relay, W. Connor, В. Shafer, R. Conquest, A. Bennigsen, S. Wimbush, S. Akiner и др.

Информационной базой исследования послужили тексты Конституций СССР, Российской Федерации, национальных образований, а также материалы Всесоюзных переписей населения, справочники по административно-территориальному делению бывшего СССР и современной РФ и т. д. В работе использованы материалы территориальных органов исполнительной власти всех уровней, статистических, научно-исследовательских, природоохранных организаций, разработки и аналитические обзоры ведущих международных организаций. Широко использовался экспериментальный метод, проводились (более 20 лет) крупномасштабные исследования в национальных автономиях северокавказского региона и, прежде всего, - в Республике Дагестан.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в разработке методологических подходов к оценке функциональной роли географических факторов в развитии российского федерализма. Установлено, что географическим базисом для подавляющего большинства федеративных целей, задач и конкретных решений служит регионализм, в то время как федерализм осуществляет коммуникативную и политико-правовую функцию регионализма. Впервые исследована роль естественнонаучных (природных) факторов, оказывающих влияние на развитие федеративных отношений в стране.

Выявлены региональные проявления ассоциативных и диссоциативных форм федерализма, характерные как для конституционно-политического устройства России, так и для федеративных отношений де-факто. Сочетанием процессов интеграции и дезинтеграции пронизаны многие федеральные законодательные акты последних лет, равно как и реальные действия Центра и региональных

элит Резкое нарушение баланса между ассоциативными и диссоциативными формами федерализма на Северном Кавказе таит в себе реальную угрозу «разрыхления» Федерации

Обосновано, что строительство федеративных отношений в стране должно отвечать, во-первых, общему характеру национальной государственности и характеру субъектов-регионов их реализующих, во-вторых, оно не может «выламываться» из общего темпа продвижения реформ Доказывается несогласованность, нескоординированность реформы федеративных отношений и реформы местного самоуправления, что в специфических условиях национальных республик Северного Кавказа имело своим следствием в 90-е гг эрозию федералистских устоев

Дан комплексный анализ характера современных сдвигов в геополитической обстановке на Кавказе, повлиявших на развитие федеративных отношений в регионе Обоснована геополитическая и «федералистская» уникальность Дагестана, как южной оконечности государства, которой «предначертано» выполнить функции важнейшего звена, связывающего Россию со странами Закавказья, Центральной Азии, Среднего Востока

Теоретическая значимость исследования заключается в следующем

- обоснована теоретическая и практическая роль географической науки в исследовании федеративного пространства государства,

- установлен и исследован функциональный механизм взаимодействия федерализма и регионализма в конкретной стране,

- определена роль географических факторов в развитии ассоциативных и диссоциативных форм федерализма,

- выявлены научные основы сочетания «пространственного плюрализма» человеческой деятельности и местных традиций общественной жизни при недопущении «усеченного» действия Конституции

Практическая значимость исследования Основные теоретические результаты исследования нашли применение в процессе разработки целевых программ и нормативно-правовых актов на Северном Кавказе, в частности, в Республике Дагестан Основные положения работы могут быть использованы в качестве теоретической и методической основы при развертывании аналогичных исследований других многонациональных регионов постсоветской геополитического пространства, в проведении конкретных прогнозных этногеографических разработок в процессе принятия политических решений и осуществлении регио-

нальной политики; в уточнении геополитической стратегии Российского государства на Кавказе в условиях распада СССР.

Результаты исследования могут быть востребованы также при разработке программ регионального развития и нормативно-правовых актов федерального и местного уровней в сфере региональной политики и межэтнической консолидации, в преподавании вузовских курсов политической географии, этногеографии, географии населения, региональной экономики, основ федерализма и др.

Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались и обсуждались (1985-2004 гг.) на межреспубликанских, всероссийских, региональных и международных совещаниях, а также научно-практических конференциях по вопросам экономической, социальной и политической географии (Санкт-Петербург, 1989, 1993, 1994, 1998 и др.; Махачкала 1995, 1997, 2000, 2003; Пушкин. 1999 и др; на заседаниях Дагестанского Отделения Русского географического общества, конференциях Дагестанского государственного педагогического университета, Герценовских чтениях Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена и т. д.

На защиту выносятся следующие основные положения:

-географическая интерпретация понятий «федерализм» и «регионализм»;

- неправомерность отождествления дезинтеграционных процессов внутри РФ с децентрализацией власти;

- региональная (межсубъектная) дифференциация как аргумент против распространенного тезиса о «преодолении региональной социально-экономической асимметрии»;

- безальтернативность кооперативной модели бюджетного федерализма в условиях РФ;

- неправомерность смешения двух основополагающих понятий бюджетного федерализма: «бюджетное выравнивание» и «создание условий для социально-экономического развития»;

- негативное влияние несогласованности реформ федеративных отношений и местного самоуправление на федеративное пространство РФ:

- необходимость установления категории «горная территория» в качестве специфического критерия при выделении трансфертов межбюджетного выравнивания;

- уместность постановки вопроса об особом месте Республики Дагестан в системе политического и экономического федерализма с учетом ее геополитической и этнокультурной специфики.

Структура и объем. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованной литературы (357 библиографических единиц на русском и английском языках) и включает 15 таблиц и 15 рисунков. Общий объем диссертации 317 страниц.

Содержание работы. Во Введении дана общая характеристика работы, определены цели и задачи, методологическая основа, научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования.

В первой главе («Федерализм: теоретическая сущность, цели, географическая интерпретация») рассмотрены теоретические основы географической методологии исследования феномена федерализма; прослежена эволюция развития российского федерализма (на фоне американского) и уточнены политический и экономический векторы развития федеративных отношений.

Во второй главе («Критический анализ существующей модели федерализма») выявлена природа ассоциативных и диссоциативных форм российского федерализма и основные изъяны нынешнего бюджетного федерализма; исследуются вопросы межрегиональной социально-экономической асимметрии и теории и практики сближения уровней развития субъектов Федерации.

Третья глава («Республики Северного Кавказа в системе политического федерализма») посвящена исследованию исторических, этнокультурных, демографических, конфессиональных и политических аспектов развития федеративных отношений в регионе с учетом прошлого хаоса в политико-административном делении, результатов депортационных переселений, распада СССР, попыток реанимации Конфедерации народов Кавказа и т. д.

В четвертой главе («Республики в системе экономического федерализма») проанализированы вопросы, связанные индикаторами и методами оценки региональной асимметрии внутри РФ и местом республик Северного Кавказа в системе бюджетного федерализма.

В пятой главе («Дагестан в системе федеративных отношений») на примере отдельной, наиболее крупной и во многих отношениях наиболее уникальной республике Северного Кавказа разработана методология и методика экономической диагностики субъекта Федерации с целью определения его места в системе экономического федерализма.

II. ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ РАБОТЫ

1. Регионализм служит географическим базисом для всех без исключения федеративных целей, задач и конкретных решений, в то время как федерализм осуществляет коммуникативную и политико-правовую функцию регионализма. Принципиально важное различие понятий «регионализм» и «федерализм» состоит в том, что первое из них имеет не только гуманитарное, но естественнонаучное содержание, обычно игнорируемое представителями социологической науки, дистанцирующейся от природного регионализма вообще.

Наиболее кратким ответом на вопрос о географической сущности федерализма, как территориальной формы демократии, может служить - ассоциативный регионализм, поскольку основное предназначение федерализма состоит в сбалансировании интересов пространственно и организационно разобщенного общества, состоящего из субнациональных и субтерриториальных единиц, то есть - из регионов. Расширение или сужение функций субъектов федерации, их сближение или дезинтеграция, разделение полномочий между центром и составными частями федерации и т. д - все это «вписывается» в рамки географического анализа. Вместе с тем подобный ответ является слишком общим для понимания географической природы федерализма. Во-первых, не следует забывать о том, что федерализм не существует без регионализма, в то время как последний существует сам по себе как самодостаточное явление практически в каждой стране (в том числе при отсутствии федеративных отношений) При этом далеко не все региональные процессы имеют отношение к федерализму. Во-вторых, имеются и иные территориальные (вовсе не обязательно региональные) • связи центра с субъектами федерации, касающиеся, например, функционально-управленческих решений.

Географическая наука не приемлет распространенного в социологической науке чисто гуманитарного истолкования регионализма, в соответствии с которым - это лишь естественный, органический принцип территориальной организации социальных, политических, экономических и культурных аспектов жизнедеятельности человеческих сообществ. Нельзя согласиться с тем, что категории, в которых анализируется регионализм -лишь социальная сплоченность этнических, расовых и языковых групп, проживающих совместно, а также экономическая взаимодополняемость тех хозяйственных и промышленных единиц, которые работают в рамках данной территории или совместимость общих ценно-

стей, связанных с культурой, религией, историческими традициями, политическая солидарность и т д

В природе существует сложнейшая система региональных природных комплексов различных рангов, на которые распадается географическая оболочка К проблеме федерализма природные регионы, как правило, имеют не прямое отношение, однако истолкование феномена «регионализм» лишь под социологическим углом зрения методологически ошибочно и, более того, ущербно при анализе взаимодействия процессов федерализма и регионализма На характер федеративных отношений подчас реально могут влиять месторождения тех или полезных ископаемых, территориальная удаленность или труднодоступность мест проживания людей (например, островная или высокогорная локализация) и т. п.

Слабая связь социологических исследований с географическими нередко приводит к «открытиям», которые в географической науке давно являются аксиоматическими положениями. Это касается, например, идей о «пассивной регионализации», определяемой общей идентичностью, культурой, историей, географией, и «активной регионализации», связанной с целенаправленной деятельностью по созданию региональных политических институтов псд воздействием как правительств, так и субнациональных упрзвленческо-административ-ных единиц Активные и пассивные формы регионализации не являются новым словом в науке, поскольку они давно и успешно исследуются географами Первые традиционно относятся к процессам районоформирования (регионоформи-рования), а вторые - райснообразования (регионообразования)

2. Участившееся в обществе и литературе отождествление дезинте-грационных процессов внутри Федерации с явлениями децентрализации власти следует признать, как минимум, некорректным В условиях глубочайшего социально-экономического кризиса 90-х гг любые проявления децентрализации власти действительно вели к дезинтеграции единого экономического пространства и ослаблению Федерации. Однако по мере установления социальной стабильности в стране, разграничения властных полномочий между Центром и субъектами РФ, развития рыночных отношений и совершенствования бюджетного федерализма некорректность подобного отождествления становится все более очевидной, что особенно убедительно иллюстрируется на примере республик Северного Кавказа.

В 90-е гг прошлого столетия по существу сформировалась модель так называемого диссоциативного регионализма и асимметричного федерализма,

что во многом произошло, действительно, благодаря децентрализации власти в СССР и обсуждения двух схем организации политического пространства на территории бывшего СССР. В соответствии с первой из них предполагалось образование добровольной ассоциации свободных государств на руинах СССР, причем не пятнадцати, а большего числа. Вторая схема предполагала реформирование и обновление прежнего Союза на федеративной основе.

Основные составляющие процесса развития диссоциативного регионализма и асимметричного федерализма на Северном Кавказе в 90-е гг. можно представить в следующем виде:

- отторжение навязывавшейся десятилетиями сверху политики денационализации общественной жизни, унификации форм местного бытия и жизнедеятельности;

- рост этноцентризма среди определенной части населения (в первую очередь интеллигенции), распространение этнических (подчас негативных) стереотипов восприятия иных этносов (в частности русских), что в свою очередь связано с потерей осевой линии (т.е. утратой коммунистических идеалов), дезинтеграцией СССР и дискредитацией интернационализма как важнейшего элемента государственно-партийной идеологии;

- появление территориальных претензий к смежным народам, что является запоздалой реакцией на крайне непоследовательную политику территориального размежевания на Кавказе, проводившуюся многие годы советским правительством, а также на депортации;

- тенденция к суверенизации и образованию наднационального (панкав-казского, транскавказского) союза в лице Конфедерации Народов Кавказа, имеющей своей целью создание некоей единой «горской нации»;

- развертывание военных действий в регионе, что стало угрожать как пространственным расползанием конфликта, так и долгой инерцией в ухудшении межнационального климата в регионе;

- появление крайне тяжелой проблемы беженства (в первую очередь русскоязычного населения) в связи с возникновением конфликтогенной ситуации и отсутствием гарантий стабилизации в будущем.

Сегодня отношения северокавказских республик и Федерального Центра носят «диалектичный» характер. Любой шаг к самостоятельности в Москве нередко воспринимается как сепаратизм и, наоборот, любое действие федерального правительства, направленное на укрепление вертикальных властных структур в республиках часто воспринимается как имперские притязания. В этих ус-

ловиях необходимо, во-первых, совершенствовать кредитно-денежные институты, во многом все еще ориентированные на унитарность российского государства и активизировать наметившиеся тенденции к экономической самодостаточности республик; во вторых, каждый раз уточнять и разъяснять широкой общественности смысл и содержание правительственных документов и постановлений.

3. Региональная (межсубъектная) дифференциация, как объективная основа для проявления рыночных механизмов оптимизации территориально-производственных пропорций, служит важным аргументом против широко распространенных в экономической и географической литературе тезисов о «нивелировании социально-экономических различий между субъектами Федерации, «преодолении региональной экономической и социальной асимметрии», «выравнивании уровней социально-экономического развития регионов России», «обеспечении пространственной однородности условий жизнедеятельности людей» Они, в сущности, лишены внутренней логики и отражают лишь некое идеологизированное представление об оптимизированном социально-экономическом пространстве. Опыт государств даже с развитой рыночной экономикой, особенно обширных по территории, свидетельствует о недостижимости идеи о полной межрегиональной «симметричности».

Эквализация уровней социально-экономического развития регионов России - задача столь трудная, сколь и вечная, что обусловлено объективным неравенством многих «исходных» условий природных, территориальных, социально-исторических, экономических, демографических, этноконфессиональных, геополитических, экологических, субъективных и др. Ярко выраженная региональная асимметричность присуща всем сферам российского «бытия» и избавиться от нее практически невозможно, а иногда - просто не нужно С одной стороны, не может быть разительных дисбалансов, с другой - не должно быть и нивелирования, тем более что жители регионов с высоким природно-ресурсным потенциалом имеют право получать большую минерально-сырьевую ренту, чем жители других регионов, в частности - дотационных. По важнейшим социально-экономическим показателям различия между субъектами достигают десятикратной, а в отдельных случаях - даже стократной величины. Основываясь на этих данных, трудно получить информацию о региональной дифференциации внутри интервала, ограниченного минимальными и максимальными значениями Само понятие «норма» для огромной страны, характеризующейся многочисленными межрегиональными различиями, - не вполне определенно, расплывчато. Корректнее ставить вопрос о сближении уровней социально-экономического

развития, о «смягчении» или «сглаживании» резких диспропорций, о ликвидации слишком заметных контрастов в развитии, об обеспечении условий для саморазвития регионов и т. д., но не о выравнивании. Даже в условиях безраздельного господства командно-административной экономики 70-х гг. и чрезмерной «за-идеологизированности» общества СССР отказался от лозунга выравнивания уровней союзных республик; в условиях же формирования рыночных отношений данная установка и вовсе не реальна.

Фактом является процесс «размывания» массива российский регионов-аутсайдеров, среди которых все еще остаются все республики Северного Кавказа (табл.1, рис.1). Эту группу постепенно покидают «ресурсо-ориентированные» (прежде всего, нефге- и газоэкспортные) регионы Сибири и Дальнего Востока, в которых сверхприбыли оказали «укрепляющее» воздействие на региональные и местные бюджеты, определили положительные тенденции в развитии образования, здравоохранения и т. д.

В деятельности федеральных и региональных властей можно выделить две составляющие, имеющие отношение к механизму устранения слишком заметных различий в уровне социально-экономическом развитии регионов. Первая из них имеет отношение к административно-правовому регулированию процессов взаимодействия центра и субъектов РФ на всех уровнях. Вторая связана с перераспределением финансовых ресурсов между различными уровнями власти и оказанием финансовой поддержки на основе бюджетных и внебюджетных инструментов. В контексте анализа федеративных отношений к теме настоящей работы имеют отношение обе составляющие, хотя в целом социальная политика государства отличается слабой эффективностью.

Практика заключения в 90-е гг. «сепаратистских» договоров между федеральным центром и отдельными субъектами (сепаратистских потому, что подавляющего числа членов Федерации согласия «не испрашивали») показала, что административно-«правовое» регулирование отношений между регионами не только не способствовало сглаживанию региональных различий, но усугубляло их. Впрочем, и использование механизмов дотаций и финансирования федеральных программ путем выделения финансовых средств министерствам и ведомствам, а также правительствам субъектов Федерации на различные цели (в частности - на развитие экономики и социальной инфраструктуры) не дало желаемого результата: межрегиональная диспропорциональность усиливалась. Все это позволяет говорить об абсолютной неэффективности региональной политики РФ в 90-е годы, равно как и о слабом контроле над использованием вы-

Табл.1

Ранги потенциалов северокавказских субъектов РФ в 2002-03 гг. (в сравнении с остальными субъектами)

Потенциалы Дагестан Адыгея Карачаево-Черкессия Кабардино-Баппария Сев Осетия Чечня Ингушетия

1 Трудовой 35 72 71 59 43 89 76

2 Потребительский 30 74 73 64 69 89 77

3 Инфраструктурный 39 24 51 24 9 25 35

4 Производственный 64 76 75 67 71 89 84

5 Инновационный 59 76 69 73 72 76 85

6 Финансовый 40 76 77 67 65 83 79

7 Институциональный 49 73 76 71 72 87 80

8 Природно-ресурсный 45 86 57 49 56 78 75

Совокупный 52 72 76 67 60 79 77

(«Эксперт», № 43, 2003)

Рис.1. Инвестиционный профиль: Ростовская область-Дагестач

делявшихся регионам финансовых средств.

Анализ асимметрии социально-экономической сферы любых регионов должен опираться на достаточно надежную методику оценки степени их дифференциации. Наличие в РФ 89 субъектов предполагает слишком агрегированный уровень анализа, и обычное сопоставление регионов даже по такому важному показателю, как ВРП на душу населения, далеко не всегда приносит желаемый результат. Можно использовать применяющийся в международной статистике так называемый индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП), синтезирующий показатели дохода (исчисляемого ВВП), долголетия (то есть: ожидаемой продолжительности жизни) и интегрального показателя образования (имеется в виду грамотность и охват образованием лиц в возрасте 6-23 года). В имеющейся литературе (Н. Зубаревич, 2003) справедливо отмечается, что для исчисления дохода для регионов РФ необходима адаптация методики расчета путем: 1) разделения нераспределяемой части ВВП по субъектам на пропорциональной основе; 2) введения для ВРП поправочного коэффициента, расчитываемого как отношение среднероссийского прожиточного минимума к региональному (для учета разницы в стоимости жизни внутри страны) и 3) пересчета данных в долларовом эквиваленте по паритету покупательной способности.

В работе делается вывод, что в специфических условиях республик СК подобная адаптация методики не ведет к повышению ее эффективности. Выполненные автором подсчеты индекса развития человеческого потенциала по республикам СК в сравнении с другими регионами Федерации и проведенные экспертные обследования показали, что главные искажения и завышено «оптимистические» представления об индексе потенциала связаны с недоучетом объемов перераспределения в сфере теневой экономики, а также с неоправданно завышающим общий индекс ИРЧП показателем долголетия в горских республиках. В этой связи вполне логично можно ограничиться подсчетом индекса качества жизни, взяв за основу уровень регионального дохода и введя поправочный коэффициент на степень развития теневого сектора. Разумеется, степень доверия к подобному индексу также не будет слишком высокой, однако она будет все равно выше, чем при исчислении ИРЧП. В работе показана различная степень асимметрии исследуемых субъектов в зависимости от избранных критериев.

В работе сделана попытка также рассчитать индикаторы региональной асимметрии с учетом различных показателей для Северного Кавказа за 2002 г. (табл. 2) по методике А. Беденкова (1998). Однако, степень наглядности рас-

считанных индикаторов, несмотря на их сравнительно высокую точность, невысока Они предоставляют хорошую возможность проводить различные сопоставления, в том числе - в разрезе крупных экономических регионов и федеральных округов РФ.

Существенный интерес представляют данные о месте северокавказских республик в общероссийском инвестиционном пространстве. Официальные данные об инвестиционной привлекательности российских регионов содержит неутешительные данные, относящиеся к северокавказским республикам Северокавказские республики предстают перед инвесторами как регионы с крайне невысоким инвестиционным потенциалом и, в лучшем случае, умеренным риском, а в худшем - экстремальным. Их места в рейтинговом распределении - рядом с такими субъектами Федерации как Таймырский, Корякский, Чукотский, Бурятский и Агинский Бурятский АО, а также Магаданская и Камчатская области.

Табл. 2

Индикаторы региональной асимметрии с учетом различных показателей для Северного Кавказа* за 2002 г.

Индикаторы асимметрии ВРПна душу населения Уровень зарегистрированной безработицы Индекс физического объема промышленного производства (в % к 1990 г.)

Размах асимметрии 4,7 6,7 4,9

Рассеивание регионов, % 1,8 7,8 4,3

Вариации регионов, % 72 9,4 12,8

Экцесс рассеивания 1,561 1989 1866

Индекс локализации 0, 992 0,893 0,791

"Без учета Чеченской Республики

(Размах асимметрии, характеризует ее через отношение максимального к минимальному значению показателя по регионам; рассеивание регионов отражает среднее значение показателя по субъектам; вариация регионов является аналогом коэффициента вариации математической статистики, окцессрассеивания принимает значение больше 1, если половина регионов с меньшими значениями показателя более близки между собой по этому показателю, чем другая половину регионов, индекс локализации отражает «масштабность» тех регионов, которые формируют группус меньшими и группус большими значениями того или иного показателя).

Инвестиционная привлекательность регионов определяется с помощью двух основных критериев' инвестиционного потенциала и инвестиционного риска. Первый из них - инвестиционный потенциал - учитывает основные макроэкономические характеристики, такие как насыщенность территории факторами производства, потребительский спрос населения и др. Наиболее обеспеченная

инвестиционным потенциалом Республика Дагестан имеет лишь 52-й ранг среди российских регионов, в то время как Кабардино-Балкария - 67, Адыгея - 72, Карачаево-Черкессия - 76, Ингушетия - 77, Чечня - 79. При анализе рангов составляющих инвестиционного потенциала по Дагестану - крупнейшей республике Северного Кавказа бросается в глаза то обстоятельство, что по величине половины частных потенциалов он входит в первую половину субъектов, однако более чем скромные ранги производственного и инновационного потенциалов резко уменьшают его совокупный инвестиционный потенциал.

Второй критерий инвестиционной привлекательности регионов - величина инвестиционного риска, показывающая вероятность потери инвестиций и дохода от них. Ситуация в республиках с инвестиционным риском еще более худшая, чем с инвестиционным потенциалом. Ни в одной из них средневзвешенный индекс риска не является меньшим среднероссийского (равного единице), а в Чеченской Республике он вообще «зашкаливает». Лишь Республика Адыгея по своему рангу инвестиционного риска находится в середине списка субъектов Федерации, а Дагестан, Карачаево-Черкессия, Ингушетия и Чечня занимают места в последнем десятке. (Нередко высказываемое утверждение о том, что «риск - во многом результат деятельности администраций», нуждается в уточнении. Значительное увеличение инвестиционного риска происходит именно в пограничных регионах РФ, а северокавказские республики являются пограничными, через которые осуществляется транзит оружия, наркотиков и боевиков. Это обстоятельство (не говоря уже о многолетних событиях в Чечне) вряд ли правомерно считать результатом деятельности местных администраций - это результат деятельности законодательных, исполнительных, правовых и других органов Российской Федерации в целом.

Таким образом, изучение данных о месте северокавказских республик на общероссийском инвестиционном фоне в последние годы показывает, что они, к сожалению, занимают либо «посредственные», либо худшие места при ранжировании всех субъектов РФ (рис. 2). Причины подобной ситуации кроются в глубочайшем экономическом кризисе в регионе, сильной изношенности производственного оборудования, недостаточно высоком- минерально-сырьевом потенциале и естественным образом связаны с последствиями чеченской трагедии и наличием «неспокойной» южной границы.

4. Развитие российского бюджетного федерализма в условиях рынка все в большей мере обнаруживает черты кооперативной модели, несмотря на ее очевидные недостатки (рутинность процесса перераспределения, зави-

симость местных администраций от федерального центра и т. п.). В нынешних условиях укрепления российской государственности и федеративных отношений использование кооперативной (а не конкурентной) модели не имеет альтернативы в значительной степени из-за колоссальной роли именно географических факторов (обширности территории, экстремальных климатических условий во многих регионах, полиэтничности населения и т. д.). Одним из аргументов автора в пользу кооперативной модели БФ является конкретный опыт бюджетных отношений республик Северного Кавказа.

В истории формирования межбюджетных отношений в постсоветской РФ боле или менее четко выделяются четыре этапа:

I этап (1992-1993 гг.) ассоциируется с временем так называемого «переговорного федерализма», когда фактическим с каждым субъектом в отдельности вынужденно заключались соглашения о нормативах «расщепления» налоговых поступлений и обговаривались масштабы финансовой помощи из Центра;

// этап (1994-1998 гг.) отражает результаты реформирования системы БФ, вследствие которого были унифицированы пропорции распределения налоговых поступлений между федеральным бюджетом и региональными, а также использована формула расчета выравнивающих трансфертов из созданного Фонда финансовой поддержки регионов (ФФПР). Поскольку предложенная формула базировалась не на учете налогового потенциала и бюджетных потребностей субъектов (она основывалась на фактических бюджетных поступлениях и фактических расходах за минувшие годы), она постепенно изжила себя;

/// этап (1999-2000 гг.) связывается с очередным реформированием системы БФ РФ, в соответствии с которым трансферты из ФФПР стали в значительной мере зависеть от бюджетной обеспеченности в сравнении со среднероссийским уровнем. В свою очередь бюджетная зависимость стала исчисляться на основе индексов налогового потенциала (ИНП) и индексов бюджетных расходов (ИБР). Использование этих индексов следует считать важным шагом в совершенствовании бюджетного федерализма. Первый из них рассчитывается как среднедушевой валовой региональный продукт (ВРП), с корректировкой на отраслевую структуру производства. Что касается второго индекса, то он исчисляется как стоимость предоставления государственных услуг в регионе (стоимость корзины товаров, составляющих прожиточный минимум, стоимость топлива, электроэнергии и т. д.) с соответствующими поправками на природно-климатические условия, демографическую структуру населения, долю горожан, степень развития инфраструктуры и другие местные факторы.

Рис. 2. Республики Северного Кавказа: атрибуты диссоциативного (дезинтегративного) федерализма

Мэтап (2001 г -по настоящее время) хотя и не характеризуется явными «реформистскими тенденциями», но отличается заметным увеличением доли федерального правительства в консолидированном бюджете - особенно в доходах. Соответственно, заметно возросла доля финансовой помощи из федерального бюджета в доходах региональных бюджетов. Налоговые доходы региональных бюджетов все в большей мере контролируются Центром, хотя бы потому, что аккумулируются они в основном за счет налогов, ставка и база которых определяются федеральными властями.

Эти очевидные факты говорят в пользу укрепления именно кооперативного типа БФ. В этом нет никакой «трагедии» для российского государства. Географические условия во многом детерминируют тип экономического федерализма: построение конкурентной модели (с высокой степенью децентрализации управления, финансовой независимостью региональных властей и т. д) в стране, где имеются огромные необжитые пространства, наблюдаются большие диспропорции в уровне развития субъектов Федерации, где многие регионы (в частности, северокавказские республики, а также северные регионы) не выдерживают испытания рынком - способно привести к дезинтеграции единого экономического пространства и, в конечном счете, к «конфедерализации» страны

5. Стереотипным недостатком работ, посвященных вопросам теории и практики сближения и «выравнивания» уровней развития российских регионов является смешение двух понятий: бюджетное выравнивание и создание условий для социально-экономического развития регионов Направляемые дотационным регионам Северного Кавказа трансферты и субвенции расходуются на самые неотложные нужды (в том числе - на оплату труда лиц, занятых в бюджетной сфере). В этих условиях заниматься вопросами реструктуризации экономики и усиления ее потенциала для реализации тезиса «об устранении асимметрии» социально-экономического развития регионов не представляется возможным

Понятное внимание географов привлекают вопросы, связанные с горизонтальным сбалансированием бюджетного федерализма. Если под вертикальным сбалансированием понимается обеспечение условий, при которых бюджетные доходы соответствую полномочиям по расходам каждого властного уровня, то горизонтальное выравнивание толкуется по-разному. В соответствии с первым толкованием - «техническим», термин «горизонтальное выравнивание» выражает процесс сглаживания несоответствий налогового потенциала отдельных территориальных бюджетов их полномочиям по расходам на соответствующих суб-

национальных уровнях. Второе толкование имеет более глубокое сущностное содержание. Оно ассоциируется с выравниванием в соответствии с принципом справедливости, имеющим отношение к неравному отношению государства к равным по несению налогового бремени налогоплательщикам (О. Богачева, 1995). Действительно, второй подход, иллюстрирующий реализацию права каждого гражданина независимо от места его проживания на равный доступ к социальным услугам при равном участии в формировании налоговых доходов бюджетной системы, наполнен более глубоким «гуманистическим» смыслом и является подлинно географическим по своей природе. Но и первый подход - «технический» по сути своей также может быть назван географическим, поскольку прямо связан с пространственным механизмом сглаживания несоответствий налогового потенциала отдельных территорий.

Можно предположить, что в «далеком» обозримом будущем большинство регионов РФ все-таки сблизится со средними показателями развития. Министерство экономического развития и торговли прогнозирует усиление территориальной дифференциации по финансовым составляющим. Предполагается, что не только отставшие в развитии регионы будут увеличивать темпы развития экономики, но и регионы-лидеры; что поляризация развития проявится как на макроуровне (согласно нерациональной структуре пространственного освоения России), так и на внутрирегиональном уровне (например, в рамках федеральных округов, региональных экономических ассоциаций или экономических районов).

Разрыв по уровню экономического и финансового положения между северокавказскими республиками и подавляющим большинством субъектов Федерации, расположенных в Европейской части страны, достиг в 90-е годы критического уровня. Коль скоро народы РФ решили жить в едином государстве, федеральный Центр обязан заботиться об устранении резких дисбалансов между регионами, по крайней мере, в уровнях социальной защищенности населения, иначе «преуспевающие» регионы в будущем обречены «на стагнацию».

Кризисные явления в той или иной мере в 90-е гг. охватили практически все регионы страны. Но важно видеть специфические, подчас «патологические» особенности формирования местных региональных рыночных моделей на фоне общефедеральных тенденций. Так, если в подавляющем большинстве субъектов в 90-е гг. имело место сравнительно быстрое уменьшение роли государства. в регулировании экономических процессов, то в республиках процесс «ухода» государства из экономики осуществлялся крайне «неохотно», болезненно, нередко под нажимом федерального Центра; если в целом по стране процесс при-

ватизации шел достаточно интенсивно, то в республиках от отличался гораздо более низкими темпами; если спад производства в промышленности и сельском хозяйстве в целом по стране исчислялся двукратной или трехкратной величиной, то здесь произошло катастрофическое падение объемов в структурообразующих отраслях промышленности и главных отраслях аграрного сектора; если в России имело место обострение проблем в развитии транспортной инфраструктуры, то на Северном Кавказе наблюдался разрыв коммуникаций и транспортная блокада Дагестана, Чечни, Ингушетии; если в стране происходило активное развитие финансово-банковского сектора, то в республиках имел место вялый процесс формирования банковской системы и инфраструктуры.

Этот перечень сравнительных параметров формирования региональных экономик Северного Кавказа можно значительно расширить. Можно, например, вспомнить о критической ситуации на южных границах республик в связи с вооруженным конфликтом в Чечне, о почти полном разрыве межрегиональных экономических связей, о критическом уровне падения (а не просто резкого снижения) прожиточного уровня и т. д.

В подобной обстановке «бесконечные призывы» к совершенствованию бюджетного федерализма и бюджетному выравниванию в стране вряд ли могут разрешить ситуацию. Можно дотировать субъекты региона сколь угодно долго, но создать условия для их экономического рывка трансферты и субвенции просто не в состоянии, так как они направлены на удовлетворение самых неотложных нужд. По нашему мнению, необходимо вернуться к незаслуженно забытой идее создания фонда регионального развития, средства которого направлялись бы на инвестиционные нужды, в том числе на развитие инфраструктуры и стимулирование производственного строительства в слаборазвитых районах. Предполагается, что финансовые средства для этого фонда могли бы формироваться «за счет территориальной ренты, которая образуется в высокоразвитых районах и, прежде всего, в крупных городах. Эти территории обладают исключительными условиями для развития производства, банковской сферы, страховой деятельности, торговли.

На обывательском уровне подобное предложение вряд ли встретит соответствующее понимание и благожелательный отклик (дескать, «подобное изы-мание средств в российской экономической истории уже было, и ничего хорошего кроме обнищания Центральной России оно не принесло»). Однако образование фонда регионального развития необходимо для всех без исключения слабо-

развитых регионов Федерации, а не только северокавказских, с тем чтобы создать стартовые условия для развития экономики таких регионов

6 В специфических условиях большинства республик Северного Кавказа один из важнейших принципов федерализма на Западе - принцип субсидиарно-сти (главный смысл которого в том, что любое полномочие должно быть спущено на тот уровень, где оно максимально приближено к потребителю, т в на уровень МСУ) в настоящее время вряд ли может быть реализован в полной мере, в частности без резкого усиления контрольно-ревизионных функций как федерального Центра, так и государственной власти субъектов Федерации, из-за «критически» слабой эффективности органов местного самоуправления

Несогласованность, нескоординированность реформы федеративных отношений и реформы местного самоуправления в специфических условиях национальных республик Северного Кавказа имело своим следствием в 90-е гг ярко выраженную эрозию федералистских устоев Строительство федеративных отношений должно отвечать, во-первых, общему характеру национальной государственности и характеру субъектов их реализующих, во-вторых, оно обязано соответствовать общему темпу продвижения реформ Принятый в 1995 г. закон о Местном самоуправлении, обусловленный в значительной степени необходимостью «срочного» вступления РФ в Совет Европы, слабо учитывал особенности российского федерализма, игнорировал региональное разнообразие и фактически «не вписался» в контекст осуществлявшихся реформ Политическая .культура как федеральных, так и региональных элит оставалась (и остается, добавим) по преимуществу централистской, только в разных территориальных масштабах

Оценивая современное состояние МСУ в РФ в целом, следует отметить нахождение его в начальной стадии развития и низкий уровень его эффективности, что обусловлено следующими основными причинами а) очевидным запаздыванием реформы местного самоуправления, б) низким уровнем его научного и методического обеспечения (отсутствие целостной теории МСУ, разработанных концепций и программ развития городских и сельских поселений и т п), в) слабой законодательной базой МСУ, несовершенством основополагающих законов развития системы МСУ), г) недостаточным использованием опыта прошлого и настоящего, отечественного и зарубежного).

С одной стороны, местное самоуправление ~ власть, действительно, обособленная, что подтверждается статьей 12 Конституции РФ («Местное само-

управление в пределах своих полномочий самостоятельно. Органы местного самоуправления не входят в систему государственной власти»). С другой - возможности местных органов власти большинства республик реально влиять на региональное развитие лимитируется как раз нищенскими местными бюджетами,- поскольку политическая самостоятельность местного самоуправления не равнозначна экономической. Анализ налоговой базы административных районов республик региона показывает, что их экономические возможности пока крайне ограничены. Из более чем 40 низовых административных районов Дагестана (без городских поселений) РД лишь в двух (Карабудахкентский и Дербентский) налоговые поступления до последнего времени превышали 10 млн. рублей, в то время как в восьми (Агульский, Ахвахский, Гумбетовский, Кулинский, Лакский, Рутульский, Цунтинский и Докузпаринский) - не достигали даже 1 млн Становится очевидным, что для более широкого, чем прежде участия органов местного самоуправления в процессах региональной стабилизации нужны ресурсы - финансовые, материальные и др.

Наибольший эффект МСУ в поселениях исследуемого региона может быть достигнут на основе комплексного социально-экономического, политического, географического и экологического подхода к оценке территорий муниципальных образований. Особую важную роль отметим географических условий, физико-географических, экономико-географических, топологических.

Возвращаясь к принципу субсидиарности в развитии федерализма, отметим, что в бюджетном смысле данный принцип означает, что каждый нижележащий уровень управления имеет достаточные ресурсы для исполнения своих полномочий. Местному самоуправлению большинства субъектов Федерации явно не хватает средств для исполнения своих обязанностей по закону. Но совершенно уникальная ситуация сложилась в Дагестане, Ингушетии и других республиках Юга России, где практические все муниципальные образования несостоятельны (если это происходит с промышленными предприятиями, они объявляются банкротами). С одной стороны, законопроекты об организации госвласти в регионах и местном самоуправлении - шаг к укреплению российской государственности, так как бюджетно-финансовая несостоятельность местного самоуправления создает серьезный вызов всей системе государственного управления и государственной безопасности РФ. С другой - принятие и реализация законопроектов, связанных с реорганизацией МСУ, означает значительную децентрализацию власти в стране.

В условиях распространения диссоциативных форм федерализма в субъектах исследуемого региона искусственное «провоцирование» процессов децентрализации власти без задействования компенсационных механизмов (как минимум - контрольно-ревизионных функций государства) способно дестабилизировать социально-экономическую обстановку и вызвать массовое недовольство населения.

До последнего времени существование за счет ежегодно меняющихся нормативов отчислений от федеральных налогов крайне негативно сказывалось на стремлении местных властей к собственному экономическому развитию (дескать, все равно ничего от них не зависит). Поправки в Бюджетный и Налоговый кодексы и определение собственной доходной базы муниципалитетов (акцизы на ГСМ, земельный налог, налоги на доходы физических лиц и т. д), за счет которой и должна финансироваться часть возложенных на них полномочий должны по идее создать стимулы к собственному развитию. Однако в условиях крайне низкой финансовой и правовой дисциплины в некоторых субъектах региона (достаточно упоминания о неоднократно разворовывавшихся финансовых средствах, выделявшихся на восстановление мирной жизни в Чечне), «одномоментное» создание собственной доходной базы муниципальных образований без проведения соответствующих профилактических мероприятий способно лишь скомпрометировать законопроекты о реорганизации МСУ в регионе.

'В последние годы среди основных направлений оказания финансовой поддержки северокавказским субъектам Федерации (впрочем, как и всем остальным) можно выделить следующие. Во-первых; - это поддержка через фонд финансовой поддержки субъектов Российской Федерации с помощью дотаций, субвенций и т. д. Надо сказать, что этот канал, в отличие от остальных, является по-настоящему действенным. Во-вторых, - это финансирование базовых отраслей экономики по линии министерств и ведомств. Этот канал оказания финансовой помощи в условиях экономического хаоса 90-х годов в условиях северокавказских республик был мало эффективен, поскольку «базовых» отраслей здесь, по мнению федерального Центра, практически не осталось. Третье направление оказания финансовой помощи связано с реализацией программ, направленных на социально-экономическое развитие субъектов Российской Федерации. К сожалению, таких программ федерального значения в северокавказских республиках практически нет. Одна из таких программ - Федеральная целевая Программа социально-экономического развития Республики Дагестан на период 1999-2001 годы, главной задачей которой было «максимальное достижение

бюджетного самофинансирования» Республики. Она включала в себя целый комплекс мероприятий, направленных на увеличение потенциала развития, реконструкцию и модернизацию промышленности, развитие виноградарства и виноделия, рыбных промыслов и т. п. В результате практически ни один вопрос, связанный с развитие производственной сферы и привлечением инвестиций в Республику не был решен. И, наконец, в-четвертых - это выделение средств из федерального бюджета на возвратной основе (бюджетные ссуды и кредиты, выдача гарантий Правительства РФ под кредитование социальной сферы и т. д.).

Социально-экономическое развитие регионов России во многом определяется сегодня состоянием и эффективностью работы налоговой системы, ее адекватностью итогам и перспективным задачам реформирования российской экономики. Изучение функционального механизма налоговой системы - это задача экономической науки, но не только. Значение интенсивно формирующегося направления теоретической и прикладной географии - географии налогообложения определяется необходимостью изучения территориальной организации общероссийской системы налогообложения, всей совокупности факторов, влияющих на формирование налоговой базы и налогового потенциала регионов.

В специальной литературе научная экспликация географии налогообложения связана с анализом: а) региональных (территориальных) объектов налогообложения; б) региональной налоговой базы; в) налоговой нагрузки регионов; и г) налогового потенциала регионов. Однако отнесение к исключительной прерогативе экономико-географической науки изучение лишь региональных объектов налогообложения вряд ли можно считать правомерным. Если даже региональная налоговая база представляет собой лишь стоимостную, физическую характеристику объекта налогообложения, то исследование специфики региональных объектов налогообложения трудно вести без учета стоимостных аспектов налогообложения, равно как и без характеристики налоговой нагрузки регионов. Логичнее, на наш взгляд, считать все вышеприведенные понятия комплексными, определяемыми всей совокупностью социально-экономических, финансовых и политических региональных факторов, федеральным и региональным налоговым законодательством, особенностями исторически сложившейся региональной системы налогообложения и т. д.

7. В условиях национальных республик Северного Кавказа (прежде всего, Дагестана, Карачаево-Черкессии, Кабардино-Балкарии и Чечни) в качестве специфического критерия выделения трансфертов для межбюджетного выравнивания логично рассматривать категорию «горные территории». Поми-

мо использовавшихся до последнего времени коэффициентов удорожания строительных работ в СНИПах и нормативов расхода топлива, следует оценивать степень влияния фактора «горности» на все сегменты экономики республик и образ жизни горцев с учетом лимитирующих факторов хозяйственной деятельности (в том числе ограничение числа отраслей и снижение эффективности производства) и дефицита доходной части бюджетов"

Существует целый ряд убедительных доводов в пользу выделения горных территорий как специальных единиц межбюджетного регулирования. Не только на экономической эффективности производства, но и на «кошельке» жителей сказываются факторы, связанные с повышенным расходом горючего (и физических сил), с высокой себестоимостью промышленного и гражданского строительства из-за инженерно-геологических условий и т. п. При этом никаким правительственным декретом нельзя выселить людей из тех горных территорий, где жили их предки, где создавались вековые традиции их национальной культуры и быта. Конечно, при этом следует учитывать лишь те факторы, которые могут реально влиять на межбюджетные потоки, так как имеется много иных отличительных особенностей горных территорий, прямо не сказывающихся на удорожании социально-экономического развития — специализация сельского хозяйства, доля пашни в сельхозугодиях и т. д

Взять лишь специфические особенности технической эксплуатации транспорта в горных условиях: использование транспортных средств повышенной проходимости увеличивает транспортные расходы на 10 %; расход ГСМ на уже на высоте 500-1500 м возрастает на 5%, на 1500-2000 м - на 10%, на 2000-3000 м - на 15% относительно норм равнинных территорий; затраты на техническое оборудование и текущий ремонт увеличиваются на 10%, расход систем рулевого управления, тормозных систем и шин увеличивает затраты на 5-15%; скорость движения в горах ограничивается до среднетехнической - 30 км/ч (В. Бабурин и др, 2003).. Если к этому добавить сильно возрастающие в весенне-летний и осенний периоды затраты на содержание дорог, то необходимость учета фактора «горности» при совершенствовании бюджетного федерализма становится вполне очевидной.

Весьма показательны данные о численности безработных, зарегистрированных в службах занятости, в разрезе низовых административных районов Дагестана по состоянию на 01.01. 2003 г. Наиболее высоки показатели численности безработных зафиксированы в Гумбетовском - 28,6%, Ахтынском - 28,3%, Курахском - 25.5%, Хивском - 24,3%, Казбековском - 21,6%, Кулинском - 21,2%,

Гергебельском - 21,0% и Сулейман-Стальском - 20,1% районах, т.е. преимущественно в периферийных, сельских образованиях, расположенных в горной части республики и подвергшихся наиболее глубокому экономическому спаду.

8. Республика Дагестан - во многом уникальной геополитической, политико-административной, этнокультурной и экономической территории РФ «предначертано» выполнить функции важнейшего звена, связывающего Россию со странами Закавказья, Центральной Азии, Среднего Востока. Один из ключевых субъектов, Дагестан уже сегодня выполняет целый ряд общегосударственных задач, от реализации которых зависит экономическая безопасность страны, степень вовлечения его в мирохозяйственные связи. Эти задачи связаны, прежде всего: а) с внешнеэкономическими функциями Дагестана, состоящими в транспортном и таможенном обслуживании внешнеэкономических операций; б) транзитными функциями (в том числе нефтепровод-ными); в) специфическими функциями охраны наиболее «неспокойной» государственной границы (включая акваторию Каспия), где имеет место наиболее высокий удельный вес приграничных территорий на Северном Кавказе; г) задачей создания условий для привлечения в Россию капитала и передовых технологий через территорию Дагестана. В связи с этим, а также горным рельефом уместна постановка вопроса об особом месте Республики в системе политического и бюджетного федерализма страны.

В экономическом отношении Республика характеризуется острейшими экономическими, бюджетно-финансовыми, социальными проблемами. Вследствие сложившихся здесь в 90-е гг. экстремальных условий она оказалась в положении одного из наиболее высокодотационных субъектов РФ. Экономическая специфика исследуемого региона обусловлена:

- колоссальным для республики экономическим ущербом,- нанесенным Чеченской войной и длительной транспортной и энергетической блокадой;

- фактическим закрытием в 90-е гг. государственной границы с Грузией и Азербайджаном, что способствовало разрыву традиционных экономических связей «периферийной» республики и появлению проблемы разделенных народов (прежде всего - лезгин);

- приемом и обустройством многих тысяч семей беженцев из территорий бывшего Союза, а также представителей территориально реабилитированных народов и др.;

- необходимостью крупных затрат на увеличение и укрепление силовых органов в республике, граничащей с несколькими государствами, а также с нестабильной Чечней,

- критическим объемом трудоизбыточного населения и безработицей, превысившей пороговые значения экономической безопасности,

- неблагоприятной отраслевой структурой местной экономики (огромный перекос ВПК, практически свернувшего свою деятельность из-за отсутствия заказов и спроса на данную продукцию), «разорванностью» производственного конвейера (утрата межрегиональных и межотраслевых кооперационных связей);

- ориентацией индустриального сектора во многом на привозное сырье, что в новых хозяйственных условиях привело к резкому повышению транспортных издержек;

- дефицитом традиционных энергоносителей (нефти, газа, угля);

- подъемом уровня Каспия в 90-е гг. и необходимостью колоссальных затрат на ликвидацию его последствий (изъятие из сельскохозяйственного оборота земель, разрушение производственных и бытовых зданий, выведение из строя системы канализации гг. Махачкалы, Каспийска, Дербента и многих поселков т. д);

Среди локальных причин беспрецедентного спада экономики Дагестана в 90-е гг. чаще всего указывались: 1) дефицит инвестиций; 2) незавершенность институциональных преобразований (псевдорынок); 3) нексмплексность развития экономики; 4) дискриминация центром окраины; 5) экономическая «блокада республики» из-за ее местоположения в связи с чеченским кризисом; 6) неадекватный региональным условиям механизм управления; 7) недостатки кругооборота составляющих экономики региона. Из-за малоубедительности приводимых аргументов выделение некоторых из этих причин нам представляется достаточно поверхностным. Так, зависимость между ростом инвестиций и ростом ВРП вовсе не подчиняется некоей строгой закономерности, тем более что инвестиции в производственную сферу региона иммобилизуются в непроизводственную сферу и трансформируются в другие формы ликзидных ресурсов. Аналогичное замечание можно отнести и к зависимостям «скорость преобразований»-«эф-фективность преобразований», «некомплексность экономики»-«эффективность преобразований». В последнем случае некомплексность меньше влияет на эффективность, чем абсолютная недоразвитость отраслей-лидеров мировой экономики (прежде всего, высокотехнологичных отраслей) и т. п.

До начала рыночных реформ Дагестан являлся самодостаточным регионом. Это обстоятельство отчасти свидетельствует о том, что рыночная политика правительства Гайдара вошла в противоречие с объективными тенденциями развития этого уникального региона, слабо учитывала его специфические особенности,- вследствие чего уже на второй год активных реформ (1993 г.) ранее бездефицитный бюджет Республики оказался обеспеченным собственными доходами лишь на 15%. Бюджетный «провал» объяснялся двумя группами причин, связанными, во-первых, с необходимостью решения РД ряда общегосударственных задач, и, во-вторых, с непродуманностью самого механизма реформирования. Первая группа причин ассоциировалась с: затратами на увеличение и укрепление силовых органов в республике, граничащей фактически с пятью государствами; завершением строительства Ирганайской ГЭС (переселение людей, затопление садов); приемом и обустройством многих тысяч семей беженцев из территорий бывшего Союза; переселением и обустройством многочисленных людей - представителей территориально реабилитированных народов; проблемами Каспия (отселение людей с затопленных территорий, защита заводов, реконструкция порта и др.). Вторая группа причин представляла собой по сути дела «региональную реакцию» на мало продуманные рыночные преобразования Центра: местный аграрный сектор (потенциально сильный и являвшийся базовой отраслью) превратился в результате либерализации цен в недееспособный сектор. Из-за ценовых диспаритетов произошло фактическое изъятие средств из аграрного сектора, что обострило проблемы не только его воспроизводства, но и поставило вопрос о «выживании»; индустриальный сектор во многом был ориентирован на привозное сырье, что в новых хозяйственных условиях привело к резкому повышению транспортных издержек; образовалась сложная миграционная ситуация; произошло нарушение транспортных связей республики; имело место обвальное падение межрегионального обмена из-за военных действий в соседней республике.

В настоящее время Республика едва «сводит концы с концами» благодаря вливаниям из федерального бюджета. Разведанные и эксплуатируемые природные ресурсы имеют главным образом местное и региональное значение. Дагестан не располагает стратегически значимыми запасами сырьевых ресурсов, чтобы можно было рассчитывать на решение первоочередных инвестиционных проблем за счет поставок на рынок этих ресурсов. Между тем, по нашим расчетам, в целях ликвидации последствий социально-экономического кризиса и для достижения необходимых среднегодовых темпов роста ВРП на ближайшие годы

(как минимум 17% ежегодно) необходимо «осваивать» каждый год не менее 10 млрд. рублей при нынешнем объеме инвестиций - около 3 млрд.

Инвестиционная привлекательность республики еще не достигла такого уровня, чтобы можно было надеяться на привлечение в ближайшие годы в реальный сектор экономики значительных негосударственных инвестиций, как российских, так и зарубежных. Не в состоянии обеспечить вышеупомянутые объемы инвестиций ни Федеральный центр, ни тем более республика. В этих условиях речь может идти, прежде всего, об интенсификации собственных экономических резервов.

Во-первых, РД сохраняет свой научно-технический потенциал и достаточно высококвалифицированные кадры в различных отраслях хозяйства. Во-вторых, республика обладает солидными фондами в базовых отраслях промышленности, и, прежде всего, в машиностроении (электроника, приборостроение и др.). где увеличение загрузки мощностей способно дать существенную прибавку к ВРП. В третьих, несмотря на то, что местные природные ресурсы имеют в основном региональное значение, они на современном этапе способны поддержать рост многоотраслевой экономики и обеспечить относительную энергетическую и сырьевую независимость при их системной эксплуатации. Топливно-энергетический комплекс находится в состоянии стагнации, что в известной мере - результат истощения разрабатываемых месторождений нефти (а также малых объемов инвестиций в развитие отрасли). Однако если обеспечить дополнительные инвестиции з добычу углеводородного сырья, то добычу нефти можно заметно увеличить и добиться прироста ВРП, по крайней мере, на 20%.

В-четвертых, регион обладает хорошо адаптированными к местным природным (особенно-климатическим) условиям отраслями сельскохозяйственного производства - отгонным животноводством, виноградарством, садоводством, полеводством. Несмотря на кризисное состояние аграрного сектора, РД все еще занимает ведущие позиции по овцеводству и виноградарству в северокавказском регионе. Экономическое оживление и повышение эффективности в аграрном секторе прямо связаны со структурной перестройкой всего сельского хозяйства, внедрением новых форм собственности и организации труда. Интенсификация сельского хозяйства должна быть увязана с созданием высокотехнологических предприятий пищевой и легкой промышленности по переработке сельскохозяйственного сырья, с формированием принципиально новых АПК, структурированных на основе рыночных отношений с учетом специфики трудоизбыточного региона.

Вместе с тем, цели и задачи региональной политики отдельного субъекта РФ, каким является РД, существенно отличаются от общих экономических задач, стоящих перед регионом. Речь идет об:

- обеспечении экономических, социальных, правовых и организационных основ федерализма в отдельно взятом субъекте Федерации, отличающемся ярко выраженной полиэтничностью;

- относительном выравнивании условий социально-экономического развития низовых административно-территориальных районов республики;

- приоритетном развитии территорий, имеющих особо важное значение для региона с точки зрения роста ВРП и устранения социально-экономических диспропорций;

- интенсивном развитии местных природных ресурсов, в первую очередь -агроклиматических, углеводородных и гидроэнергетических;

- экологизации регионального природопользования и т д

В рамках Федеральной целевой программы социально-эконо-мического развития республики Дагестан (утвержденной во исполнение постановления Правительства РФ от 10. 09.1997 г. № 1151 постановлением Правительством РФ от 12. 09. 1998 г. № 931) были разработаны республиканские программа «Горы», «Юг», «Север», «Переселенческая». С учетом очевидной географической специфики внутренних территорий, «скрывающихся» за первыми тремя названиями, а также содержания четвертой программы, связанной с массовыми потоками переселенцев, правительство республики разработало комплекс мероприятий, направленных на увеличение экономического потенциала Республики и ее отдельных районов, рациональное освоение природных ресурсов, реконструкцию и модернизацию промышленных предприятий, поддержку традиционных сельскохозяйственных отраслей (виноградарство и виноделие, животноводство, рыбные промыслы), решение транспортно-коммуникационных задач, развитие связи, социальной сферы и т. д. (Заметим, что вышеупомянутые республиканские программы вовсе не охватывают все территорию РД - вне их поля зрения оказались предгорные, плоскостные районы и города, обладающие своей спецификой).

Адаптационные перспективы реформирования экономики Дагестана связываются с действием, так называемых, компенсационных механизмов, подразделяемых на пассивные и активные. Саморегулирующие пассивные компенсационные механизмы, представляющие собой естественную (не планируемую -поэтому пассивную) реакцию местного населения и субъектов хозяйствования

. .»,'•> ЛЬНА* иииЛМОТЕКА

0} К» №

на изменившуюся обстановку, ассоциируются с: а) перераспределением трудовой ориентации населения; б) натурализацией потребления; в) «теневой» занятостью», г) развитием новых секторов экономики; д) межотраслевым перераспределением экономической активности; е) реструктуризацией производства; ж) использованием накоплений для обеспечения экономического роста.

Среди компенсаторных механизмов, действительно сыгравших исключительно важную роль в 90-е годы - натурализация потребления и «теневая» экономика В первом случае речь идет о массовом вынужденном увлечении населения (прежде всего - городского) личными подсобными хозяйствами, дачными и садовыми участками с целью обеспечения своих потребностей в сельскохозяйственных продуктах. Низкая экономическая эффективность этого компенсаторного механизма оставляет мало надежд на резкое улучшение продовольственной проблемы в республике.

При всей неприемлемости «теневой» экономики как весьма специфического компенсационного механизма, она обеспечила занятость значительной части экономически активного населения региона в то время, когда власти фактически абстрагировались от решения этой важнейшей социальной проблемы. Разумеется, многие жители фактически «выпали» из числа занятых в экономике, поскольку обходились (и все еще обходятся) без оформления каких-либо официальных документов, занимаясь уличной торговлей, дачным строительством и т. п.

Полное преодоление последствий экономического кризиса в республике связывается не с пассивными компенсационными механизмами, а активными' федеральной региональной политикой и социально-экономической политикой региона (т. е. внутрирегиональной политикой республики). Однако рыночно ориентированная региональная политика федерального Центра, резко обновившая механизм и инструменты управления социально-экономическим развитием регионов, находится в стадии становления. Сегодня главным источником импульсов в региональной сфере является система межбюджетных отношений, которая не отличается совершенством. Продолжавшаяся в 90-е гг. практика применения разрозненных и не регламентированных определенными нормами форм перераспределения бюджетных средств (субвенций, дотаций, взаимозачетов и т д) дискредитировала региональную политику Центра.

В 90-е годы, широко пропагандировалась модель социально-экономического развития региона, в основе которой лежала идея придания Дагестану (или части его территории) статуса свободной экономической зоны Сторонники

этой - скорее «эмоциональной», чем научно обоснованной идеи слабо учитывали не только общероссийские реалии, но и специфику «прифронтовой» республики. Данная модель неприемлема хотя бы из-за геополитического положения региона, южные соседи которого (Азербайджан, Иран, Турция и др) находятся в более благоприятных климатических условиях, располагают сходным или более развитым аграрным сектором, гораздо лучше обеспечены минеральным и топливно-энергетическим сырьем. Придание статуса СЭЗ республике и снятие таможенных барьеров могло бы привести к еще большему обострению экономической ситуации (в частности, к окончательной деградации аграрного сектора вследствие массового ввоза более качественной сельскохозяйственной продукции, «вымыванию» из республики по сверхнизким демпинговым ценам местного сырья и полуфабрикатов, новому расцвету «теневой» бизнеса и т. д). Если к этому добавить, что в РФ все еще не принят действенный закон «О свободных экономических зонах», то надежда на то, что превращение республики в СЭЗ автоматически приведет к росту экономической активности, поднимет уровень занятости, обеспечит приток ПИИ и размещение высокотехнологичных производств, - не имеет под собой оснований.

Официальная стратегия социально-экономического развития РД основывается на намерении ее властей и населения укрепить единое экономическое пространство и целостность РФ. Идеология этой модели (которую ее противники называют стратегией «выживания», направленной на «консервацию слабораз-витости») зиждется на следующих постулатах: 1) следует модернизировать в первую очередь те отрасли, которые требуют наименьших затрат и дают скорый экономический эффект; 2) высокая дотационность республики и убыточность многих производственных предприятий предполагают жесткий режим экономии средств и перенос центра тяжести на социальную сферу; 3) ход реформирования экономики региона в значительной степени будет зависеть от хода экономических реформ в стране, при этом государство будет участвовать в финансировании лишь отдельных региональных программ, поддерживать инфраструктуру и социальную сферу; 4) предполагается, что по мере укрепления рыночных механизмов в стране и регионе, а также совершенствования российской законодательной базы и налоговой системы последствия экономического кризиса 90-х гг. будут полностью преодолены и созданы условия для экономического роста.

Несмотря на уязвимость отдельных положений данной модели, она, на наш взгляд, в наибольшей мере отвечает интересам республики. Она нацеливает на углубление экономических реформ: реформирование отношений собст-

венности и создание эффективного класса собственников, завершение приватизации государственного имущества в его денежной «фазе», оказание содействия в развитии малого и среднего бизнеса и т. д. Ее реальность подтверждается, в частности, и тем обстоятельством, что в Республике существуют предприятия, которые могут успешно функционировать на старой материально-технической базе в силу их уникальности и традиционности (например, художественные промыслы), при соответствующей государственной поддержке. Кроме того, имеются быстро окупаемые, высокорентабельные предприятия, на продукцию которых введена государственная монополия

Ключевые положения экономической стратегии РД (по крайней мере, до 2010 г.) в условиях формирующихся рыночных отношений можно кратко сформулировать в следующем виде:

- отраслевая реструктуризация местной экономики в условиях рынка должна исходить из четкой перспективы хозяйственной специализации на соответствующих рынках: местном, региональном, межрегиональном, общероссийском, мировом («устойчивая» специализация возникает лишь на основе перспективных ниш платежеспособного спроса, когда цена регионального производителя плюс издержки по реализации оказываются существенно ниже цен, предлагаемых конкурентами);

- при формировании многоукладной агро-индустриальной экономики РД основное первостепенное внимание следует уделить приоритетным отраслям экономики, с учетом как исторически сложившейся структуры производства, так быстрого оборота капитала при относительно малой капиталоемкости на начальном этапе, рентабельности, высокой технологичности, способности использовать дешевое местное сырье и рабочую силу. К числу таких приоритетных отраслей мы относим: машиностроение (прежде всего, связанное с ВПК), пищевую, легкую, химическую промышленность, агропромышленный комплекс, рекреационную сферу, а также ТЭК и строительную индустрию. К числу «прорывных» инвестиционных проектов следует отнести проект организации выпуска конкурентоспособных консервов и винно-коньячной продукции, проект развития кожевенно-мехового и шерстяного производства, проект развития трикотажного производства, проекты развития Махачкалинского международного морского порта и Махачкалинского международного аэропорта, проекты «Восстановление производства, конверсии и переориентации производства на выпуск конкурентоспособной продукции крупнейших предприятий республики: КЭМЗ, «Дагдизель», «Радиозавод» и др.;

- ключевое значение имеет поддержка малого и среднего предпринимательства в регионе, для чего республиканским властям необходимо улучшать инвестиционно-финансовый климат и организационно-правовые условия для повышения «устойчивости» этого класса собственников, оказывая содействие (посредством налоговых и таможенных послаблений, государственных заказов и т д.) в первую очередь тем из них, которые выпускают на базе новейших технологий конкурентоспособную продукцию и профиль деятельности которых полностью отвечает задачам структурной перестройки и экономического роста региона. Важно также способствовать объединению их в промышленно-финансовые группы для создания единых систем, включающих производственные предприятия, банки, инвестиционные фонды, коммерческие структуры, объекты социального назначения;

- :< числу территориальных приоритетов в развитии республики является горная зона (в наибольшей степени пострадавшая от экономической депрессии, особо уязвимая в экологическом отношении), южная часть республики (высокая безработица, слабо развитая инфраструктура, низкий уровень доходов населения), а также северная зона и города (перспективы связаны с индустриальным развитием).

9. Несмотря на то обстоятельство, что одним из критериев будущей усовершенствованной модели национально-государственного устройства Российской Федерации должен стать пространственный плюрализм и много-укладность жизни (понимаемые как право сосуществования различных способов человеческой жизнедеятельности, которую нельзя силой или ненасильственно сводить к единообразию), недопущение «усеченного» действия Конституции РФ в пределах отдельных субъектов Федерации является гарантом ассоциативного федерализма.

Появившиеся «проекты» создания некоего «горского анклава» на территории горной части Чечни под юрисдикцией как государственных органов РФ, так и ряда международных организаций обнаруживают свою полную несостоятельность. Недопущение «усеченного действия» Конституции в пределах субъекта Федерации вовсе не означает, что субъекты РФ не могут пользоваться различными правами и полномочиями в соответствии с измененной Конституцией. Подобные различия не редки за рубежом: в Индии они оговорены Конституцией, в Испании - закреплены законом, в Канаде они сложились исторически и закреплены судебным толкованием и даже обычаем. Иное дело - о какого рода «усе-

ченном действии» Конституции идет речь, о нарушении каких основополагающих принципов федерализма говорится?

Практика западных стран свидетельствует о том, что никакая конституция не в состоянии предусмотреть все «нюансы» федеративных отношений - для решения сложных правовых коллизий существуют юристы и суды. Попытки Квебека выйти из состава Канады длятся уже сорок лет. Здесь проводятся референдумы по этой проблеме, суды решают вопросы о правомочности проведения референдумов, политики пытаются сформулировать условия компромисса между государственниками и сепаратистами. Но процесс не выходит за рамки «саморегуляции» и судебных процедур. В РФ, в условиях слабости демократии, решение подобных вопросов нередко порождает насилие и ведет к разного рода злоупотреблениям, о чем свидетельствует опыт северокавказских республик, в частности Чечни.

Положения и выводы диссертации отражены в следующих публикациях автора (прежде всего, №№ 1, 27, 28, 29, 39,40, 41,44).

1. Далгатов И. Г. Республики Северного Кавказа в системе российского федерализма. (Монография). Махачкала, изд-во ДНЦ РАН. 2003. (16,5 а. л.).

2. Далгатов И. Г.Политическая география регионов России в условиях реформирования общества. - В сб. «Тезисы докладов конференции по итогам географических исследований в Дагестане» (выпуск 22). - Махачкала, ДНЦ РАН, 1994(0, 2 а. л.)

3. Далгатов И. Г.Сравнительный подход к оценке географического положения республик, краев Северного Кавказа». - В сб.: «Тезисы докладов конференции по итогам географических исследований в Дагестане» (выпуск 22). - Махачкала, ДНЦ РАН, 1994 (0,2 а. л.)

4. Далгатов И. Г. Демографическая динамика автономий Северного Кавказа: долговременные тенденции. - В сб.: «Труды географического общества Дагестана» (выпуск 24). - Махачкала, 1996 (0,4 а. л.).

5. Далгатов И. Г. Массовый исход адыгов в 1861-64 гг. XVIII в. как одна из мрачных страниц этнической истории Северного Кавказа. - В сб.: «Социальные и политико-географические проблемы новой России». СПб, изд-во РГО, 1996 (0,2 а. л.).

6. Далгатов И. Г. Чеченский геополитический узел и географические императивы. - В сб.: «Социальные и политико-географические проблемы новой России». СПб, изд-во РГО, 1996 (0,2 а. л.).

7. Далгатов И. Г. Социально-географические аспекты депортации горских народов Кавказа во время Великой отечественной войны 1941-1945 гг. - В сб.: «История и география Дагестана». - Махачкала, изд-во ДГПУ, 1998. (0,3 а. л).

8. Далгатов И. Г. Об особенностях геополитического положения и этно-конфессиональной структуры населения Дагестана. В сб.: «Вузовская наука и образование на пороге 21 века: проблемы и перспективы». - Махачкала, изд-во ДГПУ, 1998 (0,3 а. л.)

9. Далгатов И. Г. О геополитических перспективах Северокавказских автономий. В сб.: «Образование и наука - основа социально-экономического и духовного развития России». - Махачкала, изд-во ДГПУ, 2000. (0,2 а. л.). (Соавт.: Далгатов А. Г.).

10. Далгатов И: Г. Этногеополитическая ситуация на Северном Кавказе в 90-е годы. - В сб. «Северный Кавказ: география, этнология, геополитика» (сб. трудов преподавателей). Махачкала, изд-во ДГПУ, 2001. (0, 3 а. л.). (Соавт.: Исамутдинов Д. И.).

11. Далгатов И. Г. Взаимосвязь языка и этнической идентификации горских народов Северного Кавказа. - В сб. «Северный Кавказ: география, этнология, геополитика» (сб. трудов преподавателей). Махачкала, изд-во ДГПУ, 2001. (0, 3 а. л). (Соавт.: Исамутдинов И.Х.).

12. Далгатов И. Г. К вопросу о численности мусульман в России // Вестник географического факультета РГПУ им. А. И." Герцена. Вып. 1, 2001. (0,1 а. л.).

13. Далгатов И. Г. Оценка динамических качеств экономики региона (на примере Дагестана).- В сб. «Северный Кавказ: география, этнология, геополитика» (сб. тру-дов преподавателей). Махачкала, изд-во ДГПУ, 2001. (0, 2 а. л.).

14. Далгатов И. Г. Формирование этногеографической структуры горских народов Северного Кавказа. - Сб.: «Северокавказский регион: этнология, экономика, геополитика». СПб, РГПУ им. А. И. Герцена, 2001 (0, 5 а. л.). (Соавт.: Исамутдинов Д. И.).

15. Далгатов И. Г. Природная среда и этническое развитие на Северном Кавказе в свете идей Л. Н. Гумилева. - Сб.: «Северокавказский регион: этнология, экономика, геополитика». СПб, РГПУ им. А. И. Герцена, 2001 (0, 4 а. л.). (Сс-авт.: Гладкий И. Ю., Исамутдинов Д. И).

16. Далгатов И. Г. О миграции русскоязычного населения на Северном Кавказе в 90-е годы. - В сб.: «Северный Кавказ: география, этнология, геополитика» (сб. трудов преподавателей). Махачкала, изд-во ДГПУ, 2001. (0, 3 а. л.). (Соавт.: Исамутдинов И.Х).

17. Далгатов И. Г. Роль конституционных норм в упрочении политического федерализма на Северном Кавказе. - В сб.: «Северный Кавказ: география, этнология, геополитика» (сб. трудов преподавателей). Махачкала, изд-во ДГПУ, 2001. (0,2 а л.).

18. Далгатов И. Г. Сдвиги в расселении и эмиграция горских народов Северного Кавказа (исторический очерк). - Сб.: «Северокавказский регион: этнология, экономика, геополитика». СПб, РГПУ им. А. И. Герцена, 2001 (0, 5 а. л.). (Со-авт.: Исамутдинов Д. И.).

19. Далгатов И." Г. Заселение русскими Северного Кавказа. - Сб.: «Северокавказский регион: этнология, экономика, геополитика». СПб, РГПУ им. А. И. Герцена, 2001 (0, 4 а. л.). (Соавт.; Исамутдинов Д. П.).

20. Далгатов И. Г. Эколого-экономические аспекты нефтедеятельности в Западном Казахстане // Вестник факультета географии РГПУ им. А. И. Герцена. Вып. 1,2001. (0,2 а. л.).

21. Далгатов И. Г. Процессы сближения и разобщения горских народов Северного Кавказа. - Сб.: «Северокавказский регион: этнология, экономика, геополитика». СПб, РГПУ им. А. И. Герцена, 2001 (0, 4 а. л.). (Соавт.: Исамутдинов Д. И.).

22. Далгатов И. Г. Социалистическое строительство и природная среда на Северном Кавказе. - Сб: «Северокавказский регион: этнология, экономика, геополитика». СПб, РГПУ им. А. И. Герцена, 2001 (0, 3 а. л.).

23. Далгатов И: Г. Депортационные переселения северокавказских народов в годы второй мировой войны. - Сб.: «Северо-Кавказский регион: этнология, экономика, геополитика». СПб, РГПУ им. А. И. Герцена, 2001 (0, 4 а. л.). (Соавт.: Исамутдинов Д. И.).

24. Далгатов И. Г. Возвращение репрессированных народов и накопление "территориальных вопросов". - Сб.: «Северо-Кавказский регион: этнология, экономика, геополитика». СПб, РГПУ им. А. И. Герцена, 2001 (0, 5 а. л.). (Соавт.: Исамутдинов Д И.).

25. Далгатов И. Г. Конфессиональный фактор политического федерализма на Северном Кавказе. - Сб.: «Северо-Кавказский регион: этнология, экономика, геополитика». СПб, РГПУ им. А. И. Герцена, 2001 (0, 5 а. л.). (Соавт.: Гладкий Ю. Н., Исамутдинов Д. И.).

26. Далгатов И. Г. Диагностика динамических качеств экономики региона (на материалах Дагестана). -Сб: «Северо-Кавказский регион: этнология, экономика, геополитика». СПб, РГПУ им. А. И. Герцена, 2001 (0, 5 а. л.). (Соавт.: Мир-забеков М. А.).

27. Далгатов И. Г. Региональная экономическая диагностика в рыночных условиях. - В сб.: «Смыслы географии». СПб, РГПУ им. А. И. Герцена, 2002. (1,5 а. л.). (Соавт.: Мирзабеков М. А.)

28. Далгатов И. Г. Северный Кавказ: этноконфессиональный фактор политического федерализма // Изв. Русского географического общества, т. 134, вып.3,2002 (0,8 а. л.). (Соавт.: Гладкий Ю.Н.).

29. Далгатов И. Г. Исламский фактор политического федерализма России: Северный Кавказ // Изв. Русского географического общества, т. 134, вып.2, 2002 (0,8 а. л.). (Соавт.: Гладкий Ю.Н., Исамутдинов Д. И.).

30. Далгатов И. Г. Национально-территориальные и политико-экономические аспекты развития северокавказских республик. - В сб.: «Проблемы теории и практики управления развитием социально-экономических систем». - Махачкала, изд-во ДГПУ, 2002. (0,2 а. л.).

31. Далгатов И. Г. О некоторых проблемах федерализма на Северном Кавказе. - В сб.: «Социально-экономические отношения и проблема эффективности рыночной экономики». - Махачкала, 2002. (0,2 а. л.). (Соавт.: Исамутдинов Д. И.).

32. Далгатов И. Г. Эволюция российского федерализма- - В сб.: «Труды географического общества Дагестана» (выпуск 30). - Махачкала, 2002 . (0, 3 а. л.).

33. Далгатов И. Г. Социально-демографические аспекты депортации тор-ских народов Кавказа в годы Великой отечественной войны. - В сб.: «Труды географического общества Дагестана» (выпуск, 30). - Махачкала, 2002 . (0, 3 а. л )

34. Далгатов И. Г. О некоторых факторах, влияющих на общественно-политическую ситуацию в Дагестане - Сб.: «Социально-политические процессы в Республике Дагестан». - Махачкала, изд-во ДГПУ, 2002. (0,2 а. л.). (Соавт.: Далгатов Г. X).

35. Далгатов И. Г. Роль конституционных норм в упрочении политического федерализма в Республике Дагестан.- Сб.: «Социально-политические процессы в Республике Дагестан». - Махачкала, изд-во ДГПУ, 2002. (0,2 а. л.). (Соавт.: Гладкий Ю. Н.).

36. Далгатов И. Г. Политико-экономические проблемы развития республик Северного Кавказа».- В сб.: «Социально-политические процессы в Республике Дагестан». - Махачкала, изд-во ДГПУ, 2002. (0,2 а. л.). (Соавт.: Далгатов А. Г.).

37. Далгатов И. Г. О некоторых особенностях геополитического положения Республики Дагестан. - В сб.: «Социально-политические процессы в Республике Дагестан». - Махачкала, изд-во ДГПУ, 2002. (0,2 а. л.).

38. Далгатов И. Г. Региональная стратегия России на Кавказе - В сб.: сСоциально-поли-тические процессы в Республике Дагестан». - Махачкала, изд-во ДГПУ, 2002. (0,2 а. л.). (Соавт.: Далгатов Г. X.).

39. Далгатов И. Г. Общая экономическая и социальная география. (Учебно-методическое пособие для студентов географического факультета). Махачкала, изд-во ДГПУ, 2002. (4. 0 а. л.)

40. Далгатов И. Г. К вопросу о депортационных переселениях народов Северного Кавказа в годы войны // Изв." Русского географического общества, т. 135, вып. 1,2003 (0,5 а. л.).

41. Далгатов И. Г. Географические аспекты российского федерализма // Изв. Русского географического общества, т. 135, вып. 3,2003 (1,0 а. л.).

42. Далгатов И. Г. Российская и американские модели федерализма: сравнение «несравнимого» // Вестник факультета географии РГПИ им. А. И. Герцена. СПб, 2003 (0,3 а. л.) (Соавт.: Гладкий Ю.Н.).

43. Далгатов И. Г. Республики Северного Кавказа в системе экономического федерализма (депрессивно-проблемные регионы). - В сб.: «Актуальные проблемы географии Северного Кавказа»». - Махачкала, ДГПУ, 2003. (0,4 а. л.).

44. Далгатов И. Г. Дагестан на фоне региональных социально-экономических диспропорций // Изв. Русского географического общества, т. 136, вып. 3, 2004 (0,8 а. л.).

Оглавление диссертации

Введение

Глава I. Федерализм: теоретическая сущность, цели, географическая интерпретация

1.1. Федерализм и регионализм

1.2. Эволюция российского федерализма

1.3. Российская модель федерализма на фоне американской

1.4. Цели федерализма: политический и экономический векторы

1.5. Модели экономического федерализма

1.6. Географическая интерпретация федерализма

Глава II. Критический анализ существующей модели федерализма

2.1. Специфика российского федерализма

2.2. Сочетание ассоциативного и диссоциативного федерализма

2.3. Федерализм и межрегиональная экономическая асимметрия

2.4. Изъяны нынешнего бюджетного федерализма

2.5. Функции федеральных округов и региональных ассоциаций

2.6. Вопросы теории и практики сближения уровней развития регионов

Глава III. Республики Северного Кавказа в системе политического федерализма

3.1. Корни диссоциативного федерализма

3.2. Депортационные переселения в 40-е гг. XX в.

3.3. Хаос в политико-административном размежевании

3.4. Исламский фактор федерализма

3.5. Конфедерация Народов Кавказа - угроза федерализму

3.6. Этнодемографический фактор федерализма

3.7. Демографический фактор федерализма

3.8. Конституционные нормы и политический федерализм

3.9. Федеральный Центр - Республики

Глава IV. Республики в системе экономического федерализма 4.1. «Депрессивно-проблемные» регионы 4 2. Учет экономической специфики

4.3. Индикаторы и методы оценки региональной асимметрии

4.4. Республики СК в системе бюджетного федерализма

4.5. Социальный вектор реформирования экономики Глава V. Дагестан в системе федеративных отношений

5.1. Уникальность субъекта РФ

5.2 Методология и методика экономической диагностики региона

5.3. Результаты экономической диагностики Республики

5.4. Региональная политика и экономическая стратегия Заключение

Литература

i - 9 А О 7

Содержание диссертации, доктора географических наук, Далгатов, Ибрагимхалил Герадотович

Введение.

Глава I Федерализм: теоретическая сущность, цели, географическая интерпретация.

1.1. Федерализм и регионализм.

1. 2. Эволюция российского федерализма.

1. 3. Федерализм и национальная государственность

1.4. Цели федерализма: политический и экономический векторы

1. 5. Модели экономического федерализма.

1. 6. Географическая интерпретация федерализма.

Глава II. Критический анализ существующей модели федерализма

2.1. Специфика российского федерализма.

2.2. Сочетание ассоциативного и диссоциативного федерализма

2.3. Федерализм и межрегиональная экономическая асимметрия

2.4. Изъяны нынешнего бюджетного федерализма.

2.5. Функции федеральных округов и региональных ассоциаций

2.6. Вопросы теории и практики сближения уровней развития регионов.

Глава II!. Республики Северного Кавказа в системе политического федерализма.

3.1. Корни диссоциативного федерализма.

3.2. Депортационные переселения в 40-е гг. XX в.

3.3. Хаос в политико-административном размежевании.

3.4. Исламский фактор федерализма.

3.5. Конфедерация Народов Кавказа - угроза федерализму

3.6. Этнический фактор федерализма.

3.7. Демографический фактор федерализма.

3.8. Конституционные нормы и политический федерализм.

3.9. Федеральный Центр - Республики.

Глава IV. Республики в системе экономического федерализма

4.1. «Депрессивно-проблемные» регионы.

4.2. Учет экономической специфики.

4.3. Индикаторы и методы оценки региональной асимметрии

4.4. Республики СК в системе бюджетного федерализма.

4.5. Социальный вектор реформирования экономики.

Глава V. Дагестан в системе федеративных отношений.

5.1. Уникальность субъекта РФ.

5.1. Методология и методика экономической диагностики региона.

5.3. Результаты экономической диагностики Республики.

5.4. Региональная политика и экономическая стратегия.

Введение Диссертация по наукам о земле, на тему "Республики Северного Кавказа в федеративном пространстве России"

Сущностное содержание российской идеи - многонациональность, органическое соединение различных культур, религий, традиций при сохранении самобытности населяющих страну народов и недопущении ущемления интересов республик, автономий, краев и областей. Всякий раз, когда государственная политика ориентировалась на денационализацию этносов и попрание их коренных интересов, духовных ценностей, возникала угроза расчленения России и прекращения российской государственности. В этой связи крах тоталитаризма и распад социалистического государства можно рассматривать не только как трагичную страницу истории федеративной России, но и в качестве отправного рубежа ее государственного и духовного возрождения.

Беловежское соглашение 1991 г. привело не только к известной перекройке геополитического облика значительной части мира, но и к развитию процессов разъединения, обособления и сепаратизма внутри самой Российской Федерации, и, прежде всего, на Северном Кавказе. Нестабильные в геополитическом отношении территории имелись и в других регионах страны, но реальная угроза ее территориальной целостности исходила, как известно, лишь с Северного Кавказа. Констатируя этот очевидный факт, напомним, что в условиях дезинтеграции ослабевшей тоталитарной системы всплеск национальных эмоций (особенно на Северном Кавказе), сопровождавшийся развитием центробежных тенденций, не явился неожиданностью. С утратой и дискредитацией коммунистических идеалов в общественной жизни северокавказских народов (впрочем, как и других) образовался вакуум, быстро «заполнившийся» иными идеями и движениями. Получили притягательность, особенно в первые годы после распада СССР, различные идеи и проекты национально-государственного устройства на путях выхода из России или в той или иной форме в ее составе.

Этногеополитические кризисные явления на Северном Кавказе 90-х гг. были неотрывны от общего социально-экономического кризиса в России. В различных субъектах Федерации они приобрели свою специфику. Наименее защищенными оказались те "национальные окраины", где вообще не сложилась "рыночная среда", где бездарная приватизация лишила этносы хоть какой социально-культурной инфраструктуры, возможности честно зарабатывать деньги. Особую остроту этногеополитической ситуации в регионе придал религиозно-возрожденческий момент, стремление отдельных национальных лидеров использовать исламскую идею для идентификации новых политических реальностей с целью усиления политического влияния ислама как противовеса Москве.

Настоящая диссертация посвящена обоснованию специфической роли северокавказских республик в системе политического и экономического федерализма страны преимущественно на основе использования географических критериев. Этот вектор исследования потребовал, в частности, исследовать соотношение понятий «регионализм» и «федерализм», дать географическую интерпретацию федерализма - прежде всего, российского, проследить эволюцию его развития на примере конкретных субъектов РФ, идентифицировать его достоинства и недостатки, сформулировать идеи, выносящиеся на защиту и т. д.

Актуальность междисциплинарного научного анализа политико-, экономико- и социально-географических аспектов развития национальных республик Северного Кавказа под углом зрения их места и роли в системе федеративных отношений Российской Федерации достаточно очевидна. С начала 90-х гг. из печати вышло несколько оригинальных публикаций, содержащих нетривиальные подходы к трактовке так называемого «кавказского вопроса», имеющего много граней - историческую, политическую, этническую, географическую и др. Однако многие «темные» страницы политической и социальной географии региона, имеющие прямое отношение к развитию процессов федерализма в РФ, остаются по-прежнему слабо изученными.

Объектом исследования настоящей работы является федерализм РФ, под которым автором понимается институционально-политический и одновременно политико-географический механизм, призванный сбалансировать интересы пространственно и организационно разобщенного общества, состоящего из субнациональных и субтерриториальных единиц. Современный федерализм РФ можно назвать императивным организаци-онно-полити-ческим ответом на плюралистический характер российско-евразийского социума и сложившиеся в рамках СССР федералистские традиции.

Предмет исследования - эволюция федеративных, в том числе диссоциативных отношений на Северном Кавказе на фоне интегративных федеративных отношений в СССР, РСФСР и современной РФ, с учетом политико-географической специфики горских республик. Анализируется возможность и целесообразность использования асимметричной модели децентрализации власти в данном регионе, которая сочетала бы в себе различные организационные принципы взаимоотношений между Федеральным центром и субъектами Федерации. Оценивается гипотетическая идея «усеченного действия» Конституции в пределах сепаратистски настроенного региона («оазиса исключительности») при соблюдении территориальной целостности государства, когда последний апеллирует не к «букве» Конституции, а к национальной этике, к традиционным нормам повседневного социального общежития.

Цель исследования заключается в разработке вопросов методологии совершенствования федеративных отношений, предусматривающей опору на исторические, социокультурные, этнополитические и природные особенности северокавказских республик, что позволяет в максимальной степени учесть географическую составляющую феномена федерализма.

Для достижения поставленной цели в исследовании были поставлены и решены следующие задачи:

- сформулировать и обосновать географическую сущность федерализма, уделив при этом первостепенное внимание диалектическим связям федерализма и регионализма; проанализировать как политический, так и экономический векторы развития федеративных отношений в стране;

- осуществить критический анализ существующей модели федерализма в России с учетом ассоциативных и диссоциативных форм федера

Ш тивных отношений, межрегиональной экономической асимметрии, изъянов бюджетного федерализма и т. д.;

- проанализировать основные исторические этапы формирования этногеографической структуры горских народов Северного Кавказа и корни развившихся впоследствии диссоциативных форм федерализма на фоне колониальной политики царских властей, хаоса в политико-административ-ном размежевании, депортационных переселений 40-х гг. XX в. и т. д.;

- отталкиваясь от существующих представлений о встречающихся в мире формах экономического федерализма, определить место национальных республик Северного Кавказа в системе бюджетного федерализма страны; разработать и обосновать общие подходы к определению горных территорий для выделения трансфертов, компенсирующих условия жизни и хозяйства в сложных природных условиях;

- выявить особенности демогеографической динамики республик (особенно с учетом депортаций местных народов); осмыслить проблему русскоязычного населения и оценить явление беженства с позиций социальной географии; проанализировать связь возникших в регионе очагов этнической нестабильности с распадом СССР и новым геополитическим положением России; охарактеризовать национально-территориальные и политико-экономические аспекты государственного устройства на Северном Кавказе с учетом реального федерализма Российской Федерации.

Методологическая основа исследования. Разработка проблемы российского федерализма с географических позиций выполнялась на основе междисциплинарного синтеза методологических подходов социально-экономической и политической географии, региональной экономики, социологии, этнологии и т. д. В качестве теоретического фундамента использовались труды видных советских и российских представителей гуманитарной географии и региональной экономики: Ю. Дмитревского, С. Лаврова, Б. Хорева, А. Алексеева, С. Артоболевского, Ю. Гладкого, Н. Зубаревич В. Колосова, Ю. Липеца, О. Литовки, И. Мироненко, Л. Смир-нягина, В. Сухорукова, Э. Файбусовича, М. Шарыгина, А. Чистобаева и др.), известных российских ученых и государственных деятелей, специалистов по межнациональным отношениям: Р. Абдулатипова, В. Алексеева, К. Гаджиева, А. Гранберга, Л. Гумилева, В. Иорданского, А. Некрича, Л. Смирнягина, Л. Тишкова, В. Ягьи и др., а также многих западных авторов, к сожалению, до последнего времени остававшихся малоизвестными нашему читателю, но внесших ощутимый вклад в исследование советских народов: V. Barelay, SN. Connor, В. Shafer, R. Conquest, A. Bennigsen, S. Wimbush, S. Akiner и др.

Информационной базой исследования послужили тексты Конституций СССР, Российской Федерации, национальных образований, а также материалы Всесоюзных переписей населения, справочники по административно-территориальному делению бывшего СССР и современной РФ и т. д.

В работе использованы материалы территориальных органов исполнительной власти всех уровней, статистических, научно-исследовательских, природоохранных организаций, разработки и аналитические обзоо ры ведущих международных организаций. Широко использовался экспериментальный метод, проводились (более 20 лет) крупномасштабные исследования в национальных автономиях северокавказского региона и, прежде всего, - в Республике Дагестан.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в разработке методологических подходов к оценке функциональной роли географических факторов в развитии российского федерализма. Установлено, что географическим базисом для подавляющего большинства федеративных целей, задач и конкретных решений служит регионализм, в то время как федерализм осуществляет коммуникативную и политико-правовую функцию регионализма. Впервые исследована роль естественнонаучных (природных) факторов, оказывающих влияние на развитие федеративных отношений в стране.

Выявлены региональные проявления ассоциативных и диссоциативных форм федерализма, характерные как для конституционно-политического устройства России, так и для федеративных отношений де-факто. Сочетанием процессов интеграции и дезинтеграции пронизаны многие федеральные законодательные акты последних лет, равно как и реальные действия Центра и региональных элит. Резкое нарушение баланса между ассоциативными и диссоциативными формами федерализма на Северном Кавказе таит в себе реальную угрозу «разрыхления» Федерации.

Обосновано, что строительство федеративных отношений в стране должно отвечать, во-первых, общему характеру национальной государственности и характеру субъектов-регионов их реализующих, во-вторых, оно не может «выламываться» из общего темпа продвижения реформ. Доказывается несогласованность, нескоординированность реформы федеративных отношений и реформы местного самоуправления, что в специфических условиях национальных республик Северного Кавказа имело своим следствием в 90-е гг. эрозию федералистских устоев.

Дан комплексный анализ характера современных сдвигов в геополитической обстановке на Кавказе, повлиявших на развитие федеративных отношений в регионе. Обоснована геополитическая и «федералистская» уникальность Дагестана, как южной оконечности государства, которой «предначертано» выполнить функции важнейшего звена, связывающего Россию со странами Закавказья, Центральной Азии, Среднего Востока.

В числе работ, посвященных теоретическим вопросам развития федерализма и регионализма в РФ особо отметим труды А. С. Макарычева, Дахина А. В., Колобова О. А. и др. (156, 157, 158, 159, 160, 240). Сформулированная первым из них российская модель диссоциативного регионализма и асимметричного федерализма (240) не потеряла своего значения и сейчас, хотя некоторые его идеи относительно дальнейшего развития регионализма в стране обнаруживают свою несостоятельность.

Среди относительно «близких» (с точки зрения избранного нами предмета исследования) экономико-географических исследований последних лет, посвященных региону, отметим работы в частности: 32, 33). Их общий теоретический и методологический уровень, с нашей точки зрения, крайне неудовлетворителен. Главные постулаты этого автора, отраженные в указанных работах, («неадекватное распределение, прежде всего, природно-ресурсного потенциала по территориям субъектов региона не допускает развития депрессивных районов без внешней помощи, в том числе финансовой»; «территориальные различия в природно-ресурсном потенциале в регионе связаны с соотношением на территории каждого субъекта равнинных, горных и аридных районов, а также с обеспеченностью минеральными и топливно-энергетическими ресурсами»; «асимметрия уровней социально-экономического развития субъектов региона увеличивается»; «все субъекты региона располагают определенным комплексом потенциальных предпосылок ускорения социально-экономического саморазвития» и др.), отличаются невразумительностью и порождают множество вопросов.

Совершенно неясно, почему «неадекватное» (?) распределение ПРП «не допускает развития депрессивных районов»: во-первых, в природе не существует «адекватного» распределения, во-вторых, столь безапелляционный приговор для депрессивных районов, например, в Японии вызвал бы лишь недоумение. Не выдерживает критики тезис о том, что территориальные различия в ПРП региона связаны с соотношением ландшафтов, поскольку он не основан на эконометрических подсчетах (хотя бы солнечной радиации). Другой тезис автора - об «увеличении асимметрии уровней социально-экономического развития» (в 2002 г.) -явно ошибочен, так как «пик асимметричности» субъектами региона был преодолен еще в 19S9 г. Перечень наукообразных «открытий» этого автора можно продолжать и далее. Их упоминание в данном случае вызвано лишь одним: частичным пересечением исследовательских интересов автора диссертации и цитированного автора, а также естественным желанием показать, что его творческие усилия не привели к «стиранию белых пятен» в заявленной им научной области.

Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались и обсуждались (1985-2004 гг.) на межреспубликанских, всероссийских, региональных и международных совещаниях, а также научно-практических конференциях по вопросам экономической, социальной и политической географии (Санкт-Петербург, 1989, 1993, 1994, 1998 и др.; Махачкала 1995, 1997, 2000, 2003; Нижний Новгород, 1999 и др.; на заседаниях Дагестанского Отделения Русского географического общества, конференциях Дагестанского государственного педагогического университета, Герценовских чтениях Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена и т. д.

Практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты могут быть использованы как теоретическая и методическая основа для развертывания аналогичных исследований других многонациональных регионов постсоветского геополитического пространства; в проведении конкретных прогнозных этногеографических разработок в процессе принятия политических решений и осуществлении региональной политики; в уточнении геополитической стратегии Российского государства на Кавказе в условиях распада СССР.

Результаты исследования могут быть использованы при разработке целевых программ и нормативно-правовых актов федерального и регионального уровней в сфере региональной политики и межэтнической консолидации, а в преподавании вузовских курсов политической географии, этногеографии, географии населения, региональной экономики, основ федерализма и др.

Структура и объем. Диссертация состоит из введения, пяти глав, списка использованной литературы (360 библиографических единиц) и включает 15 таблиц и 17 рисунков. Общий объем диссертации - 317 с. (около 17,0 а. л.)

Заключение Диссертация по теме "Экономическая, социальная и политическая география", Далгатов, Ибрагимхалил Герадотович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. Регионализм служит географическим базисом для всех без исключения федеративных целей, задач и конкретных решений, в то время как федерализм осуществляет коммуникативную и политико-правовую функцию регионализма. Принципиально важное различие понятий «регионализм» и «федерализм» состоит в том, что первое из них имеет не только гуманитарное, но естественнонаучное содержание, обычно игнорируемое представителями социологической науки, дистанцирующейся от природного регионализма вообще.

Наиболее кратким ответом на вопрос о географической сущности федерализма, как территориальной формы демократии, может служить ассоциативный регионализм, поскольку основное предназначение федерализма состоит в сбалансировании интересов пространственно и организационно разобщенного общества, состоящего из субнациональных и субтерриториальных единиц, то есть - из регионов. Расширение или сужение функций субъектов федерации, их сближение или дезинтеграция, разделение полномочий между центром и составными частями федерации и т. д. - все это «вписывается» в рамки географического анализа. Вместе с тем подобный ответ является слишком общим для понимания географической природы федерализма. Во-первых, не следует забывать о том, что федерализм не существует без регионализма, в то время как последний существует сам по себе как самодостаточное явление практически в каждой стране (в том числе при отсутствии федеративных отношений). При этом далеко не все региональные процессы имеют отношение к федерализму. Во-вторых, имеются и иные территориальные (вовсе не обязательно региональные) связи центра с субъектами федерации, касающиеся, например, функционально-управленческих решений.

Географическая наука не приемлет распространенного в социологической науке чисто гуманитарного истолкования регионализма, в соответствии с которым - это лишь естественный, органический принцип территориальной организации социальных, политических, экономических и культурных аспектов жизнедеятельности человеческих сообществ. Нельзя согласиться с тем, что категории, в которых анализируется регионализм -лишь социальная сплоченность этнических, расовых и языковых групп, проживающих совместно, а также экономическая взаимодополняемость тех хозяйственных и промышленных единиц, которые работают в рамках данной территории или совместимость общих ценностей, связанных с

1. Регионализм служит географическим базисом для всех без исключения федеративных целей, задач и конкретных решений, в то время как федерализм осуществляет коммуникативную и политико-правовую функцию регионализма. Принципиально важное различие понятий «регионализм» и «федерализм» состоит в том, что первое из них имеет не только гуманитарное, но естественнонаучное содержание, обычно игнорируемое представителями социологической науки, дистанцирующейся от природного регионализма вообще.

Наиболее кратким ответом на вопрос о географической сущности федерализма, как территориальной формы демократии, может служить ассоциативный регионализм, поскольку основное предназначение федерализма состоит в сбалансировании интересов пространственно и организационно разобщенного общества, состоящего из субнациональных и субтерриториальных единиц, то есть - из регионов. Расширение или сужение функций субъектов федерации, их сближение или дезинтеграция, разделение полномочий между центром и составными частями федерации и т. д. - все это «вписывается» в рамки географического анализа. Вместе с тем подобный ответ является слишком общим для понимания географической природы федерализма. Во-первых, не следует забывать о том, что федерализм не существует без регионализма, в то время как последний существует сам по себе как самодостаточное явление практически в каждой стране (в том числе при отсутствии федеративных отношений). При этом далеко не все региональные процессы имеют отношение к федерализму. Во-вторых, имеются и иные территориальные (вовсе не обязательно региональные) связи центра с субъектами федерации, касающиеся, например, функционально-управленческих решений.

Географическая наука не приемлет распространенного в социологической науке чисто гуманитарного истолкования регионализма, в соответствии с которым - это лишь естественный, органический принцип территориальной организации социальных, политических, экономических и культурных аспектов жизнедеятельности человеческих сообществ. Нельзя согласиться с тем, что категории, в которых анализируется регионализм -лишь социальная сплоченность этнических, расовых и языковых групп, проживающих совместно, а также экономическая взаимодополняемость тех хозяйственных и промышленных единиц, которые работают в рамках данной территории или совместимость общих ценностей, связанных с культурой, религией, историческими традициями; политическая солидарность и т. д.

В природе существует сложнейшая система региональных природных комплексов различных рангов, на которые распадается географическая оболочка. К проблеме федерализма природные регионы, как правило, имеют не прямое отношение, однако истолкование феномена «регионализм» лишь под социологическим углом зрения методологически ошибочно и, более того, ущербно при анализе взаимодействия процессов федерализма и регионализма. На характер федеративных отношений подчас реально могут влиять месторождения тех или полезных ископаемых, территориальная удаленность или труднодоступность мест проживания людей (например, островная или высокогорная локализация) и т. п.

Слабая связь социологических исследований с географическими нередко приводит к «открытиям», которые в географической науке давно являются аксиоматическими положениями. Это касается, например, идей о «пассивной регионализации», определяемой общей идентичностью, культурой, историей, географией, и «активной регионализации», связанной с целенаправленной деятельностью по созданию региональных политических институтов под воздействием как правительств, так и субнациональных управленческо-административ-ных единиц. Активные и пассивные формы регионализации не являются новым словом в науке, поскольку они давно и успешно исследуются географами. Первые традиционно относятся к процессам районоформирования (регионоформирования), а вторые - районообразования (регионообразования).

2. Участившееся в обществе и литературе отождествление де-зинтеграционных процессов внутри Федерации с явлениями децентрализации власти следует признать, как минимум, некорректным. В условиях глубочайшего социально-экономического кризиса 90-х гг. любые проявления децентрализации власти действительно вели к дезинтеграции единого экономического пространства и ослаблению Федерации. Однако по мере установления социальной стабильности в стране, разграничения властных полномочий между Центром и субъектами РФ, развития рыночных отношений и совершенствования бюджетного федерализма некорректность подобного отождествления становится все более очевидной, что особенно убедительно иллюстрируется на примере республик Северного Кавказа.

В 90-е гг. прошлого столетия по существу сформировалась модель так называемого диссоциативного регионализма и асимметричного федерализма, что во многом произошло, действительно, благодаря децентрализации власти в СССР и обсуждения двух схем организации политического пространства на территории бывшего СССР. В соответствии с первой из них предполагалось образование добровольной ассоциации свободных государств на руинах СССР, причем не пятнадцати, а большего числа. Вторая схема предполагала реформирование и обновление прежнего Союза на федеративной основе.

Основные составляющие процесса развития диссоциативного регионализма и асимметричного федерализма на Северном Кавказе в 90-е гг. можно представить в следующем виде:

- отторжение навязывавшейся десятилетиями сверху политики денационализации общественной жизни, унификации форм местного бытия и жизнедеятельности;

- рост этноцентризма среди определенной части населения (в первую очередь интеллигенции), распространение этнических (подчас негативных) стереотипов восприятия иных этносов (в частности русских), что в свою очередь связано с потерей осевой линии (т.е. утратой коммунистических идеалов), дезинтеграцией СССР и дискредитацией интернационализма как важнейшего элемента государственно-партийной идеологии;

- появление территориальных претензий к смежным народам, что является запоздалой реакцией на крайне непоследовательную политику территориального размежевания на Кавказе, проводившуюся многие годы советским правительством, а также на депортации;

- тенденция к суверенизации и образованию наднационального (пан-кавказского, транскавказского) союза в лице Конфедерации Народов Кавказа, имеющей своей целью создание некоей единой «горской нации»;

- развертывание военных действий в регионе, что стало угрожать как пространственным расползанием конфликта, так и долгой инерцией в ухудшении межнационального климата в регионе;

- появление крайне тяжелой проблемы беженства (в первую очередь русскоязычного населения) в связи с возникновением конфликтогенной ситуации и отсутствием гарантий стабилизации в будущем.

Сегодня отношения северокавказских республик и Федерального Центра носят «диалектичный» характер. Любой шаг к самостоятельности в Москве нередко воспринимается как сепаратизм и, наоборот, любое действие федерального правительства, направленное на укрепление вертикальных властных структур в республиках часто воспринимается как имперские притязания. В этих условиях необходимо, во-первых, совершенствовать кредитно-денежные институты, во многом все еще ориентированные на унитарность российского государства и активизировать наметившиеся тенденции к экономической самодостаточности республик; во вторых, каждый раз уточнять и разъяснять широкой общественности смысл и содержание правительственных документов и постановлений.

3. Региональная (межсубъектная) дифференциация, как объективная основа для проявления рыночных механизмов оптимизации территориально-производственных пропорций, служит важным аргументом против широко распространенных в экономической и географической литературе тезисов о «нивелировании социально-экономических различий между субъектами Федерации, «преодолении региональной экономической и социальной асимметрии», «выравнивании уровней социально-экономического развития регионов России», «обеспечении пространственной однородности условий жизнедеятельности людей». Они, в сущности, лишены внутренней логики и отражают лишь некое идеологизированное представление об оптимизированном социально-экономическом пространстве. Опыт государств даже с развитой рыночной экономикой, особенно обширных по территории, свидетельствует о недостижимости идеи о полной межрегиональной «симметричности».

Эквализация уровней социально-экономического развития регионов России - задача столь трудная, сколь и вечная, что обусловлено объективным неравенством многих «исходных» условий: природных, территориальных, социально-исторических, экономических, демографических, эт-ноконфессиональных, геополитических, экологических, субъективных и др. Ярко выраженная региональная асимметричность присуща всем сферам российского «бытия» и избавиться от нее практически невозможно, а иногда - просто не нужно. С одной стороны, не может быть разительных дисбалансов, с другой - не должно быть и нивелирования, тем более что жители регионов с высоким природно-ресурсным потенциалом имеют право получать большую минерально-сырьевую ренту, чем жители других регионов, в частности - дотационных. По важнейшим социально-экономическим показателям различия между субъектами достигают десятикратной, а в отдельных случаях - даже стократной величины. Основываясь на этих данных, трудно получить информацию о региональной дифференциации внутри интервала, ограниченного минимальными и максимальными значениями. Само понятие «норма» для огромной страны, характеризующейся многочисленными межрегиональными различиями, -не вполне определенно, расплывчато. Корректнее ставить вопрос о сближении уровней социально-экономического развития, о «смягчении» или «сглаживании» резких диспропорций, о ликвидации слишком заметных контрастов в развитии, об обеспечении условий для саморазвития регионов и т. д., но не о выравнивании. Даже в условиях безраздельного господства командно-административной экономики 70-х гг. и чрезмерной «за-идеологизированности» общества СССР отказался от лозунга выравнивания уровней союзных республик; в условиях же формирования рыночных отношений данная установка и вовсе не реальна.

Фактом является процесс «размывания» массива российский регионов-аутсайдеров, среди которых все еще остаются все республики Северного Кавказа. Эту группу постепенно покидают «ресурсоориентирован-ные» (прежде всего, нефте- и газоэкспортные) регионы Сибири и Дальнего Востока, в которых сверхприбыли оказали «укрепляющее» воздействие на региональные и местные бюджеты, определили положительные тенденции в развитии образования, здравоохранения и т. д.

В деятельности федеральных и региональных властей можно выделить две составляющие, имеющие отношение к механизму устранения слишком заметных различий в уровне социально-экономическом развитии регионов. Первая из них имеет отношение к административно-правовому регулированию процессов взаимодействия центра и субъектов РФ на всех уровнях. Вторая связана с перераспределением финансовых ресурсов между различными уровнями власти и оказанием финансовой поддержки на основе бюджетных и внебюджетных инструментов. В контексте анализа федеративных отношений к теме настоящей работы имеют отношение обе составляющие, хотя в целом социальная политика государства отличается слабой эффективностью.

Практика заключения в 90-е гг. «сепаратистских» договоров между федеральным центром и отдельными субъектами (сепаратистских потому, что подавляющего числа членов Федерации согласия «не испрашивали») показала, что административно-«правовое» регулирование отношений между регионами не только не способствовало сглаживанию региональ-. ных различий, но усугубляло их. Впрочем, и использование механизмов дотаций и финансирования федеральных программ путем выделения финансовых средств министерствам и ведомствам, а также правительствам субъектов Федерации на различные цели (в частности - на развитие экономики и социальной инфраструктуры) не дало желаемого результата: межрегиональная диспропорциональность усиливалась. Все это позволяет говорить об абсолютной неэффективности региональной политики РФ в 90-е годы, равно как и о слабом контроле над использованием выделявшихся регионам финансовых средств.

Анализ асимметрии социально-экономической сферы любых регио-1 нов должен опираться на достаточно надежную методику оценки степени их дифференциации. Наличие в РФ 89 субъектов предполагает слишком агрегированный уровень анализа, и обычное сопоставление регионов даже по такому важному показателю, как ВРП на душу населения далеко не всегда приносит желаемый результат. Можно использовать применяющийся в международной статистике так называемый индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП), синтезирующий показатели дохода (исчисляемого ВВП), долголетия (то есть: ожидаемой продолжительности жизни) и интегрального показателя образования (имеется в виду грамотность и охват образованием лиц в возрасте 6-23 года). В имеющейся литературе (Н. Зубаревич, 2003) справедливо отмечается, что для исчисления дохода для регионов РФ необходима адаптация методики расчета путем: 1) разделения нераспределяемой части ВВП по субъектам на про-I порциональной основе; 2) введения для ВРП поправочного коэффициента, расчитываемого как отношение среднероссийского прожиточного минимума к региональному (для учета разницы в стоимости жизни внутри страны) и 3) пересчета данных в долларовом эквиваленте по паритету покупательной способности.

В работе делается вывод, что в специфических условиях республик СК подобная адаптация методики не ведет к повышению ее эффективности. Выполненные автором подсчеты индекса развития человеческого потенциала по республикам СК в сравнении с другими регионами Федерации и проведенные экспертные обследования показали, что главные искажения и чересчур «оптимистические» представления об индексе потенциала связаны с недоучетом объемов перераспределения в сфере теневой экономики, а также с неоправданно завышающим общий индекс ИРЧП показателем долголетия в горских республиках. В этой связи вполне логично можно ограничиться подсчетом индекса качества жизни, взяв за основу уровень регионального дохода и введя поправочный коэффициент на степень развития теневого сектора. Разумеется, степень доверия к подобному индексу также не будет слишком высокой, однако она будет все равно выше, чем при исчислении ИРЧП. В работе показана различная степень асимметрии исследуемых субъектов в зависимости от избранных критериев.

В работе сделана попытка также рассчитать индикаторы региональной асимметрии с учетом различных показателей для Северного Кавказа за 2002 г. (табл. 2) по методике А. Беденкова (1998). Однако, степень наглядности рассчитанных индикаторов, несмотря на их сравнительно высокую точность, невысокая. Они предоставляют хорошую возможность проводить различные сопоставления, в том числе - в разрезе крупных экономических регионов и федеральных округов РФ.

Известный интерес представляют данные о месте северокавказских республик в общероссийском инвестиционном пространстве. Официальные данные об инвестиционной привлекательности российских регионов содержит неутешительные данные, относящиеся к северокавказским республикам. Северокавказские республики предстают перед инвесторами как регионы с крайне невысоким инвестиционным потенциалом и, в лучшем случае, умеренным риском, а в худшем - экстремальным. Их места в рейтинговом распределении - рядом с такими субъектами Федерации как Таймырский, Корякский, Чукотский, Бурятский и Агинский Бурятский АО, а также Магаданская и Камчатская области.

Инвестиционная привлекательность регионов страны определяется, как известно, с помощью двух основных критериев: инвестиционного потенциала и инвестиционного риска. Первый из них - инвестиционный потенциал - учитывает основные макроэкономические характеристики, такие как насыщенность территории факторами производства, потребительский спрос населения и др. Наиболее обеспеченная инвестиционным потенциалом Республика Дагестан имеет лишь 54-й ранг среди российских регионов, в то время как Кабардино-Балкария - 67-й, Адыгея - 73-й, Ингушетия - 76, Карачаево-Черкессия - 77, а Чеченская Республика замыкает этот перечень. При анализе рангов составляющих инвестиционного потенциала по Дагестану - крупнейшей республике Северного Кавказа бросается в глаза то обстоятельство, что по величине большинства частных потенциалов он входит в первую половину субъектов, однако более чем скромный ранг производственного потенциала резко уменьшает совокупный инвестиционный потенциал Республики. Аналогичный вывод можно сделать по отношению практически ко всем республикам Северного Кавказа.

Второй критерий инвестиционной привлекательности регионов - величина инвестиционного риска, показывающая вероятность потери инвестиций и дохода от них. Ситуация в республиках с инвестиционным риском еще более худшая, чем с инвестиционным потенциалом. Ни в одной из них средневзвешенный индекс риска не является меньшим среднероссийского (равного единице), а в Чеченской Республике он вообще «зашкаливает». Лишь Республика Адыгея по своему рангу инвестиционного риска находится в первой половине списка субъектов Федерации, а Дагестан, Карачаево-Черкессия, Ингушетия и Чечня занимают места в последнем десятке. (Нередко высказываемое утверждение о том, что «риск - во многом результат деятельности администраций», нуждается в уточнении. Значительное увеличение инвестиционного риска происходит именно в пограничных регионах РФ, а северокавказские республики являются пограничными, через которые осуществляется транзит оружия, наркотиков и боевиков. Это обстоятельство (не говоря уже о многолетних событиях в Чечне) вряд ли правомерно считать результатом деятельности местных администраций - это результат деятельности законодательных, исполнительных, правовых и других органов Российской Федерации в целом.

Таким образом, изучение данных о месте северокавказских республик на общероссийском инвестиционном фоне в последние годы показывает, что они, к сожалению, занимают либо «посредственные», либо худшие места при ранжировании всех субъектов РФ. Причины подобной ситуации кроются в глубочайшем экономическом кризисе в регионе, сильной изношенности производственного оборудования, недостаточно высоком минерально-сырьевом потенциале и естественным образом связаны с последствиями чеченской трагедии и наличием «неспокойной» южной границы.

4. Развитие российского бюджетного федерализма в условиях рынка все в большей мере обнаруживает черты кооперативной модели, несмотря на ее очевидные недостатки (рутинность процесса перераспределения, зависимость местных администраций от федерального центра и т. п.). В нынешних условиях укрепления российской государственности и федеративных отношений использование кооперативной (а не конкурентной) модели не имеет альтернативы в значительной степени из-за колоссальной роли именно географических факторов (обширности территории, экстремальных климатических условий во многих регионах, полиэтничности населения и т. д.).

Одним из аргументов автора в пользу кооперативной модели БФ является конкретный опыт бюджетных отношений республик Северного Кавказа.

В истории формирования межбюджетных отношений в постсоветской РФ боле или менее четко выделяются четыре этапа:

I этап (1992-1993 гг.) ассоциируется с временем так называемого «переговорного федерализма», когда фактическим с каждым субъектом в отдельности вынужденно заключались соглашения о нормативах «расщепления» налоговых поступлений и обговаривались масштабы финансовой помощи из Центра;

II этап (1994-1998 гг.) отражает результаты реформирования системы БФ, вследствие которого были унифицированы пропорции распределения налоговых поступлений между федеральным бюджетом и региональными, а также использована формула расчета выравнивающих трансфертов из созданного Фонда финансовой поддержки регионов (ФФПР). Поскольку предложенная формула базировалась не на учете налогового потенциала и бюджетных потребностей субъектов (она основывалась на фактических бюджетных поступлениях и фактических расходах за минувшие годы), она постепенно изжила себя;

III этап (1999-2000 гг.) связывается с очередным реформированием системы БФ РФ, в соответствии с которым трансферты из ФФПР стали в значительной мере зависеть от бюджетной обеспеченности в сравнении со среднероссийским уровнем. В свою очередь бюджетная зависимость стала исчисляться на основе индексов налогового потенциала (ИНП) и индексов бюджетных расходов (ИБР). Использование этих индексов следует считать важным шагом в совершенствовании бюджетного федерализма. Первый из них рассчитывается как среднедушевой валовой региональный продукт (ВРП), с корректировкой на отраслевую структуру производства. Что касается второго индекса, то он исчисляется как стоимость предоставления государственных услуг в регионе (стоимость корзины товаров, составляющих прожиточный минимум, стоимость топлива, электроэнергии и т. д.) с соответствующими поправками на природно-климатические условия, демографическую структуру населения, долю горожан, степень развития инфраструктуры и другие местные факторы.

IV этап (2001 г. - по настоящее время) хотя и не характеризуется явными «реформистскими тенденциями», но отличается заметным увеличением доли федерального правительства в консолидированном бюджете - особенно в доходах. Соответственно, заметно возросла доля финансовой помощи из федерального бюджета в доходах региональных бюджетов. Налоговые доходы региональных бюджетов все в большей мере контролируются Центром, хотя бы потому, что аккумулируются они в основном за счет налогов, ставка и база которых определяются федеральными властями.

Эти очевидные факты говорят в пользу укрепления именно кооперативного типа БФ. В этом нет никакой «трагедии» для российского государства. Географические условия во многом детерминируют тип экономического федерализма: построение конкурентной модели (с высокой степенью децентрализации управления, финансовой независимостью региональных властей и т. д.) в стране, где имеются огромные необжитые пространства, наблюдаются большие диспропорции в уровне развития субъектов Федерации, где многие регионы (в частности, северокавказские республики, а также северные регионы) не выдерживают испытания рынком -способно привести к дезинтеграции единого экономического пространства и, в конечном счете, к «конфедерализации» страны.

5. Стереотипным недостатком работ, посвященных вопросам теории и практики сближения и «выравнивания» уровней развития российских регионов является смешение двух понятий: бюджетное выравнивание и создание условий для социально-экономического развития регионов, Направляемые дотационным регионам Северного Кавказа трансферты и субвенции расходуются на самые неотложные нужды (в том числе - на оплату труда лиц, занятых в бюджетной сфере). В этих условиях заниматься вопросами реструктуризации экономики и усиления ее потенциала для реализации тезиса «об устранении асимметрии» социально-экономического развития регионов не представляется возможным.

Понятное внимание географов привлекают вопросы, связанные с горизонтальным сбалансированием бюджетного федерализма. Если под вертикальным сбалансированием понимается обеспечение условий, при которых бюджетные доходы соответствую полномочиям по расходам каждого властного уровня, то горизонтальное выравнивание толкуется по-разному. В соответствии с первым толкованием - «техническим», термин «горизонтальное выравнивание» выражает процесс сглаживания несоответствий налогового потенциала отдельных территориальных бюджетов их полномочиям по расходам на соответствующих субнациональных уровнях. Второе толкование имеет более глубокое сущностное содержание. Оно ассоциируется с выравниванием в соответствии с принципом справедливости, имеющим отношение к неравному отношению государства к равным по несению налогового бремени налогоплательщикам (О. Богачева, 1995). Действительно, второй подход, иллюстрирующий реализацию права каждого гражданина независимо от места его проживания на равный доступ к социальным услугам при равном участии в формировании налоговых доходов бюджетной системы, наполнен более глубоким «гуманистическим» смыслом и является подлинно географическим по своей природе. Но и первый подход - «технический» по сути своей также может быть назван географическим, поскольку прямо связан с пространственным механизмом сглаживания несоответствий налогового потенциала отдельных территорий.

Можно предположить, что в «далеком» обозримом будущем большинство регионов РФ все-таки сблизится со средними показателями развития. Министерство экономического развития и торговли прогнозирует усиление территориальной дифференциации по финансовым составляющим. Предполагается, что не только отставшие в развитии регионы будут увеличивать темпы развития экономики, но и регионы-лидеры; что поляризация развития проявится как на макроуровне (согласно нерациональной структуре пространственного освоения России), так и на внутрирегиональном уровне (например, в рамках федеральных округов, региональных экономических ассоциаций или экономических районов).

Разрыв по уровню экономического и финансового положения между северокавказскими республиками и подавляющим большинством субъектов Федерации, расположенных в Европейской части страны, достиг в 90-е годы критического уровня. Коль скоро народы РФ решили жить в едином государстве, федеральный Центр обязан заботиться об устранении резких дисбалансов между регионами, по крайней мере, в уровнях социальной защищенности населения, иначе «преуспевающие» регионы в будущем обречены «на стагнацию».

Кризисные явления в той или иной мере в 90-е гг. охватили практически все регионы страны. Но важно видеть специфические, подчас «патологические» особенности формирования местных региональных рыночных моделей на фоне общефедеральных тенденций. Так, если в подавляющем большинстве субъектов в 90-е гг. имело место сравнительно быстрое уменьшение роли государства в регулировании экономических процессов, то в республиках процесс «ухода» государства из экономики осуществлялся крайне «неохотно», болезненно, нередко под нажимом федерального Центра; если в целом по стране процесс приватизации шел достаточно интенсивно, то в республиках от отличался гораздо более низкими темпами; если спад производства в промышленности и сельском хозяйстве в целом по стране исчислялся двукратной или трехкратной величиной, то здесь произошло катастрофическое падение объемов в структурообразующих отраслях промышленности и главных отраслях аграрного сектора; если в России имело место обострение проблем в развитии транспортной инфраструктуры, то на Северном Кавказе наблюдался разрыв коммуникаций и транспортная блокада Дагестана, Чечни, Ингушетии; если в стране происходило активное развитие финансово-банковского сектора, то в республиках имел место вялый процесс формирования банковской системы и инфраструктуры.

Этот перечень сравнительных параметров формирования региональных экономик Северного Кавказа можно значительно расширить. Можно, например, вспомнить о критической ситуации на южных границах республик в связи с вооруженным конфликтом в Чечне, о почти полном разрыве межрегиональных экономических связей, о критическом уровне падения (а не просто резкого снижения) прожиточного уровня и т. д.

В подобной обстановке «бесконечные призывы» к совершенствованию бюджетного федерализма и бюджетному выравниванию в стране вряд ли могут разрешить ситуацию. Можно дотировать субъекты региона сколь угодно долго, но создать условия для их экономического рывка трансферты и субвенции просто не в состоянии, так как они направлены на удовлетворение самых неотложных нужд. По нашему мнению, необходимо вернуться к незаслуженно забытой идее создания фонда регионального развития, средства которого направлялись бы на инвестиционные нужды, в том числе на развитие инфраструктуры и стимулирование производственного строительства в слаборазвитых районах. Предполагается, что финансовые средства для этого фонда могли бы формироваться «за счет территориальной ренты, которая образуется в высокоразвитых районах и, прежде всего, в крупных городах. Эти территории обладают исключительными условиями для развития производства, банковской сферы, страховой деятельности, торговли.

На обывательском уровне подобное предложение вряд ли встретит соответствующее понимание и благожелательный отклик (дескать, «подобное изымание средств в российской экономической истории уже было, и ничего хорошего кроме обнищания Центральной России оно не принесло»). Однако образование фонда регионального развития необходимо для всех без исключения слаборазвитых регионов Федерации, а не только северокавказских, с тем чтобы создать стартовые условия для развития экономики таких регионов.

6. В специфических условиях большинства республик Северного Кавказа один из важнейших принципов федерализма на Западе - принцип субсидиарности (главный смысл которого в том, что любое полномочие должно быть спущено на тот уровень, где оно максимально приближено к потребителю, т. е. на уровень МСУ) в настоящее время вряд ли может быть реализован в полной мере, в частности без резкого усиления контрольно-ревизионных функций как федерального Центра, так и государственной власти субъектов Федерации, из-за «критически» слабой эффективности органов местного самоуправления.

Несогласованность, нескоординированность реформы федеративных отношений и реформы местного самоуправления в специфических условиях национальных республик Северного Кавказа имело своим следствием в 90-е гг. ярко выраженную эрозию федералистских устоев. Строительство федеративных отношений должно отвечать, во-первых, общему характеру национальной государственности и характеру субъектов их реализующих, во-вторых, оно обязано соответствовать общему темпу продвижения реформ. Принятый в 1995 г. закон о Местном самоуправлении, обусловленный в значительной степени необходимостью «срочного» вступления РФ в Совет Европы, слабо учитывал особенности российского федерализма, игнорировал региональное разнообразие и фактически «не вписался» в контекст осуществлявшихся реформ. Политическая культура как федеральных, так и региональных элит оставалась (и остается, добавим) по преимуществу централистской, только в разных территориальных масштабах.

Оценивая современное состояние МСУ в РФ в целом, следует отметить нахождение его в начальной стадии развития и низкий уровень его эффективности, что обусловлено следующими основными причинами: а) очевидным запаздыванием реформы местного самоуправления; б) низким уровнем его научного и методического обеспечения (отсутствие целостной теории МСУ, разработанных концепций и программ развития городских и сельских поселений и т. п.); в) слабой законодательной базой МСУ, несовершенством основополагающих законов развития системы МСУ); г) недостаточным использованием опыта прошлого и настоящего, отечественного и зарубежного).

С одной стороны, местное самоуправление - власть, действительно, обособленная, что подтверждается статьей 12 Конституции РФ («Местное самоуправление в пределах своих полномочий самостоятельно. Органы местного самоуправления не входят в систему государственной власти»), С другой - возможности местных органов власти большинства республик реально влиять на региональное развитие лимитируется как раз нищенскими местными бюджетами, поскольку политическая самостоятельность местного самоуправления не равнозначна экономической. Анализ налоговой базы административных районов республик региона показывает, что их экономические возможности пока крайне ограничены. Из более чем 40 низовых административных районов Дагестана (без городских поселений) РД лишь в двух (Карабудахкентский и Дербентский) налоговые поступления до последнего времени превышали 10 млн. рублей, в то время как в восьми (Агульский, Ахвахский, Гумбетовский, Кулинский, Лакский, Рутуль-ский, Цунтинский и Докузпаринский) - не достигали даже 1 млн. Становится очевидным, что для более широкого, чем прежде участия органов местного самоуправления в процессах региональной стабилизации нужны ресурсы - финансовые, материальные и др.

Наибольший эффект МСУ в поселениях исследуемого региона может быть достигнут на основе комплексного социально-экономического, политического, географического и экологического подхода к оценке территорий муниципальных образований. Особую важную роль отметим географических условий: физико-географических, экономико-географических, топологических.

Возвращаясь к принципу субсидиарности в развитии федерализма, отметим, что в бюджетном смысле данный принцип означает, что каждый нижележащий уровень управления имеет достаточные ресурсы для исполнения своих полномочий. Местному самоуправлению большинства субъектов Федерации явно не хватает средств для исполнения своих обязанностей по закону. Но совершенно уникальная ситуация сложилась в Дагестане, Ингушетии и других республиках Юга России, где практические все муниципальные образования несостоятельны (если это происходит с промышленными предприятиями, они объявляются банкротами). С одной стороны, законопроекты об организации госвласти в регионах и местном самоуправлении - шаг к укреплению российской государственности, так как бюджетно-финансовая несостоятельность местного самоуправления создает серьезный вызов всей системе государственного управления и государственной безопасности РФ. С другой - принятие и реализация законопроектов, связанных с реорганизацией МСУ, означает значительную децентрализацию власти в стране.

В условиях распространения диссоциативных форм федерализма в субъектах исследуемого региона искусственное «провоцирование» процессов децентрализации власти без задействования компенсационных механизмов (как минимум - контрольно-ревизионных функций государства) способно дестабилизировать социально-экономическую обстановку и вызвать массовое недовольство населения.

До последнего времени существование за счет ежегодно меняющихся нормативов отчислений от федеральных налогов крайне негативно сказывалось на стремлении местных властей к собственному экономическому развитию (дескать, все равно ничего от них не зависит). Поправки в Бюджетный и Налоговый кодексы и определение собственной доходной базы муниципалитетов (акцизы на ГСМ, земельный налог, налоги на доходы физических лиц и т. д.), за счет которой и должна финансироваться часть возложенных на них полномочий должны по идее создать стимулы к собственному развитию. Однако в условиях крайне низкой финансовой и правовой дисциплины в некоторых субъектах региона (достаточно упоминания о неоднократно разворовывавшихся финансовых средствах, выделявшихся на восстановление мирной жизни в Чечне), «одномоментное» создание собственной доходной базы муниципальных образований без проведения соответствующих профилактических мероприятий способно лишь скомпрометировать законопроекты о реорганизации МСУ в регионе.

В последние годы среди основных направлений оказания финансовой поддержки северокавказским субъектам Федерации (впрочем, как и всем остальным) можно выделить следующие. Во-первых, - это поддержка через фонд финансовой поддержки субъектов Российской Федерации с помощью дотаций, субвенций и т. д. Надо сказать, что этот канал, в отличие от остальных, является по-настоящему действенным. Во-вторых, - это финансирование базовых отраслей экономики по линии министерств и ведомств. Этот канал оказания финансовой помощи в условиях экономического хаоса 90-х годов в условиях северокавказских республик был мало эффективен, поскольку «базовых» отраслей здесь, по мнению федерального Центра, практически не осталось. Третье направление оказания финансовой помощи связано с реализацией программ, направленных на социально-экономическое развитие субъектов Российской Федерации. К сожалению, таких программ федерального значения в северокавказских республиках практически нет. Одна из таких программ - Федеральная целевая Программа социально-экономического развития Республики Дагестан на период 1999-2001 годы, главной задачей которой было «максимальное достижение бюджетного самофинансирования» Республики. Она включала в себя целый комплекс мероприятий, направленных на увеличение потенциала развития, реконструкцию и модернизацию промышленности, развитие виноградарства и виноделия, рыбных промыслов и т. п. В результате практически ни один вопрос, связанный с развитие производственной сферы и привлечением инвестиций в Республику не был решен. И, наконец, в-четвертых - это выделение средств из федерального бюджета на возвратной основе (бюджетные ссуды и кредиты, выдача гарантий Правительства РФ под кредитование социальной сферы и т. д.).

Социально-экономическое развитие регионов России во многом определяется сегодня состоянием и эффективностью работы налоговой системы, ее адекватностью итогам и перспективным задачам реформирования российской экономики. Изучение функционального механизма налоговой системы - это задача экономической науки, но не только. Значение интенсивно формирующегося направления теоретической и прикладной географии - географии налогообложения определяется необходимостью изучения территориальной организации общероссийской системы налогообложения, всей совокупности факторов, влияющих на формирование налоговой базы и налогового потенциала регионов.

В специальной литературе научная экспликация географии налогообложения связана с анализом: а) региональных (территориальных) объектов налогообложения; б) региональной налоговой базы; в) налоговой нагрузки регионов; и г) налогового потенциала регионов. Однако отнесение к исключительной прерогативе экономико-географической науки изучение лишь региональных объектов налогообложения вряд ли можно считать правомерным. Если даже региональная налоговая база представляет собой лишь стоимостную, физическую характеристику объекта налогообложения, то исследование специфики региональных объектов налогообложения трудно вести без учета стоимостных аспектов налогообложения, равно как и без характеристики налоговой нагрузки регионов. Логичнее, на наш взгляд, считать все вышеприведенные понятия комплексными, определяемыми всей совокупностью социально-экономических, финансовых и политических региональных факторов, федеральным и региональным налоговым законодательством, особенностями исторически сложившейся региональной системы налогообложения и т. д.

7. В условиях национальных республик Северного Кавказа (прежде всего, Дагестана, Карачаево-Черкессии, Кабардино-Балкарии и Чечни) в качестве специфического критерия выделения трансфертов для межбюджетного выравнивания логично рассматривать категорию «горные территории». Помимо использовавшихся до последнего времени коэффициентов удорожания строительных работ в СНИПах и нормативов расхода топлива, следует оценивать степень влияния фактора «гор-ности» на все сегменты экономики республик и образ жизни горцев с учетом лимитирующих факторов хозяйственной деятельности (в том числе ограничение числа отраслей и снижение эффективности производства) и дефицита доходной части бюджетов.

Существует целый ряд убедительных доводов в пользу выделения горных территорий как специальных единиц межбюджетного регулирования. Не только на экономическую эффективность производства, но и на «кошельке» жителей сказываются факторы, связанные с повышенным расходом горючего (и физических сил!), с высокой себестоимостью промышленного и гражданского строительства из-за инженерно-геологических условий и т. п. При этом никаким правительственным декретом нельзя выселить людей из тех горных территорий, где жили их предки, где создавались вековые традиции их национальной культуры и быта. Конечно, при этом следует учитывать лишь те факторы, которые могут реально влиять на межбюджетные потоки, так как имеется много иных отличительных особенностей горных территорий, прямо не сказывающихся на удорожании социально-экономического развития - специализация сельского хозяйства, доля пашни в сельхозугодиях и т. д.

Взять лишь специфические особенности технической эксплуатации транспорта в горных условиях: использование транспортных средств повышенной проходимости увеличивает транспортные расходы на 10 %; расход ГСМ на уже на высоте 500-1500 м возрастает на 5%, на 1500-2000 м - на 10%, на 2000-3000 м - на 15% относительно норм равнинных территорий; затраты на техническое оборудование и текущий ремонт увеличиваются на 10%, расход систем рулевого управления, тормозных систем и шин увеличивает затраты на 5-15%; скорость движения в горах ограничивается до среднетехнической - 30 км/ч (В. Бабурин и др., 2003). Если к этому добавить сильно возрастающие в весенне-летний и осенний периоды затраты на содержание дорог, то необходимость учета фактора «гор-ности» при совершенствовании бюджетного федерализма становится вполне очевидной.

Весьма показательны данные о численности безработных, зарегистрированных в службах занятости, в разрезе низовых административных районов Дагестана по состоянию на 01.01. 2001 г. Наиболее высоки показатели численности безработных зафиксированы в Гумбетовском - 28,6%, Ахгынском - 28,3%, Курахском - 25,5%, Хивском -24,3%, Казбековском - 21,6%, Кулинском - 21,2%, Гергебельском - 21,0% и Сулей ман-Стальском - 20,1% районах, т.е. преимущественно в периферийных, сельских образованиях, расположенных в горной части ваниях, расположенных в горной части республики и подвергшихся наиболее глубокому экономическому спаду.

8, Республика Дагестан - во многом уникальной геополитической, политико-административной, этнокультурной и экономической территории РФ «предначертано» выполнить функции важнейшего звена, связывающего Россию со странами Закавказья, Центральной Азии, Среднего Востока. Один из ключевых субъектов, Дагестан уже сегодня выполняет целый ряд общегосударственных задач, от реализации которых зависит экономическая безопасность страны, степень вовлечения его в мирохозяйственные связи. Эти задачи связаны, прежде всего: а) с внешнеэкономическими функциями Дагестана, состоящими в транспортном и таможенном обслуживании внешнеэкономических операций; б) транзитными функциями (в том числе нефтепроводными); в) специфическими функциями охраны наиболее «неспокойной» государственной границы (включая акваторию Каспия), где имеет место наиболее высокий удельный вес приграничных территорий на Северном Кавказе; г) задачей создания условий для привлечения в Россию капитала и передовых технологий через территорию Дагестана. В связи с этим, а также горным рельефом уместна постановка вопроса об особом месте Республики в системе политического и бюджетного федерализма страны.

В экономическом отношении Республика характеризуется острейшими экономическими, бюджетно-финансовыми, социальными проблемами. Вследствие сложившихся здесь в 90-е гг. экстремальных условий она оказалась в положении одного из наиболее высокодотационных субъектов РФ. Экономическая специфика исследуемого региона обусловлена:

- колоссальным для республики экономическим ущербом, нанесенным Чеченской войной и длительной транспортной и энергетической блокадой;

- фактическим закрытием в 90-е гг. государственной границы с Грузией и Азербайджаном, что способствовало разрыву традиционных экономических связей «периферийной» республики и появлению проблемы разделенных народов (прежде всего - лезгин);

- приемом и обустройством многих тысяч семей беженцев из территорий бывшего Союза, а также представителей территориально реабилитированных народов и др.;

- необходимостью крупных затрат на увеличение и укрепление силовых органов в республике, граничащей с несколькими государствами, а также с нестабильной Чечней;

- критическим объемом трудоизбыточного населения и безработицей, превысившей пороговые значения экономической безопасности;

- неблагоприятной отраслевой структурой местной экономики (огромный перекос ВПК, практически свернувшего свою деятельность из-за отсутствия заказов и спроса на данную продукцию), «разорванностью» производственного конвейера (утрата межрегиональных и межотраслевых кооперационных связей) ;

- ориентацией индустриального сектора во многом на привозное сырье, что в новых хозяйственных условиях привело к резкому повышению транспортных издержек;

- дефицитом традиционных энергоносителей (нефти, газа, угля);

- подъемом уровня Каспия в 90-е гг. и необходимостью колоссальных затрат на ликвидацию его последствий (изъятие из сельскохозяйственного оборота земель, разрушение производственных и бытовых зданий, выведение из строя системы канализации гг. Махачкалы, Каспийска, Дербента и многих поселков т. д.);

Среди локальных причин беспрецедентного спада экономики Дагестана в 90-е гг. чаще всего указывались: 1) дефицит инвестиций; 2) незавершенность институциональных преобразований (псевдорынок); 3) некомплексность развития экономики; 4) дискриминация центром окраины; 5) экономическая «блокада республики» из-за ее местоположения в связи с чеченским кризисом; 6) неадекватный региональным условиям механизм управления; 7) недостатки кругооборота составляющих экономики региона. Из-за малоубедительности приводимых аргументов выделение некоторых из этих причин нам представляется достаточно поверхностным. Так, зависимость между ростом инвестиций и ростом ВРП вовсе не подчиняется некоей строгой закономерности, тем более что инвестиции в производственную сферу региона иммобилизуются в непроизводственную сферу и трансформируются в другие формы ликвидных ресурсов. Аналогичное замечание можно отнести и к зависимостям «скорость преобразо-ваний»-«эффективность преобразований», «некомплексность экономики»-«эффективность преобразований». В последнем случае некомплексность меньше влияет на эффективность, чем абсолютная недоразвитость отраслей-лидеров мировой экономики (прежде всего, высокотехнологичных отраслей) и т. п.

До начала рыночных реформ Дагестан являлся самодостаточным регионом. Это обстоятельство отчасти свидетельствует о том, что рыночная политика правительства Гайдара вошла в противоречие с объективными тенденциями развития этого уникального региона, слабо учитывала его специфические особенности, вследствие чего уже на второй год активных реформ (1993 г.) ранее бездефицитный бюджет Республики оказался обеспеченным собственными доходами лишь на 15%. Бюджетный «провал» объяснялся двумя группами причин, связанными, во-первых, с необходимостью решения РД ряда общегосударственных задач, и, во-вторых, с непродуманностью самого механизма реформирования. Первая группа причин ассоциировалась с: затратами на увеличение и укрепление силовых органов в республике, граничащей фактически с пятью государствами; завершением строительства Ирганайской ГЭС (переселение людей, затопление садов); приемом и обустройством многих тысяч семей беженцев из территорий бывшего Союза; переселением и обустройством многочисленных людей - представителей территориально реабилитированных народов; проблемами Каспия (отселение людей с затопленных территорий, защита заводов, реконструкция порта и др.). Вторая группа причин представляла собой по сути дела «региональную реакцию» на мало продуманные рыночные преобразования Центра: местный аграрный сектор (потенциально сильный и являвшийся базовой отраслью) превратился в результате либерализации цен в недееспособный сектор. Из-за ценовых дисларитетов произошло фактическое изъятие средств из аграрного сектора, что обострило проблемы не только его воспроизводства, но и поставило вопрос о «выживании»; индустриальный сектор во многом был ориентирован на привозное сырье, что в новых хозяйственных условиях привело к резкому повышению транспортных издержек; образовалась сложная миграционная ситуация; произошло нарушение транспортных связей республики; имело место обвальное падение межрегионального обмена из-за военных действий в соседней республике.

В настоящее время Республика едва «сводит концы с концами» благодаря вливаниям из федерального бюджета. Разведанные и эксплуатируемые природные ресурсы имеют главным образом местное и региональное значение. Дагестан не располагает стратегически значимыми запасами сырьевых ресурсов, чтобы можно было рассчитывать на решение первоочередных инвестиционных проблем за счет поставок на рынок этих ресурсов. Между тем, по нашим расчетам, в целях ликвидации последствий социально-экономического кризиса и для достижения необходимых среднегодовых темпов роста ВРП на ближайшие годы (как минимум 17% ежегодно) необходимо «осваивать» каждый год не менее 10 млрд. рублей при нынешнем объеме инвестиций - около 3 млрд.

Инвестиционная привлекательность республики еще не достигла такого уровня, чтобы можно было надеяться на привлечение в ближайшие годы в реальный сектор экономики значительных негосударственных инвестиций, как российских, так и зарубежных. Не в состоянии обеспечить вышеупомянутые объемы инвестиций ни Федеральный центр, ни тем более республика. В этих условиях речь может идти, прежде всего, об интенсификации собственных экономических резервов.

Во-первых, РД сохраняет свой научно-технический потенциал и достаточно высококвалифицированные кадры в различных отраслях хозяйства. Во-вторых, республика обладает солидными фондами в базовых отраслях промышленности, и, прежде всего, в машиностроении (электроника, приборостроение и др.), где увеличение загрузки мощностей способно дать существенную прибавку к ВРП. В третьих, несмотря на то, что местные природные ресурсы имеют в основном региональное значение, они на современном этапе способны поддержать рост многоотраслевой экономики и обеспечить относительную энергетическую и сырьевую независимость при их системной эксплуатации. Топливно-энергетический комплекс находится в состоянии стагнации, что в известной мере - результат истощения разрабатываемых месторождений нефти (а также малых объемов инвестиций в развитие отрасли). Однако если обеспечить дополнительные инвестиции в добычу углеводородного сырья, то добычу нефти можно заметно увеличить и добиться прироста ВРП, по крайней мере, на 20%.

В-четвертых, регион обладает хорошо адаптированными к местным природным (особенно-климатическим) условиям отраслями сельскохозяйственного производства - отгонным животноводством, виноградарством, садоводством, полеводством, Несмотря на кризисное состояние аграрного сектора, РД все еще занимает ведущие позиции по овцеводству и виноградарству в северокавказском регионе. Экономическое оживление и повышение эффективности в аграрном секторе прямо связаны со структурной перестройкой всего сельского хозяйства, внедрением новых форм собственности и организации труда. Интенсификация сельского хозяйства должна быть увязана с созданием высокотехнологических предприятий пищевой и легкой промышленности по переработке сельскохозяйственного сырья, с формированием принципиально новых АПК, структурированных на основе рыночных отношений с учетом специфики трудоизбыточного региона.

Вместе с тем, цели и задачи региональной политики отдельного субъекта РФ, каким является РД, существенно отличаются от общих экономических задач, стоящих перед регионом. Речь идет об:

- обеспечении экономических, социальных, правовых и организационных основ федерализма в отдельно взятом субъекте Федерации, отличающемся ярко выраженной полиэтничностью;

- относительном выравнивании условий социально-экономического развития низовых административно-территориальных районов республики;

- приоритетном развитии территорий, имеющих особо важное значение для региона с точки зрения роста ВРП и устранения социально-экономических диспропорций;

- интенсивном развитии местных природных ресурсов, в первую очередь - агроклиматических, углеводородных и гидроэнергетических;

- экологизации регионального природопользования и т. д.

В рамках Федеральной целевой программы социально-экономического развития республики Дагестан (утвержденной во исполнение постановления Правительства РФ от 10. 09.1997 г. № 1151 постановлением Правительством РФ от 12. 09. 1998 г. № 931) были разработаны республиканские программа «Гэры», «Юг», «Север», «Переселенческая». С учетом очевидной географической специфики внутренних территорий, «скрывающихся» за первыми тремя названиями, а также содержания четвертой программы, связанной с массовыми потоками переселенцев, правительство республики разработало комплекс мероприятий, направленных на увеличение экономического потенциала Республики и ее отдельных районов, рациональное освоение природных ресурсов, реконструкцию и модернизацию промышленных предприятий, поддержку традиционных сельскохозяйственных отраслей (виноградарство и виноделие, животноводство, рыбные промыслы), решение транспортно-коммуникационных задач, развитие связи, социальной сферы и т. д. (Заметим, что вышеупомянутые республиканские программы вовсе не охватывают все территорию РД - вне их поля зрения оказались предгорные, плоскостные районы и города, обладающие своей спецификой).

Адаптационные перспективы реформирования экономики Дагестана связываются с действием, так называемых, компенсационных механизмов, подразделяемых на пассивные и активные. Саморегулирующие пассивные компенсационные механизмы, представляющие собой естественную (не планируемую - поэтому пассивную) реакцию местного населения и субъектов хозяйствования на изменившуюся обстановку, ассоциируются с: а) перераспределением трудовой ориентации населения; б) натурализацией потребления; в) «теневой» занятостью»; г) развитием новых секторов экономики; д) межотраслевым перераспределением экономической активности; е) реструктуризацией производства; ж) использованием накоплений для обеспечения экономического роста.

Среди компенсаторных механизмов, действительно сыгравших исключительно важную роль в 90-е годы - натурализация потребления и «теневая» экономика. В первом случае речь идет о массовом вынужденном увлечении населения (прежде всего - городского) личными подсобными хозяйствами, дачными и садовыми участками с целью обеспечения своих потребностей в сельскохозяйственных продуктах, Низкая экономическая эффективность этого компенсаторного механизма оставляет мало надежд на резкое улучшение продовольственной проблемы в республике.

При всей неприемлемости «теневой» экономики как весьма специфического компенсационного механизма, она обеспечила занятость значительной части экономически активного населения региона в то время, когда власти фактически абстрагировались от решения этой важнейшей социальной проблемы. Разумеется, многие жители фактически «выпали» из числа занятых в экономике, поскольку обходились (и все еще обходятся) без оформления каких-либо официальных документов, занимаясь уличной торговлей, дачным строительством и т. п.

Полное преодоление последствий экономического кризиса в республике связывается не с пассивными компенсационными механизмами, а активными: федеральной региональной политикой и социально-экономической политикой региона (т. е. внутрирегиональной политикой республики). Однако рыночно ориентированная региональная политика федерального Центра, резко обновившая механизм и инструменты управления социально-экономическим развитием регионов, находится в стадии становления. Сегодня главным источником импульсов в региональной сфере является система межбюджетных отношений, которая не отличается совершенством. Продолжавшаяся в 90-е гг. практика применения разрозненных и не регламентированных определенными нормами форм перераспределения бюджетных средств (субвенций, дотаций, взаимозачетов и т. д.) дискредитировала региональную политику Центра.

В 90-е годы широко пропагандировалась модель социально-экономического развития региона, в основе которой лежала идея придания Дагестану (или части его территории) статуса свободной экономической зоны. Сторонники этой - скорее «эмоциональной», чем научно обоснованной идеи слабо учитывали не только общероссийские реалии, но и специфику «прифронтовой» республики. Данная модель неприемлема хотя бы из-за геополитического положения региона, южные соседи которого (Азербайджан, Иран, Турция и др.) находятся в более благоприятных климатических условиях, располагают сходным или более развитым аграрным сектором, гораздо лучше обеспечены минеральным и топливно-энергетическим сырьем. Придание статуса СЭЗ республике и снятие таможенных барьеров могло бы привести к еще большему обострению экономической ситуации (в частности, к окончательной деградации аграрного сектора вследствие массового ввоза более качественной сельскохозяйственной продукции, «вымыванию» из республики по сверхнизким демпинговым ценам местного сырья и полуфабрикатов, новому расцвету «теневой» бизнеса и т. д.). Если к этому добавить, что в РФ все еще не принят действенный закон «О свободных экономических зонах», то надежда на то, что превращение республики в СЭЗ автоматически приведет к росту экономической активности, поднимет уровень занятости, обеспечит приток ПИИ и размещение высокотехнологичных производств, - не имеет под собой оснований.

Официальная стратегия социально-экономического развития РД основывается на намерении ее властей и населения укрепить единое экономическое пространство и целостность РФ. Идеология этой модели (которую ее противники называют стратегией «выживания», направленной на «консервацию слаборазвитости») зиждется на следующих постулатах: 1) следует модернизировать в первую очередь те отрасли, которые требуют наименьших затрат и дают скорый экономический эффект; 2) высокая до-тационность республики и убыточность многих производственных предприятий предполагают жесткий режим экономии средств и перенос центра тяжести на социальную сферу; 3) ход реформирования экономики региона в значительной степени будет зависеть от хода экономических реформ в стране, при этом государство будет участвовать в финансировании лишь отдельных региональных программ, поддерживать инфраструктуру и социальную сферу; 4) предполагается, что по мере укрепления рыночных механизмов в стране и регионе, а также совершенствования российской законодательной базы и налоговой системы последствия экономического кризиса 90-х гг. будут полностью преодолены и созданы условия для экономического роста.

Несмотря на уязвимость отдельных положений данной модели, она, на наш взгляд, в наибольшей мере отвечает интересам республики. Она нацеливает на углубление экономических реформ: реформирование отношений собственности и создание эффективного класса собственников, завершение приватизации государственного имущества в его денежной «фазе», оказание содействия в развитии малого и среднего бизнеса и т. д. Ее реальность подтверждается, в частности, и тем обстоятельством, что в Республике существуют предприятия, которые могут успешно функционировать на старой материально-технической базе в силу их уникальности и традиционности (например, художественные промыслы), при соответствующей государственной поддержке. Кроме того, имеются быстро окупаемые, высокорентабельные предприятия, на продукцию которых введена государственная монополия.

Ключевые положения экономической стратегии РД (по крайней мере, до 2010 г.) в условиях формирующихся рыночных отношений можно кратко сформулировать в следующем виде:

- отраслевая реструктуризация местной экономики в условиях рынка должна исходить из четкой перспективы хозяйственной специализации на соответствующих рынках: местном, региональном, межрегиональном, общероссийском, мировом («устойчивая» специализация возникает лишь на основе перспективных ниш платежеспособного спроса, когда цена регионального производителя плюс издержки по реализации оказываются существенно ниже цен, предлагаемых конкурентами);

- при формировании многоукладной агро-индустриальной экономики РД основное первостепенное внимание следует уделить приоритетным отраслям экономики, с учетом как исторически сложившейся структуры производства, так быстрого оборота капитала при относительно малой капиталоемкости на начальном этапе, рентабельности, высокой технологичности, способности использовать дешевое местное сырье и рабочую силу. К числу таких приоритетных отраслей мы относим: машиностроение (прежде всего, связанное с ВПК), пищевую, легкую, химическую промышленность, агропромышленный комплекс, рекреационную сферу, а также ТЭК и строительную индустрию. К числу «прорывных» инвестиционных проектов следует отнести проект организации выпуска конкурентоспособных консервов и винно-коньячной продукции, проект развития кожевен но-мехового и шерстяного производства, проект развития трикотажного производства, проекты развития Махачкалинского международного морского порта и Махачкалинского международного аэропорта, проекты «Восстановление производства, конверсии и переориентации производства на выпуск конкурентоспособной продукции крупнейших предприятий республики: КЭМЗ, «Дагдизель», «Радиозавод» и др.;

- ключевое значение имеет поддержка малого и среднего предпринимательства в регионе, для чего республиканским властям необходимо улучшать инвестиционно-финансовый климат и организационно-правовые условия для повышения «устойчивости» этого класса собственников, оказывая содействие (посредством налоговых и таможенных послаблений, государственных заказов и т д.) в первую очередь тем из них, которые выпускают на базе новейших технологий конкурентоспособную продукцию и профиль деятельности которых полностью отвечает задачам структурной перестройки и экономического роста региона. Важно также способствовать объединению их в промышленно-финансовые группы для создания единых систем, включающих производственные предприятия, банки, инвестиционные фонды, коммерческие структуры, объекты социального назначения;

- к числу территориальных приоритетов в развитии республики является горная зона (в наибольшей степени пострадавшая от экономической депрессии, особо уязвимая в экологическом отношении), южная часть республики (высокая безработица, слабо развитая инфраструктура, низкий уровень доходов населения), а также северная зона и города (перспективы связаны с индустриальным развитием).

9. Несмотря на то обстоятельство, что одним из критериев будущей усовершенствованной модели национально-государственного устройства Российской Федерации должен стать пространственный плюрализм и многоукладность жизни (понимаемые как право сосуществования различных способов человеческой жизнедеятельности, которую нельзя силой или ненасильственно сводить к единообразию), недопущение «усеченного» действия Конституции РФ в пределах отдельных субъектов Федерации является гарантом ассоциативного федерализма.

Появившиеся «проекты» создания некоего «горского анклава» на территории горной части Чечни под юрисдикцией как государственных органов РФ, так и ряда международных организаций обнаруживают свою полную несостоятельность. Недопущение «усеченного действия» Конституции в пределах субъекта Федерации вовсе не означает, что субъекты РФ могут пользоваться различными правами и полномочиями в соответствии с измененной Конституцией. Кстати, подобные различия не редки за рубежом: в Индии они оговорены Конституцией, в Испании - закреплены законом, в Канаде они сложились исторически и закреплены судебным толкованием и даже обычаем. Иное дело - о какого рода «усеченном действии» Конституции идет речь, о нарушении каких основополагающих принципов федерализма говорится?

Практика западных стран свидетельствует о том, что никакая конституция не в состоянии предусмотреть все «нюансы» федеративных отношений - для решения сложных правовых коллизий существуют юристы и суды. Попытки Квебека выйти из состава Канады длятся уже сорок лет. Здесь проводятся референдумы по этой проблеме, суды решают вопросы о правомочности проведения референдумов, политики пытаются сформулировать условия компромисса между государственниками и сепаратистами. Но процесс не выходит за рамки «саморегуляции» и судебных процедур. В РФ, в условиях слабости демократии, решение подобных вопросов нередко порождает насилие и ведет к разного рода злоупотреблениям, о чем свидетельствует опыт северокавказских республик, в частности Чечни.

Библиография Диссертация по наукам о земле, доктора географических наук, Далгатов, Ибрагимхалил Герадотович, Махачкала

1. Абдулатилов Р. А, Россия: национальное возрождение и межнациональное сотрудничество // Научно-публицистический журнал, N2-3, 1994.

2. Авксентьев А. В., Авксентьев В. А. Этнические проблемы современности и культура межнационального общения. Ставрополь, 1993.

3. Авксентьев А. В., Авксентьев В. А. Ногайцы: краткий этносоцио-логический словарь справочник. Ставрополь, 1994.

4. Авксентьев А. В., Авксентьев В. А. Северный Кавказ в этнической картине. Ставрополь, 1998.

5. Авксентьев В. А. Ислам на Северном Кавказе. Ставрополь,1984.

6. Авксентьев В. А. Межнациональное общение: некоторые тенденции и факторы (по материалам этносоциологического исследования в Ставропольском крае // Проблемы перестройки: социальный аспект. М., 1989.

7. Авксентьев А. В., Шаповалов В. А. Этносоциальные проблемы России. Ставрополь, 1994.

8. Агафонов Н.Т., Гладкий Ю.Н. Постперестроечная общественная география: искушение рынком и преемственность // Известия РГО, 1994, т. 129, N6.

9. Агафонов Н.Т., Чистобаев А.И. Экономическое районирование и территориально-производственное комплексообразование. Л., 1984.

10. Адухов А. Развитие внешнеэкономического потенциала Республики Дагестан: проблемы и методология определения приоритетов. Махачкала, 1995.

11. Алаев Э. Б. Социально-экономическая география. Понятийно-терминологический словарь. М.,1983.

12. Алаев Э. Б. Федерализм: энциклопедический словарь. М., 1997.

13. Алексеева Е. Я Ногайцы. Сборник: Народы Карачаево-Черкессии. Ставрополь, 1957.

14. Алексеева Е. П. Древняя и средневековая история Карачаево-Черкессии. Вопросы этнического и социально-экономического развития. М.,1971.

15. Алексеенко И. И. Репрессии на Кубани и Северном Кавказе в 30-е годы XX века. Краснодар, 1993.

16. Алиев В. Г. Концепция социально-экономического развития Республики Дагестан. В кн. «Дагестан на рубеже веков». Махачкала, 1998.

17. Анализ нечисловой информации в социологических исследованиях. М., 1985.

18. Анохин А. А. Современная социальная география Запада: теория, методология, предметное содержание // Вестник Ленинградского университета. Сер. 7, вып. 2.

19. Арбатов А. Г. Национальная идея и национальная безопасность //МЭМО, 1998, N5.

20. Артоболевский С. С. Цели, объекты и методы региональной политики в развитых капиталистических странах // Известия АН СССР, Серия Географич., N 4.

21. Аствацатурова М. А., Савельев В.Ю. Диаспоры Ставропольского края в современных этнополитических процессах. Ростов-на-Дону, Пятигорск, 2000.

22. Алиева У. Кара-Чапк (Карачалк черный город). - Ростов-на-Дону, 1927.

23. Анализ тенденций развития регионов России: Типология регионов, выводы и предложения. М.,: Служба Тасис Генерального Директората !А, Европейская Комиссия, 1996.

24. Антлев М.Г. Зеватн Е.С., Хоретлев А.О. Адыги: историко-этнографический очерк. Майкоп, 1957.

25. Аристов Н.А. Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей и сведения об их численности // Живая старина, тт. Ш-1\/, СПб, 1896.

26. Артюхова М. А, О ходе реализации Федеральной целевой программы социально-экономического развития Республики Дагестан на период 1999-2001 годы Л Вопросы структуризации экономики, № 3 (экономики региона на пороге индустриального подъема). Махачкала, 2001

27. Аствацатурова М.А., ТэнсД, Чеченская диаспора в России // Социсс. 1999. N2.

28. Атлас народов мира. М., 1968.

29. Бабурин С. Территория государства. Правовые и геополитические проблемы. М., 1997.

30. Базаров М.Д. К вопросу о характере движения мюридизма. М.,1950.

31. Багомедов М. А. Методические подходы к разработке концепции структурный преобразований // «Вопросы структуризации экономки», № 3 (Экономика региона на пороге индустриального подъема). Махачкала, 2001.

32. Беликов М. Ю. Северный Кавказ: асимметрия социально-экономической сферы и пути ее оптимизации (географический аспект). Ав-тореф. дисс. на соиск. уч. ст. доктора географ, наук. Краснодар, 2002.

33. Беликов М. Ю. Северный Кавказ: реалии социально-экономической сферы на пороге тысячелетий (географический аспект). Краснодар, 2002.

34. Белозерое B.C., Акинин П.В., Рязанцев C.B. Региональный рынок труда Ставрополья в условиях интенсивных миграционных процессов // Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру: Тез. международного конгресса. Пятигорск, 1998.

35. Белозерое B.C. Формирование диаспор народов Северного Кавказа // Вопросы географии и геоэкологии: Материалы научн. конф. «Университетская наука региону» (апр. 1999). - Ставрополь, 1999.

36. Белозерое B.C. Этнодемографические процессы на Северном Кавказе. Ставрополь, 2000.

37. Белозерое B.C., Толстите A.A. Демографические процессы и динамика расселения русских в республиках Северного Кавказа // Этнические проблемы современности. Вып. 6. Ставрополь, 2000.

38. Белозерое B.C., Толстиков A.A. Кавказ зона этнического бедствия: Материалы научно-практической конф. - Ставрополь1992.

39. Беняшин М., Любовный В., Пчелинцев О., Томашек Л. Развитие управления городами и агломерациями. Обобщение опыта социалистических стран,- JVL, 1985.

40. Бердяев НА, Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.

41. Биденкопф К. Федерализм и социально-экономическое развитие // МЭМ0,2001, № 1.

42. Богачева О. В. Опыт бюджетного федерализма в России. Российско-канадский проект «Федерализм в сотрудничестве». М., 1995.

43. Богоявленский Д.Д. Этнический состав и население России // Население и общество: Информационный бюллетень Центра демографии и экологии человека Института народнохозяйственного прогнозирования РАН. -1999, N 41.

44. Боробулина Н. А. Географические аспекты отношений между центром и регионами России в бюджетно-налоговой сфере. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. канд. географ, наук. Москва, 1997.

45. Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля. М.,1939.

46. Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М., 1983.

47. Бромлей Ю. В. Этносоциальные вопросы: теория, история, современность. М., 1987.

48. Бромлей Ю., Подольный Р. Человечество это народы. М., 1990.

49. Брук С. И. Население мира. Этнодемографический справочник. М.,1986.50. БСЭ. 1-е издание.51. БСЭ. П-е издание.

50. Бугаев В. К., Гладкий Ю. Н., Файбусовия Э. Л. Лекции по курсу "Социальная и экономическая география". СПб, 1994.

51. Бусыгина И. Федерализм «на вырост» // Независимая газета от 10 июля 2003 г.

52. Бюллетень Верховного Совета СССР //1955, N 5.

53. Вакуленко М. Ю., Лагутенко Б. Т. Административно-территориальное деление и экономическое районирование // География и региональная политика: Материалы международной конференции. В 2-х частях. Ч. 1. Смоленск, 1997. С. 19-20.

54. Виткоеская Г. С. Вынужденные мигранты в России. Беда или благо // Человек и труд . 1995, N11.

55. Вишневский А. Г. Распад СССР: этнические миграции и проблема диаспор Л Общественные науки и современность. М., 2000, N 3.

56. Воробьев Ю. Ф. Выравнивание уровней социально-экономического развития союзных республик. Москва, 1965.

57. Воронин В, В., Трофимов А, М,, Шарыгин М, Д Социально-экономическая география (современные категории науки). Самара, 2001.

58. Всесоюзная перепись населения 1926 г.Т.5: Крымская АССР. Северо- Кавказский край. Дагестанская АССР. М., 1928.

59. Всесоюзная перепись населения 1937 г.: Краткие итоги. М.,1991.

60. Габиев С. Лаки, их прошлое и быт. Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Т. XXXVI. Тифлис, 1906.

61. Гаджиева С.Ш. Кумыки: историко-этнографическое исследование.-М., 1961.

62. Гаджиева С.Ш. Семья и семейный быт народов Дагестана. Ма-хач-Кала, 1967.

63. Гаджиев К. Геополитические перспективы Кавказа в стратегии России // МЭМО, N2, 1993.

64. Гаджимурадов Б. М., Исмаилов Н. И. Некоторые вопросы в системе управления диверсификации банковских услуг. В сб.: «Социально-экономические отношения и проблема эффективности рыночной экономики». - Махачкала, 2001.

65. Газиева С.С. Реструктуризация строительного комплекса как инструмент экономического подъема строительных организаций Дагестана // «Вопросы структуризации экономики», N 3 (Экономика региона на пороге индустриального подъема). Махачкала, 2001.

66. Гэсанов М. Русский вопрос в Дагестане // Социально-политический журнал. 1994, N11.

67. ГеллнерЭ. Нации и национализм // Вопросы философии, -1988,1. N7.

68. Геополитические и геоэкономические проблемы России. СПб,1995.

69. Гильченко Н. В. Материалы для антропологии Кавказа. Осетины. -СПб, 1890.

70. Гинтер Ю. А., Титма М. X. Сравнительный анализ социального развития союзных республик// Социологические исследования, -1987.

71. Гранберг А. Г. Оптимизация территориальных пропорций народного хозяйства. М,, 1973.

72. Гладкий И, Ю„ Гладкий Ю. Н. Географические подходы к исследованию этнических кризисов// Известия РГО, 1995, т. 127, вып.1.

73. Гладкий К Ю., Далгатов И. Г , Исамутдинов Д И. Природная среда и этническое развитие на Северном Кавказе в свете идей Л, Н, Гумилева). В сб. Северокавказский регион: проблемы этнологии, экономики, геополитики. СПб, 2001.

74. Гпадкий Ю. Н., Далгатов И. Г., Исамутдинов Д. И. Конфессиональный фактор политического федерализма на Северном Кавказе. В сб. : Северокавказский регион: проблемы этнологии, экономики, геополитики. - СПб, 2001.

75. Гладкий Ю.Н., Доброскок В.А., Семенов СЛ. Социально-экономическая география России. (Учебное пособие для студентов). М., 2000.

76. Гпадкий Ю.Н., Чистобаев А.И. Основы региональной политики. -СПб, 1998.

77. Гпадкий Ю.Н., Чистобаев А.И. Регионоведение. М., 2001.

78. Голубчик М. М. Политическая география мира. Смоленск, 1998.

79. Горбунов Н. М. Некоторые особенности управления межрегиональными образованиями. В сб.: «Проблемы теории и практики управления» (материалы методологического семинара). - Хабаровск, 1999.

80. Гранберг А. Г. Региональная экономика. М., 2000.

81. Госкомстат РД, Минэкономики Республики Дагестан

82. Гумилев Л. Н. Этносы в ландшафтах // Человек и природа. 1988,1. N 1.

83. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989.

84. Гумилев Л. Н. От Руси до России. М., 1992.

85. Гумилев Л. И. Этносфера: история людей и история природы. -М., 1993.

86. Гусейнова А.О. Основные положения государственных финансов, их совершенствование и развитие. В сб.: «Социально-экономические отношения и проблема эффективности рыночной экономики». - Махачкала, 2001.

87. Далгатов И. Г. Республики Северного Кавказа в системе российского федерализма. Махачкала, 2003.

88. Далгатов И. Г, Гладкий Ю. Н., Исамутдинов Д. И. Исламский фактор политического федерализма России: Северный Кавказ // Известия РГО, т. 134, вып. 2,2002.

89. Далгатов А. Г., Далгатов И. Г. Взаимосвязь языка и этнической идентификации горских народов Северного Кавказа. В сб. Северный Кавказ: проблемы географии, этнологии, геополитики. Махачкала, 2001.

90. Далгатов И. Г. , Депортационные переселения северокавказских народов в годы второй мировой войны // Известия РГО, т.135, вып. 1, 2003.

91. Далгатов И. Г., Исамутдинов Д. И. Депортационные переселения северокавказских народов в годы второй мировой войны. В сб. Северокавказский регион: проблемы этнологии, экономики, геополитики. - СПб, 2001.

92. Далгатов И. Г., Исамутдинов Д. И. Возвращение репрессированных народов и накопление «территориальных вопросов. В сб. Северокавказский регион:проблемы этнологии, экономики, геополитики. - СПб, 2001.

93. Далгатов И. Г. , Исамутдинов Д. И. Заселение русскими Северного Кавказа. В сб. Северокавказский регион: проблемы этнологии, экономики, геополитики. - СПб, 2001.

94. Далгатов И. Г. , Исамутдинов Д. И. Процессы сближения и разобщения горских народов Северного Кавказа. В сб. Северокавказский регион: проблемы этнологии, экономики, геополитики. - СПб, 2001.

95. Далгатов И. Г. , Исамутдинов Д. И. Сдвиги в расселении и эмиграция горских народов (исторический очкерк). В сб. Северокавказский регион: проблемы этнологии, экономики, геополитики. - СПб, 2001.

96. Далгатов И. Г., Мирзабеков М. А. Диагностика динамических качеств экономики региона (на материалах Дагестана). В сб. Северный Кавказ: проблемы географии, этнологии, геополитики. Махачкала, 2001.

97. Дзенис 3. Е. Методология и методика социально-экономгеогра-фических исследований. Рига, 1980.

98. Дмитревский Ю, Д Территориальные проблемы современной России. СПб, 1995.

99. Дмитриева О. Г Региональная экономическая диагностика. -СПб, 1992.

100. Дугин А. Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М. 1997.

101. Загладим Н., Мунтян М. Некоторые аспекты нового геостратегического положения России //МЭМО, 1993, N7.

102. Игнатенко А. От Филиппин до Косово: исламизм как глобальный дестабилизирующий фактор // «Независимая газета», 12.10.2000.

103. Игнатенко А., Салмин А. Конференция народов Кавказа в политическом контексте Кавказского региона // МЭМО, 1993, N 9.

104. Изард У. Методы регионального анализа: введение в науку о регионах.- М., 1966.109. «Известия» от 11 марта 2000 г.110. «Известия» от 24 мая 2001 г111. «Известия» от 15 октября 2002 г.112. «Известия» от 6 октября 1993 г.

105. Иорданский В. Национализм или затмение разума? // МЭМО, 1990, N10.

106. Иорданский В. Этнос и нация // МЭМО, 1992, N 3.

107. Иорданский В. Две грани общественного сознания: этническая и националистическая //МЭМО, 1993, N 6.

108. Иорданский В. Глобальный этнический кризис или сумерки разобщенности? //МЭМО, 1993, N 12.

109. История народов Северного Кавказа. Т.1 и т. 2. М., 1986-1988.

110. История Северо-Осетинской АССР. Т. 1 и 2. Орджоникидзе,1966.

111. Итуев А. М. Совершенствование налоговой системы в условиях перехода к рынку. В сб.: «Социально-экономические отношения и проблема эффективности рыночной экономики». - Махачкала, 2001.

112. Кавказский сборник. Т. 2. Тифлис, 1877.

113. Кавказский этнографический сборник. Т. 1. М.,-Л., 1957; т.2, -М., 1958.

114. Казанбиев М. А. Создание и укрепление национальной государственности народов Дагестана. Махачкала, 1970.

115. Калмыков И, X, Черкесы. Сборник: народы Карачаево-Черкессии. Ставрополь, 1957.

116. Каменская Г В, Федерализм: мифология и политическая практика. М,, 1998.

117. Кобахидзе Е. Социоэкономические и экологические проблемы горных районов // Изв. АН СССР, сер. геог., 1984, N 6.

118. Ковалев С. Вон из Москвы. Нужна ли России новая столица? // «Независимая газета» от 12.02. 2000 г.

119. Коломиец А. Л. О понятиях налогового и финансового потенциалов региона // «Налоговый вестник», 2000, № 1.

120. Колосов В. А. Политическая география. Проблемы и методы. -Л., 1988.

121. Комаров Н. Таты. Заметки кавказского Отделения Русского географического общества. Т. 8. Тифлис, 1879.

122. Конфликты в СНГ: некоторые вопросы методологии исследования // МЭМО, 1994, N 8-9.

123. Концепция развития расчетной сети Банка России. Утв. Решением Совета директоров Банка России, прот. N 29 от 25.07.97. М.,: ЦБ РФ // Вестник Банка России, N 54, <217), 1997.

124. Концепция системы валовых расчетов в режиме реального времени Банка России. Одобрена решением Совета директоров ЦБ РФ, прот. N 20 от 13.06.97 г. М.: ЦБ РФ // Вестник Банка России, N 54, (217), 1997.

125. Корнай Я. Экономика дефицита. М., 1990.

126. Корнилов В. В. Красноярский край в системе бюджетного федерализма России. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. канд. географических наук. СПб, 2002.

127. Курбанова М. Г. Проблемы реструктуризации экономики Республики Дагестан // «Вопросы структуризации экономики» № 3 (Экономика региона на пороге индустриального подъема). Махачкала, 2001.

128. Курбанов Я. М. Инвестиционная деятельность банковской системы: некоторые проблемы. В сб.: «Социально-экономические отношения и проблема эффективности рыночной экономики». - Махачкала, 2001.

129. Кургинян С. Содержание нового интеграционизма. М., 1994.

130. Курдов К М. Тэты Дагестана // Русский антропологический журнал N 3-4,1907.

131. Лавров А. М. Бюджетный федерализм и финансовая стабилизация .] Вопросы экономики. № 8,1995.

132. Лавров А М. Мифы и рифы российского бюджетного федерализма. М., 1997.

133. Лавров Л. И. О происхождении народов северо-западного Кавказа. Сборник статей по истории Кабарды. Т. 3. Нальчик, 1954.

134. Лавров Л. И. Происхождение кабардинцев и заселение ими нынешней территории И Советская этнография. № 1,1956.

135. Лавров Л. И. Происхождение балкарцев и карачаевцев. Краткие доклады Института Этнографии АН СССР. N XXXII. М., 1959.

136. Лавров Л. И. Этнография Кавказа (по полевым материалам 1994-1978 гг.). -М., 1982.

137. Лавров С. Б. Вне "центров силы" // Регион. 1993.

138. Лавров С. Б. Геополитические и геоэкономические проблемы России.-СПб, 1994.

139. Лаудаев У. Чеченское племя. Сборник сведений о кавказских горцах. Т. 6. Тифлис, 1872.

140. Левин М. Г., Чебоксаров H.H. Очерки общей этнографии. М.,1957.

141. Лексин В. Н., Швецов А. Н. Государство и регионы. Теория и практика государственного регулирования территориального развития. -М., 1997.

142. Лившиц А. Я., Новиков А. В., Смирнягин Л. В. Региональная стратегия России. М.,: Аналитический Центр при президенте РФ, 1994.

143. Литовка О. П., Межевич Н. М. Региональная политика РФ: экономический и политико-правовой аспекты. СПб, 1998.

144. Магомедова К. М. Смешанная форма собственности в РФ и РД: проблемы предприятий смешанной формы собственности. В сб.: «Социально-экономические отношения и проблема эффективности рыночной экономики». - Махачкала, 2001.

145. Магомедов Д. Дагестан в конце XX века: этюды внешнеэкономического рынка. М., 1999.

146. Маергойз И. М. Методика мелкомасштабных экономико-географических исследований. М., 1981.

147. Маергойз И. М. Территориальная структура хозяйства. Новосибирск, -1986.

148. Макарычев А, С, Регионы, земли и местная власть: опьлгЗапа-да//Нижегородский рабочий, 13. 03. 92. С. 6.

149. Макарычев А. С. Регионализм и федерализм; исследования в Ницце И Полис, № 5,1993. С. 151 -154.

150. Макарычев А. С. Федерализм и регионализм: европейские . традиции, российские перспективы // Полис, №5,1994. С. 152-155.

151. Макарычев А. С. Региональные элиты и федеральный центр: противостояние, сотрудничество, компромиссы. В сб. «Сравнительный регионализм: Россия - СНГ - Запад». - Нижний Новгород, 1997.

152. Макарычев А. С. Влияние зарубежных концепций на развитие российского федерализма: возможности и пределы заимствования В сб. «Сравнительный регионализм: Россия - СНГ - Запад». - Нижний Новгород, 1997.

153. Максимов Е. Чеченцы. Историко-географический и статистико-экономический очерк. Т. 3, книга 2. Владикавказ, 1893.

154. Мартынов В. Л. Коммуникационная среда и региональное развитие России. СПб, 2000.

155. Масаков В. М. Правовые и экономические аспекты взаимоотношений Федерального Центра и субъектов Российской Федерации. В сб. «Региональная социально-экономическая асимметрия и механизм ее выравнивания». Материалы межведомственного семинара. М., 1998.

156. Материалы XX съезда КПСС. М., 1956.

157. Махтибеков Э. А., Исмаилов И. И. Рейтинг коммерческих банков Республики Дагестан. В сб.: «Социально-экономические отношения и проблема эффективности рыночной экономики». - Махачкала, 2001.

158. Миллер Б.В. Таты, их расселение и говоры. Баку, 1929.

159. Мироненко И. С. Введение в географию мирового хозяйства. -М., 1995.

160. Михайлов А. Г. Коммерческие банки: методы оценки надежности // Банковское дело, N1,1998.

161. Мудуев Ш. С., Сефикурбанов М. М, Машиностроительный комплекс Республики Дагестан в 1990-2000 годах// «Вопросы структуризации экономики», N 3 (Экономика региона на пороге индустриального подъема), Махачкала, 2001.

162. Мудуев Ш. С., Сефикурбанов M. М. Химическая, нефтехимическая и стекольная промышленность Республики Дагестан в 1990-2000 гг. // «Вопросы структуризации экономики», N 3 (Экономика региона на пороге индустриального подъема). Махачкала, 2001.

163. Мудуев Ш. С. Трансформация промышленности и топливно-энергетического комплекса // «Вопросы структуризации экономики», N 3 (Экономика региона на пороге индустриального подъема). Махачкала, 2001.

164. Мунтян В., Родионов А. Западные советологи о русском национальном движении // Общественные науки и современность. 1991, N 3.

165. Налоговые системы зарубежных стран. М., 1997.

166. Народное хозяйство России. М., 1992.

167. Народы Кавказа. Т. 1 -2. М., 1960-1962.

168. Национальная политика Российской Федерации. Материалы международной научно-практической конференции. М., 1993.

169. Национальный состав населения СССР (по данным Всесоюзной переписи населения 1989 г.). М., 1991.

170. Невская ВЛ, Карачаевцы, Сборник: народы Карачаево-Черкессии (историко-этнографические очерки). Ставрополь, 1957.

171. Недра Дагестана. Набор проектов. Управление геологии, топлива, энергетики и использования недр Республики Дагестан. Махачкала, 1994.182. "Независимая газета" от 28 сент. 1994 г.

172. Новая Россия. Информационно-статистический альманах-94. -М.,1994.

173. Ногмое Ш. В. История адыгейского народа (составленная по преданиям кабардинцев). Нальчик, 1958.

174. О бюджетном устройстве и бюджетном процессе в Российской Федерации. Федеральный закон РФ.

175. О валютном регулировании и валютном контроле. Федеральный закон РФ.

176. Основные положения региональной политики Российской Федерации. «Российская газета», 1996, 9 апреля.

177. Игнатенко А., Салшн А. Конференция народов Кавказа в по-литичском контексте Кавказского региона // МЭМО, 1993, N 9.

178. Общероссийский инвестиционный фон // «Эксперт», № 45, от 2 декабря 2002 г.190. «О бюджетном устройстве и бюджетном процессе в Российской Федерации». Федеральный закон.

179. Паин Э. А., Попов А.А. Межнациональные конфликты в СССР // Советская этнография, 1990, N2.

180. Панкратова Н. История СССР. Т. 1, 2. М., 1994.

181. Пантюхов И. И. Ингуши // Известия кавказского Отделения Русского географического общества. Т., ХШ, N,6. Тифлис, 1990.

182. Пантюхов И. И. Современные лезгины. Тифлис, 1901.

183. Переведенцев А. Н. Миграция населения в СНГ: опыт прогноза //Полис, N 1,1993.

184. Перепись населения 1926 г. См.: Всес. перепись населения 1926 г. Т. IX. "Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика" (национальность, родной язык, возраст, грамотность). М., ЦСУ, 1926.

185. Перепись населения 1937 г. См.: Всес. перепись населения 1937 г. Краткие итоги. М., АН СССР, Институт истории СССР, 1991.

186. Перепись населения 1959 г. См.: Итоги Всес. переписи нас. 1959 г. М., ЦСУ, 1963.

187. Перепись населения 1970 г. См.: Итоги Всес. переписи населения 1970 г. Т. IV "Национальный состав населения СССР". М., ЦСУ, 1973.

188. Перепись населения 1989 г. См.: Итоги Всес. переписи нас. 1989 г. (Национальный состав населения СССР). М., Госкомстат, 1991.

189. Петров Н. В., Смирнягин Л. В., Трейвиш А. И. Региональное развитие России и задачи региональной политики 1J География в школе. 1994, N1.

190. Пивоваров ВТ, На этапах социалистического исследования. -Грозный, 1970,

191. Пожидаев В, П. Горцы Северного Кавказа. Ингуши, чеченцы, . хевсуры, осетины, кабардинцы. Краткий историко-этнографический очерк.-М,-Л., 1926.

192. Покровский М. В. Адыгейские племена в конце XVIH-половине XIX в. // Кавказская этнография. Сб. 2. (Труды Института Этнографии АН СССР). Т. XLVI. М.,1958.

193. Покшишевский В. В, Геофафия этнических групп и процессов. В кн. "География населения и этнические процессы". М.,1978.

194. Попов В. Асимметричный федерализм // Эксперт, № 37, от 7 окт. 2002 г.

195. Попов М. Я, Народы Северного Кавказа в эпоху феодализма // Вопросы истории, N 7,1966.210. "Правда"от 12 февраля 1957 г.

196. Проблемы регионального развития. Модели и эксперименты. <Сб. статей под ред. Ю. Г. Лилеца и С. Б. Шлихтера). М., 1997.

197. Проблемы федерализма и территориального развития в России: исследования. Проекты, библиография за 1992-99 гг. -Мм 2000.

198. Прогноз численности населения до 2005 г. М., 1994.

199. Пустогаров В. Своеобразие российского федерализма // Меж* дународная жизнь. 1995. № 5. С. 80-85.

200. Пфаф В.Б. Этнологические исследования об осетинах, Сборник свед. о Северном Кавказе. Т.11. М., 1872.

201. Развитие региона: методический подход. Екатеринбург, 1995.

202. Регионализм, как путь к демократии, развитию и международной стабильности на примере Российской Федерации. Тез. Докладов XX

203. Конференции «Европа регионов» (Санкт-Петербург, 9-11 окт. 2003 г.). -СПб, 2003.

204. Региональная политика РФ (тезисы докл.). Саранск, 1993.

205. Региональная социально-экономическая асимметрия и механизм ее выравнивания. Материалы межведомственного семинара. М., 1998.

206. Региональная стратегия устойчивого экономического роста. -Екатеринбург, 1998.

207. Региональные диспропорции: оценка и пути их преодоления. -Екатеринбург, 1996.

208. Регион и география. Пермь, 1995.

209. Регионы России. Информационно-статистический сборник. Ч. I и D.-M., 2000.226. Регионы России. М., 1999.

210. Российский статистический ежегодник. М., 2000.

211. Россия и Кавказ, (Издание журнала «Звезда»). СПб, 1995.

212. Российские регионы в новых экономических условиях. (Сб. статей под ред. Ю. Г. Лилеца). М., 1996.

213. Российский статистический сборник, 2000. М., 2001.230а. Русский архив, 1889.

214. Сабуров Е., Типенко И., Чернявский А. Бюджетный федерализм и межбюджетные отношения // Вопросы экономики. 2000, № 1.

215. Сагибов Ю.Н. Общероссийская экономическая ситуация и основные условия подъема экономики Дагестана // Вестник Дагестанского Научного Центра. Махачкала, N 2,1998.

216. Северный Кавказ. М., 1957.

217. Семенов Н. Туземцы северо-восточного Кавказа. СПб, 1895.

218. Серегин А. Морское «окно» юга России // «Независимая газета», 30.01.1999.

219. Соловьев С, M История России с древнейших времен. М,, 1963, кн. 3, ъ 6.

220. Социально-экономическое положение Республики Дагестан в 1999 г. Госкомстат РД. Махачкала, 2000.

221. Сравнительный регионализм: Россия СНГ - Запад. Нижний Новгород, 1997.

222. СССР: территориально-административное деление союзных республик. Справочник. М., 1958.

223. Стратегия развития платежной системы России. Утв. Решением Совета директоров банка России, прот. N 15 от 01. 04.96. М., ЦБ РФ // Вестник банка России, N 17,1996.

224. Теоретические проблемы региональной политики и региональное реформирование; Теоретические основы региональной политики (книга первая). СПб, 1994.

225. Теоретические проблемы региональной политики и региональное реформирование; Региональная политика в междисциплинарных исследованиях (книга вторая). СПб, 1994.

226. Теоретические проблемы региональной политики и региональное реформирование: Актуальные проблемы регионального реформирования {книга третья).- СПб, 1994.

227. Территориально-производственные комплексы: Опыт и проблемы формирования. (Под ред.М. К. Бандмана и А. И. Чистобаева). Л., 1990.

228. Территориальные интересы. Тверь, 1999.

229. Трейвиш А. И. Новые тенденции в развитии регионов и их асимметрия И Регион: экономика и социология. 1999.

230. Трофимов А. М. Концепция региональной политики государства с особым статусом (на примере Республики Татарстан) // Региональная экономика и региональная политика. Екатеринбург, 1997.

231. Усс А. Будущее межрегиональных ассоциаций в контексте региональных реформ // «Известия» от 14 января 2002 г.

232. Фадеев А. В. Россия и Кавказ в первой половине XIX в.- М.,

233. Файбусович Э. Я О перспективах межрегиональных ассоциаций. В кн. "Геополитические и геоэкономические проблемы России". -СПб, 1995.

234. Федерализм и региональная политика: проблемы России и зарубежный опыт // Новосибирск, 1995, вып. 1.

235. Федерализм и региональная политика: проблемы России и зарубежный опыт// Новосибирск, 1996, вып. 3.

236. Федерализм: материалы российско-американской научной конференции. Саратов, 1997.

237. Федерализм. Теория и история развития: сравнительно-правовой анализ. М., 2000.

238. Федерализм (Теория, практика, история) // М.,: 1997, N2 (6).

239. Федеральные и региональные программы России. Информационный сборник. М., 1995.

240. Федеральный бюджет и регионы. Структура финансовых лото-ков.-Мм 2001.

241. Хаггет Г7. География: синтез современных знаний. М., 1979.

242. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций // Полис.N 1,1994.

243. Херищи Г. Свет с Востока // Век XX и мир, № 3,1990.

244. Ходачек В. М. Территориальное самоуправление и самофинансирование области, города, административного района. Л., 1990.

245. Христенко В. Реформа межбюджетных отношений // Вопросы экономики. 2000, № 8.

246. Хорее Б.С. Региональная политика в СССР. М., 1989.

247. Черняк Ю, И. Системный анализ и управление экономикой. М.1995.

248. Чистобаев А. И, Развитие экономические районов; Теория и методы исследования. Л., 1980.

249. Чистобаев А. И., Баженов Ю.Н. Территориальные комплексные программы. Л., 1984.

250. Чистобаев А. И., Шарыгин М. Д. Экономическая и социальная география: Новый этап. Л.,1990.

251. Чурсин Г. Ф. Очерки этнологии Кавказа. Тифлис, 1913.

252. Чурсин Г. Ф. Осетины. Тифлис, 1925.

253. Целевая программа информатизации ЦБ РФ (на период 199394т.). (Ред. 2.3) М„: ЦБ РФ. 1993.

254. Целевая программа информатизации ЦБ РФ (на период1995-96 г.). (Ред. 2.4) М.,: ЦБ РФ. 1994.

255. Целевая программа информатизации и телекоммуникаций ЦБ РФ (на период период1998-2000 г.) М.,: ЦБ РФ. 1998.

256. Шарыгин М. Д. Основные проблемы экономической и социальной географии. Пермь, 1997.

257. Шарыгин М. Д. Региональная организация общества. Пермь,1992.

258. Шерипов 3. Очерк о Чечне, Грозный, 1929.

259. Широков А.Н., Юркова С. Н. Реформа местной власти в России. -СПб, 1995.

260. Шнипер Р.И. Регион: Экономические методы управления. -Новосибирск, 1991.

261. Штульберг Б. К вопросу о выравнивании уровней социально-экономического развития регионов России. В сб.: «Региональная социально-экономическая асимметрия и механизм ее выравнивания». Материалы межведомственного семинара. М., 1998.

262. Шумихин А. Ю., Шумихин М. А. Этносоциальные конфликты: генезис и пути решения. М., 1992.

263. Экономическая диагностика и ускорение регионального развития. Новосибирск, 1991.

264. Экономическая и социальная география России. (Учебник для вузов под ред. А. Т. Хрущева). М,, 1997.

265. Экслерт № 45, 2 декабря 2002 г.286а. Экслерт №36,29 сентября 2003 г.

266. Юнусова П.С., Каллаев Г.С. Проблемы функционирования малого предпринимательства в регионе // «Вопросы структуризации экономики», N 3 (Экономика региона на пороге индустриального подъема). -Махачкала, 2001.

267. Юсов М. Исламский мир накануне войны II «Известия», 19. 10.2001.

268. Яеья ß. С. Страхи реальные и надуманные //Сант-Петербург-ские ведомости от 13 марта 1997 г.

269. Alden /., Morgan R. Regional Planning: A Comprehensive View. -L., 1974.

270. Atiworth E. Nationalities of the Soviet East: Publications and Writing Systems. A Bibliographical directory and transliteration Tables. London-New York, 1971.

271. Akiner S. The Islamic Peoples of the Soviet Union. London, 1984.

272. Baddeiey J. The Russian Conquest of the Caucasus. London,1908.

273. Bammate H. The Caucasus problem. Bern, 1919.

274. Bammate H. Le Caucase ey la revolution russe. Paris, 1929.

275. Bendavid-Val A. Regional and Local Economic Analysis for Practitioners. New York, Praeger, 1991.

276. Bennigsen A., Wimbush S, Muslim national Communism in the Soviet Union: A Revolutionary Strategy for the Colonial World. Chicago, 1979.

277. Bennigsen A La famiiie musulmane en Union Sovietique // Cahiers du Monde Russe et Sovietique. Vol. 1, no. 1,1960.

278. Bennigsen A. Islam in the Soviet Union. London, 1967.

279. Bennigsen A. Muslim Guerilla Warfare in the Caucasus (1918-1928) // Centra. Asian Survey, vol. 2, no. 1,1983.

280. Bennigsen A., Wimbush E. Muslims of the Soviet Empire. Bloom-ington and Indianapolis, 1986.

281. Bodenstedt F. Les peuples des Caucasus et leur guerre d'independance contre la Russie. Paris, 1859.

282. Bolick C. Grassroots Tyranny. The Limits of Federalism. Washington, 1993.

283. Boudeville J. R. "A survey of recent techniques for regional analysis" in "Regional Economic Planning: techniques of analysis". Paris, 1960.

284. Castange J. Le Bolchevisme et L'Islam: Revue du Monde musulman, Paris, 1922,

285. Conquest R. Soviet Nationalities Policy in Practice. L,, 1967,

286. Conquest R. Ttie Nations-Killers: The Soviet Deportation of Nationalities. -London, 1970.307a. Dahf R., Tufte E. Size and Democracy. Stanford University Press. Stanford, California, 1973.

287. Diabagui V. Soviet Nationality Policy and Genocide //Caucasian Review. Munich, 1955.

288. Diuk N., Karatnycky A. The Hidden Nations. The people of the Soviet Union. New York, 1S85.

289. Dye T. R. American Federalism. Competition Among Goverments. Lexington Books. D. C. Health and Company, 1990.

290. Basar D. Exploring Federalism. The University of Alabama Press,1987.

291. Basar D. First Principles // Publics. The Journal of Federalism. V. 3.

292. Europe 2000. Outlook for the Development of the Community's territory. Brussels, Luxembourg, 1991.

293. Ethnic Minorities in the Soviet Union. London-New York-Washington, 1968.

294. Friedrich C. J. Trends of Federalism in Theory and Practice. New York, Washington and London, 1968.

295. Geiger B. Peoples and Languages of the Caucasus. The Hague,1959.

296. Grousset R. L'Empire des Steppes. 4-th ed. Paris, 1980.

297. Harvie C. The Rise of Regional Europe. London and New York: routledge, 1994.

298. Huegtin T. O. Legimitacy, Democracy and federalism // federalism and the role of the State. University of Toronto Press, 1987.

299. Industrial Location and Regional Systems. N.Y., 1981.321. isserman A. Lost in Space? On the History, Status, and Future of Regional Science // The Review of Regional Studies. Vol. 23. № 1. Summer 1993.

300. Jukarainen P. Any Space for a Postmodern Identity? International Conference: "Border Regions in Transition", 14-18 June 1997.

301. Karklins R. Ethnic Relations in the USSR: The view from below. -London, 1985.

302. Kazemzadex F, The struggle for Transcaucasia, 1917-1921. New York, 1951.

303. Kolars W. Russia and her colonies. New York, 1952.

304. Lewis R, Rowland R., Clem R. Nationality and Population Changes in Russia and the Soviet Union. London-New York-Washington, 1976.

305. Livingston W. S. Federalism and Constitutional Change. Greenwood Press Publishers. Westport, Connecticut, 1974.

306. Low D., MacFarlane N. NATO Expansion and European Regional Security // Will NATO Go to East? Queen's University., 1999.

307. Lydolph P. Geography of the USSR. New York, 1977.

308. Markusen A. Regions: Economics and Politics of Territory. Rowman and Littlefield Publishers, 1987.

309. Mende G. von. Der Nationale Kampf der Russlands Türken. Berlin,1936.

310. Merie J. Deported peoples of the USSR. Paris, 1996.

311. Migue J.-L. Federalism and Free Trade. The Institute of Economic Affairs, Hobart Papers 122,1993. P. 27.

312. Monteil V. Les Musulmans Sovietiques. Paris, 1957.

313. Nekrich A. The punished Peoples: The Development and Tragic Fate of Soviet Minorities at the End of the Second World War. New York, 1978.

314. Nice D. Federalism: the Politics of Intergovernmental Relations. St. Martin's Press, New York, 1987.

315. Nijkamp P. Handbook of Regional Economics. Amsterdam: North Holland Publishing Company, 1988.

316. Nove A., Newth J. The Soviet Middle East. Pratger, New York, 1967.

317. Paddison R. The Fragmented State. The political Geography of Power. New york, 1983.

318. Pipes R. The Formation of the Soviet Union Communism and Nationalism, 1917-1923.- Cambridge, 1964.

319. Rostow W. W. Regionalism in a Global System // From Globalism to Regionalism. New Perspectives on U.S. Foreign and Defense Policies. National Defense University Press, -Washington, D. C., 1993.

320. Segal G. Deconstructing Foreign Relations // China Deconstructs. Politics, Trade and Regionalism. Routledge, London and New York, 1994,

321. Simeon R., Swinton K. Rethinking Federalism. Citizens, Markets, and Governments in a Changing World. Vancouver, 1995.

322. Smith G. Politics in Western Europe. Gower House, 1989.

323. The Last Empire Nationality and the Soviet Future. Ed. by R. Conquest. New York, 1986.

324. The Territorial Management of Ethnic Conflicts. New York, 1973.

325. The Regions in the 1990. TCSC EEC - EAEC. - Brussels-Luxembourg, 1991.

326. Robinson M. Marxisme et le monde musulmán. Paris, 1972.

327. Ro'i Y. The USSR and the Muslim World. London, 1984.

328. Soviet Nationalities in Strategic Perspective. London, 1985.

329. Weintraub D., Margulies J. basic Social Diagnosis for IRRD Planning. Gower, 1986.

330. Weils H. G. How a Federal World Government May Come About // Uniting Peoples and Nations. P. 107.

331. Wixman R. Language Aspects and Ethnic Patterns and Processes in the North Caucasus. University of Chicago, 1980.

332. Wixman R. The peoples of the USSR: An ethnographic handbook. -New York, 1984.

333. Wheare K. C. What, Then, Is Federal Government // Uniting the Peoples and nationw. L., 1999.

334. Wurm S. Turkis Peoples of the USSR. London, 1954.

335. YostierC. W. Turkism and Soviets: The Turks of the world and their potential objectives. London, 1957.